Я бы сам этим занялся, но терпеть не могу вторгаться на территорию месье Альдегонда. Если я могу вам чем-нибудь помочь, говорите не стесняясь.
– Конечно, можете, – отозвался Роджер. – Я хочу, чтобы вы сразу же отправились верхом в Рен, но прежде распорядились, чтобы за вами следовала карета. Когда доберетесь до Рена, идите к мэтру Леже и попросите его рекомендовать самого лучшего врача в городе. Найдите этого врача и предложите ему любую цену за то, чтобы он приехал сюда вместе с вами и оставался в замке, покуда не выздоровеет мадемуазель Атенаис. Потом отправляйтесь в монастырь сестер милосердия и повидайте настоятельницу. Скажите ей, что прибыли по поручению монсеньера, и попросите прислать с вами самых опытных сестер-сиделок. Привезите в карете врача и монахинь и сделайте все, что от вас зависит, чтобы они были здесь к ночи.
– Все будет выполнено, месье, или я съем собственную бороду, – заявил Шену и пошел искать конюхов.
Остаток дня Роджер лично наблюдал за обслуживанием Атенаис. Она не обращалась к нему ни с единым словом, и он старался не заговаривать с ней. В десять вечера Шену вернулся, отмахав сорок миль в Рен и обратно, и привез с собой моложавого доктора Олье и двух сестер милосердия. Роджер отослал матушку Сюффло, выдав ей луидор, и разместил в доме вновь прибывших. Потом он поднялся к себе и крепко заснул.
На следующий день Роджер перевел больных слуг из их душных комнат в танцевальный зал, превратив его в больничную палату под присмотром доктора Олье. Потом он написал маркизу, дав ему полный отчет о ситуации в Бешреле и уведомив, что готов остаться в замке до выздоровления Атенаис.
В последующие дни Роджер ощущал беспокойство и неуверенность. Он не чувствовал себя вправе появляться в комнате Атенаис, но каждое утро с нетерпением ожидал сообщений доктора Олье о язвах на коже девушки. Один-два часа в день Роджер ездил верхом вместе с Шену, а остальное время проводил с мадам Мари-Анже, читая ей романы мадам де Вильдье – любимые книги ее молодости.
Бедро доброй женщины постепенно заживало, и с уменьшением боли она становилась более внимательной к происходящему в доме. Мадам предложила, чтобы Атенаис, достаточно поправившись для путешествий, вместо поездки на зиму в Париж отправилась бы в замок своей тети в Сен-Брие, где морской воздух поможет девушке восстановить силы.
Через двенадцать дней после прибытия в Бешрель Роджер получил ответ на свое письмо маркизу, где говорилось следующее:
«Я одобряю меры, предпринятые Вами в отношении моей дочери, и Вы имеете мою санкцию на любые другие действия, которые сочтете необходимыми для ее выздоровления. Тем не менее, так как сейчас она в хороших руках, я не вижу причин для Вашей дальнейшей задержки в Бешреле, поэтому чем скорее Вы вернетесь в Париж с документами, касающимися поместья Сент-Илер, тем лучше».
Не было ни письма для Атенаис, ни каких-либо признаков, что болезнь дочери задела каменное сердце маркиза; он по-прежнему был поглощен собственными делами. Роджер с отвращением сунул послание в карман и забыл о нем.
Неделей позже он получил еще одно письмо от месье де Рошамбо, на сей раз с курьером. Оно гласило:
«К моему величайшему огорчению, я обнаружил, вернувшись в Париж, что Вы все еще отсутствуете. В чем причина? Пентандр – форменный болван, ничего не смыслящий в моих делах. Немедленно садитесь на лошадь и отправляйтесь в Париж».
Снова никаких вопросов о состоянии Атенаис, не говоря уже о здоровье слуг. Тем не менее Роджер понимал, что если он хочет сохранить работу, то должен повиноваться без промедления. Он сел и написал письмо Атенаис:
«Мадемуазель, я получил приказ Вашего отца немедленно возвращаться в Париж. Зная о Вашем состоянии от доктора Олье, я очень рад тому, что Вы почти поправились. Я бы счел за великую честь, если бы Вы позволили мне проститься с Вами перед отъездом».
Спустя пять минут Роджер получил устный ответ через лакея, который отнес его записку. Слуга поклонился и сказал:
– Месье, мадемуазель желает, чтобы вы посетили ее после ужина.
