Хочешь обсудить последствия?Такого желания у меня не было. Я знал, к чему мог привести проигрыш. Танцевать в Искандаре я согласился не просто ради танца: решался спор между двумя группами танзиров, жестоких деспотов, которые разрывали Юг на части, а бесполезные остатки раздавали в качестве награды.Награды, которую обещали и мне, если бы я победил.Только я не победил, потому что жеребец ударил меня по голове, а Алрик преподнес мне акиви.Я ехал и с печалью сознавал, что мой желудок подпрыгивал и бился обо что-то по соседству с грудиной, а потом сжимался, застревая между ребрами. Колени, сильно согнутые из-за коротких стремян, напоминали как только могли, что я старел, и они теряли гибкость. И была еще голова, которая категорически отказывалась работать.Аиды, всего этого вполне достаточно, чтобы довольно настойчиво напомнить человеку, что он ведет не лучший образ жизни и заставить его задуматься, не стоит ли что-то изменить.Только я не знал, что изменить и как.Жеребец оступился, чем доставил несколько неприятных секунд самой любимой части моего тела. Я выплюнул проклятье, плотнее сжал колени и привстал в стременах, тоскливо мечтая о седле покрепче и пожестче.– Ты отстаешь, – заметила Дел.– Подожди немного, – пробормотал я, – придет день и тогда…– Сомневаюсь, – сказала Дел и еще ниже склонилась над холкой чалого.
Харкихал это… Харкихал. Пограничное поселение. Город, который наверное никто не собирался строить, потому что если бы его строили намеренно наверняка получилось бы гораздо лучше.Конечно город остается городом каким бы он ни был, но жить в Харкихале с семьей я бы не хотел.Однако поскольку семьи у меня не было и заводить ее я не собирался, бессмысленно было и предъявлять претензии к Харкихалу.Умерив галоп на подъезде к городу, мы с Дел ехали широкой рысью вдоль стены, направляясь к ближайшим воротам. Жеребец, обладавший терпимым галопом и мягким, широким шагом, рысью ходить не умел. Он просто не был создан для этого как я не был создан для низких дверей и коротких кроватей.Широкая рысь в исполнении лошади, которая совсем не представляет как переставлять ноги попарно, сильно напоминает пытку. Особенно если вы мужчина. Особенно если вы мужчина и в голове у вас сплошная боль от акиви и удара копытом лошади, на которой вы едите.Конечно возникает вопрос, а зачем тогда ехать рысью? Да потому что как только я перейду на шаг, Дел вырвется вперед, хотя вообще-то я не должен был обращать внимания на такую мелочь, поскольку мы были не на скачках. Но временами Дел бывает такой отвратительной, когда объясняет мне что-то свысока… особенно если она уверена, что я ошибаюсь или совершаю глупость. Признаюсь, действительно было несколько случаев, когда я ошибался или вел себя так, что можно было усомниться в моей разумности, но то, что случилось в Искандаре к таким случаям не относилось. Не по моей вине жеребец ударил меня. И не сам я решил выпить столько акиви. И это я спас Дел.Что бы она не говорила.Мы подъехали к кирпичной стене, окружавшей Харкихал. Я перевел жеребца на шаг и прошипел проклятье, когда он принял торможение на вытянутые передние ноги вместо того, чтобы распределить его на все тело. От этого меня подбросило в седле и организм тут же болезненно отреагировал на толчок.Дел кинула на меня взгляд через плечо.– Мы не должны задерживаться. Только купим все, что надо в дорогу…– …и выпьем закончил я. – Аиды, как же мне нужно выпить.Дел начала свой словесный танец педантично, ледяным тоном, который старил ее лет нам тридцать.– Мы не можем терять время на всякую ерунду вроде акиви или вина…Я подвел жеребца к чалому и завел колено под внутренний сгиб ноги Дел. Обладая достаточным навыком, из такого положения легко можно сбросить врага с лошади. И хотя мы с Дел врагами не были, нам нужно было всерьез выяснить отношения.– Если я не выпью, я не доживу до конца дня. В данном случае акиви служит в медицинских целях… Аиды, баска, неужели ты не знаешь, что клин клином вышибают?Дел высвободила ногу, послав чалого вперед на пару шагов, и озадаченно посмотрела на меня.