Он поднялся наверх, в их квартиру. Увидев записку, в панике побежал ее искать. Но не нашел. Потом вернулся в паб, закрыл его и собрал деревенских мужчин, чтобы устроить тщательные поиски. Ее нашли на мельнице, – Плейтер сверился с папкой, – вскоре после полуночи.
– Кто ее нашел?
– Ее муж. Вместе, – заторопился он, увидев, что Линли собирается заговорить, – с двумя парнями из деревни, которые вовсе не были его друзьями. – Плейтер приветливо улыбнулся. – Полагаю, вы подумали о том же, о чем тогда подумали и мы, инспектор. Что Дэрроу заманил жену на мельницу, удавил ее и сам написал записку. Но записка – ее. Наши эксперты-графологи это подтвердили. А то, что на бумаге имеются и его отпечатки, вполне объяснимо. Он же взял листок с кухонного стола, собственно, для него она и оставила эту записку. Почему ж ему было ее не взять. И потом, Ханна Дэрроу для большего веса надела на себя два шерстяных пальто и два толстых свитера. Чтобы она отправилась на прогулку в таком виде – это полная ерунда. Даже если муж и уговаривал одеться потеплее.
Театр «Азенкур» был втиснут между двумя гораздо более внушительными зданиями на узенькой улице недалеко от Шефтсбери-авеню. Слева от него располагался отель «Ройял стандарт», укомплектованный швейцаром в ливрее, который провожал свирепым взглядом всех пешеходов и все машины. Справа находился Музей театральной истории, фасад которого был украшен витринами, где разместилась потрясающая выставка костюмов елизаветинских времен, оружия и реквизита. Стиснутый этими двумя домами, «Азенкур» имел вид заброшенный и несчастный, но об этом вы сразу забывали, стоило только войти внутрь.
Хелен Клайд, прибывшая сюда вскоре после двенаддати, в изумлении замерла на пороге. Последний раз, когда она была здесь на спектакле, здание принадлежало другому владельцу, и хотя прежний, по-викториански мрачный интерьер обладал неким диккенсовским очарованием, от преобразований, затеянных лордом Стинхерстом, захватывало дух. Она, конечно, читала об этом в газетах, но и представить не могла ничего подобного.
Стинхерст предоставил архитекторам и дизайнерам абсолютную свободу. Следуя новейшим веяниям дизайна, не признающим никаких перегородок, они полностью опустошили здание изнутри и, устроив особый вход, воспаривший на высоту всех трех этажей открытых балконов, развеяли все эти сумерки и словно раздвинули стены, использовав еще и цвета, которые резко контрастировали с закопченным фасадом. Восхищаясь буйством творческой фантазии, которая так преобразила театр, леди Хелен позволила себе отрешиться от предстоящего нелегкого разговора.
Вместе с сержантом Хейверс и Сент-Джеймсом они почти до полуночи прорабатывали его детали. Продумали все подходы к этому визиту в «Азенкур».
Поскольку Хейверс не могла пойти в театр, не поставив в известность Линли, и выполнить столь деликатную работу под эгидой полиции было едва ли возможно, решили, что либо леди Хелен, либо Сент-Джеймс возьмут на себя секретаршу лорда Стинхерста и попробуют вытянуть из нее сведения о телефонных звонках, которые, как заявлял ее шеф, она сделала ему в тo утро, когда нашли тело Джой Синклер.
В результате затянувшейся допоздна дискуссии они пришли к выводу, что леди Хелен справится с этой дачей лучше Сент-Джеймса, ей секретарша доверится скорее. В полночь все это звучало вполне по-деловому – даже немного льстило, – но сейчас, когда секретарша Стинхерста находилась в каких-то десяти шагах отсюда, в одном из кабинетов администрации, все это казалось отнюдь не столь обнадеживающим.
– Хелен? Пришла поучаствовать в новой драчке?
В дверях зрительного зала стоял с кружкой в руках Рис Дэвис-Джонс. Леди Хелен улыбнулась и прошла за ним в бар, где шумно варился кофе, источая пренеприятный запах, главным образом цикория.
– Мерзопакостный кофе, – признал Дэвис-Джонс. – Но со временем к нему привыкаешь. Налить тебе?
Когда она отказалась, он налил себе кружку. Жидкость была черной, напоминавшей пережженное моторное масло.
– Что за новая драчка? – спросила она его.