Курьер маркиза прибыл после полудня, и Роджер не собирался отказываться от обещанной встречи с Атенаис ради того, чтобы приехать в Париж на несколько часов раньше. Поэтому он попросил Шену к рассвету приготовить для него карету и вынес в холл для погрузки большой железный сундук с документами. Вечером Роджер надел свой лучший костюм, который благоразумно захватил с собой, тщательно причесал волосы и прилепил мушку на левую щеку. Посмотревшись в зеркало, он с удовлетворением убедился, что даже аббат де Перигор не мог соперничать с ним в его новой роли изысканного щеголя.
После ужина Роджер с колотящимся сердцем поднялся по лестнице. Он не сомневался, что Атенаис согласилась повидаться с ним, чтобы выразить ему благодарность за наведение порядка в замке, но будет ли эта благодарность чисто формальной или же окрашенной в теплые тона возобновленной дружбы, еще предстояло выяснить.
Одна из сестер милосердия впустила его в комнату. Обогнув ширму, Роджер увидел, что Атенаис сидит в постели аккуратно причесанная и что последние следы оспы полностью скрылись под слоем румян и пудры.
Не глядя на него, она обратилась к монахине:
– Сестра Анжелика, я должна обсудить одно дело с секретарем моего отца. Пока мы будем разговаривать, вам, несомненно, захочется помолиться. Можете воспользоваться моей молельней.
Монахиня послушно встала и исчезла за занавесом, который скрывал альков, превращенный в маленькую домашнюю часовню. Молясь там, она теоретически находилась в комнате, но практически Роджер остался наедине со своим божеством.
Ему казалось, что никогда еще Атенаис не выглядела более прекрасной, чем теперь. Она посмотрела на него большими голубыми глазами и произнесла:
– Месье, узнав о том, что вам приказано вернуться в Париж, я воспользовалась возможностью написать отцу. Пожалуйста, передайте ему письмо сразу по прибытии.
Роджер с поклоном взял письмо, которое девушка протянула ему. Он рассчитывал узнать, что вернул ее расположение, прежде чем покинет Бешрель, но, выходит, она задержала его отъезд только с целью написать послание отцу. Его охватило горькое разочарование.
– Мне пришло в голову, – продолжала Атенаис, – что вы задержались в Бешреле значительно дольше, чем требовала ваша первоначальная миссия, и я подумала, что отцу следует знать причину этого. Доктор Олье рассказал мне, что вы сделали для восстановления порядка и здоровья слуг, поэтому мы все у вас в долгу.
Роджер снова поклонился:
– Я не мог поступить иначе, мадемуазель, и так как монсеньор сердит на меня за долгую задержку, ваше письмо умерит его недовольство.
– Надеюсь. – Перебирая пальцами ленты кофты, она неуверенно добавила: – Вы хотели что-то мне сказать перед отъездом?
– Только то, мадемуазель, как я счастлив, что вы поправились после болезни и нуждаетесь лишь в отдыхе, чтобы полностью восстановить ваше здоровье.
– И больше вам нечего сказать?
– Увидев вас, я благодарю Бога за то, что Он сохранил вашу красоту.
Ее слова вновь прозвучали несколько неопределенно:
– Благодаря Его милосердию, месье, я обязана этим вам. И так как вы не обнаруживаете желания затрагивать тему, касающуюся нас обоих, это придется сделать мне.
Сердце Роджера бешено забилось, когда она опустила глаза и продолжала почти шепотом:
– В ту ночь, когда вы прибыли сюда, я сделала ужасную вещь, и с вашей стороны весьма великодушно, что теперь, когда я выздоровела, вы избавили меня от ваших упреков. Поцеловав меня, когда я лежала в жару, вы чудом не заразились оспой.
– Это была моя вина, – мягко произнес Роджер, обезоруженный таким внезапным проявлением чувств. – Я должен был дождаться более подходящего момента, чтобы попросить прощения за то, что произошло раньше. Вы были в полубреду и не знали, что делаете. Умоляю больше не думать об этом.
– Но я должна думать. Я знаю, что вы любите меня по-настоящему и что я не заслужила этого, будучи к вам так жестока и сурова.
– Пожалуйста! – взмолился Роджер, не смея взглянуть на нее. Но она подняла глаза и заговорила более твердо:
– Я могу исправить это только одним способом. Чтобы стереть воспоминания о других поцелуях, вы можете, если хотите, поцеловать меня снова.