– Клин? А при чем тут клин? Тебя ударили копытом, а не клином.– Дело не в этом, – я поскреб заросшее, грязное лицо. – Это Южная поговорка. Она имеет отношение к похмелью. Если от чего-то стало плохо, то это же поможет вылечиться.Светлые брови нахмурились.– Это бессмыслица. Если от чего-то стало плохо, как это же может тебя вылечить?И тут мне в голову пришла совершенно неожиданная мысль. Я задумчиво осмотрел Дел.– За все время, что я тебя знаю, я никогда не видел тебя пьяной.– Конечно.– Но ты пьешь. Я видел, как ты пила, баска.– Можно пить, но не напиваться, – отрезала Дел. – Если человек умеет сдерживаться…– Но иногда нужно и расслабиться, – заметил я. – Зачем сдерживаться, если хочется напиться?– А зачем вообще напиваться?– Потому что это приятно.Ее лоб прорезала морщинка.– Но ты только что говорил, что после этого чувствуешь себя больным. Как сегодня утром.– Ну да, но это совсем другое, – я нахмурился. – Не забывай, что сначала меня ударили по голове, а после этого выпил я конечно зря.– Пьют всегда зря, Тигр. Особенно танцоры мечей, – Дел откинула назад прядь волос. – Этому я научилась в Стаал-Уста: всегда держать под контролем свою волю и не терять мастерство, иначе ты уничтожишь сам себя.Я лениво поскреб шрамы песчаного тигра.– Пью или не пью, я ничего не теряю. В сущности, со мной никто не может танцевать на равных…Когда Дел наносила удар, делала она это всегда спокойно и уверенно.– Потому что мы никогда всерьез не танцевали.Парировать ее выпад не составило труда.– Танцевали, баска. И чуть не погибли.Ей оставалось только замолчать, чего я и добивался. Вот так и выигрывают танец: находят слабые места и бьют по ним. Такая стратегия используется и в жизни, вне круга, применительно к любой ситуации. Дел хорошо это знала и мастерски использовала. Дел умела выигрывать.Но на этот раз она даже не попыталась.Она понимала, что у нее ничего не получится. 2 Утреннее солнце освещало узкую пыльную улицу на углу которой мы с Дел слезли с лошадей. Дел потянула повод мерина и пошла в одну сторону, я с жеребцом спокойно шел в другую, пока мы не поняли, что случилось и не повернулись одновременно, открыв рты, чтобы сообщить друг другу, в каком направлении нужно идти.Я упрямо показывал в свою сторону, Дел в свою.Я не сдался.– Кантина там.– А лавки там.– Баска, у нас нет времени на спор.– У нас нет времени ни на что. Нам нужно быстро купить все в дорогу и уезжать.– Акиви в дороге пригодится.– Может кому-то и пригодится, – продолжения не последовало. Видимо Дел считала, что мне пора было все понять. Дел умеет в пару слов вложить бездну содержания. Я думаю, это присуще всем женщинам: голосом они могут сделать больше, чем мужчина ножом.И наверняка найдутся мужчины, которые готовы будут поспорить, что женский язык намного острее клинка.– Или, – продолжил я, решив проигнорировать ее представление о здравом смысле, – мы могли бы отсидеться в какой-нибудь кантине. Слушай, снимем комнату – по-моему это самое разумное. Еда, вода, плюс крыша над головой.Одна рука резко уперлась в покрытое бурнусом бедро, а локоть разрезал воздух так, что слов уже не требовалось.– И что дальше, Тигр? Сидеть и ждать, пока они придут за нами?Я скрипнул зубами.– Может они подумают, что мы уехали.– Или они придут к выводу, что нам нужно закупить запасы в дорогу, отдохнуть, и обыщут все дома. Каждую комнату в Харкихале, – она помолчала.– Хотя нет, думаю что терять время на обыск им не придется. Ты уверен что во всем городе найдется хотя бы одна живая душа, которая не захочет продать нас им?Ну, может один или два человека и захотят. Может даже три или четыре.Хотя достаточно будет и одного.Мы посмотрели друг на друга, упрямо не желая сдаваться. Чалый пустил слюни на левое плечо Дел, и с гримасой отвращения она скинула с бурнуса скользкий комок изжеванной травы. Жеребец тем временем копал яму, поднимая в воздух тяжелую Южную пыль, которая оседала на моих ногах, обутых в легкие сандалии.