Но тут неожиданно проснулся Вакенберг.
– Позвольте, вы даже не изволили изложить все стадии операции, ее стоимость и предполагаемую эффективность.
– Все детали проекта присутствующие могли узнать из предоставленных каждому из вас материалов. – Диньков выразительно пощелкал по стопке лежавших перед ним мнемо-кристаллов. – Так что ваше возражение кажется мне несущественным.
– И тем не менее. Давайте представим вас на месте только что описанного космического монстра. – Все присутствующие, исключая Динькова, Дружно засмеялись. – Что бы вы стали делать, если бы кто-то перерезал ваш единственный канал питания?
– Ваш вопрос предполагает, что Гифрон способен на логические поступки, но это кажется мне полнейшим абсурдом.
– И совершенно напрасно. Вы, несомненно, знакомы с отчетом инспектора Егорова и знаете, что, по мнению профессионала, кстати, единственного из людей, кто напрямую контактировал с Гифроном, он не только обладает логикой, но и разумом, значительно превосходящим возможности человеческого мозга.
– Откуда вы это взяли?
– Все из того же отчета. Вы ведь не зря ввели строгие меры проверки для всех посетителей базы. Существо, способное взять под контроль человеческий разум, само должно обладать, по крайней мере, не меньшим.
Эти возражения, в принципе, не затрагивавшие наиболее важную для Динькова часть проекта и уводившие дискуссию в сторону, в какой-то мере были ему даже на руку. Хотя он все еще надеялся уломать упрямого академика и добиться единогласного решения.
Остальные члены комитета молчали и, видимо, не познакомившись с отчетом Егорова, не могли вникнуть в суть спора.
– Так все же! – упрямо продолжал Вакенберг. – Что бы вы стали делать, лишившись единственного канала питания?
– Я не знаком с логикой этого энергетического образования.
– Это не образование. Это живое и разумное существо, а законы логики, так же как и законы математики, едины для всей вселенной. Если кого-то лишат канала питания, он будет искать другой. И найдет он его здесь, на Земле.
– Вы хотите сказать, что он доберется до ядра Земли? – спросил геофизик Витковский.
– Я не исключаю такой возможности. Для того, кто сумел дотянуться своими полями до Солнца, это не составит проблемы. Но начнет он, пожалуй, с ближайшей энергетической системы Байкала.
– У вас есть какое-то встречное конструктивное предложение? Может быть, вы разработали свой собственный проект противостояния этому космическому агрессору? – ядовито осведомился Диньков. – Или вы предлагаете ничего не делать, сидеть, сложа руки, и ждать, пока Гифрон наберет свою полную силу?
– Я предлагаю, прежде чем предпринимать какие-то действия, изучить проблему и все последствия, к которым наши действия могут привести.
– Если он доберется до ядра Земли и начнет изменять его энергетику – это чревато очень серьезными последствиями для нашей планеты. Возможно проседание коры, цунами и землетрясения, которые за этим последуют…
– Именно поэтому я и предлагаю начать немедленные действия! – перебил Витковского Диньков. – У нас нет времени на бесконечные дискуссии. Давайте наконец голосовать!
Проект был принят, только Вакенберг голосовал против. И никто не обратил внимания на то, что командование космическим флотом Земли после этого фактически перешло в руки человека, который собирался использовать его в своих личных, далеко идущих планах.
Лосев очнулся в сосенках, недалеко от того места, где нашел узелок с вещами. Пространственный ключ, похоже, не сработал. Лосев помнил все, что с ним произошло, и вообще чувствовал себя отлично. Немного беспокоило лишь то обстоятельство, что он не знал, каким образом оказался в лесу. Грибочков он отведал явно не здесь…
Легко поднявшись на ноги и осмотревшись, он сразу же обнаружил тропинку, на которой недавно лежал узелок. Он оставил вещи там, где их впервые увидел, до прибытия экспертов, но теперь они исчезли.
Зато открывшаяся через пару километров панорама Белуг производила жилое впечатление – над каждым домом вился дымок из печных труб.
Лосев почувствовал, как предательский страх прошелся своей мокрой ладонью у него между лопаток. Вообще-то он не считал себя трусливым человеком, но это недавно мертвое село с живыми дымками над крышами невольно вызывало жуткие ассоциации.
