– Вы ничем мне не обязаны, – возразил Роджер. – Это дерзкое решение целиком принадлежит вам. Для него требовалось немалое мужество, учитывая, что у вас не было времени на подготовку и что маркиз наверняка будет вас преследовать.
– Сомневаюсь, – промолвила Атенаис. – Гениальность замысла месье виконта в том, что он здорово замутил воду. Увезя меня, он создал мне защиту от скандала, который разразился бы из-за вас. Так как виконт сопровождал вас к месту дуэли, прежде чем бежать со мной, все будут думать, что вы вдвоем с ним замыслили этот план и убили де Келюса из дружбы к нему, а не из любви ко мне. Мой отец далеко не глуп. Он не позволит своему гневу лишить его возможности спасти фамильную честь.
Роджер чувствовал, что ее доводы логичны. Если бы отец поймал Атенаис и заточил ее в монастырь, это явилось бы признанием того, что слухи, распространяемые о дуэли слугами де Келюса, правдивы, в то время как бегство с таким знатным дворянином, как де ла Тур д'Овернь, придавало истории романтический ореол и спасало репутацию девушки.
– Пожалуй, вы правы, – подумав, сказал он, – но, так как в этом случае месье виконт оказывается соучастником убийства де Келюса, вам нужно как можно скорее добраться до Бретани. Наш достойный кучер смог вывезти нас с улицы Сент-Оноре, но вы должны без отлагательств пересесть в более быстрый экипаж.
– Все уже устроено, – отозвался виконт. – Вернувшись к себе, я дал Жаку указания относительно нашего путешествия. Сейчас мы едем на встречу с ним у красной мельницы на Монмартре. Когда я отправился к особняку Рошамбо, Жак упаковывал мои вещи и должен был нанять почтовую карету с шестью лошадьми.
– А почему он ждет вас на Монмартре? – спросил Роджер. – Это на севере Парижа, а дорога в Бретань идет на запад.
Де ла Тур д'Овернь улыбнулся в темноте:
– Я обещал нашему кучеру хорошее вознаграждение, если он будет беспрекословно повиноваться, но это не помешает ему все рассказать, когда его начнет допрашивать полиция. Если кучер будет думать, что мы поехали по Амьенской дороге, это может сбить их со следа хотя бы на несколько часов, а нам придется сделать не такой уж большой круг.
– Придумано ловко, – согласился Роджер. – Но объясните, как вам удалось забрать Атенаис без всякого шума? Мадам Мари-Анже должна была поднять крик на весь дом.
– Бедная Мари-Анже, – засмеялась Атенаис. – Мы оставили ее запертой в уборной.
– Все было на удивление просто, – добавил виконт. – Когда я добрался до особняка Рошамбо, было почти половина двенадцатого, но я потребовал сообщить Атенаис, что у меня для нее спешные новости, и, к счастью, она еще не легла. Атенаис приняла меня вместе с мадам Вело, и я, как вы просили, сообщил ей обо всем происшедшем без утайки.
– Конечно, с моей стороны жестоко смеяться, – снова заговорила Атенаис, – но, когда вспоминаешь, как все произошло, это кажется очень забавным. Как только Мари-Анже узнала, что у нас с тобой почти год был тайный роман под самым ее носом, она свалилась в обморок – не знаю, от потрясения или от страха перед моим отцом. Это дало месье виконту шанс умолять меня спасти себя и сделать его счастливым.
– А когда мадемуазель согласилась довериться мне, я отнес ее дуэнью в уборную и запер ее там, – продолжал де ла Тур д'Овернь. – Десять минут, пока Атенаис собирала свои драгоценности и вещи, были весьма тревожны, но все прошло благополучно. Я также опасался, что, увидев ее выходящей из дому вдвоем со мной, слуги помчатся сообщать месье маркизу о столь необычном явлении и он прикажет задержать нас, прежде чем мы доберемся до кареты. Но мы не встретили ни души – вестибюль был пуст, и нам удалось выйти незаметно.
– Я, сам того не зная, расчистил вам путь, – улыбнулся Роджер. – Все слуги собрались в моем рабочем кабинете, пытаясь взломать дверь между ним и кабинетом месье маркиза.
– Но что заставило вас вернуться в особняк Рошамбо? Я думал, вы уже на пути в Гавр или в Кале.
Роджер испытывал угрызения совести, обманывая своих друзей, но они ничего не знали о запутанных международных делах, и он сомневался, что сможет их убедить, будто его предательство в отношении месье де Рошамбо оправдано желанием предотвратить войну.
