Она еще немного подождала чего-то в странной приемной, неловко кивнула, буркнула: «Спасибо» – и вышла за дверь. Даже отсюда была слышна барабанная дробь по клавишам компьютера. Майя спустилась вниз, села в свою машину. Заморозка еще не отошла, лицо, казалось, сползло куда-то в сторону и застыло.
– «Я людям жизнь спасаю!»… Спаситель… Волшебник… Псих!
Она завела мотор и отъехала. Два высоких старинных дома, стоящих по обе стороны покосившейся трехэтажной постройки с кривой вывеской «Стоматология», сомкнулись. Если бы теперь Майе пришло в голову вернуться, она ничего не нашла бы. Адреса, по которому она только что лечила зуб, не существовало, равно как и ободранного крыльца и самого дома. Он исчез. Между двумя соседними каменными стенами не осталось никакого просвета или зазора. А мимо как ни в чем не бывало спешили озабоченные прохожие. В воздухе пахло бензином и свежевыпеченной сдобой. День был в разгаре.
Карина провожала Авельева. Они обо всем договорились и явно остались довольны друг другом. Он рассказал ей о старинном особняке, который собирались сносить и на его месте строить новый. Архитектором на проект пригласили Авельева. Осмотрев старые стены, он пришел в ужас, постарался, как мог, отговорить безумных владельцев разрушать прекрасную постройку, но те и слышать ничего не хотели, твердя о паучьих углах и отсыревших сводах. Дом ждал своего последнего часа, и Авельев предложил журналу Карины сделать съемку, чтобы сохранить на память хотя бы фотографии.
Она заинтересовалась и согласилась. На пороге кабинета, прощаясь, Карина протянула Авельеву руку, он склонился над ней в поцелуе и вдруг поднял на нее глаза. У Карины перехватило дыхание от этого взгляда…
Только когда за ним захлопнулась дверь, Карина выдохнула. У нее кружилась голова. Неуверенной походкой она направилась к столу.
Майя стояла внизу перед входом в издательство. Вообще-то, это не входило в ее планы. После стоматолога она собиралась вернуться домой и отлежаться до вечера. Но в одном месте дорога оказалась перегороженной из-за ремонта, и пришлось объезжать, в другом она не смогла вовремя перестроиться в нужный ряд, а потом так задумалась на светофоре, что машинально поехала знакомым маршрутом. И вот, пожалуйста, неведомая сила привела ее сюда.
Стеклянная вертушка на входе вращалась, словно мельничное колесо, просеивая посетителей – одних внутрь, других наружу. Майя вошла в нее и на мгновение потерялась между сверкающих лопастей. Она беспомощно озиралась– как будто внезапный вихрь закружил ее на месте, разметал волосы, ослепил солнечными бликами. Майя почувствовала чье-то присутствие за спиной. Она обернулась. Мужское лицо с резкими чертами было всего в нескольких сантиметрах. Майя замерла. Она никогда не видела столько силы, любви, страсти и скорби во взгляде. Или видела? Она безотчетно потянулась к нему, вскинула руку и… уперлась в стекло.
Еще мгновение мираж продолжался, а потом все исчезло. Вертушка провернулась, Майя сделала лишний круг, к ней вошли люди с улицы, заговорили о чем-то своем, и их будничные голоса вернули мир на место, предметы приобрели свои привычные формы и вновь навалились звуки и запахи беспокойного большого города. Майя вышла из стеклянной западни в вестибюль.
– Надо же, – пробормотала она. – К окулисту, что ли, сходить?…
Она направилась к лифтам. На улице, по ту сторону витринных окон издательства, стоял Авельев. Он смотрел ей вслед. Его взгляд был невыразим.
Зис целый день провел в студии. Он отсмотрел и обработал на компьютере несколько готовых съемок. Отослал их в редакцию. Разобрал и почистил свой фотоаппарат, починил сломавшийся экспонометр, начал наводить порядок на столе и обратил внимание на отложенный конверт. Он не сразу признал его, и только когда вытряс содержимое на стол, вспомнил, что это была та самая съемка, которую они с Майей сделали у Катерины Меньшиковой незадолго до ее смерти. На снимках живая и довольная собой хозяйка демонстрировала себя, свое тело, свой дом, достаток, роскошь, уверенность в себе, в своем завтрашнем дне…
Зис перебирал фотографии, как вдруг едва не выронил одну из рук. Опять! Нет, это было невозможно! Он некоторое время потрясенно рассматривал снимок, внезапно в сердцах плюнул в него, скомкал и отшвырнул в дальний угол комнаты. Секунду он постоял над столом, о чем-то соображая, затем стремительно направился в прихожую. Там на полу валялся его рюкзак. Зис присел над ним, отдернул молнию, покопался внутри. Вот они! Те самые пленки. Прямо тут же, в прихожей, рассматривая их в полоске дневного света, он нашел нужный кадр, бросил все остальное на полу и поспешил в кладовку.