И мне пришло в голову, что неплохо было бы помыться. Я всегда старался быть чистым, хотя в пустыне это трудно. Под солнцем человек потеет, пыль прилипает к поту, и скоро уже тело покрывает спекшаяся корка.Я не мылся уже несколько дней. Вспотевший, пьяный, истекавший кровью, я не думал о чистоте, и грязь на мне успела запечься слоями. Мне очень нужно было помыться. А если бы мы задержались и сняли комнату, я мог бы окунуться в бочку с водой…Но.– Думаешь желающих будет так много? – наконец спросил я, пытаясь уйти от темы разговора.Она пожала плечами, тоже не желая спорить дальше, думая, как и я, о другом.– Мы убили джихади. Вернее человека, которого они считают джихади. Для них теперь все уничтожено – предсказание, Оракул, обещание перемен. Не все, конечно, кинутся за нами в погоню, но фанатики не сдадутся.– Если твой брат не сумеет им все объяснить. Убедить их, что Аджани не тот человек.Тем человеком был я, но вряд ли они мне поверят. Для всех на Юге – по крайней мере для людей, которые знали меня, а это не совсем весь Юг (хотя я это часто утверждаю) – я был Песчаным Тигром. Танцором меча. Не мессией. Не человеком, который должен был каким-то образом превратить песок в траву.Дел многозначительно подняла палец и по этому жесту я понял, что она собирается поставить меня на место, указав на явные ляпы в моих логичных рассуждениях. Это всегда доставляло ей удовольствие. Дел нравилось думать, что она может мне что-то объяснить.– Если мой брат может говорить. Ты утверждаешь, что может. Ты утверждаешь, что он говорил…– Говорил. Я слышал. И многие слышали. А ты это пропустила только потому что была занята танцем с Аджани.– Это был не танец, – тут же перебила она (доверьте женщине поменять тему разговора в середине дискуссии). – Танец по сути своей благороден. Это была казнь.– Ну хорошо… – Дел была права, но рассуждать на эту тему я не собирался. У нас было достаточно других дел. – Слушай, я не знаю, что на уме у этих религиозных дураков, и ты не знаешь. Может они уже вернулись в Искандар…– А что за пыль мы видели утром?Признаю, иногда она бьет в точку.Я вздохнул.– Купи все в дорогу, баска. А я куплю немного вина.– И воды.– Да. И воды.И акиви. Но ей я об этом не сказал.
В конце концов она пошла меня разыскивать. Я ждал ее прихода, зная, что любая женщина поступила бы так. Женщины заставляют вас ждать целую вечность когда вы хотите куда-то ехать, но если им нужно отправляться в дорогу, они не позволят вам задержаться ни на минуту. Я торопливо проглотил акиви.Уже вторую чашку, но Дел об этом не узнает.В комнате был полумрак, потому что кантины в пограничных городах – да и в любом пустынном городе, если уж на то пошло – днем освещаются только солнечным светом. Здесь, на Юге, солнечные лучи проходят долгий путь. Специальных окон в домах никогда не делают, а в восточной стене обычно пробивают одно или несколько отверстий, поскольку утреннее солнце самое прохладное. К середине дня, когда раскаленный диск высоко поднимается над горизонтом, лучи его в дом уже не попадают. Во второй половине дня в кантинах всегда полутьма, зато не сильно допекает жара.Дел откинула полог, подвешенный у двери, чтобы в комнату не летел песок, и вошла в кантину. Ей достаточно было одного взгляда, чтобы понять, куда она попала. Кантина была маленькая, грязная, убогая. В ближайшем к двери углу, в грязи валялось едва дышащее тело, глубоко ушедшее в мечты хува. Второе тело, более похожее на живого человека, сгорбилось на табуретке около одного из восточных «окон». Когда Дел вошла, сидящий на табуретке что-то пробормотал и выпрямился. Я уже привык, что появление Северянки не остается незамеченным. Интересно, привыкла ли она. На одну секунду я вдруг увидел Дел глазами обычного Южанина, вспомнил, как сам смотрел на нее при первой встрече. Она была – и осталась – очень эффектной: высокая, с длинными руками и ногами, гибкая, невероятно изящная. Не женоподобная, а женственная во всех тонкостях этого слова. Даже скрытое под белым бурнусом, ее тело завораживало. А уж о лице и говорить нечего. Глубоко внутри меня что-то вспыхнуло. Это было не просто желание: меня переполнило запоздалое осознание, и я удивился, как же то, о чем другие мужчины могли только мечтать, досталось мне.