– Возможно, «драчка» не самое верное слово, – сказал он. – Скорее дипломатическое маневрирование среди чувствительных актеров, претендующих лучшие роли в новой постановке Стинхерста. Единственная трудность в том, что до сих пор не решили, на какой пьесе остановиться. Поэтому можешь себе представить рубку за место, которая идет здесь последние два часа.
– Новая постановка? – спросила леди Хелен. – Ты хочешь сказать, что лорд Стинхерст собираете что-то ставить, несмотря на то, что случилось с Джой и Гоуваном?
– У него нет выбора, Хелен. Мы все связаны с ним контрактом. До открытия театра осталось меньше двух месяцев. Или новая постановка, или его полный крах. Правда, не могу сказать, что он очень рад тому, что происходит. И радости еще поубавится, когда из-за того, что случилось с Джой, на него накинутся газеты. Не могу понять, как это они до сих пор не вцепились в этот лакомый кусок. – Он легко коснулся руки леди Хелен, лежавшей на стойке бара. – Ты из-за этого здесь, правда?
Она не думала, что наткнется на него здесь, и была не готова к этой встрече. Ответила первое, что пришло в голову, даже на секунду не задумавшись, почему лжет.
– Вообще-то нет. Просто оказалась поблизости. Дай, думаю, зайду, может, ты здесь.
Он все так же не отрываясь смотрел на нее, но ему удалось удержаться от скептической улыбки, услышав это смехотворное объяснение. Он был не из тех, кому надо, чтобы красивая женщина непременно сама добивалась его внимания… А она была не из тех женщин, которые так поступают. Он прекрасно это знал.
– Конечно. Да, я понимаю. – Он принялся рассматривать свой кофе, взял кружку в другую руку. Когда он снова заговорил, его тон изменился, став нарочито легким и беззаботным: – Тогда пойдем в зал. Смотреть там особенно не на что, поскольку мы еще буквально ничего не сделали. Но искры там летают в большом количестве. Джоанна все утро терзает Дэвида Сайдема длиннющим списком жалоб, которыми по ее мнению, должен заняться, а Гэбриэл пытатся их угомонить. Он ухитрился настроить против себя почти всех, особенно Айрин. Это актерское сборище вполне может обернуться сварой, и тем не менее там довольно забавно. Присоединяйся.
После надуманного ею объяснения леди Хелен понимала, что ее отказ будет выглядеть нелепо. Поэтому она прошла за ним в темный зрительный зал и села в самом последнем ряду. Он вежливо улыбнулся ей и пошел к ярко освещенной сцене, где актеры, лорд Стинхерст и еще несколько человек собрались вокруг стола: разговор шел на повышенных тонах.
– Рис, – позвала она. Когда он обернулся, она спросила: – Могу я увидеть тебя сегодня вечером?
Ею двигало частью искреннее раскаяние, частью – желание. Но что из этого было главным и более необходимым, она и сама не могла понять. Знала только, что не может оставить это вот так, оскорбив его ложью.
– Извини, Хелен. У меня встреча со Стюартом… лордом Стинхерстом по поводу новой постановки.
– Да-да, конечно. Я не подумала. Тогда, может быть, в какой-то…
– Завтра вечером? Поужинаем, если ты свободна. Если это то, чего ты хочешь.
– Я… да. Да, это то, чего я хочу. Правда.
Он стоял в тени, поэтому она не видела его лица. Слышала только его слова и хрупкую нежность стоявшую за ними. Только по тембру его голоса она могла понять, чего ему вообще стоило заговорить.
– Хелен. Сегодня утром я проснулся и окончательно понял, что люблю тебя. Очень сильно. Да поможет мне Бог… Только почему-то именно теперь, в этот момент моей жизни мне очень страшно.
– Рис…
– Нет. Прошу тебя. Ответишь мне завтра.
Он решительно повернулся, пошел по проходу и, поднявшись на сцену, присоединился к остальным.
Оставшись одна, леди Хелен заставила себя следить за сценой, но мысли ее были далеко. Они упрямо возвращались к мыслям о верности. Если эта встреча с Рисом была проверкой ее преданности ему, то и любому тупице было бы ясно, что она этой проверки не выдержала. Не означал ли этот мгновенный провал самого худшего, не спрашивает ли она себя в душе о том, что на самом деле делал тогда в Уэстербрэ Рис, пока она спала? Она презирала себя.
Поднявшись, она вернулась в фойе и прошла к кабинетам администрации. Она решила отказаться от искусной лжи. Она скажет секретарше Стинхерста правду.
Честность и только честность – в данном случае это самое мудрое решение.