– Я вернулся, чтобы забрать мои деньги и кое-какие вещи, – ответил Роджер. – Но, увы, мне это не удалось. К счастью, отправляясь в Медонский лес, я на всякий случай положил в карман десять луидоров. По возвращении мне пришлось присутствовать на совещании, которое проводил месье маркиз, и, если бы я ушел до его окончания, это вызвало бы ненужные вопросы. Совещание закончилось около полуночи, и только я собрался ускользнуть, как появился граф Люсьен. Он все рассказал отцу, что и вызвало шум, который вы слышали.
Карета замедлила скорость, взбираясь на крутой холм Монмартра, и Роджер поведал о том, к чему привело появление графа Люсьена. Едва он успел закончить, как они поднялись на холм и свернули в сторону Клиши. Проехав четверть мили, карета остановилась возле большой мельницы. За окошком появился человек, который открыл дверцу. Это был Жак, который доложил, что почтовая карета готова к отъезду.
Они вышли, и, пока Роджер провожал Атенаис к почтовой карете, виконт щедро расплатился с кучером наемного экипажа. После этого двое друзей отошли в сторону, чтобы их не слышали слуги.
– Каким маршрутом вы направитесь? – спросил де ла Тур д'Овернь.
– В Дьепп, так как это ближайший от Парижа порт, – ответил Роджер.
– Все равно до него сотня миль, и вам придется скакать всю ночь, чтобы опередить курьеров, которых отправят во все порты с описанием вашей внешности. Рана графа Люсьена, оказавшись не настолько серьезной, чтобы задержать его в Медоне, лишила нас преимущества во времени, на которое мы рассчитывали. Должно быть, он и его отец сейчас в министерстве полиции, и, если месье де Крон окажется на месте, приказы о нашем аресте появятся в течение часа.
– Знаю, – мрачно согласился Роджер. – А мне еще нужно найти лошадь хотя бы для первого этапа моего путешествия.
– Жак привел две мои лошади вместе со своей. Лучшую из них я использовал для поездки в Медон и обратно, так что она сейчас мало на что способна, но вы можете взять другую.
– С благодарностью воспользуюсь вашим предложением.
– Вам придется скакать двадцать четыре часа, делая только краткие остановки для смены лошадей. Думаете, вы сможете продержаться в седле так долго после того, что вам уже пришлось пережить?
– Это беспокоит меня больше всего, – признался Роджер. – Если бы я мог перед выездом отдохнуть несколько часов, то справился бы достаточно легко, но, к сожалению, это невозможно.
Де ла Тур д'Овернь задумался.
– А почему бы вам не отправиться с нами в Бретань? – предложил он. – Там бы вы могли скрыться на некоторое время. Мои люди никогда вас не выдадут, а через неделю я смогу найти надежного капитана, который доставит вас в Англию.
Роджер испытывал сильное искушение согласиться но необходимость добраться до Лондона к 3-му или, в крайнем случае, к 4 сентября и дополнительная опасность, которую навлекло бы на друзей его присутствие, убедили его, что он должен полагаться только на себя.
– С вашей стороны это в высшей степени великодушно, – сказал Роджер, – но нам лучше разойтись. Основная погоня будет за мной. Если люди месье де Крона выяснят, что я поехал в Нормандию, они едва ли станут беспокоиться из-за вас. Но если они узнают, что я в одной карете с вами, нам всем несдобровать. Поймав нас, они отправят в Париж и нас двоих, и Атенаис.
– В этом есть смысл, – кивнул виконт. – Все же я опасаюсь, что вы можете свалиться с лошади от усталости, не доехав до Дьеппа. Хотя подождите! Я попрошу кучера довезти нас до Манта. Это посредине между вашим и нашим маршрутами. Таким образом, мы не оставим следов на дорогах, которыми должны воспользоваться, по мнению наших преследователей. В Манте мы разделимся, но до него добрых тридцать миль, и вы сможете отдохнуть в карете. Это даст вам шанс добраться до Дьеппа, не свалившись в обморок.
Роджер почти не колебался. Если бы он упал с лошади и застрял на дороге, курьеры месье де Крона наверняка обогнали бы его. Шансы переплыть Ла-Манш уменьшились бы во много раз, так как к тому времени, когда он добрался бы до порта, каждый капитан располагал бы описанием его внешности.
– Да, – согласился Роджер, – это не только даст мне несколько часов для отдыха, но и уменьшит расстояние, которое я должен проехать верхом, до семидесяти пяти миль. С удовольствием поеду с вами до Манта.
