– Может, это и так, – с сомнением произнес Роджер, – но когда я был в Англии в прошлом году, то слышал мнение многих людей, что страна проявляет серьезные признаки упадка и практически близка к полному изнеможению. Англичане считают, что, хотя им и удалось с величайшим трудом заключить более или менее пристойный мир, американская война стоила королевству слишком много денег и престижа, а многочисленные победы континентальных союзников Америки с лихвой окупили поражения, понесенные Францией во время Семилетней войны.
– Вы слушали болтовню дураков, – фыркнул Брошар. – В войне 56-63 годов мы потеряли наше влияние в Индии и были с позором изгнаны из Канады. Никакие приобретения в более поздних конфликтах не стоят и одной десятой этих потерь. А Британия по-прежнему контролирует моря в ущерб нашей коммерции. Что касается упадка Англии, то я удивлен, что среди ее жителей есть такие пессимисты. Упадок происходит в странах, управляемых стариками, а с прошлого декабря премьер-министром Британии является мистер Питт, которому еще нет двадцати пяти лет. Какое лучшее доказательство энергии и желания развивать новые идеи может продемонстрировать любая страна?
Роджер впервые услышал о назначении столь молодого человека, как Билли Питт, на высший государственный пост королевства. Его мать писала ему регулярно, но сообщала главным образом местные новости и никогда не упоминала о политике.
Покуда свирепые морозы стискивали землю, Роджер катался на коньках каждое воскресенье. В феврале и марте он еще дважды видел Атенаис на ее бело-золотых санках в форме лебедя, но каждый раз ее сопровождали несколько человек, и ему не удавалось приблизиться к ней.
Холода продолжались до апреля, так что люди почти перестали верить, что зима когда-нибудь кончится, а во многих областях страны начался голод. Париж замерзал, и говорили, что ситуация там поистине отчаянная. Король щедро жертвовал деньги из собственного кошелька, чтобы помочь тысячам голодающих, и распорядился вырубить на дрова множество акров королевских лесов. Он также запретил пользоваться на улицах столицы личными экипажами, так как кабриолеты молодых аристократов сотнями давили бедняков, не успевших вовремя отскочить в сторону на покрытых льдом дорогах. Но эти меры не могли облегчить положение и уменьшить растущую враждебность масс по отношению к сытым и тепло одетым высшим сословиям.
Брошар утверждал, что худшее зло заключено в позорном пакте, по которому группа нечистых на руку финансистов и аристократов контролировала поставку зерна по всей стране и отпускала его в небольших количествах только в голодные времена, подобные нынешним, с целью извлечь колоссальные прибыли. По словам Брошара, старый король Людовик XV лично руководил этой несправедливой торговлей, приведшей к трехлетнему голоду 1767-1769 годов, и что хотя Людовик XVI делал все, что мог, дабы исправить положение, монополисты оказались слишком сильны для него и продолжали наживать состояния на людских страданиях и смертях. Роджер пришел в ужас и согласился, что лишение привилегий этих высокопоставленных преступников было бы чересчур мягким наказанием за подобную бесчеловечность.
С наступлением мая в доме Леже произошли некоторые изменения. Наконец появился новый ученик, избавив Кола от его тяжких обязанностей, а Юто покинул дом, став адвокатом в Динане, о чем никто не сожалел. Через неделю мэтр Леже нанял младшего латинского переписчика, и Роджеру, к его величайшей радости, наконец поручили составление документов под наблюдением Брошара с повышением жалованья до восемнадцати луидоров в год.
Теперь, когда у него появилась возможность использовать свои мозги, Роджер обрел интерес к юриспруденции, но его любовные дела пребывали в наихудшем состоянии. За последние два месяца он даже издали не видел Атенаис и, случайно узнав у мэтра Леже, что семейство де Рошамбо всегда проводит лето в их сельском имении, потерял всякую надежду на встречу с ней в следующие пять месяцев.
Роджер уже устал от беззаботного веселья Тонтон Йери и пытался утешиться с высокой и серьезной блондинкой по имени Луиза Ферле. По воскресеньям, когда позволяла погода, они отправлялись на пикник и читали вместе стихи, но, лежа на траве рядом с Луизой, он не мог избавиться от желания, чтобы вместо ее светловолосой головы на его плече покоилась головка Атенаис.