– Этот стул, Хейверс, – снова повторил Линли, возможно, в четвертый или в пятый раз.
День становился нестерпимо холодным. Резкий ветер дул с моря, несясь над Болотами, не сдерживаемый ни лесами, ни холмами.
Линли повернул назад к Портхилл-Грин, когда Барбара закончила свой третий просмотр фотографий места самоубийства и убрала их в папку, которую на время дал им главный констебль Плейтер.
Она мысленно покачала головой. Дело, которое выстраивал ее шеф, было более чем шатким: оно было несуществующим.
– Не понимаю, как можно прийти к какому-то твердому и надежному заключению, посмотрев на фотографию стула, – сказала она.
– Тогда вы посмотрите на нее еще раз. Если она повесилась сама, как бы она опрокинула стул набок! Это нельзя было сделать. Она могла пнуть спинку стула или даже встать на нем боком, но все равно толкнуть в спинку. В любом случае стул упал бы назад, а не набок. Единственный способ, каким стул мог оказаться в таком положении с помощью Ханны Дэрроу – если бы она зацепила ногой спинку и на самом деле попыталась бы отбросить эту штуку.
– Но так могло быть. Она обронила туфлю, – напомнила ему Барбара.
– Верно. Но у нее слетела правая туфля, Хейверс. А если вы посмотрите еще раз, то увидите, что стул лежит слева от нее.
Барбара понимала, что он полон решимости ее убедить. Возражать было бесполезно. И, однако, она пыталась спорить.
– Значит, вы считаете, что Джой Синклер, собирая материалы для книги о самоубийстве, совершенно случайно напала на убийство. Как? Среди всего этого жуткого количества самоубийств в стране наткнуться именно на то, которое было убийством? О боже, и, по-вашему, это достаточно вероятно?
– Но посудите, почему ее внимание привлекла именно смерть Ханны Дэрроу. Посмотрите, сколько тут странностей, которые резко выделяют его среди прочих случаев. Место: Болота. Прорытые каналы, периодические наводнения, земля, отвоеванная у моря. Края, вдохновлявшие очень многих – от Диккенса до Дороти Сейерс. Как там Джой описала это место на пленке? «Кваканье лягушек, и звук насосов и совершенно плоская земля… « Затем место самоубийства: старая, заброшенная мельница. Это странное одеяние на погибшей: два пальто поверх двух свитеров. И затем несоответствие, которое наверняка поразило Джой, едва она увидела полицейские фото: положение стула.
– Если это действительно несоответствие, как вы объясните тот факт, что Плейтер сам просмотрел его в ходе расследования? Он совсем не похож на полицейского типа неумехи Лестрейда.
– К тому времени, как туда попал Плейтер, все местные мужчины искали Ханну, все они были убеждены, что ищут самоубийцу. И когда они ее нашли и позвонили в полицию, то сообщили о самоубийстве. Плейтера как бы поставили перед фактом. Поэтому он уже не мог судить объективно – еще до того, как увидел тело. И ему представили весьма убедительную улику – прощальную записку Ханны.
– Но вы слышали, что сказал Плейтер – записка не фальшивая.
– Естественно, – сказал Линли. – Я уверен, что это ее почерк.
– Тогда как вы объясните…
– Боже мой, Хейверс, да посмотрите же. Где тут хоть одна орфографическая ошибка? Или хотя бы пропущенная запятая?
Барбара вынула записку и пробежала ее глазами.
– Вы хотите сказать, что Ханна Дэрроу что-то ко пировала? Зачем? Исправляла почерк? Упражнялась от скуки? Жизнь в Портхилл-Грин и впрямь, наверно, скучновата, но я что-то не представляю себе деревенскую жительницу, которая готова тратить время на то, чтобы улучшить свой почерк. Но даже если так и было… Вы что же, собираетесь доказывать, что Дэрроу где-то нашел этот листок и сообразил, как его можно использовать? Что у него хватило ума припрятать его, пока не пробьет час? Что это он положил его на кухонный стол? Что он… что? Убил свою жену? Как? Когда? И как он заставил ее надеть все эти пальто и свитера? И даже если ему это удалось, не вызвав ни у кого подозрений, каким образом он может быть связан с Уэстербрэ и смертью Джой Синклер?
– Через телефонные звонки, – сказал Линли. – В Уэльс и Суффолк, снова и снова. Джой Синклер, ничего не подозревая, рассказывает своему двоюродному брату Рису Дэвис-Джонсу о неудачной встрече с Джоном Дэрроу и, естественно, о все нарастающих подозрениях относительно причины смерти Ханны Дэрроу. И Дэвис-Джонс, дождавшись подходящего юмента, предлагает, чтобы Джой поселилась рядомс Хелен, и затем приканчивает ее при первой же возможности.