Мне стало легко и приятно.Я приподнял чашку.– Да озарит солнце твою голову.Дел задумчиво осмотрела меня.– Ты закончил?Я по-дурацки ухмыльнулся, еще не оправившись от потрясения.– Глоток, всего глоток… – и допил последние капли из чашки.Голубые глаза сузились под подозрительно нахмуренными бровями.– И сколько ты успел выпить?Потрясение прошло, я вернулся к реальности и вздохнул.– Столько, сколько можно успеть за короткий момент свободы, дарованный мне пока ты собиралась в дорогу, – я исследовал внутренности чашки, но акиви больше не обнаружил.– С твоими темпами ты мог бы успеть выпить кувшин, – она недоверчиво посмотрела на мои фляги. – Ты в состоянии ехать?– Я родился на спине лошади, – отрезал я, поправляя ремни фляг.– Сочувствую твоей матери, – Дел наклонилась, чтобы поднять мешок. – Ты идешь?– Уже пошел, – я быстро прошел мимо нее, задержавшись ровно настолько, чтобы повесить на ее протянутую руку пять фляг.Всю дорогу от кантины Дел шипела, пытаясь распутать перекрутившиеся ремни.– Я не понесу твое мерзкое акиви.– Акиви несу я, у тебя вода.Дел внимательно разглядывала меня, пока я садился на жеребца.– Справедливое решение. У меня больше фляг чем у тебя.– Я взял воды с избытком, – согласился я. – Мне пришло в голову, что у тебя случайно может возникнуть желание умыться.Я развернул жеребца, пока Дел садилась, и мысленно усмехнулся, заметив, что она исподтишка дотронулась до лица. Вообще-то Дел не тщеславна, хотя боги благословили ее втройне, но я не встречал ни одной женщины, в которой тщеславия не было бы ни капли.Каждый может позволить себе маленькую месть.
Едем. Снова. Только на этот раз моей голове было значительно легче. Я уже мог сидеть прямо. Клин клином приносит облегчение.Дел ехала рядом со мной, пока мы самой короткой дорогой выбирались из Харкихала. Когда ворота остались позади, она поинтересовалась:– И куда мы теперь?Жеребец потянулся зубами к чалому, и мне пришлось ударить его пяткой по плечу.– Отдохни, рассадник паразитов… Ну поскольку мы уже направляемся на Юг, наверное можно больше не ломать себе голову над этим вопросом.– Мы обсуждали это всю прошлую ночь, но так ничего и не решили.Я помнил наш разговор смутно. Так, какие-то обрывки. Мы кажется кого-то собирались искать.И тут меня как ударило.– Шака Обре, – бросил я.Дел убрала прядь волос, прилипших к верхней губе.– И я снова скажу, что это трудно. А может и невозможно.Я поерзал в седле. Затылок чесался, волосы вставали дыбом, даже предплечья пощипывало.– Аиды, баска, лучше бы ты не напоминала.Она отпихнула в сторону настырный нос жеребца, потянувшийся к ее левому колену.– Кому-то из нас пришлось бы заговорить об этом первым.Я расправил плечи, пытаясь стряхнуть мурашки. Все утро я провел в раздумьях, как же победить головную боль и справиться с восстанием в желудке. Хотя ни то, ни другое я окончательно не излечил, мне стало гораздо легче – и у меня появилась возможность подумать о чем-то другом. О чем-то совершенно запутанном и нерешенном.– Мне это не нравится, – пробормотал я.– Искать Шака Обре была твоя идея.– Вот именно: идея. Не все идеи стоит воплощать в жизнь.Дел глубокомысленно кивнула.– Значит мы просто убегаем? Никого не ищем?– И это все упрощает. Я хорошо знаю Юг. Мы найдем тихое местечко и отсидимся там пока все уляжется.Дел снова кивнула.– Вот значит как. Дайте только время и даже священная война закончится.Мне не пришлось задумываться, чтобы понять, в каком Дел настроении: слишком простодушно она говорила.– Подожди, – я полез под бурнус и нащупал кошелек. Многолетний опыт позволял мне определять сумму по весу. – Сколько у тебя денег?Дел не потрудилась проверить.– Несколько медных монет, не более. Почти все я потратила в Харкихале.Я поправил бурнус, чтобы он не цеплялся за ремни перевязи.– Значит нам придется быстренько станцевать несколько танцев где получится. Кошельки немного потолстеют, тогда можно и прятаться, – я вздохнул. – Чтобы хорошо спрятаться нужны деньги.