Вспомнились фильмы о вампирах и детские сказки о лесных ведьмах, обитавших в банях на задних дворах. В одной такой баньке он недавно помылся… Рука непроизвольно потянулась к кобуре с бластером – но его на месте не оказалось. В конце концов, он потерял даже свое личное оружие. Ни о каком нормальном возвращении в цивилизованный мир не могло быть и речи… Да и где он теперь, этот цивилизованный мир? В глубине сознания Лосев уже понял, что переход удался, что это не то село и не тот лес…
Сгорбившись, он медленно и обреченно побрел к Белугам, навстречу своей судьбе.
Операция по рассечению энергетического канала, протянувшегося к Солнцу, началась в шесть утра по Гринвичу. Двенадцать самых мощных крейсеров земного космофлота образовали кольцо вокруг фиолетового столба плазмы, устремленного к Земле. Диаметр этого впечатляющего столба был равен примерно километру, и, когда все крейсеры заняли исходную позицию в безопасной зоне, по команде адмирала они все одновременно включили свои кинжальные защитные поля, рассекая энергетическую колонну надвое.
В месте столкновения двух гигантских энергетических сил вспыхнуло облако белого пламени и, расширяясь, покатилось к крейсерам. Однако адмирал предвидел нечто подобное. Он заранее распорядился установить на пути возможной волны дополнительные защитные экраны. Крейсеры не пострадали, остановив пылающую плазму буквально в сотне метров от своих корпусов.
Нижняя часть рассеченного столба сразу же погасла, верхняя еще какое-то время продолжала светиться, но затем погасла и она. Операция прошла успешно.
Посреди села, словно памятник реальному миру, стоял глайдер. Подойдя ближе, Лосев понял, что от машины остался один скелет. Кто-то снял всю обшивку, обрезал проводку и аккуратно вынул стекла кабины. Непонятно было лишь, когда успели проделать все эти сложные операции. Час назад он попробовал грибков, и в этот момент машина стояла на улице целехонькая… Очевидно, время здесь другое, или это была другая машина, копия той настоящей, оставшейся в настоящем мире. Он предпочитал не разбираться в этих научных тонкостях – не его это дело. Его дело собирать факты и докладывать их научному отделу…
Скелет мертвой машины производил неприятное впечатление, и Лосев, не задерживаясь, прошел мимо.
В окнах домов, мимо которых он проходил, отдергивались занавески, и бородатые селяне провожали его долгими, настороженными взглядами. Никто не вышел из дому, чтобы приветствовать гостя, не открыл калитку…
Мрачновато выглядели эти Белуги. Но у околицы был один дом, ради которого Лосев упрямо шел через все негостеприимное село. Возможно, и там его не ждут…
Он решил, что если не найдет Ксению в ее доме или встреча окажется не такой, как он рассчитывал, то уйдет из Белуг. Куда именно уйдет, он не знал и не желал об этом думать раньше времени.
Он все время помнил о своей главной задаче. Вернее, даже о двух задачах. Он должен был выяснить, что произошло в Белугах, кто за всем этим стоит, и найти дорогу обратно. Иначе грош цена будет всем фактам, которые он установит. Ни на минуту он не забывал, что съел грибы вовсе не для того, чтобы увидеть Ксению, – по крайней мере, он пытался в этом себя убедить даже сейчас.
В доме Ксении на втором этаже в светлице горел огонек. Ждет ли она его? О чем думала, когда писала записку? И что он должен сказать, когда ее увидит? Как он ей объяснит свое решение последовать за ней?
Дверь дома оказалась открытой, и она ждала его на пороге;
– Долго ты собирался. Я уж решила, передумал или в лесу заблудился.
Слова оказались лишними. Он просто смотрел на нее во все глаза и все никак не мог поверить, что такая неземная красота может принадлежать ему. На Ксении был легкий цветастый сарафан, открывавший загорелые ноги, а глаза за то время, пока он ее не видел, казалось, стали еще больше, и в них появился какой-то затаенный свет.
– Проходи в горницу, что стоишь столбом?
– Да вот никак не могу понять, ты это или кто другой?
– К кому идешь, того и находишь, – непонятно сказала Ксения и усмехнулась, пропуская его через порог впереди себя.
Прежде чем она закрыла дверь, он обернулся и посмотрел на вечернюю зарю, полыхавшую над лесом.
