А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


– Э-э-э, – сказала я, – вы имеете в виду…
– Именно. Наблюдать за наблюдателем всегда было одним из моих любимых занятий. Ничто так не выдает сущность человека, как его поведение в момент, когда он следит за другим человеком. И, непонятно почему, уверен, что за ним самим в этот момент никто не следит.
Я хмыкнула.
– И давно вы следили… за наблюдателями?
– Достаточно давно. С тех самых пор, как обнаружил вас здесь.
Ну и ну. Я покачала головой. А светляки-то – хороши гуси. Тоже мне: планы строят, интриги плетут. Вот Урс Ахма над ними, наверное, смеялся. Я залезла рукой под платье, в секретный кармашек. Вытащила его содержимое и протянула собеседнику:
– Вот, заберите. Мне оно, я думаю, все равно не понадобится.
Мальчик качнул головой:
– Мне тоже. Оставьте на столе, пусть Серые Плащи сами свои капли пьют. А собственное любопытство насчет их замысла я уже удовлетворил.
– И что же они задумали? – спросила я, кладя бутылочку и орех на стол. – Мне светляк говорил, что магии в микстуре нет и яда – тоже.
– Именно так. Ни яда, ни магии. Одна химия. Надо сказать, ваши алхимики действительно хороши. В мое время никто бы не поверил, что такого эффекта можно достичь без магии. Эта жидкость – большей частью действительно лекарство от головной боли. А меньшей частью – это некоторое вещество, которое, соединяясь с желудочным соком, образует второе вещество. Оно, хоть и легко проникает через межклеточные мембраны, тоже ядом не является. Более того, ядом не является даже третье вещество, которое начинают производить клетки кровеносных сосудов после контакта со вторым веществом. Зато это третье вещество очень хорошо горит, а при определенных условиях может и взорваться, подобно гремучей воде. Но если гремучая вода взрывается при ударе, то это вещество взрывается при определенных колебаниях мирового эфира. Рассказать вам, что находится внутри этого деревянного футляра, – Урс Ахма махнул рукой в сторону стола, – или сами догадаетесь?
Я задумалась.
– Излучатель?
– Именно. Неплохо, правда? Что касается меня, я был просто в восхищении. Пожалуй, стоит мне пересмотреть свое отношение к алхимии.
– Но… – не сказать, что я удивилась, но какое-то неприятное чувство возникло, – но светляк говорил мне, что я сама могу его пить, если голова заболит…
Урс Ахма прищурился:
– Вы полагаете, он был бы сильно опечален, разлетись вдруг ваше тело на мириады микроскопических кусочков?
– Определенно нет. Но он мог бы хоть не предлагать мне самой пить эти капли…
– Не могу его за это винить. Вы бы тогда наверняка заподозрили, что средство небезопасно, и ваше отношение к нему изменилось бы. Я бы не мог этого не заметить, и Светлый это отлично понимал. Впрочем, могу его утешить, я бы все равно заметил, если бы вы что-то намеренно подложили мне в еду, даже будучи свято уверенной, что ваша приправа пойдет мне только на пользу. – Мальчик хихикнул. – А знаете, что самое смешное?
Я отрицательно помотала головой.
– Орден полагал, что меня можно безопасно убить, измельчив мое тело в момент смерти. Что сумеречному зверю будет попросту некуда вселиться. Ну, если бы они имели дело с Посвященным Тьме, не говоря уже о Представленных, это было бы именно так, но в моем случае имеет место быть некоторый нюанс. Ширина канала Тьмы у Вошедшего в нее такова, что сущность, возникающая после исчезновения сдерживающей воли человека, является качественно превосходящей все известное ныне. Во времена моей молодости, когда еще жила память о Днях Разора, такую сущность именовали Обитателем Глубин. Однако не менее десяти тысячелетий отделяют сегодняшний день от того, когда в этот мир последний раз являлся Обитатель Глубин, поэтому вся информация о них утеряна совершенно. В прошлый раз, если легенды моей молодости не сильно преувеличивали, мир едва выжил, а, надо заметить, тогда он был не в пример моложе, сильнее и злее. Право же, даже жаль, что я не могу на некоторое время умереть, чтобы полюбоваться на реакцию верхушки ордена, когда до них дойдет новость, что Обитателям Глубин тело, в общем-то, не сильно нужно. С учетом того, что магия нынче слаба, иной силы на замену ей нет, использование сих предметов, – Урс Ахма указал на стол, – по назначению, пожалуй, означало бы конец мира. Так что можете гордиться – только что вы спасли весь мир.
