Дэвиду было еще хуже. И мы с ним пришли к неутешительному выводу: Бу опасен. Что, если Лекси совершит неверное движение? Если она случайно толкнет его? Нападет он на нее в этом случае?
Наконец, мы сделали то, что следовало сделать еще полтора года назад: обратились к профессиональному тренеру собак. Но чуда не произошло. Во время встречи с известным специалистом, автором нескольких книг о собаках Бу продемонстрировал, как хорошо он стоит, сидит, лежит и весь свой прочий репертуар. Тренер заметил, что не понравился Бу и что пес не любит выполнять команды, в том числе и мои. Но он не видел, поскольку в комнате мы были одни, как неистово Бу нападает на других собак. Ему не представился случай самому убедиться, что Бу опасен, что его агрессия, направленная на всех людей вообще, теперь бывает обращена и на его хозяев. В тщательно контролируемой обстановке нашей встречи он увидел лишь отлично выдрессированного ротвейлера, хотя и воинственно настроенного. Обо всем остальном тренер мог судить только с наших слов. Его совет был: «Работайте с ним. Пес очень способный. Не позволяйте ему настаивать на своем. Заставьте его слушаться. И подумайте о кастрации. Это должно помочь».
Идея кастрировать Бу приходила мне в голову и раньше. Я много раз принимала это решение и столько же раз его отвергала. Хорошо зная о пользе этой операции для здоровья собаки (она снижает вероятность заболевания раком яичек и предстательной железы) и предполагая, что кастрация снизит уровень агрессивности, я все же не могла решиться на нее. Меня смущало, что это – калечащая операция, при которой хирургическим путем удаляется целый орган. Было в этом что-то варварское. (Мы не кастрировали Бью, и он счастливо прожил до глубокой старости). Была и другая причина, я все время проводила параллель между Тимбой, которая была для меня воплощением «собачьей женственности», и Бу, являвшим собой эталон «собачьей мужественности». И еще (как бы деликатнее выразиться), этот орган, разместившийся между ног Бу, символизировал собой мужское начало; пес относился к нему весьма трепетно и старательно ухаживал за ним. Правда, мне бы хотелось, чтобы он выбирал более подходящее время и место для этого. Обычно Бу дожидался, пока Дэвид, Лекси и я увлечемся каким-нибудь телевизионным шоу, задирал ногу и начинал наводить глянец на свой «символ мужественности». Никому из нас не хотелось любоваться на это. После моего: «Прекрати, Бу!» он с явным сожалением оставлял любимое занятие. Но стоило нам повернуться к телевизору, как все начиналось сначала. Особо тщательное, я бы сказала, генеральное мытье Бу старался приурочить к тому моменту, когда у нас собирались гости и тосты к обеду были уже готовы. Только вся компания намеревалась приступить к еде, как раздавалось чавканье. Поскольку наши гости не были глухими, они поворачивали головы в поисках источника этого звука – «приятного-вам-аппетита». Большой черный ротвейлер, уютно расположившийся в углу гостиной, замечал обращенные на него взгляды, и на морде его явно читалось: «Ребята, какие проблемы?»
В такие моменты мне хотелось помчаться на кухню, вытащить нож, собственноручно провести всю операцию (конечно, не в присутствии гостей, а после их ухода), чтобы раз и навсегда покончить с этим постоянным вылизыванием, чавканьем и причмокиванием. Но потом я успокаивалась, и на первый план снова выступало мое обычное предубеждение, неприятие самого слова «операция». А вдруг что-то пойдет не так? Это может привести к кардинальным изменениям личности Бу. Опасения такого рода были смешны, поскольку целью операции и было снижение уровня мужских гормонов, которые являлись главной причиной его проблем, а вслед за этим и наших. А что, если изменения произойдут в противоположную сторону? Ведь упрямство, своеволие и настойчивость были основными чертами характера Бу, его сутью. В общем, по каким-то неясным причинам мы отказались от кастрации, вернее, отложили решение этого вопроса.
Вскоре жизнь наша стало полегче. Во-первых, следуя совету тренера: «Заставьте его слушаться», я стала больше внимания уделять занятиям с Бу по послушанию, ужесточила требования: «Я тебе сказала, и ты должен сделать это». Бу не превратился в послушную собаку, но ситуация несколько стабилизировалась. Его агрессивность не возрастала, уже это стало хоть и маленькой, но важной победой.