Скоро в этом мире без электричества станет совсем темно, и он вновь останется один на один с этой женщиной… Эта мысль обдала его жаром, и он неожиданно для себя только сейчас понял, что все его мысли о долге, о необходимости найти пришельцев на самом деле были лишь предлогом для того, чтобы вновь очутиться в ее доме. Сейчас для него не было ничего важнее этой встречи. Вот только какое-то сомнение, словно червоточинка, зудело на дне сознания.
Женщина, стоявшая за его спиной, чем-то неуловимо отличалась от той Ксении, которую он повстречал в Белугах другого мира…
– Ночевать у меня останешься или просто в гости зашел? – спросила она, будто не знала, что деваться ему здесь совершенно некуда и ее изба единственное пристанище в чужом и враждебном мире.
– Отчего же не остаться, если пригласишь. Время позднее, – ответил он, удивляясь банальности обыденных фраз.
– Я-то приглашу. Только порядки здесь строгие. Если останешься – завтра сыграют свадьбу.
– Какую свадьбу? – растерянно спросил он, все еще не понимая.
– Нашу. Какую же еще? Если чужой мужчина остается у незамужней женщины на ночь – на следующий день играют свадьбу.
– А если у замужней? – с интересом спросил Лосев и не успел пожалеть о своем вопросе. Черт его за язык дернул.
– Тогда ты избой ошибся! Вот дверь, вот порог!
– Извини. Это всего лишь шутка.
– Такими вещами не шутят.
Он почувствовал, как внутри его рождается какой-то еще не отлившийся в слова протест. Протест против этого леса, в котором он очнулся, против предопределенности, кем-то начертанной в его судьбе, против единственной тропинки в лесу и лампадки в единственном доме, где его вроде бы ждали.
– А если бы кто другой в твою избу зашел, ты бы и с ним свадьбу сыграла?
– Глупый ты, Лосев. Я бы ему дверь не открыла. Я ведь второй год тебя жду.
– Какие два года?! Ты только вчера истопила мне баньку!
– Это хорошо, что ты про нее помнишь, только здесь с той поры минуло два года.
Диньков не спешил докладывать комитету об успешном завершении первого этапа операции «Проникновение». Сначала следовало подготовиться к следующему шагу.
Он связался по закрытому каналу с командиром дезкорпуса и попросил его выделить специальное подразделение для охраны президентского дворца.
Нужно было сменить всю охрану и позаботиться о том, чтобы все каналы связи с внешним миром были перекрыты.
Эта задача выглядела достаточно сложной, но все же вполне разрешимой, благодаря тому что Диньков уже несколько лет подбирал, верных людей и добивался их назначения на нужные места.
Поскольку должности, которые они занимали, на первый взгляд не выглядели значительными, это не вызывало особых возражений. Постепенно техники связи, прислуга президентского дворца и часть личного окружения президента заняли верные ему люди.
День, когда вся власть на этой планете будет принадлежать ему, неумолимо приближался.
Глава 9
Ночь опустилась на Белуги жаркая и тихая, утопив в себе все избы, опушку леса и дальние затаившиеся болота.
Лампадка отбрасывала на полати едва заметный круг света, и Лосев досадовал немного на то, что не видит всю ту красоту, что принадлежала ему этой ночью.
Он гладил волосы Ксении, целовал холодные губы и все пытался понять, о чем она думает, отвечая на его ласки как-то походя, между прочим, словно ее мысли в это время были заняты чем-то совершенно посторонним.
Лишь к середине ночи ему удалось ее расшевелить, и, когда она застонала первый раз в его объятьях, все повторилось вновь, как в их первую встречу…
Утром, едва пропели первые петухи и еще не занялась ранняя заря, Ксения встала, затопила печь, и теперь, в красноватых отблесках разгоравшихся поленьев, он наконец сумел ее рассмотреть, правда, не так, как ему бы хотелось.
Под грубым холщовым сарафаном, который она торопливо накинула, выскользнув из постели, лишь едва заметно проступали изящные линии ее тонкой фигуры, а на лице вновь появилась та самая озабоченность, которую он заметил сразу после своего прихода.