Дрожа всем телом, Роджер взял девушку за руку, а другой рукой обнял ее за плечи. Склонившись к ней, он сделал глубокий вдох, но, когда она приблизила свое лицо к нему, прошептал:
– Нет, я не сделаю этого ради себя одного, а только в том случае, если вы тоже этого хотите
– Конечно хочу, Роже! – внезапно воскликнула Атенаис, обвивая своими нежными руками шею Роджера и прижимая губы к его губам.
На несколько секунд они застыли в безмолвном объятии, потом девушка тихо заплакала.
– Почему ты плачешь, любимая? – пробормотал Роджер, слегка отодвинувшись.
– Потому что я так счастлива, – всхлипывала она, – и в то же время так огорчена.
– Что огорчает тебя, моя принцесса?
Сдерживая слезы, Атенаис улыбнулась ему:
– То, что я хотела бы стать твоей принцессой, но, каких бы успехов ты ни достиг, мой дорогой младший сын мельника, мы никогда не будем вместе.
– Значит… значит, ты любишь меня? – выдохнул Роджер.
– Всем сердцем, – кивнула Атенаис. – Только глупая гордость не позволяла мне признаться в этом раньше. Годами я мечтала о тебе как о моем верном рыцаре.
Они снова поцеловались не один, а множество раз, и следующие полчаса в комнате не было слышно ничего, кроме нежных признаний.
Наконец Атенаис сняла руки с плеч Роджера и мягко отодвинула его от себя.
– Пришло время расставаться, – вздохнула она, – иначе любопытство сестры Анжелики пересилит ее благочестие.
– Так скоро! – запротестовал Роджер. – Нет, она еще будет долго молиться, а я должен сказать тебе еще тысячу вещей.
– И я тебе. Но чтобы она не застигла нас врасплох, мы должны быть осторожны, так что ты лучше сядь на тот стул, как будто мы и впрямь обсуждаем дела.
Атенаис стала приводить себя в порядок, а Роджер уселся и спросил:
– Скажи, любимая, каковы твои планы и когда я смогу увидеть тебя вновь?
– В Париж я приеду только после Нового года, – ответила она. – В письме отцу я прошу его позволения отправиться, когда я полностью выздоровею, в замок моей тети в Сен-Брие. Это идея мадам Мари-Анже. Она сообщила о ней в одной из записок, которые присылает мне каждый день. Хотя близится зима, морской воздух поможет моему выздоровлению, так что отец, безусловно, согласится.
– А когда ты приедешь в Париж, мы сможем найти способ видеться наедине?
– Надеюсь. Конечно, теперь, когда мне семнадцать, отец устроит для меня выгодный брак. Но я вряд ли выйду замуж до лета, а тем временем мы будем жить под одной крышей.
– Одна мысль о твоем замужестве внушает мне ужас, – вздохнул Роджер. – Жестокая судьба поставила между нами слишком много преград.
Атенаис покачала головой и улыбнулась:
– Не думай об этом. Какой прок сетовать на то, что предопределено Богом? Я очень рада, что ты добился успеха, завоевав доверие моего отца, но отсутствие у тебя герба и земли делает брак между нами абсолютно невозможным.
Роджер склонился вперед и снова взял ее за руку:
– Слушай меня, любимая. У меня в самом деле нет ни земли, ни денег, кроме тех, которые платит мне твой отец, но я благородного происхождения и имею право носить шпагу. Я бы рассказал тебе об этом раньше, но мне не представлялось возможности, и до сих пор я боялся, что ты мне не поверишь.
Дрожа от возбуждения, Атенаис слушала рассказ Роджера о том, почему он покинул Англию и скрыл от нее правду при их первой встрече.
– Как странно, – пробормотала она, когда Роджер умолк. – Только подумать, что моя нелепая кукла заставила тебя так долго скрывать, что ты англичанин. Это еще больше похоже на волшебную сказку, чем то, что мой младший сын мельника внезапно превратился в шевалье.
Хотя Роджер знал, что ступает на зыбкую почву, блеск глаз возлюбленной побудил его спросить:
– Думаешь, если я открою правду твоему отцу, он сможет счесть меня достойным просить твоей руки? Конечно, нам придется ждать несколько лет, но если он даст согласие, я смогу за это время заработать достаточно денег, чтобы купить поместье.
– Нет, Роже, – печально промолвила Атенаис. – Выкинь эти мысли из головы. Мой отец никогда не согласится, чтобы я так долго оставалась незамужней. Кроме того, он намерен выдать меня за представителя одной из лучших семей Франции, так что даже если свершится чудо и король завтра сделает тебя графом, отец все равно не сочтет тебя подходящим мужем для меня. К тому же все англичане протестанты, не так ли?