Я хмыкнула.
– Скажете тоже, спасла. Вы бы все равно не стали это пить, так? Ладно, пойду я собираться, а то уже и время обеда недалеко – вдруг Гастен припрется.
Мое новое положение начало меня угнетать довольно скоро, уже дней через пять я начала задумываться, не прогадала ли, сменив одну тюрьму на другую. Первые три дня я наслаждалась иллюзией свободы, гуляя по каменистому морскому берегу, по ближайшей рощице или просто любуясь видами с балкона второго этажа. Осенняя прохлада не очень располагала к долгим прогулкам, тем более я не захватила теплой одежды, а Урс Ахма не озаботился предупредить меня о предстоящей смене климата. Иллюзорность своей свободы я заметила, решив на третий день устроить себе экскурсию по новому дому. И была неприятно удивлена, обнаружив, что большинство комнат заперто. А преобладающая часть первого этажа оказалась вообще недоступной – на нем угадывалось немаленьких размеров помещение, но туда не вела ни одна дверь. Заинтригованная, я вышла из дома, обошла его кругом и заметила небольшую, обитую железом дверцу со стороны, противоположной главному входу. Я потянула на себя тяжеленную створку и нос к носу столкнулась с Урсом Ахмой.
– Куда это вы? – спросил он, остановившись.
– Туда. – Я ткнула рукой ему за спину и попыталась пройти, но Урс Ахма преградил мне дорогу:
– И зачем же?
Я пожала плечами.
– Просто интересно. А что, нельзя?
– Нельзя.
– Вот как? И почему?
– Просто – нельзя, – заявил Урс Ахма тоном, от которого мне сразу расхотелось продолжать спор, – и вообще постарайтесь не покидать своей комнаты. Туалет у вас свой, еду вам будут приносить, так что не вижу для вас ровным счетом никаких причин выходить.
Я удивилась безмерно. Вот это новость!
– Ничего себе! Я что, в тюрьме?
– Считайте это домашним арестом, – пробурчал Урс Ахма и удалился.
Я посмотрела на дверь в конце короткого коридора. Пойти, что ли, посмотреть, что там, позлить гаденыша? Нет, пожалуй, не стоит – вон Мирну с ректором уже позлила. Да и наверняка Темный дверь запер. Я вздохнула и вышла на улицу, но вид морского берега на этот раз почему-то не вызвал у меня ни малейшего воодушевления.
Поначалу я списала поведение Урса Ахмы на плохое настроение – у него явно что-то не ладилось, и, похоже, не ладилось именно со мной. Точнее, с моей кровью – он брал ее у меня уже три раза, причем в последний раз выкачал немалых размеров банку, у меня даже голова кружиться начала. Но что бы он там ни исследовал, дело явно не складывалось – он мрачнел, избегал разговоров о содержимом моих кровеносных сосудов, и частенько я ловила на себе его определенно недобрый взгляд. Так художник смотрит на картину, которая все никак не желает получаться. Это меня порядком злило – не сказать, что Гастен был более приятен в общении последний год, но он хоть ничем не ограничивал моей свободы, поэтому на четвертый день я надела красивое платье с накидкой и сразу после обеда отправилась гулять. А вернулась только к ужину. Урс Ахма мне ничего при встрече не сказал, но его молчание было красноречивее любых слов.
А утром пятого дня дверь моей комнаты оказалась заперта. Нехитрый завтрак стоял на столе, и никто до самого обеда не интересовался ни мной, ни моим мнением по поводу вопиющего ограничения моих свобод. В полдень дверь открылась, явив моему взору устрашающего вида громилу в охотничьей куртке. В руке верзила держал корзинку, казавшуюся в его лапе совершенно игрушечной.
– Обед, – сообщил он мне мрачным голосом, каким врач объявляет о смерти пациента, – тарелки потом сюда сложишь.
Вот парадокс, ставлю сто к одному, даже миллион к одному, что этот тип в сравнении с Вошедшим во Тьму – невинный ягненок, а вот поди ж ты – вызывать его недовольство мне почему-то совершенно не хотелось. Я ожидала, что появится Урс Ахма, и собиралась с ним хорошенько поругаться, но ругаться с вошедшим бандитом, у которого на лице написано «не зли меня, а то убью», у меня почему-то желания не возникало. Меня хватило только на довольно робкий вопрос:
– А где Урс Ахма? Я хочу его видеть.