– Нам сегодня к Трофиму придется пойти, за разрешением, – неожиданно сказала Ксения, орудуя ухватом так ловко, словно всю жизнь работала с этим древним инструментом. Она устанавливала один за другим в глубину печи какие-то чугунки. И теперь он понял, что именно предстоящим визитом были заняты все ее мысли.
– Кто он такой, этот Трофим?
– Наш староста. В сущности, он хозяин этой деревни. Как решит, так и будет.
– А почему вообще мы должны спрашивать у него разрешения? Он, что, тебе родственник?
– Ты не понимаешь… Здесь негде жить, кроме как в селе. Лес – место гиблое, а в селе Трофим всему хозяин.
– Ну, это мы еще посмотрим, какой он хозяин! – с неожиданной злостью сказал Лосев, чувствуя, как внутри вновь поднимается уже знакомый протест. Каждый раз, когда он пытался свернуть с предназначенной ему тропинки и не находил дороги, он чувствовал этот протест. Он тут же заставил себя успокоиться – в чужой монастырь со своим уставом не лезут. А он, уж точно, попал в чужой монастырь…
Изба Трофима, самая большая в селе, скорее походила на общественное здание, способное, в случае необходимости, разместить внутри всех жителей Белуг. Лосев отметил, что только в этой избе забор сделан добротно, из новых ладно пригнанных кольев, с заостренными и обугленными концами.
Калитка с крепким засовом открылась далеко не сразу, и им пришлось ждать минут десять, после того как Ксения дернула за веревку и в глубине двора прозвонил колокольчик.
Лосев чувствовал, как внутри его продолжает крепнуть глухое раздражение, не оставлявшее его с раннего утра и теперь получившее новую пищу. Слишком помпезно выглядела эта изба на фоне остальных простых дворов, слишком явно говорила о том, что именно здесь живет хозяин всего этого поселения. Лосев с детства не любил людей, которые старались утвердить свою значительность внешними атрибутами, роскошными кабинетами, дорогими заморскими глайдерами или, на худой конец, такими вот избами.
Наконец калитка открылась, и молодуха в косыночке, повязанной так, что из-под материала можно было рассмотреть одни глаза, проводила их через двор в сени.
Лишь теперь Лосев заметил в окнах большие изогнутые плоскости небьющегося пластирола и понял, на что пошли стекла из кабины его глайдера.
Трофим оказался жилистым крупным мужиком лет сорока, с рыжей бородой и маслеными, глубоко спрятанными под бровями глазками. При их появлении он даже не соизволил встать с лавки и не пригласил в горницу, а спросил, пока они стояли у порога:
– Ну, и с чем пожаловали, гости дорогие?!
– Благословение твое нужно, Трофим. Свадьбу мы решили сыграть.
– Нашла, значит, своего суженого. Так, так. И чем же он даровит, этот добрый молодец, что ты его, почитай, два года ждала?
– Не твое это дело, Трофим! Ты порядок знаешь. Хочешь не хочешь, а обряд тебе придется совершить. – Ксения говорила с каким-то излишним запалом и вызовом, словно продолжала неизвестный Лосеву спор. И в голосе ее не было ни почтения, ни уважения к этому самоуверенному староверу, смотрящему на нее откровенным мужским взглядом.
Лосев пока не вмешивался в разговор, но чувствовал, что его молчания, о котором просила Ксения, хватит ненадолго.
– Порядок, конечно, должен соблюдаться, но ведь он, поди, и некрещеный, а, Ксения? Как же тогда я вас под венец поведу?
– Что с того, что некрещеный! Окрестишь! Ты Федора крестил, когда он здесь появился? А чем мой мужик хуже?
– Так ведь твой, поди, и неверующий, он может и не согласиться креститься. Ты его-то спрашивала? – На какое-то время в просторной избе Трофима повисло неловкое молчание, и Лосев понял, что настала пора вмешаться в этот разговор, полный недомолвок и намеков.
– Ты староста, сделай, что положено. Я эту женщину выбрал, и я с ней останусь. А что касается крещения, так оно к вере отношения не имеет, уж настолько-то я в религии разбираюсь. Целыми толпами неверующих в реки загоняли и там крестили. Так что окропишь меня святой водой, крестик повесишь – а что до моей веры, так тебе до нее дела нет.
Впервые за весь разговор Трофим вперил в Лосева взгляд своих маленьких глазок, и Лосев сразу же почувствовал в них затаенную, нешуточную угрозу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
– Позвольте, вы даже не изволили изложить все стадии операции, ее стоимость и предполагаемую эффективность.