– Не все, но значительное большинство, и я в том числе. Я посещал церковь Сен-Мелен, только чтобы видеть тебя, и ходил в другие католические церкви во Франции, чтобы меня не сочли неверующим.
– А ты согласился бы стать католиком?
Этот вопрос никогда не приходил ему в голову, а учитывая его воспитание, такой шаг выглядел ужасным.
– Я… я никогда не думал об этом, – пробормотал Роджер. – Но боюсь, мне было бы трудно сменить религию.
– Вот видишь! – Она стиснула его руку. – Даже без запрета отца я никогда бы не смогла выйти замуж за еретика. То, что мы не можем пожениться, предопределено Небом, так что нам лучше смириться с этим.
– Должен признать, что ты права, хотя это разбивает мне сердце, – тяжко вздохнул Роджер. – Но мне невыносима мысль, что ты выйдешь замуж за другого.
Некоторое время они молчали, потом Атенаис сказала:
– Ну, пора прощаться. Поцелуй меня еще раз и не думай слишком мрачно о будущем. Такие браки, как мой, совершаются не по любви, а по необходимости, только ради объединения двух знатных семейств. Какое имеет значение, за кого я выйду замуж, если ты знаешь, что я люблю тебя и мое сердце принадлежит тебе?
Глава 19
ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
По прибытии Роджера в Париж месье де Рошамбо уделил всего минуту письму Атенаис. Быстро прочитав его, он заметил, что задержка возвращения Роджера абсолютно оправданна, и велел ему написать ответ с указаниями, что мадемуазель может отправляться в сопровождении Шену к своей тете в Сен-Брие, как только будет чувствовать себя в состоянии это сделать. После этого маркиз обратился к текущим делам.
Вскоре выяснилось, что месье де Рошамбо, потерпев неудачу в блокировании англо-французского торгового договора, перенес внимание на Соединенные провинции и в течение прошедшего месяца получал подробные доклады о положении в этой беспокойной стране, так что Роджеру предстояло разобраться в этой информации.
Он уже знал, что французское влияние на тамошнюю республиканскую партию втянуло Голландию в войну с Англией в 1780 году, и хотя эта война дорого обошлась Соединенным провинциям, она сильно увеличила антибританские настроения. Французское вмешательство в спор из-за открытия Шельды избавило Голландию от смертельно опасного конфликта с Австрией, а последовавший затем франко-голландский альянс за прошедший год значительно усилил дружбу между двумя государствами в ущерб Британии.
Тем временем с ростом французского влияния положение штатгальтера стало еще более шатким. Его мать была английской принцессой, а жена, после недавней кончины Фридриха Великого, стала сестрой нового короля Пруссии Фридриха Вильгельма II, но никакая власть не могла поколебать в его пользу мнение непокорных Генеральных штатов. Восемнадцать месяцев назад ему пришлось покинуть Гаагу и искать убежище в Гелдерланде – единственной провинции, оставшейся верной ему. С тех пор страна пребывала в состоянии непрерывно усиливавшейся нестабильности.
Вникая в дела, Роджер обнаружил, что новый кризис произошел перед его отъездом в Бешрель. Парламент Гелдерланда посоветовал Вильгельму V взять под военный контроль два города этой провинции, которые, в нарушение его прерогативы, назначили собственных магистратов. В ответ на эти действия мятежные Генеральные штаты лишили штатгальтера поста верховного главнокомандующего, и он обратился за помощью к своему шурину. Вместо того чтобы оказать вооруженную поддержку, король Пруссии всего лишь отправил своего эмиссара в лице барона Гёртца для дискуссий с лидерами республиканской партии.
Этими лидерами были мейнхееры ван Беркел, Гейзлаас и Зееберген – пенсионарии Амстердама, Дордрехта и Хаарлема, С несколькими сподвижниками они взяли под абсолютный контроль Западную Фрисландию, Голландию, Зеландию и Утрехт и теперь составляли заговор с целью свержения штатгальтера и лишения его семьи права наследования.