Барбара слушала его, не веря своим ушам. Она в очередной раз увидела, как он мастерски выворачивает все факты, используя только то, что делает арест Дэвис-Джонса все более реальным.
– Зачем? – раздраженно потребовала она ответа.
– Потому что между Дэрроу и Дэвис-Джонсом существует связь. Пока еще не знаю какая. Возможно старые отношения. Возможно, долг, который надо заплатить. Возможно, они что-то знают друг о друге. Но что бы это ни было, мы приближаемся к развязке.
12
«Вино – это Плут» должен был закрыться всего через через несколько минут, в двенадцать, когда туда вошли Линли и Хейверс. Джон Дэрроу не стал скрывать своего неудовольствия.
– Закрываюсь, – буркнул он.
Линли словно и не заметил явного нежелания говорить с ними. Он подошел к стойке бара, открыл досье и достал предсмертную записку Ханны Дэрроу. Рядом с ним Хейверс открыла свой блокнот. Дэрроу наблюдал за всем этим, угрожающе стиснув губы.
– Расскажите мне об этом, – попросил Линли, передавая ему записку.
Мужчина бросил на нее мрачный беглый взгляд, но ничего не сказал. Начал собирать стаканы, выстроившиеся на стойке, с грохотом швыряя их в таз с мутной водой, стоявший под ней.
– Какое образование было у вашей жены, мистер Дэрроу? Она закончила школу? Училась в университете? Или занималась самообразованием? Возможен много читала?
На угрюмой физиономии Дэрроу отразились неуверенные попытки отыскать в словах Линли западню. По-видимому, не обнаружив таковой, он коротко ответил:
– Книжки Ханна особо не читала. И школа ей обрыдла уже к пятнадцати.
– Понятно. Но она ведь любила изучать природу? Всякие местные растения и тому подобное?
Губы бармена сложились в презрительную ухмылку.
– Чего тебе от меня надо, приятель? Говори и убирайся. Тебя сюда никто не звал…
– Она пишет здесь о деревьях. О дереве, которое засохло, но все равно качается от ветра со всеми остальными. Довольно поэтично, вы не находите? Даже для записки самоубийцы. Что это на самом деле за записка, Дэрроу? Когда ваша жена ее написала? Зачем? Где вы ее нашли? – Ответа не было. Дэрроу молча продолжал мыть стаканы. Они, клацая, царапали металлический таз. – В ночь, когда она умерла, вы ушли из паба. Зачем?
– Пошел ее искать. Поднялся в квартиру, нашел это… – Дэрроу резким кивком указал на записку, – на кухне и пошел ее искать.
– Куда?
– В деревню.
– Стучали в двери? Заглядывали в сараи? Искали в домах?
– Нет. Вряд ли она сотворила бы такое над собой в чужом доме.
– А вы точно знали, что она собиралась убить себя.
– Черт возьми, там же ясно сказано!
– И правда. Где вы ее искали?
– Да везде. Не помню. Прошло пятнадцать лет. Тогда я не обратил на это внимания. А теперь это все быльем поросло, давно забыто. Ты меня понял, приятель? Давно забыто.
– Было забыто, – признал Линли. – И вполне основательно, полагаю. Но сюда явилась Джой Синклер и начала допытываться. И очень похоже, что кто-то этого боится. Почему она так много раз вам звонила, Дэрроу? Что ей было нужно?
Дэрроу вынул обе руки из таза и яростно хлопнул ими по стойке.
– Я же вам сказал! Эта сука хотела поговорить о Ханне, но я не захотел. Я не хотел, чтобы она ворошила прошлое и пачкала наши жизни. Мы пережили это. И на этом, черт вас возьми, мы и собираемся стоять. А теперь или убирайтесь отсюда, или к черту арестовывайте.
Линли продолжал спокойно на него смотреть, поэтому последняя фраза, брошенная Дэрроу, все меньше казалась случайной.
Его лицо начало покрываться пятнами. Вены на руках набухли.
– Арест, – повторил Линли. – Странно, что вы заговорили об этом, мистер Дэрроу. С чего бы это мне арестовывать вас из-за самоубийства? Ну разве только… если мы оба знаем, что это было не самоубийство, не так ли? Напрасно Джой Синклер была так неосторожна и в открытую заявила вам, что это никакое самоубийство.