Светлые брови Дел тут же недоуменно изогнулись.– Ты предлагаешь танцевать, чтобы получить деньги?Я нахмурился.– Вообще-то так танцоры мечей и зарабатывают на жизнь.– Но только если люди захотят заплатить, чтобы посмотреть на поединок или наймут нас танцевать по какой-то другой причине. А какой смысл платить нам за танец в надежде выиграть несколько ставок если нужно только схватить нас? Уж конечно цена за наши головы превысит размер выигрышей от танца.– Я не уверен, что за наши головы назначили цену, – жеребец споткнулся о камень.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Харкихал это… Харкихал. Пограничное поселение. Город, который наверное никто не собирался строить, потому что если бы его строили намеренно наверняка получилось бы гораздо лучше.Конечно город остается городом каким бы он ни был, но жить в Харкихале с семьей я бы не хотел.Однако поскольку семьи у меня не было и заводить ее я не собирался, бессмысленно было и предъявлять претензии к Харкихалу.Умерив галоп на подъезде к городу, мы с Дел ехали широкой рысью вдоль стены, направляясь к ближайшим воротам. Жеребец, обладавший терпимым галопом и мягким, широким шагом, рысью ходить не умел. Он просто не был создан для этого как я не был создан для низких дверей и коротких кроватей.Широкая рысь в исполнении лошади, которая совсем не представляет как переставлять ноги попарно, сильно напоминает пытку. Особенно если вы мужчина. Особенно если вы мужчина и в голове у вас сплошная боль от акиви и удара копытом лошади, на которой вы едите.Конечно возникает вопрос, а зачем тогда ехать рысью? Да потому что как только я перейду на шаг, Дел вырвется вперед, хотя вообще-то я не должен был обращать внимания на такую мелочь, поскольку мы были не на скачках. Но временами Дел бывает такой отвратительной, когда объясняет мне что-то свысока… особенно если она уверена, что я ошибаюсь или совершаю глупость. Признаюсь, действительно было несколько случаев, когда я ошибался или вел себя так, что можно было усомниться в моей разумности, но то, что случилось в Искандаре к таким случаям не относилось. Не по моей вине жеребец ударил меня. И не сам я решил выпить столько акиви. И это я спас Дел.Что бы она не говорила.Мы подъехали к кирпичной стене, окружавшей Харкихал. Я перевел жеребца на шаг и прошипел проклятье, когда он принял торможение на вытянутые передние ноги вместо того, чтобы распределить его на все тело. От этого меня подбросило в седле и организм тут же болезненно отреагировал на толчок.Дел кинула на меня взгляд через плечо.– Мы не должны задерживаться. Только купим все, что надо в дорогу…– …и выпьем закончил я. – Аиды, как же мне нужно выпить.Дел начала свой словесный танец педантично, ледяным тоном, который старил ее лет нам тридцать.– Мы не можем терять время на всякую ерунду вроде акиви или вина…Я подвел жеребца к чалому и завел колено под внутренний сгиб ноги Дел. Обладая достаточным навыком, из такого положения легко можно сбросить врага с лошади. И хотя мы с Дел врагами не были, нам нужно было всерьез выяснить отношения.– Если я не выпью, я не доживу до конца дня. В данном случае акиви служит в медицинских целях… Аиды, баска, неужели ты не знаешь, что клин клином вышибают?Дел высвободила ногу, послав чалого вперед на пару шагов, и озадаченно посмотрела на меня.– Клин? А при чем тут клин? Тебя ударили копытом, а не клином.– Дело не в этом, – я поскреб заросшее, грязное лицо. – Это Южная поговорка. Она имеет отношение к похмелью. Если от чего-то стало плохо, то это же поможет вылечиться.Светлые брови нахмурились.– Это бессмыслица. Если от чего-то стало плохо, как это же может тебя вылечить?И тут мне в голову пришла совершенно неожиданная мысль. Я задумчиво осмотрел Дел.– За все время, что я тебя знаю, я никогда не видел тебя пьяной.– Конечно.– Но ты пьешь. Я видел, как ты пила, баска.– Можно пить, но не напиваться, – отрезала Дел. – Если человек умеет сдерживаться…– Но иногда нужно и расслабиться, – заметил я. – Зачем сдерживаться, если хочется напиться?