Когда она направились к почтовой карете, Роджер бросил последний взгляд на Париж. Несмотря на поздний час, во многих мансардных окнах еще горел свет, и полный контрастов город не производил впечатления спящего. Под мириадами крыш сотни аристократов и тысячи состоятельных буржуа, облаченные в шелка и атлас, с напудренными волосами, мушками и моноклями, пускали деньги на ветер за бесчисленными игорными столами или сидели за роскошным ужином со своими любовницами, в то время как в пять раз большее количество слуг подражали своим хозяевам, одновременно завидуя им и ненавидя их, а в пятьдесят раз большее число других людей, усталых, нищих и голодных, вкушали жалкий отдых, который позволяла им полная горя и нужды жизнь.
Луна, появившись из-за облаков, серебрила тесные, неровные ряды крыш, оставляя в густой тени открытые пространства. Скользя взглядом по излучине реки, Роджер увидел остров Сите, обширный четырехугольник дворца, а за ним темное пятно садов Тюильри. Деревья сбросят листву всего несколько раз, и там будет установлена Мадам Гильотина, чтобы делать свою кровавую работу, карая виновных и невинных со слепым бесстрастием.
Если бы Джорджина была рядом, ее причудливый дар мог позволить ей разглядеть зловещую тень гильотины, но сейчас Роджера интересовало, увидит ли он когда-нибудь Париж свободным человеком или будет привезен сюда через несколько дней закованным в кандалы узником, чтобы встретить позорную смерть на виселице.
– Скорее! У нас мало времени! – окликнул его месье де ла Тур д'Овернь, и Роджер, подбежав к почтовой карете, влез внутрь. Жак уже сидел верхом, держа поводья двух лошадей. Когда Роджер захлопнул дверцу, кучер щелкнул кнутом, и карета тронулась.
Проезжая мимо ферм и ветряных мельниц, разбросанных на холмах Клиши, путешественники говорили друг с другом, но, добравшись до деревни Аньер, погрузились в молчание. Все трое ощущали реакцию на недавние часы тревоги и напряжения; дорога была широкой и ровной, а карета упруго и ритмично покачивалась, оказывая усыпляющее действие на усталых пассажиров, и, еще не доехав до южной излучины Сены к востоку от Сен-Жермена, они крепко заснули.
Проснувшись через два часа, путешественники находились во дворе гостиницы «Большой олень» в Манте. Такие почтовые станции работали круглосуточно, и ночные конюхи уже выбежали, чтобы сменить лошадей. Спустя несколько минут дверь гостиницы открыл заспанный слуга в наброшенной на плечи куртке и с фонарем в руке. Он пригласил их войти и выпить по стакану вина, пока конюхи будут возиться с каретой.
Де ла Тур д'Овернь вынул часы и посмотрел на них.
– Сейчас всего половина четвертого – мы вполне успеваем, а я, признаюсь, чертовски проголодался. Думаю, мы можем потратить двадцать минут на то, чтобы перекусить. Что вы на это скажете?
Атенаис улыбнулась и оперлась на его руку:
– Говорят, что первый долг жены – заботиться о земных благах ее супруга, поэтому заказывайте что хотите, а я тоже что-нибудь съем, чтобы не оставить вас в одиночестве.
– Я съем все, что нам подадут, – поддержал ее Роджер. – Теперь я тоже ощущаю, что пропустил ужин.
Слуга провел их в гостиную и подал холодный окорок, хлеб, масло, сыр и две бутылки «Короны». Хотя ночь была не холодной, путешественники ели и пили, сидя у камина. Они сознавали, что медлить нельзя и что Роджеру вскоре придется расстаться со своими спутниками, но тем не менее не находили тем для разговора.
Поев и выпив стакан вина, виконт обратился к Атенаис:
– Я должен сделать кое-какие дополнительные приготовления к нашему путешествию, мадемуазель, поэтому прошу меня извинить. Я вернусь минут через десять.
Роджер понял, что де ла Тур д'Овернь воспользовался голодом как предлогом, чтобы привести их в гостиницу с великодушным намерением дать его спутникам возможность попрощаться наедине.
Когда дверь за виконтом закрылась, двое влюбленных инстинктивно рванулись друг к другу, но одновременно сдержались, и Роджер покачал головой.
Атенаис, думая о том же, печально улыбнулась:
– Мои губы больше не принадлежат тебе, но ты всегда будешь владеть частью моего сердца.