Зис захлопнул за собой дверь небольшой комнатушки и щелкнул выключателем. Стены мгновенно окрасились рубиновым цветом. Он осмотрелся. Здесь все было на своих местах – бачок для проявки, ванночки, бутыли с закрепителями и проявителям, упаковки фотобумаги. Он сдул пыль с лупы на увеличителе. Давно они с Майей не пользовались всем этим…
Однако сейчас было не до сантиментов. Зис присел к столу, привычной рукой зарядил широкую пленку в металлические салазки, сдвинул монокль фильтра и, свесившись над столом, стал ждать, когда красный прямоугольник бумаги нальется светом и, еще не видимое глазу, изображение набьется между бумажных волокон.
Зис плеснул раствор проявителя в ванночку, подхватил пинцетом будущий снимок и утопил его в прозрачной жидкости. Соли серебра превращались в металл, и на колышущемся листе бумаги постепенно начало проявлялось изображение…
Когда Зис вышел из кладовки, за окном уже стемнело. Он включил свет и остановился перед полками, заставленными всякой всячиной, какими-то коробками, объективами, спусковыми тросиками, небольшими штативами и старыми фотокамерами. Задумавшись, он машинально перебирал в руках эти хорошо знакомые предметы. Ощупывал их, выстраивал по росту, выравнивал в шеренгу. Надтреснутый корпус «Никона», совсем старенькая «Смена», «ФЭД», механическая «Практика».
«Практика»… Он взял аппарат. Облезлый корпус привычно, как пистолет наемника, лег в руку. Зис покрутил его. Когда он ею снимал? Лет семь, восемь назад?
…он тогда ночами бродил по городским трущобам в поисках полуживых, кровоточащих и избитых обитателей этих заплеванных дворов-колодцев. Однажды его вместе с группой разъяренных бродяг, которые гнали чужого, не прописанного в этой подворотне бомжа, забрали в ментовку. Сам Зис мало чем отличался от них всех – драное пальто, обкусанный шарф, всклокоченные нечесаные волосы. Чистые руки скрывали измурзанные перчатки.
Он дважды украдкой дал ментам на лапу, сначала, чтобы не били, потом, чтобы оставили в обезьяннике. Там он валялся в углу и осторожно направлял камеру на рожи временно заключенных. Но, несмотря на все его старания, Зиса все-таки засекли. Он полез менять пленку, небольшой цилиндр с наклейкой ярко-зеленого цвета выскользнул из рук и по заплеванному полу покатился под облезлый сапог одного из бомжей. Зис замер, бомж застыл, мгновенно затаился весь обезьянник. Даже менты, предчувствуя недоброе, затихли. Бомж медленно поднял на Зиса свои осоловелые, затекшие кровью глаза. Прошло мгновение…
Последняя отчетливая мысль Зиса была: «Сейчас будут бить». Он не мог вспомнить больше ничего, ни одного своего слова, ни одного чужого лица. Что он тогда говорил этой мутной, грязной, бродящей от своей невыраженной ненависти массе, которая утирала кровавые бычьи сопли и готовилась порвать его на куски – он забыл. Но его не убили. Даже не избили. По правде говоря, пальцем не тронули. Когда утром их всех выкидывали из КПЗ на грязный снег, пара красавцев в драных ватниках подвалила к нему и просипела: «Бывай, щелкун!» Они похлопали его по спине и, тяжело шагая по кислому снегу, удалились.
Позже, проявив пленки и отпечатав фотографии, Зис обнаружил галерею портретов бродяг и алкашей, позировавших на фоне мутных стен обезьянника. Самоощущение у большинства из них было царственным. Бомжи высоко задирали изуродованные подбородки и, повинуясь какой-то неведомой памяти, вставляли руки лопаточками за отвороты полусгнивших тулупов.