– А зачем вообще напиваться?– Потому что это приятно.Ее лоб прорезала морщинка.– Но ты только что говорил, что после этого чувствуешь себя больным. Как сегодня утром.– Ну да, но это совсем другое, – я нахмурился. – Не забывай, что сначала меня ударили по голове, а после этого выпил я конечно зря.– Пьют всегда зря, Тигр. Особенно танцоры мечей, – Дел откинула назад прядь волос. – Этому я научилась в Стаал-Уста: всегда держать под контролем свою волю и не терять мастерство, иначе ты уничтожишь сам себя.Я лениво поскреб шрамы песчаного тигра.– Пью или не пью, я ничего не теряю. В сущности, со мной никто не может танцевать на равных…Когда Дел наносила удар, делала она это всегда спокойно и уверенно.– Потому что мы никогда всерьез не танцевали.Парировать ее выпад не составило труда.– Танцевали, баска. И чуть не погибли.Ей оставалось только замолчать, чего я и добивался. Вот так и выигрывают танец: находят слабые места и бьют по ним. Такая стратегия используется и в жизни, вне круга, применительно к любой ситуации. Дел хорошо это знала и мастерски использовала. Дел умела выигрывать.Но на этот раз она даже не попыталась.Она понимала, что у нее ничего не получится. 2 Утреннее солнце освещало узкую пыльную улицу на углу которой мы с Дел слезли с лошадей. Дел потянула повод мерина и пошла в одну сторону, я с жеребцом спокойно шел в другую, пока мы не поняли, что случилось и не повернулись одновременно, открыв рты, чтобы сообщить друг другу, в каком направлении нужно идти.Я упрямо показывал в свою сторону, Дел в свою.Я не сдался.– Кантина там.– А лавки там.– Баска, у нас нет времени на спор.– У нас нет времени ни на что. Нам нужно быстро купить все в дорогу и уезжать.– Акиви в дороге пригодится.– Может кому-то и пригодится, – продолжения не последовало. Видимо Дел считала, что мне пора было все понять. Дел умеет в пару слов вложить бездну содержания. Я думаю, это присуще всем женщинам: голосом они могут сделать больше, чем мужчина ножом.И наверняка найдутся мужчины, которые готовы будут поспорить, что женский язык намного острее клинка.– Или, – продолжил я, решив проигнорировать ее представление о здравом смысле, – мы могли бы отсидеться в какой-нибудь кантине. Слушай, снимем комнату – по-моему это самое разумное. Еда, вода, плюс крыша над головой.Одна рука резко уперлась в покрытое бурнусом бедро, а локоть разрезал воздух так, что слов уже не требовалось.– И что дальше, Тигр? Сидеть и ждать, пока они придут за нами?Я скрипнул зубами.– Может они подумают, что мы уехали.– Или они придут к выводу, что нам нужно закупить запасы в дорогу, отдохнуть, и обыщут все дома. Каждую комнату в Харкихале, – она помолчала.– Хотя нет, думаю что терять время на обыск им не придется. Ты уверен что во всем городе найдется хотя бы одна живая душа, которая не захочет продать нас им?Ну, может один или два человека и захотят. Может даже три или четыре.Хотя достаточно будет и одного.Мы посмотрели друг на друга, упрямо не желая сдаваться. Чалый пустил слюни на левое плечо Дел, и с гримасой отвращения она скинула с бурнуса скользкий комок изжеванной травы. Жеребец тем временем копал яму, поднимая в воздух тяжелую Южную пыль, которая оседала на моих ногах, обутых в легкие сандалии.И мне пришло в голову, что неплохо было бы помыться. Я всегда старался быть чистым, хотя в пустыне это трудно. Под солнцем человек потеет, пыль прилипает к поту, и скоро уже тело покрывает спекшаяся корка.Я не мылся уже несколько дней. Вспотевший, пьяный, истекавший кровью, я не думал о чистоте, и грязь на мне успела запечься слоями. Мне очень нужно было помыться. А если бы мы задержались и сняли комнату, я мог бы окунуться в бочку с водой…Но.– Думаешь желающих будет так много? – наконец спросил я, пытаясь уйти от темы разговора.Она пожала плечами, тоже не желая спорить дальше, думая, как и я, о другом.– Мы убили джихади. Вернее человека, которого они считают джихади. Для них теперь все уничтожено – предсказание, Оракул, обещание перемен. Не все, конечно, кинутся за нами в погоню, но фанатики не сдадутся.