Роджер понимал, что любой из подобных шагов чреват войной, так как Англия и Пруссия, если их к этому вынудят, поддержат штатгальтера силой оружия. Он не мог взять в толк, какая польза месье де Рошамбо от развязывания конфликта. Франция была ближе к банкротству, чем когда-либо, и не могла себе позволить ввязываться в драку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
– Конечно, можете, – отозвался Роджер. – Я хочу, чтобы вы сразу же отправились верхом в Рен, но прежде распорядились, чтобы за вами следовала карета. Когда доберетесь до Рена, идите к мэтру Леже и попросите его рекомендовать самого лучшего врача в городе. Найдите этого врача и предложите ему любую цену за то, чтобы он приехал сюда вместе с вами и оставался в замке, покуда не выздоровеет мадемуазель Атенаис. Потом отправляйтесь в монастырь сестер милосердия и повидайте настоятельницу. Скажите ей, что прибыли по поручению монсеньера, и попросите прислать с вами самых опытных сестер-сиделок. Привезите в карете врача и монахинь и сделайте все, что от вас зависит, чтобы они были здесь к ночи.
– Все будет выполнено, месье, или я съем собственную бороду, – заявил Шену и пошел искать конюхов.
Остаток дня Роджер лично наблюдал за обслуживанием Атенаис. Она не обращалась к нему ни с единым словом, и он старался не заговаривать с ней. В десять вечера Шену вернулся, отмахав сорок миль в Рен и обратно, и привез с собой моложавого доктора Олье и двух сестер милосердия. Роджер отослал матушку Сюффло, выдав ей луидор, и разместил в доме вновь прибывших. Потом он поднялся к себе и крепко заснул.
На следующий день Роджер перевел больных слуг из их душных комнат в танцевальный зал, превратив его в больничную палату под присмотром доктора Олье. Потом он написал маркизу, дав ему полный отчет о ситуации в Бешреле и уведомив, что готов остаться в замке до выздоровления Атенаис.
В последующие дни Роджер ощущал беспокойство и неуверенность. Он не чувствовал себя вправе появляться в комнате Атенаис, но каждое утро с нетерпением ожидал сообщений доктора Олье о язвах на коже девушки. Один-два часа в день Роджер ездил верхом вместе с Шену, а остальное время проводил с мадам Мари-Анже, читая ей романы мадам де Вильдье – любимые книги ее молодости.
Бедро доброй женщины постепенно заживало, и с уменьшением боли она становилась более внимательной к происходящему в доме. Мадам предложила, чтобы Атенаис, достаточно поправившись для путешествий, вместо поездки на зиму в Париж отправилась бы в замок своей тети в Сен-Брие, где морской воздух поможет девушке восстановить силы.
Через двенадцать дней после прибытия в Бешрель Роджер получил ответ на свое письмо маркизу, где говорилось следующее:
«Я одобряю меры, предпринятые Вами в отношении моей дочери, и Вы имеете мою санкцию на любые другие действия, которые сочтете необходимыми для ее выздоровления. Тем не менее, так как сейчас она в хороших руках, я не вижу причин для Вашей дальнейшей задержки в Бешреле, поэтому чем скорее Вы вернетесь в Париж с документами, касающимися поместья Сент-Илер, тем лучше».
Не было ни письма для Атенаис, ни каких-либо признаков, что болезнь дочери задела каменное сердце маркиза; он по-прежнему был поглощен собственными делами. Роджер с отвращением сунул послание в карман и забыл о нем.
Неделей позже он получил еще одно письмо от месье де Рошамбо, на сей раз с курьером. Оно гласило:
«К моему величайшему огорчению, я обнаружил, вернувшись в Париж, что Вы все еще отсутствуете. В чем причина? Пентандр – форменный болван, ничего не смыслящий в моих делах. Немедленно садитесь на лошадь и отправляйтесь в Париж».
Снова никаких вопросов о состоянии Атенаис, не говоря уже о здоровье слуг. Тем не менее Роджер понимал, что если он хочет сохранить работу, то должен повиноваться без промедления. Он сел и написал письмо Атенаис:
«Мадемуазель, я получил приказ Вашего отца немедленно возвращаться в Париж. Зная о Вашем состоянии от доктора Олье, я очень рад тому, что Вы почти поправились. Я бы счел за великую честь, если бы Вы позволили мне проститься с Вами перед отъездом».
Спустя пять минут Роджер получил устный ответ через лакея, который отнес его записку. Слуга поклонился и сказал:
– Месье, мадемуазель желает, чтобы вы посетили ее после ужина.
