На указательном пальце правой руки — серебряный перстень с крупным камешком бирюзы.Той же рукой, что держала сигарету, она подняла бокал:— Salud.Я кивнул, налил в свой бокал пива и повторил ее жест. Мы оба сделали по небольшому глоточку. Надо будет как-нибудь докопаться до истоков этой странной традиции — чокаться.Черноволосая незнакомка не пригубила своего бокала, пока я не налил себе и не ответил на ее приглашающий жест. Мы опустили бокалы и посмотрели друг на друга. Я поставил локти на стол, переплел пальцы и положил на них подбородок.— Меня зовут Хуанита Олмо.— Мое имя вам известно?— Спенсер, — ответила она. И тут же спросила: — Почему вы предложили мне выпить?— Видел, как вы ехали за мной, видел вас в больнице, видел, как припарковались у мотеля после того, как уехали полицейские...— Вам, конечно же, интересно знать, почему я ехала за вами.— Думаю, всему виной мой мужественный рот и манера держаться.Она даже не улыбнулась.— Вы не интересуете меня как личность.— Каждый человек — личность, тем и интересен.Она слегка склонила голову, что означало — «извините».— Я имела в виду совсем другое. Как работник социальной сферы я разделяю ваше уважение к личности каждого человека...— Потрясающе! Уверен, мы поладим. Ключ от номера дать?— Прошу вас, мистер Спенсер... Я серьезный человек, и меня заботят серьезные проблемы. К шуткам я сейчас не расположена.— Извините.— Вы расследуете убийство Эрика Вальдеса?Я кивнул как можно серьезнее.— Я знала Эрика.— ?!— И считаю, что могу помочь.— Поэтому вы следили за мной?— Я выжидала. Постоянно эти полицейские и... хотела посмотреть на вас... получить о вас какое-то представление.— Изучая мой затылок через стекла трех машин?— Надеялась, появится возможность подобраться к вам поближе. Но потом вы остановили меня в фойе, и я поняла, что вы меня заметили.— Ну что ж, давайте посидим, помолчим. Предоставлю вам хорошую возможность посмотреть на меня, прежде чем что-либо говорить.— Не стоит. И не надо разговаривать со мной таким покровительственным тоном. Я отнюдь не так глупа.— Посмотрим.— Ценю прямоту. — Ее губы наконец слегка дрогнули в улыбке. Она сделала маленький глоток и спросила: — Вы подозреваете кого-то?— Нет. Эрик приехал собрать материал о наркобизнесе в Уитоне. Логично предположить, что его убили именно из-за этого.— Дикие колумбийцы.— Возможно, — сказал я.— Это не логичное, а расистское предположение.— Одно не противоречит другому.— Расизм нелогичен.— А логика — это не расизм. Наркобизнес интересует меня не потому, что им занимаются колумбийцы, а потому, что он стал причиной смерти Эрика, потому что это очень прибыльный, но противозаконный способ зарабатывать деньги.— А вы уверены, что кокаин — это колумбийцы?— Практически уверен.— Я — колумбийка, — сказала она, выпрямилась и посмотрела мне в глаза.— С собой не прихватили?Ее лицо залилось краской.— Для меня это серьезно, — сказала она.— Я знаю. Для меня тоже. Каюсь, есть такая дурная привычка — люблю поддразнивать и временами зарываюсь. Иногда нападает желание пошутить в самый неподходящий момент.— Я не нахожу ваши шутки забавными.— Может, вы и правы. У вас есть какие-нибудь догадки касательно смерти Эрика?— Убийство — дело рук полиции.— Зачем им было нужно его убивать?— Шеф полиции — последний мерзавец. Эрик был латинос.— И это все?— Что вы имеете в виду? — спросила Хуанита.— Что у Роджерса было плохое настроение. Он решил застрелить латиноса, тут-то Эрик ему и подвернулся под руку...— Эрик вскрыл какие-то факты, которые Роджерс на хотел оглашать.— А Роджерсу было что скрывать?— Я знаю одно: он настоящий зверь.— Расскажите о местном наркобизнесе.— Чего тут скрывать, колумбийцы этим занимаются. Но для нас кокаин — часть жизни, и она стала этой частью задолго до Колумба.— Кока — не кокаин.— С нее он начинается. Кокаин для колумбийцев то же самое, что маис для многих индейских племен Северной Америки.— Однако маис полезней для здоровья.— Но не тогда, когда из него делают виски.— Возможно. Кто в Уитоне всем заправляет? Она молча покачала головой.— Вы не знаете, или не хотите говорить?Та же реакция.— Полиции это известно?— Конечно.— И им платят, чтобы они в нужный момент отворачивались?