– Все детали проекта присутствующие могли узнать из предоставленных каждому из вас материалов. – Диньков выразительно пощелкал по стопке лежавших перед ним мнемо-кристаллов. – Так что ваше возражение кажется мне несущественным.
– И тем не менее. Давайте представим вас на месте только что описанного космического монстра. – Все присутствующие, исключая Динькова, Дружно засмеялись. – Что бы вы стали делать, если бы кто-то перерезал ваш единственный канал питания?
– Ваш вопрос предполагает, что Гифрон способен на логические поступки, но это кажется мне полнейшим абсурдом.
– И совершенно напрасно. Вы, несомненно, знакомы с отчетом инспектора Егорова и знаете, что, по мнению профессионала, кстати, единственного из людей, кто напрямую контактировал с Гифроном, он не только обладает логикой, но и разумом, значительно превосходящим возможности человеческого мозга.
– Откуда вы это взяли?
– Все из того же отчета. Вы ведь не зря ввели строгие меры проверки для всех посетителей базы. Существо, способное взять под контроль человеческий разум, само должно обладать, по крайней мере, не меньшим.
Эти возражения, в принципе, не затрагивавшие наиболее важную для Динькова часть проекта и уводившие дискуссию в сторону, в какой-то мере были ему даже на руку. Хотя он все еще надеялся уломать упрямого академика и добиться единогласного решения.
Остальные члены комитета молчали и, видимо, не познакомившись с отчетом Егорова, не могли вникнуть в суть спора.
– Так все же! – упрямо продолжал Вакенберг. – Что бы вы стали делать, лишившись единственного канала питания?
– Я не знаком с логикой этого энергетического образования.
– Это не образование. Это живое и разумное существо, а законы логики, так же как и законы математики, едины для всей вселенной. Если кого-то лишат канала питания, он будет искать другой. И найдет он его здесь, на Земле.
– Вы хотите сказать, что он доберется до ядра Земли? – спросил геофизик Витковский.
– Я не исключаю такой возможности. Для того, кто сумел дотянуться своими полями до Солнца, это не составит проблемы. Но начнет он, пожалуй, с ближайшей энергетической системы Байкала.
– У вас есть какое-то встречное конструктивное предложение? Может быть, вы разработали свой собственный проект противостояния этому космическому агрессору? – ядовито осведомился Диньков. – Или вы предлагаете ничего не делать, сидеть, сложа руки, и ждать, пока Гифрон наберет свою полную силу?
– Я предлагаю, прежде чем предпринимать какие-то действия, изучить проблему и все последствия, к которым наши действия могут привести.
– Если он доберется до ядра Земли и начнет изменять его энергетику – это чревато очень серьезными последствиями для нашей планеты. Возможно проседание коры, цунами и землетрясения, которые за этим последуют…
– Именно поэтому я и предлагаю начать немедленные действия! – перебил Витковского Диньков. – У нас нет времени на бесконечные дискуссии. Давайте наконец голосовать!
Проект был принят, только Вакенберг голосовал против. И никто не обратил внимания на то, что командование космическим флотом Земли после этого фактически перешло в руки человека, который собирался использовать его в своих личных, далеко идущих планах.
Лосев очнулся в сосенках, недалеко от того места, где нашел узелок с вещами. Пространственный ключ, похоже, не сработал. Лосев помнил все, что с ним произошло, и вообще чувствовал себя отлично. Немного беспокоило лишь то обстоятельство, что он не знал, каким образом оказался в лесу. Грибочков он отведал явно не здесь…
Легко поднявшись на ноги и осмотревшись, он сразу же обнаружил тропинку, на которой недавно лежал узелок. Он оставил вещи там, где их впервые увидел, до прибытия экспертов, но теперь они исчезли.
Зато открывшаяся через пару километров панорама Белуг производила жилое впечатление – над каждым домом вился дымок из печных труб.
Лосев почувствовал, как предательский страх прошелся своей мокрой ладонью у него между лопаток. Вообще-то он не считал себя трусливым человеком, но это недавно мертвое село с живыми дымками над крышами невольно вызывало жуткие ассоциации.