Курьер маркиза прибыл после полудня, и Роджер не собирался отказываться от обещанной встречи с Атенаис ради того, чтобы приехать в Париж на несколько часов раньше. Поэтому он попросил Шену к рассвету приготовить для него карету и вынес в холл для погрузки большой железный сундук с документами. Вечером Роджер надел свой лучший костюм, который благоразумно захватил с собой, тщательно причесал волосы и прилепил мушку на левую щеку. Посмотревшись в зеркало, он с удовлетворением убедился, что даже аббат де Перигор не мог соперничать с ним в его новой роли изысканного щеголя.
После ужина Роджер с колотящимся сердцем поднялся по лестнице. Он не сомневался, что Атенаис согласилась повидаться с ним, чтобы выразить ему благодарность за наведение порядка в замке, но будет ли эта благодарность чисто формальной или же окрашенной в теплые тона возобновленной дружбы, еще предстояло выяснить.
Одна из сестер милосердия впустила его в комнату. Обогнув ширму, Роджер увидел, что Атенаис сидит в постели аккуратно причесанная и что последние следы оспы полностью скрылись под слоем румян и пудры.
Не глядя на него, она обратилась к монахине:
– Сестра Анжелика, я должна обсудить одно дело с секретарем моего отца. Пока мы будем разговаривать, вам, несомненно, захочется помолиться. Можете воспользоваться моей молельней.
Монахиня послушно встала и исчезла за занавесом, который скрывал альков, превращенный в маленькую домашнюю часовню. Молясь там, она теоретически находилась в комнате, но практически Роджер остался наедине со своим божеством.
Ему казалось, что никогда еще Атенаис не выглядела более прекрасной, чем теперь. Она посмотрела на него большими голубыми глазами и произнесла:
– Месье, узнав о том, что вам приказано вернуться в Париж, я воспользовалась возможностью написать отцу. Пожалуйста, передайте ему письмо сразу по прибытии.
Роджер с поклоном взял письмо, которое девушка протянула ему. Он рассчитывал узнать, что вернул ее расположение, прежде чем покинет Бешрель, но, выходит, она задержала его отъезд только с целью написать послание отцу. Его охватило горькое разочарование.
– Мне пришло в голову, – продолжала Атенаис, – что вы задержались в Бешреле значительно дольше, чем требовала ваша первоначальная миссия, и я подумала, что отцу следует знать причину этого. Доктор Олье рассказал мне, что вы сделали для восстановления порядка и здоровья слуг, поэтому мы все у вас в долгу.
Роджер снова поклонился:
– Я не мог поступить иначе, мадемуазель, и так как монсеньор сердит на меня за долгую задержку, ваше письмо умерит его недовольство.
– Надеюсь. – Перебирая пальцами ленты кофты, она неуверенно добавила: – Вы хотели что-то мне сказать перед отъездом?
– Только то, мадемуазель, как я счастлив, что вы поправились после болезни и нуждаетесь лишь в отдыхе, чтобы полностью восстановить ваше здоровье.
– И больше вам нечего сказать?
– Увидев вас, я благодарю Бога за то, что Он сохранил вашу красоту.
Ее слова вновь прозвучали несколько неопределенно:
– Благодаря Его милосердию, месье, я обязана этим вам. И так как вы не обнаруживаете желания затрагивать тему, касающуюся нас обоих, это придется сделать мне.
Сердце Роджера бешено забилось, когда она опустила глаза и продолжала почти шепотом:
– В ту ночь, когда вы прибыли сюда, я сделала ужасную вещь, и с вашей стороны весьма великодушно, что теперь, когда я выздоровела, вы избавили меня от ваших упреков. Поцеловав меня, когда я лежала в жару, вы чудом не заразились оспой.
– Это была моя вина, – мягко произнес Роджер, обезоруженный таким внезапным проявлением чувств. – Я должен был дождаться более подходящего момента, чтобы попросить прощения за то, что произошло раньше. Вы были в полубреду и не знали, что делаете. Умоляю больше не думать об этом.
– Но я должна думать. Я знаю, что вы любите меня по-настоящему и что я не заслужила этого, будучи к вам так жестока и сурова.
– Пожалуйста! – взмолился Роджер, не смея взглянуть на нее. Но она подняла глаза и заговорила более твердо:
– Я могу исправить это только одним способом. Чтобы стереть воспоминания о других поцелуях, вы можете, если хотите, поцеловать меня снова.