– Не знаю такого, – отрезал громила и удалился, хлопнув дверью. Я немедленно подскочила к ней и попыталась открыть – тщетно. Я негромко ругнулась. Пару лет назад я, пожалуй, начала бы сама заниматься собственным освобождением – в окно бы вылезла, сломав решетку, дверь бы прожгла или, наоборот, забаррикадировалась бы изнутри – только чтобы не сидеть сложа руки. Но прошедшие два года многому меня научили. Или, наоборот, разучили – это с какой стороны посмотреть. Я вздохнула и присела у корзины. Кастрюлька с супом, две котлеты, каравай хлеба и десяток магровых яблок. Надо же, про Анри не забыл… Вот что-то не помню, слышал ли он, как Анри разговаривает, или нет? И знает ли он, как выглядит шарака? И вообще про шарак? В моей комнате мы с ним почти не общались – в основном в зале или в лаборатории, где он у меня кровь брал. И то называть общением эти перебрасывания редкими фразами – явное преувеличение. Так что Анри он, скорее всего, не слышал. По-моему, он вообще животных не очень любит, так что, можно надеяться, не станет обращать много внимания на птицу за окном. Особенно если он не знает, что у этой птицы хороший слух и она умеет повторять услышанное. Немного, одну-две фразы, но иногда и этого достаточно. Я улыбнулась, припомнив пару курьезных случаев из жизни Ишанна. Смех смехом, но, по слухам, были случаи, когда подслушанные шаракой фразы становились причиной смерти людей. Вот в Мекампе я бы и пытаться не стала, а тут – почему нет? Я открыла клетку, дождалась, пока Анри доклюет свой стандартный рацион, потом взяла его в руки и выпустила в окно. Анри взмахнул крыльями и спланировал в невысокую траву.
Летать шараки умеют, но не любят. Но даже если бы Анри и любил летать – опасаться мне было нечего. Магры здесь не растут, и, если он не хочет умереть от голода, ему придется вернуться. Но он, скорее всего, даже не попытается удрать – наоборот, насколько я знаю повадки этих птиц, он будет прыгать у ближайшего окна, за которым появится человек, в надежде, что его впустят в тепло. А потом, когда совсем проголодается, прилетит ко мне. А чтобы он не прилетел слишком рано, я закрыла окно и задернула шторы. Вот так.
Вечером, когда стемнело, не успела я открыть окно, как снаружи донеслось хлопанье крыльев, и в комнату залетел Анри. На воле ему явно не понравилось, вид у него был взъерошенный и недовольный. Поначалу он даже от еды отказывался и жался к отапливаемой стене. Но вскоре отогрелся, склевал одно яблоко и пришел в более-менее благодушное настроение. Я дробно постучала пальцами по столу. Анри наклонил голову и сообщил:
– Оштон, это не твое дело! – звонким мальчишеским голосом с оттенком недовольства. Я постучала еще. «Не твое дело! Не твое дело!» Вскоре это мне надоело, а нечаянная ирония фразы начала действовать мне на нервы.
– Я тебе дам «не мое дело», – мрачно пообещала я птичке.
– Да, милсдарь, – отозвался Анри глуховатым голосом приснопамятного громилы.
Груди Мары, он надо мной издевается! Я схватила пискнувшую шараку, сунула ее в клетку и накрыла чехлом. Завтра продолжим. В принципе, даже для первой попытки неплохо – я теперь знаю, что моего тюремщика зовут Оштон. Глядишь, пригодится.
Но, увы, ничего нового в следующие дни я не узнала. И Анри был ни при чем – он старался вовсю, просто Темному, похоже, не с кем было разговаривать. С собой он разговаривал частенько, но, в основном, на языке, мне неизвестном. Поэтому за три дня я только немного пополнила свой запас ругательств, судя по эмоциональности, с которой произносились все эти «синистры», «саванны» и прочие «тра» и «рва». На айлисе прозвучала только одна фраза: «Pax Синистра, ну что за идиот» – сожалеющим тоном. А, ну еще он периодически звал Оштона и приказывал ему выйти. Похоже, все их общение этим исчерпывалось. А на четвертый день, после утренней разведки, Анри вдруг выдал довольно раздраженным голосом Урса Ахмы: «Ну что за кретин этот Локай, о чем он думает?»
Я подскочила как ужаленная. Малек! Я совсем про него забыла! Значит, он жив! Вот бы с ним встретиться… Шрацблат, мне просто необходимо с ним встретиться! Я в волнении принялась ходить по комнате. Знает ли Малек, что я здесь? Вряд ли. Пусть даже он теперь весь из себя Темный, все же столько лет прошло, но чтобы даже ни разу не встретиться? На него это не похоже. Я принялась теребить Анри, но ничего интересного больше не услышала. Я едва сдержалась, чтобы не выкинуть шараку за окно сразу же – все равно, пока он не отдохнет, толку от него не будет.