Во-вторых, мы переехали. Не на другую улицу и не в другую часть штата. Мы купили тот каменный дом, на первом этаже которого жили до сих пор. До этого вся наша семья размещалась в очень уютных, но весьма тесных «садовых апартаментах» (как это называется в ПаркеСлоуп), а теперь мы заняли еще три этажа над ними. И как же это было здорово! Высокие потолки. Огромные окна. Отдельные комнаты для всех и каждого. Наконец-то мы смогли свободно вздохнуть и избавиться от ощущения, что путаемся друг у друга под ногами. На Бу это тоже сказалось благотворно: он стал более спокойным, потребность защищать собственное пространство уменьшилась, поскольку места стало значительно больше.
И в-третьих, в нашу жизнь вошло чудо – восьминедельный щенок американского кокер-спаниеля шоколадного окраса по имени Дэзи. Для чего нужно было брать еще одного щенка, когда и с одним трехлетним Бу забот хватало?
Все очень просто. Мне хотелось, чтобы у Лекси, как и у меня в ее возрасте, появился любящий, ласковый приятель, способный делить с ней ее нехитрые детские радости. Ротвейлер на эту роль не годился. Он был, как колючий куст ежевики, его личность пряталась в хитросплетении ветвей и колючек. Я могла отделить колючки и увидеть все хорошее, что под ними скрывалось. Но Лекси не всегда могла понять сложную натуру Бу. В конце концов, детство бывает один раз, Лекси находилась в этом счастливом возрасте, и ей нужна была ее «Моппет». Так вот она ее получила, а заодно и я вместе с ней. У нас появилась ласковая маленькая собачка-«маргаритка», смыслом жизни которой была и остается (Дэзи и сейчас с нами) ее способность любить. Дэзи оказалась буквально антиподом Бу: маленькая, мягкая, женственная, совершенно не склонная к насилию и грубым играм. Больше всего на свете она любила свою мягкую постельку, мягкие колени, на которые можно запрыгнуть, и свои мягкие, плюшевые игрушки. Если Бу забирал у нее одну из игрушек, она относилась к этому с абсолютным добродушием и тут же брала другую. Конечно же, Дэзи и Бу были полными противоположностями. Чем же можно объяснить – уж не любовью ли? – первое и единственное в его жизни чувство привязанности к собаке, которое Бу испытывал по отношению к Дэзи.
Как только он впервые увидел щенка, его морда озарилась догадкой: «Уж не подарок ли мне принесли?» Пока Дэзи лежала в своей коробке, свернувшись маленьким коричневым клубочком, Бу сидел напротив и внимательно смотрел, как она спит. Когда я носила ее в магазин и обратно, засунув в большой шерстяной носок, чтобы не простудить, он был так занят разглядыванием торчащей из носка мордочки, что забывал высматривать потенциальных противников. В магазине она спала на его коврике, и теперь – впервые с времен своей ранней юности – пес стал проявлять какой-то интерес к этому предмету. Как только были сделаны все прививки, Дэзи начала ходить в парк вместе со мной и Бу. Это было замечательно! Теперь Бу было с кем побегать, и что это было за зрелище: маленький коричневый кокер-спаниель и огромный черный ротвейлер бок о бок бегут через поле, продираются через кустарник! Дэзи внесла в нашу жизнь давно забытое чувство беспечности, с ее появлением Бу как будто стал мягче, и я ослабила бдительность.
А потом он чуть не убил Маму – кошку из нашего магазина.
Это произошло так. Я пришла в магазин на полчаса раньше, чтобы до открытия успеть полить растения в саду. Дверь была закрыта, и собаки оставались в магазине. Я стояла во дворе со шлангом в руках и собиралась начать поливать, когда мимо меня промчалась Мама. Следом за ней пронесся Бу. В следующую секунду случилось самое худшее: он ее поймал.