Дрожа всем телом, Роджер взял девушку за руку, а другой рукой обнял ее за плечи. Склонившись к ней, он сделал глубокий вдох, но, когда она приблизила свое лицо к нему, прошептал:
– Нет, я не сделаю этого ради себя одного, а только в том случае, если вы тоже этого хотите
– Конечно хочу, Роже! – внезапно воскликнула Атенаис, обвивая своими нежными руками шею Роджера и прижимая губы к его губам.
На несколько секунд они застыли в безмолвном объятии, потом девушка тихо заплакала.
– Почему ты плачешь, любимая? – пробормотал Роджер, слегка отодвинувшись.
– Потому что я так счастлива, – всхлипывала она, – и в то же время так огорчена.
– Что огорчает тебя, моя принцесса?
Сдерживая слезы, Атенаис улыбнулась ему:
– То, что я хотела бы стать твоей принцессой, но, каких бы успехов ты ни достиг, мой дорогой младший сын мельника, мы никогда не будем вместе.
– Значит… значит, ты любишь меня? – выдохнул Роджер.
– Всем сердцем, – кивнула Атенаис. – Только глупая гордость не позволяла мне признаться в этом раньше. Годами я мечтала о тебе как о моем верном рыцаре.
Они снова поцеловались не один, а множество раз, и следующие полчаса в комнате не было слышно ничего, кроме нежных признаний.
Наконец Атенаис сняла руки с плеч Роджера и мягко отодвинула его от себя.
– Пришло время расставаться, – вздохнула она, – иначе любопытство сестры Анжелики пересилит ее благочестие.
– Так скоро! – запротестовал Роджер. – Нет, она еще будет долго молиться, а я должен сказать тебе еще тысячу вещей.
– И я тебе. Но чтобы она не застигла нас врасплох, мы должны быть осторожны, так что ты лучше сядь на тот стул, как будто мы и впрямь обсуждаем дела.
Атенаис стала приводить себя в порядок, а Роджер уселся и спросил:
– Скажи, любимая, каковы твои планы и когда я смогу увидеть тебя вновь?
– В Париж я приеду только после Нового года, – ответила она. – В письме отцу я прошу его позволения отправиться, когда я полностью выздоровею, в замок моей тети в Сен-Брие. Это идея мадам Мари-Анже. Она сообщила о ней в одной из записок, которые присылает мне каждый день. Хотя близится зима, морской воздух поможет моему выздоровлению, так что отец, безусловно, согласится.
– А когда ты приедешь в Париж, мы сможем найти способ видеться наедине?
– Надеюсь. Конечно, теперь, когда мне семнадцать, отец устроит для меня выгодный брак. Но я вряд ли выйду замуж до лета, а тем временем мы будем жить под одной крышей.
– Одна мысль о твоем замужестве внушает мне ужас, – вздохнул Роджер. – Жестокая судьба поставила между нами слишком много преград.
Атенаис покачала головой и улыбнулась:
– Не думай об этом. Какой прок сетовать на то, что предопределено Богом? Я очень рада, что ты добился успеха, завоевав доверие моего отца, но отсутствие у тебя герба и земли делает брак между нами абсолютно невозможным.
Роджер склонился вперед и снова взял ее за руку:
– Слушай меня, любимая. У меня в самом деле нет ни земли, ни денег, кроме тех, которые платит мне твой отец, но я благородного происхождения и имею право носить шпагу. Я бы рассказал тебе об этом раньше, но мне не представлялось возможности, и до сих пор я боялся, что ты мне не поверишь.
Дрожа от возбуждения, Атенаис слушала рассказ Роджера о том, почему он покинул Англию и скрыл от нее правду при их первой встрече.
– Как странно, – пробормотала она, когда Роджер умолк. – Только подумать, что моя нелепая кукла заставила тебя так долго скрывать, что ты англичанин. Это еще больше похоже на волшебную сказку, чем то, что мой младший сын мельника внезапно превратился в шевалье.
Хотя Роджер знал, что ступает на зыбкую почву, блеск глаз возлюбленной побудил его спросить:
– Думаешь, если я открою правду твоему отцу, он сможет счесть меня достойным просить твоей руки? Конечно, нам придется ждать несколько лет, но если он даст согласие, я смогу за это время заработать достаточно денег, чтобы купить поместье.
– Нет, Роже, – печально промолвила Атенаис. – Выкинь эти мысли из головы. Мой отец никогда не согласится, чтобы я так долго оставалась незамужней. Кроме того, он намерен выдать меня за представителя одной из лучших семей Франции, так что даже если свершится чудо и король завтра сделает тебя графом, отец все равно не сочтет тебя подходящим мужем для меня. К тому же все англичане протестанты, не так ли?