В августе их пикники подошли к концу из-за плохой погоды и шквального ветра. Спустя несколько дней после сильных бурь весь Рен был взбудоражен визитом маркиза де Кастри – маршала Франции и военно-морского министра, который провел в городе ночь по пути в Шербур, где собирался лично обследовать повреждения, нанесенные штормами новым сооружениям бретонского порта.
Из разговоров Роджер узнал, что эта великолепная природная гавань находилась в процессе превращения в мощную военно-морскую базу. Мол был сооружен из восьмидесяти массивных конических контейнеров, набитых камнями, близко прилегающих друг к другу и стоящих по двенадцать тысяч луидоров каждый. По завершении строительства, планировавшемся через восемь лет, мол должен был укрывать не менее сотни линейных кораблей. Впоследствии предполагалось соорудить на возвышенности за портом огромную наблюдательную вышку, откуда в подзорную трубу можно будет разглядывать побережье Англии, а в ясную погоду – держать под наблюдением британские эскадры, прибывающие или покидающие портсмутские рейды. Ясно, что подобные затраты могли быть предприняты только с одной целью – намерением Франции полностью контролировать Ла-Манш.
Так как Роджер продолжал проводить два вечера в неделю занимаясь с Брошаром, он воспользовался случаем и спросил, почему, несмотря на мирный договор и плачевное финансовое положение, Франция несет такие чудовищные расходы на подготовку к очередной войне.
Брошар пожал широкими плечами:
– Хотя говорят, что. король желает мира, но каждые несколько франков, которые ему удается наскрести, он тратит на строительство военных кораблей. Все дело в том, что король слаб и безволен, поэтому легко склоняется на сторону каждого, с кем говорит. Сегодня он поддерживает месье де Верженна, министра иностранных дел, стремящегося к взаимопониманию с Англией; завтра – месье де Кастри и месье де Сегюра, военного министра, которые, естественно, желают использовать на практике свои опасные игрушки. Версальский мир предусматривал, что в течение года Франция и Англия заключат торговое соглашение. Это явилось бы благом для обеих стран, так как уменьшило бы чудовищные долги, благодаря торговле друг с другом. Если бы договор был заключен, партия мира одержала бы победу. Но аристократы рассматривают войну как приятное развлечение, где они могут добыть себе славу и богатство. Другие, вроде нашего клиента маркиза де Рошамбо, считают, что Франция должна властвовать над миром, и проводят жизнь за интригами с целью поссорить нас с какой-нибудь страной, надеясь прибавить кусок территории под знамя с лилиями. Но не заблуждайтесь – если они вовлекут нас в очередной конфликт в течение ближайших десяти лет, Франция превратится в банкрота.
Идея заняться шпионажем в пользу своей страны никогда не приходила в голову Роджеру, а выдать случайно добытую военную тайну Франции, оказавшей ему гостеприимство, было бы низостью. Тем не менее, подумав как следует, Роджер решил, что, поскольку шербурский проект является пистолетом, нацеленным в самое сердце Англии, он не может оставаться спокойным, покуда его страна пребывает в неведении, поэтому написал обо всем матери, сообщив все подробности, которые смог узнать, и прося передать сведения отцу для информации лордов Адмиралтейства.
Сам того не зная, Роджер достиг успеха, ради которого профессиональный шпион не остановился бы перед убийством. Его мать сообщила о получении письма, а неделей позже он, к своему огромному удивлению, получил от отца краткую записку, которая гласила:
«Я не могу простить тебе оскорбление, которое ты нанес мне лично, и намеренное разрушение всех моих надежд в отношении тебя. Тем не менее я доволен, что ты не пал так низко, чтобы забыть о своем долге англичанина. Лорды Адмиралтейства были весьма довольны твоей информацией и велели мне передать тебе благодарность, что я и делаю. Могу добавить, что подобные сведения будут и в дальнейшем приниматься с признательностью, но, так как я, возможно, буду отсутствовать, отправившись на инспекцию, было бы лучше, чтобы ты писал некоему Гилберту Максвеллу, эсквайру, по адресу: Вестминстер, Ворота Королевы Анны, 1. Твое имя ему уже известно».