– А ты – моего, моя прекрасная принцесса, – ответил Роджер. – Хотя я жалею, что мне не хватает смелости умолять тебя забыть обо мне, ибо твой жених заслуживает, чтобы ты сделала его счастливым.
– И я сделаю это, можешь не бояться. Пойдя наперекор традиции и заведя возлюбленного до брака, я намерена придерживаться эксцентричного образа действий и оставаться верной мужу.
– Это разумное решение, – вздохнув, согласился Роджер. – Не будь виконт таким прекрасным человеком, я бы сходил с ума от ревности, но честность вынуждает меня признать, что он более достоин тебя, чем я.
– Не говори так, милый младший сын мельника. Ни один рыцарь во Франции и Англии не мог бы быть более галантным и преданным по отношению к своей даме, нежели ты.
Роджер улыбнулся:
– Все это хорошо для старинных романов, но, когда дело доходит до брака, требуются более солидные качества. Виконт тоже дрался ради тебя – просто мне больше повезло. Он любит тебя так же преданно, как и я, и обладает качествами, которые у меня отсутствуют. Я часто лгу, чтобы достичь своей цели, а виконт никогда так не поступит. Я по натуре авантюрист и, хотя в отношении тебя испытывал сильное искушение, едва ли когда-нибудь женюсь, в то время как он являет собой образец настоящего мужчины, который предназначен для того, чтобы стать любящим мужем и отцом.
Эти слова дорого обошлись Роджеру, но он хотел убедить Атенаис, что она немногое теряет, расставаясь с ним, и таким образом быстрее склонить ее сердце к будущему супругу.
Роджер был обескуражен, когда Атенаис с упреком воскликнула:
– О Роже, Роже! Тебе незачем превозносить качества виконта и принижать свои. Разве я не говорила тебе, что буду ему хорошей женой и что этот брак имеет и для него, и для меня лучшие перспективы, чем любой другой, который могли бы устроить для нас наши родители. Но женщины любят мужчин не за их достоинства. Если что-нибудь могло заставить меня полюбить виконта, так это его великодушие, с которым он оставил нас наедине, чтобы ты снова мог заключить меня в свои объятия. А ты теряешь драгоценные минуты, болтая глупости!
Глаза Атенаис наполнились слезами, и Роджер, забыв обо всех благих намерениях, прижал ее к своей груди. Несколько секунд они сжимали друг друга в объятиях, потом Атенаис сняла со среднего пальца кольцо с крупным сапфиром и надела его на левый мизинец Роджера.
– Возьми его, – промолвила она с печальной улыбкой. – Оно не понадобится тебе, чтобы помнить обо мне, но ты можешь им воспользоваться в случае нужды. Это кольцо подарил мне де Келюс в день помолвки, так что я все равно не стану его носить. А мне будет приятно думать, что его подарок помог тебе в трудную минуту.
Когда Роджер поблагодарил Атенаис, она подошла к столу и налила два стакана вина. Дав один Роджеру, девушка подняла другой и сказала:
– За наши воспоминания и нашу будущую дружбу.
Роджер повторил ее слова, и они выпили вино.
Атенаис и Роджер еще держали в руках пустые стаканы, когда де ла Тур д'Овернь вернулся в комнату.
Девушка отвернулась, скрывая заплаканные глаза, но он сделал вид, что ничего не заметил, и с улыбкой обратился к Роджеру:
– Я выбрал и осмотрел самую лучшую из свежих лошадей в конюшне – она уже оседлана и ждет вас снаружи. То, чем мы друг другу обязаны, нельзя выразить словами, поэтому не будем даже пытаться. Лучше пожелаем друг другу счастливого пути и возобновления нашей дружбы. Быть может, пройдет не так много времени до нашей новой встречи. Давайте выпьем за это.
– Вы выразили мои мысли лучше, чем я мог бы это сделать, – улыбнулся в ответ Роджер. Наполнив свой стакан, он выпил вместе с виконтом. Потом все трое вышли в ночную темноту.
– Вам лучше ехать в Жизор, а оттуда в Гурне, – посоветовал во дворе виконт.
– А какой дорогой поедете вы? – спросил Роджер. – Я бы хотел это знать, когда буду думать о вас.
– Мы поедем в Эвре и должны добраться туда к шести. Там я надеюсь отыскать священника, который обвенчает нас.
– Да пребудут с вами мои молитвы за ваше счастье.
– А с вами – мои молитвы за вашу удачу.
Атенаис уже сидела в карете. Когда виконт опустился рядом с ней, она протянула Роджеру свою точеную руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61