Вспомнились фильмы о вампирах и детские сказки о лесных ведьмах, обитавших в банях на задних дворах. В одной такой баньке он недавно помылся… Рука непроизвольно потянулась к кобуре с бластером – но его на месте не оказалось. В конце концов, он потерял даже свое личное оружие. Ни о каком нормальном возвращении в цивилизованный мир не могло быть и речи… Да и где он теперь, этот цивилизованный мир? В глубине сознания Лосев уже понял, что переход удался, что это не то село и не тот лес…
Сгорбившись, он медленно и обреченно побрел к Белугам, навстречу своей судьбе.
Операция по рассечению энергетического канала, протянувшегося к Солнцу, началась в шесть утра по Гринвичу. Двенадцать самых мощных крейсеров земного космофлота образовали кольцо вокруг фиолетового столба плазмы, устремленного к Земле. Диаметр этого впечатляющего столба был равен примерно километру, и, когда все крейсеры заняли исходную позицию в безопасной зоне, по команде адмирала они все одновременно включили свои кинжальные защитные поля, рассекая энергетическую колонну надвое.
В месте столкновения двух гигантских энергетических сил вспыхнуло облако белого пламени и, расширяясь, покатилось к крейсерам. Однако адмирал предвидел нечто подобное. Он заранее распорядился установить на пути возможной волны дополнительные защитные экраны. Крейсеры не пострадали, остановив пылающую плазму буквально в сотне метров от своих корпусов.
Нижняя часть рассеченного столба сразу же погасла, верхняя еще какое-то время продолжала светиться, но затем погасла и она. Операция прошла успешно.
Посреди села, словно памятник реальному миру, стоял глайдер. Подойдя ближе, Лосев понял, что от машины остался один скелет. Кто-то снял всю обшивку, обрезал проводку и аккуратно вынул стекла кабины. Непонятно было лишь, когда успели проделать все эти сложные операции. Час назад он попробовал грибков, и в этот момент машина стояла на улице целехонькая… Очевидно, время здесь другое, или это была другая машина, копия той настоящей, оставшейся в настоящем мире. Он предпочитал не разбираться в этих научных тонкостях – не его это дело. Его дело собирать факты и докладывать их научному отделу…
Скелет мертвой машины производил неприятное впечатление, и Лосев, не задерживаясь, прошел мимо.
В окнах домов, мимо которых он проходил, отдергивались занавески, и бородатые селяне провожали его долгими, настороженными взглядами. Никто не вышел из дому, чтобы приветствовать гостя, не открыл калитку…
Мрачновато выглядели эти Белуги. Но у околицы был один дом, ради которого Лосев упрямо шел через все негостеприимное село. Возможно, и там его не ждут…
Он решил, что если не найдет Ксению в ее доме или встреча окажется не такой, как он рассчитывал, то уйдет из Белуг. Куда именно уйдет, он не знал и не желал об этом думать раньше времени.
Он все время помнил о своей главной задаче. Вернее, даже о двух задачах. Он должен был выяснить, что произошло в Белугах, кто за всем этим стоит, и найти дорогу обратно. Иначе грош цена будет всем фактам, которые он установит. Ни на минуту он не забывал, что съел грибы вовсе не для того, чтобы увидеть Ксению, – по крайней мере, он пытался в этом себя убедить даже сейчас.
В доме Ксении на втором этаже в светлице горел огонек. Ждет ли она его? О чем думала, когда писала записку? И что он должен сказать, когда ее увидит? Как он ей объяснит свое решение последовать за ней?
Дверь дома оказалась открытой, и она ждала его на пороге;
– Долго ты собирался. Я уж решила, передумал или в лесу заблудился.
Слова оказались лишними. Он просто смотрел на нее во все глаза и все никак не мог поверить, что такая неземная красота может принадлежать ему. На Ксении был легкий цветастый сарафан, открывавший загорелые ноги, а глаза за то время, пока он ее не видел, казалось, стали еще больше, и в них появился какой-то затаенный свет.
– Проходи в горницу, что стоишь столбом?
– Да вот никак не могу понять, ты это или кто другой?
– К кому идешь, того и находишь, – непонятно сказала Ксения и усмехнулась, пропуская его через порог впереди себя.
Прежде чем она закрыла дверь, он обернулся и посмотрел на вечернюю зарю, полыхавшую над лесом.