С громким криком я кинулась за ними, бросив в Бу шланг. Не помню, попала в него или промахнулась – все произошло так быстро, что позже я не могла вспомнить подробности этих мгновений. Помню только, что била пса кулаками, а он вдруг выпустил кошку. Или, возможно, в какой-то момент мои удары заставили его ослабить хватку, и Мама, воспользовавшись этим, вырвалась. Как бы то ни было, она упала на землю. Я только успела заметить, что у нее по спине струится кровь. В следующий миг она вскочила на ноги и побежала к забору. Ей удалось вскарабкаться на него, а потом спрыгнуть или упасть во двор по другую сторону. Было слышно, как она пробирается сквозь кусты, а потом наступила тишина. Мое сердце бешено колотилось, я повернулась к Бу и заорала: «Иди в дом! Быстро!». Он ушел. Без малейшего сопротивления. Дошел до коврика, устроился на нем и долго, не шевелясь, лежал там вместе с Дэзи.
Три дня я ничего не знала о Маме. Оставалось только гадать: умерла она или где-то страдает от ран, а может быть, оправилась, но решила, что лучше быть бездомной, чем жить под одной крышей с этим черным чудовищем. Я каждый день звала ее, но она не приходила. Наконец я услышала, как коготки скребут по дереву, и кошка появилась на заборе. Она спрыгнула и медленно подошла ко мне поздороваться. Я наклонилась погладить ее и обнаружила с десяток царапин на кошачьей спине (если правду говорят, что у кошки девять жизней, то у Мамы их осталось на одну меньше).
Варварское поведение можно исправить такими же варварскими методами. Пора было кастрировать Бу.
Мы с Лекси отвезли Бу в ветеринарную клинику и поручили его заботам доктора Туроффа, а через четыре часа вернулись его забрать.
Крепкий от природы, пес легко перенес операцию и по-прежнему выглядел как огурчик, хотя и стал чуточку легче. Если Бу и запомнилось что-то из событий этого дня, то только, как он рычал на доктора, когда приехал, и как рычал, когда его увозили, все остальное время он был под наркозом.
В следующие недели и месяцы я внимательно наблюдала за Бу, пытаясь заметить хотя бы малейшие изменения в его поведении, которые свидетельствовали бы, что день, проведенный в клинике, не прошел даром, и его агрессивность идет на убыль. Но изменений не было. Он по-прежнему пытался нападать на других собак, кидался на людей, рычал на Дэвида и ворчал на меня. Одним словом, кастрация Бу стала классическим примером того (и это моя вина), что необходимая мера была принята слишком поздно. Кастрацию следует проводить, как только животное достигнет половой зрелости. Раньше этого времени операция не рекомендуется, так как мужские половые гормоны необходимы для окончательного формирования скелета, мускулатуры, вторичных половых признаков животного. Кастрировать собаку желательно после наступления половой зрелости, но прежде, чем усиление агрессивности, связанное с гормональным всплеском, перерастет в серьезную проблему. Именно поэтому кастрация Бу не привела к улучшению поведения (как будто мы просто подстригли ему когти на лапах).
А изменилось бы что-нибудь, сделай мы операцию вовремя? Убрала бы кастрация источник агрессивности кобеля? Всегда ли гормоны и только гормоны являются причиной повышенной агрессивности у драчливых собак? Отнюдь нет. В случае с Бу дело, скорее всего, не в гормонах, причины имели иной характер и были, видимо, связаны с ДНК, с генетическим кодом собаки и его наследственностью. Точно так же и в людях – не говоря уже о внешних данных: росте, силе и т. д. – генетически заложено, кем они станут, каковы будут их умственные способности, характер, талант, темперамент. Это очень сложные вопросы, и на них не существует простых ответов. Нельзя с уверенностью сказать, откуда что берется. Но если бы у меня появилась возможность все начать сначала, я без малейших колебаний кастрировала бы пса в тот день, когда он впервые огрызнулся на доктора.