– Если твой брат не сумеет им все объяснить. Убедить их, что Аджани не тот человек.Тем человеком был я, но вряд ли они мне поверят. Для всех на Юге – по крайней мере для людей, которые знали меня, а это не совсем весь Юг (хотя я это часто утверждаю) – я был Песчаным Тигром. Танцором меча. Не мессией. Не человеком, который должен был каким-то образом превратить песок в траву.Дел многозначительно подняла палец и по этому жесту я понял, что она собирается поставить меня на место, указав на явные ляпы в моих логичных рассуждениях. Это всегда доставляло ей удовольствие. Дел нравилось думать, что она может мне что-то объяснить.– Если мой брат может говорить. Ты утверждаешь, что может. Ты утверждаешь, что он говорил…– Говорил. Я слышал. И многие слышали. А ты это пропустила только потому что была занята танцем с Аджани.– Это был не танец, – тут же перебила она (доверьте женщине поменять тему разговора в середине дискуссии). – Танец по сути своей благороден. Это была казнь.– Ну хорошо… – Дел была права, но рассуждать на эту тему я не собирался. У нас было достаточно других дел. – Слушай, я не знаю, что на уме у этих религиозных дураков, и ты не знаешь. Может они уже вернулись в Искандар…– А что за пыль мы видели утром?Признаю, иногда она бьет в точку.Я вздохнул.– Купи все в дорогу, баска. А я куплю немного вина.– И воды.– Да. И воды.И акиви. Но ей я об этом не сказал.
В конце концов она пошла меня разыскивать. Я ждал ее прихода, зная, что любая женщина поступила бы так. Женщины заставляют вас ждать целую вечность когда вы хотите куда-то ехать, но если им нужно отправляться в дорогу, они не позволят вам задержаться ни на минуту. Я торопливо проглотил акиви.Уже вторую чашку, но Дел об этом не узнает.В комнате был полумрак, потому что кантины в пограничных городах – да и в любом пустынном городе, если уж на то пошло – днем освещаются только солнечным светом. Здесь, на Юге, солнечные лучи проходят долгий путь. Специальных окон в домах никогда не делают, а в восточной стене обычно пробивают одно или несколько отверстий, поскольку утреннее солнце самое прохладное. К середине дня, когда раскаленный диск высоко поднимается над горизонтом, лучи его в дом уже не попадают. Во второй половине дня в кантинах всегда полутьма, зато не сильно допекает жара.Дел откинула полог, подвешенный у двери, чтобы в комнату не летел песок, и вошла в кантину. Ей достаточно было одного взгляда, чтобы понять, куда она попала. Кантина была маленькая, грязная, убогая. В ближайшем к двери углу, в грязи валялось едва дышащее тело, глубоко ушедшее в мечты хува. Второе тело, более похожее на живого человека, сгорбилось на табуретке около одного из восточных «окон». Когда Дел вошла, сидящий на табуретке что-то пробормотал и выпрямился. Я уже привык, что появление Северянки не остается незамеченным. Интересно, привыкла ли она. На одну секунду я вдруг увидел Дел глазами обычного Южанина, вспомнил, как сам смотрел на нее при первой встрече. Она была – и осталась – очень эффектной: высокая, с длинными руками и ногами, гибкая, невероятно изящная. Не женоподобная, а женственная во всех тонкостях этого слова. Даже скрытое под белым бурнусом, ее тело завораживало. А уж о лице и говорить нечего. Глубоко внутри меня что-то вспыхнуло. Это было не просто желание: меня переполнило запоздалое осознание, и я удивился, как же то, о чем другие мужчины могли только мечтать, досталось мне.Мне стало легко и приятно.Я приподнял чашку.– Да озарит солнце твою голову.Дел задумчиво осмотрела меня.– Ты закончил?Я по-дурацки ухмыльнулся, еще не оправившись от потрясения.– Глоток, всего глоток… – и допил последние капли из чашки.Голубые глаза сузились под подозрительно нахмуренными бровями.– И сколько ты успел выпить?Потрясение прошло, я вернулся к реальности и вздохнул.– Столько, сколько можно успеть за короткий момент свободы, дарованный мне пока ты собиралась в дорогу, – я исследовал внутренности чашки, но акиви больше не обнаружил.