Скоро в этом мире без электричества станет совсем темно, и он вновь останется один на один с этой женщиной… Эта мысль обдала его жаром, и он неожиданно для себя только сейчас понял, что все его мысли о долге, о необходимости найти пришельцев на самом деле были лишь предлогом для того, чтобы вновь очутиться в ее доме. Сейчас для него не было ничего важнее этой встречи. Вот только какое-то сомнение, словно червоточинка, зудело на дне сознания.
Женщина, стоявшая за его спиной, чем-то неуловимо отличалась от той Ксении, которую он повстречал в Белугах другого мира…
– Ночевать у меня останешься или просто в гости зашел? – спросила она, будто не знала, что деваться ему здесь совершенно некуда и ее изба единственное пристанище в чужом и враждебном мире.
– Отчего же не остаться, если пригласишь. Время позднее, – ответил он, удивляясь банальности обыденных фраз.
– Я-то приглашу. Только порядки здесь строгие. Если останешься – завтра сыграют свадьбу.
– Какую свадьбу? – растерянно спросил он, все еще не понимая.
– Нашу. Какую же еще? Если чужой мужчина остается у незамужней женщины на ночь – на следующий день играют свадьбу.
– А если у замужней? – с интересом спросил Лосев и не успел пожалеть о своем вопросе. Черт его за язык дернул.
– Тогда ты избой ошибся! Вот дверь, вот порог!
– Извини. Это всего лишь шутка.
– Такими вещами не шутят.
Он почувствовал, как внутри его рождается какой-то еще не отлившийся в слова протест. Протест против этого леса, в котором он очнулся, против предопределенности, кем-то начертанной в его судьбе, против единственной тропинки в лесу и лампадки в единственном доме, где его вроде бы ждали.
– А если бы кто другой в твою избу зашел, ты бы и с ним свадьбу сыграла?
– Глупый ты, Лосев. Я бы ему дверь не открыла. Я ведь второй год тебя жду.
– Какие два года?! Ты только вчера истопила мне баньку!
– Это хорошо, что ты про нее помнишь, только здесь с той поры минуло два года.
Диньков не спешил докладывать комитету об успешном завершении первого этапа операции «Проникновение». Сначала следовало подготовиться к следующему шагу.
Он связался по закрытому каналу с командиром дезкорпуса и попросил его выделить специальное подразделение для охраны президентского дворца.
Нужно было сменить всю охрану и позаботиться о том, чтобы все каналы связи с внешним миром были перекрыты.
Эта задача выглядела достаточно сложной, но все же вполне разрешимой, благодаря тому что Диньков уже несколько лет подбирал, верных людей и добивался их назначения на нужные места.
Поскольку должности, которые они занимали, на первый взгляд не выглядели значительными, это не вызывало особых возражений. Постепенно техники связи, прислуга президентского дворца и часть личного окружения президента заняли верные ему люди.
День, когда вся власть на этой планете будет принадлежать ему, неумолимо приближался.
Глава 9
Ночь опустилась на Белуги жаркая и тихая, утопив в себе все избы, опушку леса и дальние затаившиеся болота.
Лампадка отбрасывала на полати едва заметный круг света, и Лосев досадовал немного на то, что не видит всю ту красоту, что принадлежала ему этой ночью.
Он гладил волосы Ксении, целовал холодные губы и все пытался понять, о чем она думает, отвечая на его ласки как-то походя, между прочим, словно ее мысли в это время были заняты чем-то совершенно посторонним.
Лишь к середине ночи ему удалось ее расшевелить, и, когда она застонала первый раз в его объятьях, все повторилось вновь, как в их первую встречу…
Утром, едва пропели первые петухи и еще не занялась ранняя заря, Ксения встала, затопила печь, и теперь, в красноватых отблесках разгоравшихся поленьев, он наконец сумел ее рассмотреть, правда, не так, как ему бы хотелось.
Под грубым холщовым сарафаном, который она торопливо накинула, выскользнув из постели, лишь едва заметно проступали изящные линии ее тонкой фигуры, а на лице вновь появилась та самая озабоченность, которую он заметил сразу после своего прихода.
– Нам сегодня к Трофиму придется пойти, за разрешением, – неожиданно сказала Ксения, орудуя ухватом так ловко, словно всю жизнь работала с этим древним инструментом. Она устанавливала один за другим в глубину печи какие-то чугунки. И теперь он понял, что именно предстоящим визитом были заняты все ее мысли.