А гены давали о себе знать. Бу имел идеальный для ротвейлера экстерьер. Но его темперамент оказался далек от совершенства, пес не был ни уравновешенным, ни спокойным. У него не оказалось тех качеств, ради которых и выведен современный ротвейлер, невозмутимый и умеющий сдерживать свою мощь. Бу либо унаследовал кровожадность своих предков, охотившихся на львов в Римской империи, либо стал предвестником тех недугов, которые начали проявляться у собак этой породы в последние десять лет по мере того, как росла их популярность. Я имею в виду не столько физические недостатки этих худых, длинных, являющихся результатом инбридинга ротвейлеров, сколько их психическое несовершенство, из-за чего эти собаки, наряду с питбулями (породой, которая тоже сильно пострадала от инбридинга), отнесены к категории опасных собак. На страницах газет и по телевизору все чаще мелькают сообщения, что ротвейлер или питбуль безо всякой причины напал на человека, ребенка или другую собаку.
И еще о роли генов и наследственности в пресловутой диаде «наследственность и воспитание». То, что Бу происходил из отличного питомника, которым руководил знающий и ответственный заводчик, лишний раз подтверждает истину: если вы сделали все от вас зависящее, вам остается лишь подождать, когда настанет пора увидеть, как природа распорядилась предоставленным ей генетическим материалом. Бу появился на свет с безукоризненными внешними данными, но его темперамент и Американский клуб собаководства (American Kennel Club), и любой кинолог охарактеризовали бы как «дефектный» из-за чрезмерной агрессивности и потребности охранять.
Не исключено, что неправильными были воспитание, домашняя обстановка, способ социализации и занятия по послушанию. Может быть, в других руках – у более знающего, умелого, решительного и твердого хозяина – Бу вырос бы более уравновешенной собакой. Вероятно, в той криминальной, тревожной обстановке 80-х годов я, желая иметь надежного защитника, сама каким-то образом неосознанно разбудила в нем дефектные гены. Возможно, Бу, наделенный от природы отличными сторожевыми качествами, в ответ на мою нервозность повысил планку, став более недоверчивым, бдительным и злобным. А у меня не хватило опыта и умения обуздать эту вырвавшуюся на свободу и достигшую опасных пределов агрессию.
Каждый – и человек, и собака – продукт своего времени. Все мы оказываем друг на друга влияние, порой весьма значительное. Говоря о Бу, трудно провести границу между качествами, присущими ему от природы и приобретенными в результате воспитания. Когда имеешь дело с такой сложной собакой, многие вопросы так и остаются без ответов.
С уверенностью могу сказать только одно: Бу покинул ветлечебницу таким же «крутым» парнем, каким был до операции.
Но не подумайте, что под покровом суровости в нем не скрывалась нежность, нет, она всегда жила в нем и дорогого стоила. Просто пес не желал ежедневно и ежечасно ее демонстрировать.
Впервые он подарил такую «крупицу нежности» Лекси, когда ей было шесть лет. Она сорвала в парке одуванчик и прибежала показать его мне. Потом, желая «расширить познания» Бу в ботанике, повернулась и протянула ему цветок. Он его понюхал и… съел, чем привел девочку сначала в состояние легкой растерянности, а потом в восторг.
Как-то после сильного снегопада Проспект-Парк превратился в настоящую зимнюю сказку, толпы лыжников скользили по его аллеям. Там, где детишки в ярких одеждах вместе с родителями съезжали с горок на санках, мы с Лекси встретили мою приятельницу Бригиту и ее дочь Элис. Этот день запомнился мне не столько великолепными сугробами, сколько тем, что Бу в них выделывал. Как веселил Лекси и Элис, демонстрируя, какой он прекрасный тягловый пес: большой немецкий ротвейлер таскал по сугробам санки с двумя смеющимися от восторга девочками, каждая из которых весила килограммов по восемнадцать. Когда начало смеркаться, мы отправились домой, хотя Бу готов был продолжать веселиться.
Еще одно зимнее приключение. Однажды мне надо было проводить Лекси на день рождения к ее однокласснице, которая жила в десяти минутах ходьбы от нашего дома. В тот морозный январский вечер идти по улицам оказалось непросто. За день до этого выпал снег, утром выглянуло солнышко, температура поднялась выше нуля, и снег растаял, а к ночи ударил мороз, превративший улицы в каток, – люди еле передвигались: скользили, катились, держались за заборы.
В такую погоду, если у вас нет неотложных дел и автомобиля, лучше оставаться дома. Но у нас были неотложные дела (нас ждали на день рождения) и, как выяснилось, у нас имелось кое-что получше автомобиля на четырех колесах: у нас был Бу на четырех лапах.