— Конечно.— Всем?Она пожала плечами.— Вы хотите помочь мне своим молчанием?— Хочу... чтобы всех нас — колумбийцев и потомков колумбийцев перестали смешивать с грязью, — немного смущаясь, хотя и энергично ответила она. — Хочу, чтобы наказали убийц Эрика.— Вы были с ним близки?— Не в этом смысле. Мы были друзьями.— У него было много друзей среди женщин?— Да. Эрик любил женское общество.— Шеф Роджерс утверждает, что с Эриком поквитался ревнивый муж.— Он никогда не смог бы придумать более простой и удачной отговорки.— Эрик действительно обхаживал замужних женщин?Хуанита сидела, опустив глаза.— А замужних колумбиек? — уточнил я.Она подняла голову и разглядывала какую-то далекую-далекую точку у меня за спиной, затем едва заметно покачала головой, но ничего не сказала.— Мало надежды добраться до истины, если заранее уверен, в чем она состоит.Зрачки ее черных глаз сконцентрировались на меня.— Посмотрите на себя, — с неожиданной злостью произнесла она. — Сидите здесь, потягиваете пиво и читаете проповеди о вреде наркотиков.— Я не читаю проповедей о вреде наркотиков. Я отрабатываю деньги. Мне их платят за то, что я ищу убийцу Эрика Вальдеса.Она едва ли услышала меня, поэтому продолжала нападать:— Вас никогда не удивляло, что какие-то наркотики разрешены, а какие-то запрещены?— Никогда не удивляло.— Правящий класс не запрещает алкоголь или никотин. Но кокаин объявляет вне закона. И марихуану объявляет вне закона. И все дешевые наркотики, которые употребляет беднота. Сами же они наркотиков не употребляют, пристрастия к ним не испытывают.— И это меня тоже никогда не удивляло. Но, согласно законам ненавистного вам правящего класса, убийство Эрика считается тяжким преступлением. А меня наняли, чтобы я нашел убийцу. И вот теперь вы говорите, что хотите помочь мне, но не хотите бросить тень на колумбийскую общину Уитона. Мне кажется, что это два несовместимых желания. Эрика мог убить как колумбиец, так и не колумбиец. Единственная возможность что-то узнать — докопаться до истины...Хуанита внимательно смотрела на меня.— Надо заниматься работой, а не произносить пламенные речи о классовой борьбе, — заключил я.Она еще какое-то время внимательно на меня смотрела, а затем спросила:— Почему вы решили, что можете чего-то добиться?— У меня чистые помыслы.— Вы в этом городе один против всех.— Но я чертовски хитер. — Я допил остатки «Сэма Адамса». Хуанита не удостоила вниманием свой «Перье».— Хотите пощупать мускулы? — спросил я.— Эмми Эстэва, — сказала она.— Спасибо.Из глаз Хуаниты потекли слезы. Она вдруг встала и выскочила из бара. Быстро пересекла фойе, вышла из мотеля, направилась к автостоянке, села в машину и уехала.Эмми Эстэва осталась. Глава 12 В телефонном справочнике значилась только одна фамилия Эстэва: «Эстэва: Оптовая торговля продуктами. Микэник-стрит, 21». Я набрал номер и спросил Эмми Эстэву.— Ее здесь нет, — ответил голос с характерным акцентом. — Она здесь не работает, она дома.— Ее муж — мистер Эстэва?— Да. Хотите говорить с ним?— Нет, спасибо. Хочу говорить с ней. Не напомните их домашний адрес?— Извините, мистер, не могу. Так как, вы говорите, вас зовут?— Гэбриел Хиттер, — представился я.— Думаю, вам все же стоит переговорить с мистером Эстэвой, — настойчиво посоветовал голос.Я повесил трубку. Домашнего номера телефона Эстэвов в справочнике не было. Я сел в машину Сьюзен и отправился в городскую библиотеку.Миссис Роджерс сидела за своим столом и разговаривала с толстошеим подростком — точной копией ее мужа.— Не забудь: сразу, как приедешь на работу, положи в холодильник, — напутствовала она, протягивая коричневый бумажный пакет. — Иначе молоко скиснет.— Ой, да хватит тебе, мам. Что я, маленький, что ли, не знаю, что молоко скисает?!— Я просто напоминаю.Парень взял свой ленч и вышел из библиотеки, не обратив на меня никакого внимания. Я подошел к столу и очаровательно улыбнулся:— Доброе утро.Кэролайн Роджерс молча смотрела на меня.— Зима на улице. Радуюсь уже одному тому, что жив.— Что вы хотите?— Меня интересует путеводитель по улицам Уитона.— За картотекой, в отделе справочной литературы.— Огромное спасибо.Моя очаровательная улыбка всегда действует безотказно. Если добавить к ней пару капель — миссис Роджерс тут же окажется у меня на коленях.