– С твоими темпами ты мог бы успеть выпить кувшин, – она недоверчиво посмотрела на мои фляги. – Ты в состоянии ехать?– Я родился на спине лошади, – отрезал я, поправляя ремни фляг.– Сочувствую твоей матери, – Дел наклонилась, чтобы поднять мешок. – Ты идешь?– Уже пошел, – я быстро прошел мимо нее, задержавшись ровно настолько, чтобы повесить на ее протянутую руку пять фляг.Всю дорогу от кантины Дел шипела, пытаясь распутать перекрутившиеся ремни.– Я не понесу твое мерзкое акиви.– Акиви несу я, у тебя вода.Дел внимательно разглядывала меня, пока я садился на жеребца.– Справедливое решение. У меня больше фляг чем у тебя.– Я взял воды с избытком, – согласился я. – Мне пришло в голову, что у тебя случайно может возникнуть желание умыться.Я развернул жеребца, пока Дел садилась, и мысленно усмехнулся, заметив, что она исподтишка дотронулась до лица. Вообще-то Дел не тщеславна, хотя боги благословили ее втройне, но я не встречал ни одной женщины, в которой тщеславия не было бы ни капли.Каждый может позволить себе маленькую месть.
Едем. Снова. Только на этот раз моей голове было значительно легче. Я уже мог сидеть прямо. Клин клином приносит облегчение.Дел ехала рядом со мной, пока мы самой короткой дорогой выбирались из Харкихала. Когда ворота остались позади, она поинтересовалась:– И куда мы теперь?Жеребец потянулся зубами к чалому, и мне пришлось ударить его пяткой по плечу.– Отдохни, рассадник паразитов… Ну поскольку мы уже направляемся на Юг, наверное можно больше не ломать себе голову над этим вопросом.– Мы обсуждали это всю прошлую ночь, но так ничего и не решили.Я помнил наш разговор смутно. Так, какие-то обрывки. Мы кажется кого-то собирались искать.И тут меня как ударило.– Шака Обре, – бросил я.Дел убрала прядь волос, прилипших к верхней губе.– И я снова скажу, что это трудно. А может и невозможно.Я поерзал в седле. Затылок чесался, волосы вставали дыбом, даже предплечья пощипывало.– Аиды, баска, лучше бы ты не напоминала.Она отпихнула в сторону настырный нос жеребца, потянувшийся к ее левому колену.– Кому-то из нас пришлось бы заговорить об этом первым.Я расправил плечи, пытаясь стряхнуть мурашки. Все утро я провел в раздумьях, как же победить головную боль и справиться с восстанием в желудке. Хотя ни то, ни другое я окончательно не излечил, мне стало гораздо легче – и у меня появилась возможность подумать о чем-то другом. О чем-то совершенно запутанном и нерешенном.– Мне это не нравится, – пробормотал я.– Искать Шака Обре была твоя идея.– Вот именно: идея. Не все идеи стоит воплощать в жизнь.Дел глубокомысленно кивнула.– Значит мы просто убегаем? Никого не ищем?– И это все упрощает. Я хорошо знаю Юг. Мы найдем тихое местечко и отсидимся там пока все уляжется.Дел снова кивнула.– Вот значит как. Дайте только время и даже священная война закончится.Мне не пришлось задумываться, чтобы понять, в каком Дел настроении: слишком простодушно она говорила.– Подожди, – я полез под бурнус и нащупал кошелек. Многолетний опыт позволял мне определять сумму по весу. – Сколько у тебя денег?Дел не потрудилась проверить.– Несколько медных монет, не более. Почти все я потратила в Харкихале.Я поправил бурнус, чтобы он не цеплялся за ремни перевязи.– Значит нам придется быстренько станцевать несколько танцев где получится. Кошельки немного потолстеют, тогда можно и прятаться, – я вздохнул. – Чтобы хорошо спрятаться нужны деньги.Светлые брови Дел тут же недоуменно изогнулись.– Ты предлагаешь танцевать, чтобы получить деньги?Я нахмурился.– Вообще-то так танцоры мечей и зарабатывают на жизнь.– Но только если люди захотят заплатить, чтобы посмотреть на поединок или наймут нас танцевать по какой-то другой причине. А какой смысл платить нам за танец в надежде выиграть несколько ставок если нужно только схватить нас? Уж конечно цена за наши головы превысит размер выигрышей от танца.– Я не уверен, что за наши головы назначили цену, – жеребец споткнулся о камень.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38