– Убирайтесь! – проревел Дэрроу.
Линли не спеша убрал материалы обратно в папку.
– Мы еще вернемся, – любезно пообещал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
– Кто ее нашел?
– Ее муж. Вместе, – заторопился он, увидев, что Линли собирается заговорить, – с двумя парнями из деревни, которые вовсе не были его друзьями. – Плейтер приветливо улыбнулся. – Полагаю, вы подумали о том же, о чем тогда подумали и мы, инспектор. Что Дэрроу заманил жену на мельницу, удавил ее и сам написал записку. Но записка – ее. Наши эксперты-графологи это подтвердили. А то, что на бумаге имеются и его отпечатки, вполне объяснимо. Он же взял листок с кухонного стола, собственно, для него она и оставила эту записку. Почему ж ему было ее не взять. И потом, Ханна Дэрроу для большего веса надела на себя два шерстяных пальто и два толстых свитера. Чтобы она отправилась на прогулку в таком виде – это полная ерунда. Даже если муж и уговаривал одеться потеплее.
Театр «Азенкур» был втиснут между двумя гораздо более внушительными зданиями на узенькой улице недалеко от Шефтсбери-авеню. Слева от него располагался отель «Ройял стандарт», укомплектованный швейцаром в ливрее, который провожал свирепым взглядом всех пешеходов и все машины. Справа находился Музей театральной истории, фасад которого был украшен витринами, где разместилась потрясающая выставка костюмов елизаветинских времен, оружия и реквизита. Стиснутый этими двумя домами, «Азенкур» имел вид заброшенный и несчастный, но об этом вы сразу забывали, стоило только войти внутрь.
Хелен Клайд, прибывшая сюда вскоре после двенаддати, в изумлении замерла на пороге. Последний раз, когда она была здесь на спектакле, здание принадлежало другому владельцу, и хотя прежний, по-викториански мрачный интерьер обладал неким диккенсовским очарованием, от преобразований, затеянных лордом Стинхерстом, захватывало дух. Она, конечно, читала об этом в газетах, но и представить не могла ничего подобного.
Стинхерст предоставил архитекторам и дизайнерам абсолютную свободу. Следуя новейшим веяниям дизайна, не признающим никаких перегородок, они полностью опустошили здание изнутри и, устроив особый вход, воспаривший на высоту всех трех этажей открытых балконов, развеяли все эти сумерки и словно раздвинули стены, использовав еще и цвета, которые резко контрастировали с закопченным фасадом. Восхищаясь буйством творческой фантазии, которая так преобразила театр, леди Хелен позволила себе отрешиться от предстоящего нелегкого разговора.
Вместе с сержантом Хейверс и Сент-Джеймсом они почти до полуночи прорабатывали его детали. Продумали все подходы к этому визиту в «Азенкур».
Поскольку Хейверс не могла пойти в театр, не поставив в известность Линли, и выполнить столь деликатную работу под эгидой полиции было едва ли возможно, решили, что либо леди Хелен, либо Сент-Джеймс возьмут на себя секретаршу лорда Стинхерста и попробуют вытянуть из нее сведения о телефонных звонках, которые, как заявлял ее шеф, она сделала ему в тo утро, когда нашли тело Джой Синклер.
В результате затянувшейся допоздна дискуссии они пришли к выводу, что леди Хелен справится с этой дачей лучше Сент-Джеймса, ей секретарша доверится скорее. В полночь все это звучало вполне по-деловому – даже немного льстило, – но сейчас, когда секретарша Стинхерста находилась в каких-то десяти шагах отсюда, в одном из кабинетов администрации, все это казалось отнюдь не столь обнадеживающим.
– Хелен? Пришла поучаствовать в новой драчке?
В дверях зрительного зала стоял с кружкой в руках Рис Дэвис-Джонс. Леди Хелен улыбнулась и прошла за ним в бар, где шумно варился кофе, источая пренеприятный запах, главным образом цикория.
– Мерзопакостный кофе, – признал Дэвис-Джонс. – Но со временем к нему привыкаешь. Налить тебе?
Когда она отказалась, он налил себе кружку. Жидкость была черной, напоминавшей пережженное моторное масло.
– Что за новая драчка? – спросила она его.
– Возможно, «драчка» не самое верное слово, – сказал он. – Скорее дипломатическое маневрирование среди чувствительных актеров, претендующих лучшие роли в новой постановке Стинхерста. Единственная трудность в том, что до сих пор не решили, на какой пьесе остановиться. Поэтому можешь себе представить рубку за место, которая идет здесь последние два часа.