Городской путеводитель — зеленая обложка, размер под телефонный справочник — был испещрен рекламой местных предприятий. На титульном листе сообщалось, что путеводитель увидел свет благодаря издательству «Централ Аргус». В алфавитном порядке сообщались названия всех уитонских улиц с указанием номеров домов, расположенных на них, и имен тех, кто в этих домах проживает. Люди, озабоченные тем, чтобы номер их телефона не попал в телефонный справочник, прикладывают для этого неимоверные усилия, но никогда не задумываются над тем, как избежать включения их адреса в уличный путеводитель.Я начал с Акорн-стрит, возглавлявшей список, и заскользил глазами по фамилиям, указанным напротив номеров домов. Они вполне могли жить на этой улице или попасться мне на глаза где-нибудь в середине справочника.На фамилию Эстэва я наткнулся в час пятнадцать, знакомясь с Уотер-стрит.Я поставил справочник на полку, победно улыбнулся Кэролайн Роджерс и покинул библиотеку. Кэролайн все еще сопротивлялась моему мужскому шарму, но это всего лишь вопрос времени. В следующий раз я покорю ее задорной мальчишеской улыбкой.Уотер-стрит не оправдывала своего названия. Она пролегала за городом, где единственным намеком на воду был глубокий узкий каньон реки Уитон в нескольких сотнях футов вниз по холму.Эстэвы проживали в тупичке, от которого брала начало коротенькая Уотер-стрит. Дом номер три — квадратный, двухэтажный и с плоской крышей — был выстроен из шлакоблоков и выкрашен в розовый цвет. Плоская крыша была и над одноэтажной открытой пристройкой, где летом, возможно, устраивали летнюю кухню. Двор дома — частная собственность — был обнесен оградой из металлической сетки с колючей проволокой, натянутой по верху. За распахнутыми воротами с дистанционным управлением стоял серебристый спортивный «мерседес».Я остановил машину напротив ворот, пересек маленький дворик без единого кустика и позвонил в дверь. Залаяла собака. Затем послышались шаги и последовала пауза. Меня рассматривали в дверной глазок. Наконец дверь открылась. В дверях стояла женщина с собакой. Огромный ротвейлер с ошейником-цепью на коротком кожаном поводке. Женщина была почти с меня ростом и одета в изумрудно-зеленый бархат. Она уверенно держала короткий поводок, прижимая собаку к бедру. Собака смотрела на меня спокойно, не выражая никаких эмоций. Вид женщины был еще более отсутствующим.— Я слушаю, — сказала она.На ней были зеленые слаксы с завышенной линией талии, зеленые замшевые ботинки на очень высоких каблуках и зеленая шелковая блуза с глубоким декольте. Зеленой была и лента, перехватывающая длинные черные волосы, зачесанные назад. Наряд дополняли золотое ожерелье с изумрудами, золотой браслет с изумрудами и перстень — золото и изумруды. На лице избыток косметики: на губах алая помада, глаза — в густом слое зеленых теней. Лицо — скорее индианки, чем колумбийки. И презрительная ухмылка женщины, привыкшей взирать на всех сверху вниз.— Эмми Эстэва? — спросил я.— Эсмеральда, — ответила она.— Я хотел бы поговорить с вами.— Не надо хотеть. Говорите.— Разрешите войти?— Нет.— Но, миссис Эстэва, не топтаться ж нам на пороге.— Если у вас есть что сказать — говорите, — последовало в ответ.— Вы знали Эрика Вальдеса?— Нет.— Мне сказали, что вы были с ним знакомы.— Кто вам сказал?Собака стояла неподвижно, хозяйка крепко прижимала ее к бедру.— Человек, которому это известно.— Он лжет. Я ничего нее знаю об Эрике Вальдесе.— Мне сказали, что вы были с ним близки.— Ложь. Если я отпущу собаку, она вырвет вам глотку.— Скорее наоборот.Мы смотрели друг на друга. Затем Эсмеральда отступила внутрь дома, собака попятилась следом за ней. Дверь захлопнулась. Разговор был окончен. Я мог еще раз позвонить в дверь, но меня не прельщала перспектива пристрелить собаку. Мне она показалась вполне симпатичной. Мне нравятся собаки.Эрик Вальдес, добившийся расположения этой женщины, был игроком высшей лиги. Я бы никогда не рискнул подступиться к ней.Я повернулся и пошел к машине. Доехав по дороге примерно до середины холма, я увидел двигавшийся мне навстречу грузовичок. По его корпусу бежал а изумрудная лента букв: «Эстэва: оптовая торговля продуктами». За рулем пикапа сидел сын Кэролайн Роджерс. Сучий потрох.