Роджеру стало ясно, что отец ни за что не написал бы ему, если бы не распоряжение лордов Адмиралтейства, и, так как он не располагал другой интересной информацией, дело можно было считать закрытым.
Лето сменилось осенью, но единственным изменением в жизни Роджера было то, что он прекратил чтение стихов со светлокудрой Луизой и вновь занялся танцами, на этот раз с брюнеткой по имени Женевьева Буланже. Но теперь Роджер ожидал возвращения Атенаис из поместья, и каждый новый день увеличивал его надежду вновь увидеть свою маленькую богиню.
В октябре вся Европа была охвачена страхом перед войной по вине брата Марии Антуанетты, австрийского императора Иосифа II , обнаружившего воинственные намерения в отношении Голландии. Газеты были полны противоречивых сообщений о причинах ссоры, поэтому Роджер, как всегда в подобных случаях, обратился за разъяснениями к всеведущему Брошару.
– Все дело в антверпенском порту, – ответил Брошар. – Давным-давно, после того как голландцы восстали против испанского владычества и обрели независимость в виде Соединенных провинций, мюнстерский договор даровал им землю по обоим берегам устья реки Шельды, а за испанцами оставил город Антверпен. Должным образом Антверпен и бельгийские Нидерланды перешли от Испании к Австрии и, как вам известно, все еще остаются частью империи Иосифа II, хотя отделены от основной ее части многочисленными германскими княжествами. Голландия построила форты по обеим сторонам устья реки и уже много лет берет жуткие пошлины со всех торговых судов, плывущих в антверпенский порт или выходящих оттуда в море. Короче говоря, они обложили налогом всю морскую торговлю австрийских Нидерландов, и в результате Антверпен – один из величайших городов Европы – превратился в захолустье с сорока тысячами душ населения, двенадцать тысяч из которых, как говорят, уже просят милостыню.
– Император принял решение открыть порт? – спросил Роджер.
Брошар кивнул:
– Вот именно. В отличие от своей сестры, Иосиф II – великий реформатор. Большую часть своего царствования он провел путешествуя по своим владениям и ища способы улучшить жизнь многочисленных народов, населяющих империю. Посетив австрийские Нидерланды, император пришел в бешенство, узнав, что его подданные отчаянно бедствуют, а голландцы за их счет набивают кошельки. Он потребовал, чтобы Голландия открыла Шельду для австрийской торговли. Так как после целого года споров они все еще отказываются это сделать, Иосиф в качестве проверки направил вверх по реке два австрийских корабля, приказав им не выполнять требований остановиться. Голландцы открыли огонь и вынудили корабли повернуть назад, поэтому говорят, что император мобилизует армию для вторжения в Голландию.
– Несправедливо, когда один народ разоряет другой налогами, – заметил Роджер. – Мне кажется, император прав.
– Ему нельзя не сочувствовать, – согласился Брошар. – Но, как юристы, мы не можем одобрять игнорирование условий договора, а именно это пытается сделать император.
– Допустим. Но почему если австрийцы и голландцы решили из-за этого воевать, то в конфликт, как утверждают газеты, должна втянуться вся Европа?
– Нидерланды всегда были ареной величайших европейских конфликтов, и для этого есть много причин. Во-первых, они представляют собой в расовом отношении «ничью землю», где смешаны латинские и тевтонские корни. Во-вторых, там непосредственно сталкиваются два крупнейших европейских блока – католический и протестантский. В-третьих, кардинальным фактором английской политики всегда было недопущение зависимости Нидерландов от какой-либо крупной державы, так как это создало бы постоянную угрозу безопасности Англии. По той же. причине партия войны во Франции жаждет заполучить Нидерланды.
– Но ни одна из этих причин не имеет отношения к теперешней ссоре.
– Как знать. Австрия – великая держава, и Англия может решить поддержать голландцев силой оружия, дабы Соединенные провинции не оказались под властью Иосифа II. В то же время наша партия войны, несомненно, бросится подстрекать голландцев к сопротивлению в надежде, что они обратятся за помощью к Франции.
– Но в таком случае Франция и Англия окажутся союзниками в борьбе против императора.