За первую послеобеденную разведку Анри не подслушал ничего интересного. А со второй он не вернулся. Я, тихонько посвистывая, провела у открытого окна весь вечер, порядком продрогла, но так и не увидела шараку до самого ужина. Когда за спиной у меня послышался скрип открываемый двери, я была уверена, что это Оштон принес мою вечернюю корзинку.
– Добрый вечер, Оштон, – сказала я, не оборачиваясь, мне показалось, что за окном мелькнуло что-то разноцветное, – поставь у двери.
За прошедшие дни у меня вошло в привычку приветствовать моего тюремщика по имени. Бандит на мои любезничания обращал внимания не больше чем трехсотлетний дуб на писк комара, но я не унывала – все равно мне особо развлекаться было нечем. Но на этот раз вместо звяканья блюд в корзине от двери послышался мягкий шлепок.
– Любопытство – признак разумности, – произнес зловещий голос у меня за спиной, я быстро обернулась, сразу заметив Урса Ахму в дверях и разноцветную тряпку на полу, – но неуместное любопытство – признак неумения этим разумом пользоваться.
Я перевела взгляд на яркое пятно – похоже, Анри для меня уже ничего не подслушает. Ну, раз он все знает…
– Где Малек? Малик Локай? Он у вас? Я хочу его видеть, – заявила я Урсу Ахме. Он смотрел на меня, мрачнея, и чем дольше он на меня смотрел, тем больше во мне росла уверенность, что ничего хорошего он мне не скажет. Но он не сказал вообще ничего. Развернулся и резко вышел. Я постояла, глядя на захлопнувшуюся дверь, потом закрыла окно и подошла к лежащей на полу тушке. Застывшие глаза шараки смотрели на меня с немым укором. Никогда не считала себя сентиментальной и уж точно никогда предположить не могла, что буду проливать слезы над трупиком птицы. Смех, да и только. Когда дверь опять распахнулась, я едва нашла в себе силы обернуться, но это был всего лишь Оштон. Не дрогнув лицом и ничем не выказав удивления, он забрал стоящую у двери корзину, поставил на ее место новую и скрылся.
Я сидела, лениво ковыряя кусок мяса, и предавалась тоскливым размышлениям. И что теперь делать? С Гастеном хоть договориться можно было, пусть это и стоило определенных усилий. А с этим Темным… Ну, что ему от меня надо?
Кровь! Помнится, совсем недавно он называл меня «секретной фишкой». Если бы я умела правильно ее использовать… А вдруг повезет? Если просто взять и капнуть кровью на пол? Нет, лучше не стоит. Неизвестно, что получится, вдруг только хуже станет. Лучше за окно капнуть. И тут – словно вспышка в сознании – я отчетливо вспомнила мерцающий свет лампы, топчан из необструганных досок, набухающую каплю крови на указательном пальце. Да с чего я взяла, что это Урс Ахма меня освободил? Я сама себя освободила! А он просто хочет мной попользоваться, урод недоделанный, вот зачем ему моя кровь! Оскалившись, я схватила нож. Ну, я ему сейчас задам! Пока сама не знаю как, но тогда, в тюрьме, я тоже не знала, как выйти на свободу. Я нацелилась кончиком ножа в середину ладони, но тут вдруг стол подпрыгнул и ударил меня в скулу. Что за…
ГЛАВА 3
Хороший военачальник подобен хорошему врачу. Хороший врач скорее вылечит больного плохими средствами, нежели плохой врач – хорошими.
Из записок военного врача

Хуту-Лин. И снова Малик Локай
– Прости, Великий, – сказал Сис-Маю довольно напуганным голосом, – я оговорился. Я хотел сказать, Хуту-Лин.
– Да, конечно, – ответил я совершенно безразличным тоном. Сис-Маю рыбкой выскользнул за дверь, а я тихонько улыбнулся. Но тут же улыбка сама слетела с моего лица – мне послышался тихий всхлип из соседней комнаты – спальни. Я вздрогнул, привычно собрал Стрелу Огня и прозондировал соседнее помещение – так и есть, кто-то не очень больших размеров притаился за спинкой кровати. Вот как? Очень-очень интересно. Как он умудрился незамеченным пролезть через сторожевое заклинание? Может, у хара-нги есть и более умелые колдуны, чем тот, погибший от моего ножа?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49