– Новая постановка? – спросила леди Хелен. – Ты хочешь сказать, что лорд Стинхерст собираете что-то ставить, несмотря на то, что случилось с Джой и Гоуваном?
– У него нет выбора, Хелен. Мы все связаны с ним контрактом. До открытия театра осталось меньше двух месяцев. Или новая постановка, или его полный крах. Правда, не могу сказать, что он очень рад тому, что происходит. И радости еще поубавится, когда из-за того, что случилось с Джой, на него накинутся газеты. Не могу понять, как это они до сих пор не вцепились в этот лакомый кусок. – Он легко коснулся руки леди Хелен, лежавшей на стойке бара. – Ты из-за этого здесь, правда?
Она не думала, что наткнется на него здесь, и была не готова к этой встрече. Ответила первое, что пришло в голову, даже на секунду не задумавшись, почему лжет.
– Вообще-то нет. Просто оказалась поблизости. Дай, думаю, зайду, может, ты здесь.
Он все так же не отрываясь смотрел на нее, но ему удалось удержаться от скептической улыбки, услышав это смехотворное объяснение. Он был не из тех, кому надо, чтобы красивая женщина непременно сама добивалась его внимания… А она была не из тех женщин, которые так поступают. Он прекрасно это знал.
– Конечно. Да, я понимаю. – Он принялся рассматривать свой кофе, взял кружку в другую руку. Когда он снова заговорил, его тон изменился, став нарочито легким и беззаботным: – Тогда пойдем в зал. Смотреть там особенно не на что, поскольку мы еще буквально ничего не сделали. Но искры там летают в большом количестве. Джоанна все утро терзает Дэвида Сайдема длиннющим списком жалоб, которыми по ее мнению, должен заняться, а Гэбриэл пытатся их угомонить. Он ухитрился настроить против себя почти всех, особенно Айрин. Это актерское сборище вполне может обернуться сварой, и тем не менее там довольно забавно. Присоединяйся.
После надуманного ею объяснения леди Хелен понимала, что ее отказ будет выглядеть нелепо. Поэтому она прошла за ним в темный зрительный зал и села в самом последнем ряду. Он вежливо улыбнулся ей и пошел к ярко освещенной сцене, где актеры, лорд Стинхерст и еще несколько человек собрались вокруг стола: разговор шел на повышенных тонах.
– Рис, – позвала она. Когда он обернулся, она спросила: – Могу я увидеть тебя сегодня вечером?
Ею двигало частью искреннее раскаяние, частью – желание. Но что из этого было главным и более необходимым, она и сама не могла понять. Знала только, что не может оставить это вот так, оскорбив его ложью.
– Извини, Хелен. У меня встреча со Стюартом… лордом Стинхерстом по поводу новой постановки.
– Да-да, конечно. Я не подумала. Тогда, может быть, в какой-то…
– Завтра вечером? Поужинаем, если ты свободна. Если это то, чего ты хочешь.
– Я… да. Да, это то, чего я хочу. Правда.
Он стоял в тени, поэтому она не видела его лица. Слышала только его слова и хрупкую нежность стоявшую за ними. Только по тембру его голоса она могла понять, чего ему вообще стоило заговорить.
– Хелен. Сегодня утром я проснулся и окончательно понял, что люблю тебя. Очень сильно. Да поможет мне Бог… Только почему-то именно теперь, в этот момент моей жизни мне очень страшно.
– Рис…
– Нет. Прошу тебя. Ответишь мне завтра.
Он решительно повернулся, пошел по проходу и, поднявшись на сцену, присоединился к остальным.
Оставшись одна, леди Хелен заставила себя следить за сценой, но мысли ее были далеко. Они упрямо возвращались к мыслям о верности. Если эта встреча с Рисом была проверкой ее преданности ему, то и любому тупице было бы ясно, что она этой проверки не выдержала. Не означал ли этот мгновенный провал самого худшего, не спрашивает ли она себя в душе о том, что на самом деле делал тогда в Уэстербрэ Рис, пока она спала? Она презирала себя.
Поднявшись, она вернулась в фойе и прошла к кабинетам администрации. Она решила отказаться от искусной лжи. Она скажет секретарше Стинхерста правду.
Честность и только честность – в данном случае это самое мудрое решение.
– Этот стул, Хейверс, – снова повторил Линли, возможно, в четвертый или в пятый раз.
День становился нестерпимо холодным. Резкий ветер дул с моря, несясь над Болотами, не сдерживаемый ни лесами, ни холмами.