Брошар покачал головой:
– Все куда сложнее, ибо между голландцами также нет единства. Власть штатгальтера Вильгельма V Оранского слишком слаба. Генеральные штаты, как именуется голландский парламент, практически игнорируют его и обладают сильными революционными тенденциями. Тем не менее штатгальтер, как и все его семейство, – протеже Англии, поэтому он спит и видит, как англичане вступают в Голландию. С другой стороны, Франция поддерживает богатых бюргеров, желающих установления республики, и использует их как орудие утверждения своего господства в Голландии.
Значительно позже Роджер с признательностью вспомнил этот разговор, который объяснил ему многие важные вещи.
В ноябре он снова увидел Атенаис в проезжавшей мимо карете, и это зрелище пробудило в нем страстные чувства, все лето дремавшие в его душе. Но девушка по-прежнему не появлялась в соборе Святого Петра.
В следующее воскресенье Роджер, как всегда, пришел на мессу и, стоя в толпе, напряженно всматривался в лица прихожан, как вдруг в его голове сверкнула спасительная мысль. Ведь должна же Атенаис по воскресеньям ходить куда-то на мессу. Так почему бы ему не подождать возле особняка Рошамбо, пока не отъедет карета девушки, и не бежать за ней, пока она не остановится возле церкви?
Через неделю, укоряя себя за то, что не подумал об этом раньше, Роджер занял пост на улице Святого Людовика за полчаса до возможного появления Атенаис. Когда наконец ее карета выехала со двора, он выскользнул из арки, в которой прятался, и пустился бежать следом. Как и предвидел Роджер, на узких улицах города громоздкий экипаж не мог развить большую скорость, поэтому ему легко удалось не отставать от него. Проехав около четверти мили, карета остановилась у церкви Сен-Мелен.
Тяжело дыша от усталости и волнения, Роджер последовал за Атенаис, мадам Мари-Анже и лакеем, который нес prie-dieux, и занял место, откуда мог пожирать глазами лицо возлюбленной в течение всей службы. За исключением вечера их первой встречи, ему еще никогда не удавалось наблюдать за ней так долго, и к концу церемонии он совсем потерял голову, опьяненный красотой своей маленькой богини. Засмотревшись, Роджер позабыл вовремя отойти, чтобы успеть обменяться взглядами с Атенаис, когда она будет выходить из церкви. Домой он вернулся в состоянии полубезумной экзальтации.
Роджер едва мог дождаться следующего воскресенья и считал часы до его наступления. На сей раз он ждал прибытия Атенаис на ступенях церкви, и девушка, заметив поклонника, одарила его улыбкой. Под конец службы Роджер быстро направился к выходу – он часто видел, как дворяне в католических церквах обмакивают руки в святой воде и предлагают их знакомым дамам, собирающимся уходить, поэтому храбро решил последовать их примеру.
Приблизившись к Роджеру, Атенаис снова улыбнулась и, поняв его намерение, вытащила руку из муфты. С трудом сдерживая дрожь, Роджер обмакнул пальцы в святой воде, протянул руку девушке и ощутил легкое прикосновение. Опустив блестящие голубые глаза, Атенаис перекрестилась, пробормотала «merci, monsieur» и направилась к двери. Охваченный радостью, Роджер выскочил из церкви. После долгого ожидания он вновь коснулся руки девушки, услышал ее голос.
Женевьеву Буланже уже постигла та же судьба, что и Луизу Ферле, и Тонтон Йери. Теперь Роджер несколько вечеров в неделю проводил с привлекательной молодой женщиной по имени Рен Тренке, но с этого момента решил больше с ней не видеться. Он не мог вынести мысли о том, что любая другая девушка коснется руки, которой касалась Атенаис. С этих пор он должен беречь эту руку, словно святыню.
В следующие два воскресенья Роджер повторил тот же ритуал со своей дамой сердца в церкви Сен-Мелен, но он боялся, что если предпримет дальнейшие шаги, то лишится приобретенной привилегии. Однако, отказавшись ради мечтаний об Атенаис от танцев, которым он привык посвящать два-три вечера в неделю, Роджер стал чувствовать, что время тянется невыносимо медленно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61