– Кто он такой, этот Трофим?
– Наш староста. В сущности, он хозяин этой деревни. Как решит, так и будет.
– А почему вообще мы должны спрашивать у него разрешения? Он, что, тебе родственник?
– Ты не понимаешь… Здесь негде жить, кроме как в селе. Лес – место гиблое, а в селе Трофим всему хозяин.
– Ну, это мы еще посмотрим, какой он хозяин! – с неожиданной злостью сказал Лосев, чувствуя, как внутри вновь поднимается уже знакомый протест. Каждый раз, когда он пытался свернуть с предназначенной ему тропинки и не находил дороги, он чувствовал этот протест. Он тут же заставил себя успокоиться – в чужой монастырь со своим уставом не лезут. А он, уж точно, попал в чужой монастырь…
Изба Трофима, самая большая в селе, скорее походила на общественное здание, способное, в случае необходимости, разместить внутри всех жителей Белуг. Лосев отметил, что только в этой избе забор сделан добротно, из новых ладно пригнанных кольев, с заостренными и обугленными концами.
Калитка с крепким засовом открылась далеко не сразу, и им пришлось ждать минут десять, после того как Ксения дернула за веревку и в глубине двора прозвонил колокольчик.
Лосев чувствовал, как внутри его продолжает крепнуть глухое раздражение, не оставлявшее его с раннего утра и теперь получившее новую пищу. Слишком помпезно выглядела эта изба на фоне остальных простых дворов, слишком явно говорила о том, что именно здесь живет хозяин всего этого поселения. Лосев с детства не любил людей, которые старались утвердить свою значительность внешними атрибутами, роскошными кабинетами, дорогими заморскими глайдерами или, на худой конец, такими вот избами.
Наконец калитка открылась, и молодуха в косыночке, повязанной так, что из-под материала можно было рассмотреть одни глаза, проводила их через двор в сени.
Лишь теперь Лосев заметил в окнах большие изогнутые плоскости небьющегося пластирола и понял, на что пошли стекла из кабины его глайдера.
Трофим оказался жилистым крупным мужиком лет сорока, с рыжей бородой и маслеными, глубоко спрятанными под бровями глазками. При их появлении он даже не соизволил встать с лавки и не пригласил в горницу, а спросил, пока они стояли у порога:
– Ну, и с чем пожаловали, гости дорогие?!
– Благословение твое нужно, Трофим. Свадьбу мы решили сыграть.
– Нашла, значит, своего суженого. Так, так. И чем же он даровит, этот добрый молодец, что ты его, почитай, два года ждала?
– Не твое это дело, Трофим! Ты порядок знаешь. Хочешь не хочешь, а обряд тебе придется совершить. – Ксения говорила с каким-то излишним запалом и вызовом, словно продолжала неизвестный Лосеву спор. И в голосе ее не было ни почтения, ни уважения к этому самоуверенному староверу, смотрящему на нее откровенным мужским взглядом.
Лосев пока не вмешивался в разговор, но чувствовал, что его молчания, о котором просила Ксения, хватит ненадолго.
– Порядок, конечно, должен соблюдаться, но ведь он, поди, и некрещеный, а, Ксения? Как же тогда я вас под венец поведу?
– Что с того, что некрещеный! Окрестишь! Ты Федора крестил, когда он здесь появился? А чем мой мужик хуже?
– Так ведь твой, поди, и неверующий, он может и не согласиться креститься. Ты его-то спрашивала? – На какое-то время в просторной избе Трофима повисло неловкое молчание, и Лосев понял, что настала пора вмешаться в этот разговор, полный недомолвок и намеков.
– Ты староста, сделай, что положено. Я эту женщину выбрал, и я с ней останусь. А что касается крещения, так оно к вере отношения не имеет, уж настолько-то я в религии разбираюсь. Целыми толпами неверующих в реки загоняли и там крестили. Так что окропишь меня святой водой, крестик повесишь – а что до моей веры, так тебе до нее дела нет.
Впервые за весь разговор Трофим вперил в Лосева взгляд своих маленьких глазок, и Лосев сразу же почувствовал в них затаенную, нешуточную угрозу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42