Я не был обременен домашними делами, поэтому, пропустив пикап вперед, развернулся на чьей-то подъездной дорожке и поехал в обратную сторону. Грузовичок стоял возле дома Эстэвов.Паренек входил в дверь, держа в руках большую картонную коробку. Я объехал дом остановился на обочине, наблюдая за домом в зеркало заднего вида. Роджерс-младший появился минуты через две, забрался в кабину и вскоре проехал мимо меня. Я пристроился за ним, и в таком боевом порядке мы пересекли весь город. Ярко-красная спортивная машина — не лучший вариант для слежки, но меня мало заботило, заметит меня парень или нет.На восточной окраине города, проехав под железнодорожным мостом, мы свернули направо, и грузовичок въехал на асфальтированную площадку перед большим голубым складом. «ПРОДУКТЫ ЭСТЭВЫ» — вещали со стены крупные буквы, нарисованные зеленой масляной краской. Теперь я знал, где находится Микэник-стрит, двадцать один.Грузовичок скрылся за складом. Я проехал чуть дальше по дороге и остановился так, чтобы меня не могли увидеть со складского двора.Сынишка шефа полиции работает у мистера Эстэвы. Миссис Эстэва, как мне сказали, крутила любовь с Эриком Вальдесом. Шеф полиции говорил, что Эрика Вальдеса убил чей-то ревнивый муж.В рулевую колонку спортивной машины Сьюзен были вмонтированы кнопки радиоприемника. Я посмотрел на них.Вот оно! Глава 13 Я возвращался в мотель. Так как путь пролегал на запад, а день клонился к закату — солнце светило в ветровое стекло, — мне трудно было следить за дорогой. Не спасали ни солнцезащитные очки, ни кепка «Рэд Сокс», надвинутая на самый нос. В машине было все: автоматическая настройка на волны местных радиостанций — нажмешь на кнопочку, и приемник сам их отыщет и укажет координаты на шкале, автоматический обогрев либо охлаждение воздуха в салоне — установишь нужную температуру, и катайся без проблем и зимой, и летом, и круиз-контроль был, и система турбо-надува, и, если ты забыл застегнуть ширинку, тебе об этом напоминал музыкальный сигнал. Но если ты едешь на запад на исходе дня, со слепящими лучами солнца машина справляться не умела. И мне это почему-то нравилось.Все местные радиостанции крутили либо Барри Манилова, либо некую какофонию звуков, которая, как меня однажды просветили, называется «хэви-металл». В конце концов я поймал вустерскую станцию, которая называлась «Джаз-саунд», но первое, что я услышал, — соло на трубе некоего Чака Маньоне. Я выключил всю эту муру при помощи автоматики и спел пару тактов из «Полуночного солнца». И спел просто великолепно.Мое «Вот оно!» в конце слежки за парнишкой Роджерсов, было, вероятно, чересчур оптимистично. Но в сравнении с тем, что я имел до сих пор, это уже почти «дымящийся пистолет». Версия. Случайности не исключены, но я в них не верил.Солнце село именно в тот момент, когда я подъехал к «Резерву ар-Корту». Я оставил машину напротив мотеля и вошел внутрь. Дежуривший за конторкой пухленький коротышка в темно-бордовом костюме тройке, увидев меня, ухмыльнулся. Галстук был в цветочек, а белая рубашка под жилеткой не сходилась дюйма на четыре.— Мистер Спенсер, в баре вас ожидает какой-то джентльмен, — произнес он примерно так же, как вещала Мэри Эллен Финей: «Вас вызывает директриса».В фойе ресторана сидели двое, оба в пальто. Сидели безо всякого видимого дела. Я расстегнул молнию кожаной куртки и вошел в бар. Вирджи, как всегда, находилась на посту. В зале ресторана несколько человек то ли поздно обедали, то ли рано ужинали. А в баре за круглым шестиместным столиком расположилась живописная троица. В центре сидел славный малый в двубортном кашемировом пальто с поднятым воротником; аккуратный узел белого галстука живописно смотрелся на фоне черной рубашки. Вытянутое лицо с узким подбородком, тонкая линия рта, высокий лоб и глубоко посаженные темные глаза — он скорее напоминал индейца, чем испанца.Слева от него, как размазанный по стулу карикатурный персонаж, сидел, в излюбленной позе всех латинос, высокий худощавый колумбиец, длинноволосый, с тонкой ниточкой поникших усиков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16