Зис поставил камеру обратно на полку. Воспоминания отступили. Он мрачно посмотрел на дверь кладовки. Было поздно. Пора домой. Он выключил везде свет и вышел из фотостудии. Щелкнула замками входная дверь, провернулся ключ. Зис, не дожидаясь лифта, пошел вниз по лестнице. Он спускался и считал: «…сорок шесть, сорок семь, сорок восемь…»
На той фотографии, которую он собственноручно напечатал час назад в кладовке, за спиной Катерины Меньшиковой дымным следом проступала чья-то фигура. Зис чувствовал, что даже сейчас, ведя счет ступеням, он, как метроном отсчитывает колебания времени. Неотвратимо приближалось будущее. Теперь оно было не просто туманным. Оно было пугающим.
Майя шла по коридорам издательства в сторону кабинета сестры. Заморозка почти отошла, и зуб не болел. Она с удовольствием поглядывала по сторонам. Редакция журнала располагалась на самом последнем этаже современного здания, втиснутого в узкие улочки исторического центра. Отсюда открывался прекрасный вид на город. Купола храмов, крыши, высотные дома, глубокие щели проспектов, прорезающие густо застроенные районы, и небо, очень много высокого изменчивого неба. Майя остановилась у окна– над сияющим, словно промытым дождем, городом наметилось полукружье радуги. Внезапно какой-то шорох отвлек залюбовавшуюся Майю.
– К ней сейчас та-акой мужчина приходил, – захлебывающийся шепоток несся из-за неплотно прикрытой двери женского туалета. – Сонь, да ты чего? Она б меня убила. Нет, я не слышала ничего, но он просидел у нее часа три, а когда они вышли, у нее щеки горели. А он? Ничего. Поблагодарил меня за кофе. Я прямо похолодела. Хорош, как черт! Такой высокий, глаза темные… Ой, Сонь, у меня тут вторая линия… Ага, потом перезвоню. Алло! Приемная Карины Платовой, здравствуйте!
Майя поморщилась. Она уже взялась было за ручку двери, чтобы войти и спугнуть Анюту, как вдруг зазвонил ее собственный телефон. Пока она искала по карманам трубку, дверь распахнулась и из нее, расплывшись в приветственной фальшивой улыбке, выпорхнула раскрасневшаяся сплетница. Майя встретила ее ледяным взглядом, но той было не привыкать. Анюта проворно юркнула в сторону, а Майя подошла к своему телефону.
– Да, я слушаю, – внезапно она застыла. – Зинаида? Женский голос в трубке звучал ровно и спокойно.
– Здравствуйте, Майя.
Майя хотела ответить, но почему-то не смогла. У нее не было желания разбираться в природе своих чувств. Предыдущая встреча с Варварой закончилась странно. Майе не удалось ни расположить, ни разговорить эту странную девочку. Варя внимательно и враждебно смотрела не нее, на вопросы не отвечала, крутила свой мелок, пачкала пальцы и платье и, когда Майя захотела дотронуться до ее руки, внезапно соскочила со стула и убежала. «Прекрасно…»– вздохнула Майя и отправилась искать Зинаиду в глубинах этой бездонной квартиры, в которой на стенах висели картины, повернутые изображениями внутрь, а двери не закрывались, потому что на них не было ручек.
Но поиски Майи ни к чему не привели, она никого не нашла и к тому же заблудилась. Она смутно помнила, что, если пройти через коридор и свернуть налево, будет стеклянная дверь, за ней холл и сразу справа большая светлая кухня. Но Майя не вышла в коридор и не нашла кухни. Она оказалась в каком-то тупике и вдруг из-за закрытой и заколоченной двери услышала мужской голос. Майя вздрогнула.
– Да не, я в квартире, – басил неизвестный. – Напор ослаб. Да… В трубе. Вентиль опять, падлы, отвернули. Буду. Буду! Да, я сказал! Чтоб я сдох!
Майя ушла. Она не нашла Зинаиду, зато отыскала входную дверь. К счастью, она была не заколочена. В журнал в срочном порядке поставили какую-то старую съемку из запасников. Карина ничего не сказала. Майя тоже. Мысленно она с удовольствием попрощалась со странной парочкой, поэтому голос Зинаиды в телефонной трубке застал ее врасплох.
– Здравствуйте, Майя, – повторили в трубке. – Вы можете говорить?
Майя молчала.
– Простите, тогда все так нескладно получилось. В общем, если вам надо… если вы еще хотите, вы можете еще раз встретиться с Варварой. Она вас ждет.
– Все это очень странно, Зинаида, – подала, наконец, голос Майя.
– Я понимаю, что странно, – согласилась та. – Но она, правда, хочет видеть вас. Если вы не против, конечно.