– Не все, но значительное большинство, и я в том числе. Я посещал церковь Сен-Мелен, только чтобы видеть тебя, и ходил в другие католические церкви во Франции, чтобы меня не сочли неверующим.
– А ты согласился бы стать католиком?
Этот вопрос никогда не приходил ему в голову, а учитывая его воспитание, такой шаг выглядел ужасным.
– Я… я никогда не думал об этом, – пробормотал Роджер. – Но боюсь, мне было бы трудно сменить религию.
– Вот видишь! – Она стиснула его руку. – Даже без запрета отца я никогда бы не смогла выйти замуж за еретика. То, что мы не можем пожениться, предопределено Небом, так что нам лучше смириться с этим.
– Должен признать, что ты права, хотя это разбивает мне сердце, – тяжко вздохнул Роджер. – Но мне невыносима мысль, что ты выйдешь замуж за другого.
Некоторое время они молчали, потом Атенаис сказала:
– Ну, пора прощаться. Поцелуй меня еще раз и не думай слишком мрачно о будущем. Такие браки, как мой, совершаются не по любви, а по необходимости, только ради объединения двух знатных семейств. Какое имеет значение, за кого я выйду замуж, если ты знаешь, что я люблю тебя и мое сердце принадлежит тебе?
Глава 19
ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
По прибытии Роджера в Париж месье де Рошамбо уделил всего минуту письму Атенаис. Быстро прочитав его, он заметил, что задержка возвращения Роджера абсолютно оправданна, и велел ему написать ответ с указаниями, что мадемуазель может отправляться в сопровождении Шену к своей тете в Сен-Брие, как только будет чувствовать себя в состоянии это сделать. После этого маркиз обратился к текущим делам.
Вскоре выяснилось, что месье де Рошамбо, потерпев неудачу в блокировании англо-французского торгового договора, перенес внимание на Соединенные провинции и в течение прошедшего месяца получал подробные доклады о положении в этой беспокойной стране, так что Роджеру предстояло разобраться в этой информации.
Он уже знал, что французское влияние на тамошнюю республиканскую партию втянуло Голландию в войну с Англией в 1780 году, и хотя эта война дорого обошлась Соединенным провинциям, она сильно увеличила антибританские настроения. Французское вмешательство в спор из-за открытия Шельды избавило Голландию от смертельно опасного конфликта с Австрией, а последовавший затем франко-голландский альянс за прошедший год значительно усилил дружбу между двумя государствами в ущерб Британии.
Тем временем с ростом французского влияния положение штатгальтера стало еще более шатким. Его мать была английской принцессой, а жена, после недавней кончины Фридриха Великого, стала сестрой нового короля Пруссии Фридриха Вильгельма II, но никакая власть не могла поколебать в его пользу мнение непокорных Генеральных штатов. Восемнадцать месяцев назад ему пришлось покинуть Гаагу и искать убежище в Гелдерланде – единственной провинции, оставшейся верной ему. С тех пор страна пребывала в состоянии непрерывно усиливавшейся нестабильности.
Вникая в дела, Роджер обнаружил, что новый кризис произошел перед его отъездом в Бешрель. Парламент Гелдерланда посоветовал Вильгельму V взять под военный контроль два города этой провинции, которые, в нарушение его прерогативы, назначили собственных магистратов. В ответ на эти действия мятежные Генеральные штаты лишили штатгальтера поста верховного главнокомандующего, и он обратился за помощью к своему шурину. Вместо того чтобы оказать вооруженную поддержку, король Пруссии всего лишь отправил своего эмиссара в лице барона Гёртца для дискуссий с лидерами республиканской партии.
Этими лидерами были мейнхееры ван Беркел, Гейзлаас и Зееберген – пенсионарии Амстердама, Дордрехта и Хаарлема, С несколькими сподвижниками они взяли под абсолютный контроль Западную Фрисландию, Голландию, Зеландию и Утрехт и теперь составляли заговор с целью свержения штатгальтера и лишения его семьи права наследования.
Роджер понимал, что любой из подобных шагов чреват войной, так как Англия и Пруссия, если их к этому вынудят, поддержат штатгальтера силой оружия. Он не мог взять в толк, какая польза месье де Рошамбо от развязывания конфликта. Франция была ближе к банкротству, чем когда-либо, и не могла себе позволить ввязываться в драку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61