Линли повернул назад к Портхилл-Грин, когда Барбара закончила свой третий просмотр фотографий места самоубийства и убрала их в папку, которую на время дал им главный констебль Плейтер.
Она мысленно покачала головой. Дело, которое выстраивал ее шеф, было более чем шатким: оно было несуществующим.
– Не понимаю, как можно прийти к какому-то твердому и надежному заключению, посмотрев на фотографию стула, – сказала она.
– Тогда вы посмотрите на нее еще раз. Если она повесилась сама, как бы она опрокинула стул набок! Это нельзя было сделать. Она могла пнуть спинку стула или даже встать на нем боком, но все равно толкнуть в спинку. В любом случае стул упал бы назад, а не набок. Единственный способ, каким стул мог оказаться в таком положении с помощью Ханны Дэрроу – если бы она зацепила ногой спинку и на самом деле попыталась бы отбросить эту штуку.
– Но так могло быть. Она обронила туфлю, – напомнила ему Барбара.
– Верно. Но у нее слетела правая туфля, Хейверс. А если вы посмотрите еще раз, то увидите, что стул лежит слева от нее.
Барбара понимала, что он полон решимости ее убедить. Возражать было бесполезно. И, однако, она пыталась спорить.
– Значит, вы считаете, что Джой Синклер, собирая материалы для книги о самоубийстве, совершенно случайно напала на убийство. Как? Среди всего этого жуткого количества самоубийств в стране наткнуться именно на то, которое было убийством? О боже, и, по-вашему, это достаточно вероятно?
– Но посудите, почему ее внимание привлекла именно смерть Ханны Дэрроу. Посмотрите, сколько тут странностей, которые резко выделяют его среди прочих случаев. Место: Болота. Прорытые каналы, периодические наводнения, земля, отвоеванная у моря. Края, вдохновлявшие очень многих – от Диккенса до Дороти Сейерс. Как там Джой описала это место на пленке? «Кваканье лягушек, и звук насосов и совершенно плоская земля… « Затем место самоубийства: старая, заброшенная мельница. Это странное одеяние на погибшей: два пальто поверх двух свитеров. И затем несоответствие, которое наверняка поразило Джой, едва она увидела полицейские фото: положение стула.
– Если это действительно несоответствие, как вы объясните тот факт, что Плейтер сам просмотрел его в ходе расследования? Он совсем не похож на полицейского типа неумехи Лестрейда.
– К тому времени, как туда попал Плейтер, все местные мужчины искали Ханну, все они были убеждены, что ищут самоубийцу. И когда они ее нашли и позвонили в полицию, то сообщили о самоубийстве. Плейтера как бы поставили перед фактом. Поэтому он уже не мог судить объективно – еще до того, как увидел тело. И ему представили весьма убедительную улику – прощальную записку Ханны.
– Но вы слышали, что сказал Плейтер – записка не фальшивая.
– Естественно, – сказал Линли. – Я уверен, что это ее почерк.
– Тогда как вы объясните…
– Боже мой, Хейверс, да посмотрите же. Где тут хоть одна орфографическая ошибка? Или хотя бы пропущенная запятая?
Барбара вынула записку и пробежала ее глазами.
– Вы хотите сказать, что Ханна Дэрроу что-то ко пировала? Зачем? Исправляла почерк? Упражнялась от скуки? Жизнь в Портхилл-Грин и впрямь, наверно, скучновата, но я что-то не представляю себе деревенскую жительницу, которая готова тратить время на то, чтобы улучшить свой почерк. Но даже если так и было… Вы что же, собираетесь доказывать, что Дэрроу где-то нашел этот листок и сообразил, как его можно использовать? Что у него хватило ума припрятать его, пока не пробьет час? Что это он положил его на кухонный стол? Что он… что? Убил свою жену? Как? Когда? И как он заставил ее надеть все эти пальто и свитера? И даже если ему это удалось, не вызвав ни у кого подозрений, каким образом он может быть связан с Уэстербрэ и смертью Джой Синклер?
– Через телефонные звонки, – сказал Линли. – В Уэльс и Суффолк, снова и снова. Джой Синклер, ничего не подозревая, рассказывает своему двоюродному брату Рису Дэвис-Джонсу о неудачной встрече с Джоном Дэрроу и, естественно, о все нарастающих подозрениях относительно причины смерти Ханны Дэрроу. И Дэвис-Джонс, дождавшись подходящего юмента, предлагает, чтобы Джой поселилась рядомс Хелен, и затем приканчивает ее при первой же возможности.