Майя посмотрела в окно. Лучи солнца прожигали дыры в дождевых тучах и отражались от городских крыш. Весело звенел день. Кувыркаясь в воздухе, пролетали птицы…
– Хорошо, – сказала Майя. – Когда?
– Когда хотите.
Майя усмехнулась. Знаем мы это «когда хотите».
– Прямо сейчас, – предложила она.
– Конечно, мы вас ждем. – Зинаида, похоже, и бровью не повела.
– Хорошо.
Майя выключила телефон и постаралась сосредоточиться. Она была в двух шагах от Карины, могла зайти, забрать деньги, заглянуть в корзину с заданиями, подписать пару бумажек и договориться о новом оборудовании для студии. Она посмотрела на часы. Зис сказал, что освободится только к вечеру. Оборудование подождет. Майя развернулась и направилась к лифтам. «Очень хочет вас видеть» – интересно…

Второй визит к Зинаиде и Варе

В комнате, заставленной растениями, царили все те же полумрак и тишина. Майя в одиночестве стояла посередине. Ничего не происходило, и она уже начала было терять терпение. Внезапно густые заросли расступились, и из них вышла Варвара. На этот раз она была без парика с золотыми буклями и вместо пыльного кружевного платья, на ней была какая-то невзрачная одежда, а на ногах туфельки на пуговицах.
По мере того, как она приближалась, Майя все внимательнее всматривалась в эту маленькую девочку с темными глазами и длинными каштановыми волосами, рассыпанными по плечам. У нее возникло странное чувство, ей показалось, что она стоит перед закрытой дверью, от которой у нее нет ключей. Варя отчаянно напоминала ей кого-то, эта похожесть была совершенно очевидной, но вместо того, чтобы немедленно оформиться в сознании, воспоминание никак не давалось и ускользало, оставляя вместо радости узнавания раздражение и досаду.
Варя подошла к Майе и взяла ее за руку. Майя присмотрелась. Слишком ярко блестели в полумраке глаза Варвары, слишком взрослым был этот взгляд… Внезапно черные игольчатые зрачки девочки расширились, и Майя застыла. Она осознала, что одно крошечное и скоротечное мгновение отделяет ее от понимания всего происходящего. Вообще всего. Сути вещей и природы явлений. Причин дождей, смертей, встреч и расставаний, солнечных лучей и радиоволн, звучания голоса и секрета движения крыльев птицы…
Майя ощутила эйфорию. Ее сознание, словно блестящая бесконечная игла, было готово пронзить всю толщу угнетающей непознаваемости этого мира, и тут… все закончилось. Дверь захлопнулась. Мгновение истекло. Она смотрела в круглые карие глаза девочки и видела только то, что видела. Круглые карие глаза.
Варвара, держа Майю за руку, поспешила к выходу. Та послушно последовала за ней. Они прошли одну за другой несколько комнат и наконец остановились перед очередной дверью. Варвара пропустила Майю вперед и встала за ее спиной. Немного помедлив, Майя открыла дверь и обвела взглядом комнату. Что-то здесь было не так. Она обернулась. Варя исподлобья испытующе смотрела на нее. «Ну, что еще?!» – промелькнуло в голове Майи, но, увлеченная занятной шарадой, она вернулась к осмотру обстановки.
На первый взгляд, та не давала никаких разгадок: тяжелый стол, стулья и кресла, на одном из них был заметно подпорчен подлокотник, выполненный в форме тигриной лапы – от него откололся коготь. Лампа над столом, тени на стенах, вездесущие в этом доме комнатные растения в углу. Фотографии на каминной полке. Майя присмотрелась. Отсюда было не разобрать, но она готова была поспорить, что это старые снимки, дагерротипы, уложенные в дорогие оклады рам. Ей захотелось подойти поближе, но внезапно Майю осенило, она поняла, что не так было в этой комнате.

Вместо камина она направилась к окну. Отдернула полупрозрачную ткань шторы. И застыла, потрясенная пейзажем, уводящим почти за горизонт. Плавные линии холмов, как зеленые волны, вздымались одна за другой, цепочки кустов очерчивали край поля, и лес подступал слева темной стеной. У Майи все поплыло перед глазами.
– Что это? – спросила она Варвару.
Та продолжала тихо стоять в стороне, глядя на Майю.
– Я спрашиваю, – голос Майи звучал как будто отдельно от нее, – что это такое?
Ни звука в ответ.
– Варвара, ваша квартира находится на третьем этаже. Дом– в центре города. Может, все-таки вы объясните мне, как это понимать? – она показала в сторону чудесного сельского вида, открывавшегося из окна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34