Барбара слушала его, не веря своим ушам. Она в очередной раз увидела, как он мастерски выворачивает все факты, используя только то, что делает арест Дэвис-Джонса все более реальным.
– Зачем? – раздраженно потребовала она ответа.
– Потому что между Дэрроу и Дэвис-Джонсом существует связь. Пока еще не знаю какая. Возможно старые отношения. Возможно, долг, который надо заплатить. Возможно, они что-то знают друг о друге. Но что бы это ни было, мы приближаемся к развязке.
12
«Вино – это Плут» должен был закрыться всего через через несколько минут, в двенадцать, когда туда вошли Линли и Хейверс. Джон Дэрроу не стал скрывать своего неудовольствия.
– Закрываюсь, – буркнул он.
Линли словно и не заметил явного нежелания говорить с ними. Он подошел к стойке бара, открыл досье и достал предсмертную записку Ханны Дэрроу. Рядом с ним Хейверс открыла свой блокнот. Дэрроу наблюдал за всем этим, угрожающе стиснув губы.
– Расскажите мне об этом, – попросил Линли, передавая ему записку.
Мужчина бросил на нее мрачный беглый взгляд, но ничего не сказал. Начал собирать стаканы, выстроившиеся на стойке, с грохотом швыряя их в таз с мутной водой, стоявший под ней.
– Какое образование было у вашей жены, мистер Дэрроу? Она закончила школу? Училась в университете? Или занималась самообразованием? Возможен много читала?
На угрюмой физиономии Дэрроу отразились неуверенные попытки отыскать в словах Линли западню. По-видимому, не обнаружив таковой, он коротко ответил:
– Книжки Ханна особо не читала. И школа ей обрыдла уже к пятнадцати.
– Понятно. Но она ведь любила изучать природу? Всякие местные растения и тому подобное?
Губы бармена сложились в презрительную ухмылку.
– Чего тебе от меня надо, приятель? Говори и убирайся. Тебя сюда никто не звал…
– Она пишет здесь о деревьях. О дереве, которое засохло, но все равно качается от ветра со всеми остальными. Довольно поэтично, вы не находите? Даже для записки самоубийцы. Что это на самом деле за записка, Дэрроу? Когда ваша жена ее написала? Зачем? Где вы ее нашли? – Ответа не было. Дэрроу молча продолжал мыть стаканы. Они, клацая, царапали металлический таз. – В ночь, когда она умерла, вы ушли из паба. Зачем?
– Пошел ее искать. Поднялся в квартиру, нашел это… – Дэрроу резким кивком указал на записку, – на кухне и пошел ее искать.
– Куда?
– В деревню.
– Стучали в двери? Заглядывали в сараи? Искали в домах?
– Нет. Вряд ли она сотворила бы такое над собой в чужом доме.
– А вы точно знали, что она собиралась убить себя.
– Черт возьми, там же ясно сказано!
– И правда. Где вы ее искали?
– Да везде. Не помню. Прошло пятнадцать лет. Тогда я не обратил на это внимания. А теперь это все быльем поросло, давно забыто. Ты меня понял, приятель? Давно забыто.
– Было забыто, – признал Линли. – И вполне основательно, полагаю. Но сюда явилась Джой Синклер и начала допытываться. И очень похоже, что кто-то этого боится. Почему она так много раз вам звонила, Дэрроу? Что ей было нужно?
Дэрроу вынул обе руки из таза и яростно хлопнул ими по стойке.
– Я же вам сказал! Эта сука хотела поговорить о Ханне, но я не захотел. Я не хотел, чтобы она ворошила прошлое и пачкала наши жизни. Мы пережили это. И на этом, черт вас возьми, мы и собираемся стоять. А теперь или убирайтесь отсюда, или к черту арестовывайте.
Линли продолжал спокойно на него смотреть, поэтому последняя фраза, брошенная Дэрроу, все меньше казалась случайной.
Его лицо начало покрываться пятнами. Вены на руках набухли.
– Арест, – повторил Линли. – Странно, что вы заговорили об этом, мистер Дэрроу. С чего бы это мне арестовывать вас из-за самоубийства? Ну разве только… если мы оба знаем, что это было не самоубийство, не так ли? Напрасно Джой Синклер была так неосторожна и в открытую заявила вам, что это никакое самоубийство.
– Убирайтесь! – проревел Дэрроу.
Линли не спеша убрал материалы обратно в папку.
– Мы еще вернемся, – любезно пообещал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41