Мы храбро ступили на заледеневший тротуар, повиснув на Бу с двух сторон. Не помню, веселым ли оказался праздник, в памяти сохранилось лишь наше удивительное путешествие туда и обратно вместе с Бу, взявшим на себя роль спасательного круга, за который мы держались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
Наконец, мы сделали то, что следовало сделать еще полтора года назад: обратились к профессиональному тренеру собак. Но чуда не произошло. Во время встречи с известным специалистом, автором нескольких книг о собаках Бу продемонстрировал, как хорошо он стоит, сидит, лежит и весь свой прочий репертуар. Тренер заметил, что не понравился Бу и что пес не любит выполнять команды, в том числе и мои. Но он не видел, поскольку в комнате мы были одни, как неистово Бу нападает на других собак. Ему не представился случай самому убедиться, что Бу опасен, что его агрессия, направленная на всех людей вообще, теперь бывает обращена и на его хозяев. В тщательно контролируемой обстановке нашей встречи он увидел лишь отлично выдрессированного ротвейлера, хотя и воинственно настроенного. Обо всем остальном тренер мог судить только с наших слов. Его совет был: «Работайте с ним. Пес очень способный. Не позволяйте ему настаивать на своем. Заставьте его слушаться. И подумайте о кастрации. Это должно помочь».
Идея кастрировать Бу приходила мне в голову и раньше. Я много раз принимала это решение и столько же раз его отвергала. Хорошо зная о пользе этой операции для здоровья собаки (она снижает вероятность заболевания раком яичек и предстательной железы) и предполагая, что кастрация снизит уровень агрессивности, я все же не могла решиться на нее. Меня смущало, что это – калечащая операция, при которой хирургическим путем удаляется целый орган. Было в этом что-то варварское. (Мы не кастрировали Бью, и он счастливо прожил до глубокой старости). Была и другая причина, я все время проводила параллель между Тимбой, которая была для меня воплощением «собачьей женственности», и Бу, являвшим собой эталон «собачьей мужественности». И еще (как бы деликатнее выразиться), этот орган, разместившийся между ног Бу, символизировал собой мужское начало; пес относился к нему весьма трепетно и старательно ухаживал за ним. Правда, мне бы хотелось, чтобы он выбирал более подходящее время и место для этого. Обычно Бу дожидался, пока Дэвид, Лекси и я увлечемся каким-нибудь телевизионным шоу, задирал ногу и начинал наводить глянец на свой «символ мужественности». Никому из нас не хотелось любоваться на это. После моего: «Прекрати, Бу!» он с явным сожалением оставлял любимое занятие. Но стоило нам повернуться к телевизору, как все начиналось сначала. Особо тщательное, я бы сказала, генеральное мытье Бу старался приурочить к тому моменту, когда у нас собирались гости и тосты к обеду были уже готовы. Только вся компания намеревалась приступить к еде, как раздавалось чавканье. Поскольку наши гости не были глухими, они поворачивали головы в поисках источника этого звука – «приятного-вам-аппетита». Большой черный ротвейлер, уютно расположившийся в углу гостиной, замечал обращенные на него взгляды, и на морде его явно читалось: «Ребята, какие проблемы?»
В такие моменты мне хотелось помчаться на кухню, вытащить нож, собственноручно провести всю операцию (конечно, не в присутствии гостей, а после их ухода), чтобы раз и навсегда покончить с этим постоянным вылизыванием, чавканьем и причмокиванием. Но потом я успокаивалась, и на первый план снова выступало мое обычное предубеждение, неприятие самого слова «операция». А вдруг что-то пойдет не так? Это может привести к кардинальным изменениям личности Бу. Опасения такого рода были смешны, поскольку целью операции и было снижение уровня мужских гормонов, которые являлись главной причиной его проблем, а вслед за этим и наших. А что, если изменения произойдут в противоположную сторону? Ведь упрямство, своеволие и настойчивость были основными чертами характера Бу, его сутью. В общем, по каким-то неясным причинам мы отказались от кастрации, вернее, отложили решение этого вопроса.
Вскоре жизнь наша стало полегче. Во-первых, следуя совету тренера: «Заставьте его слушаться», я стала больше внимания уделять занятиям с Бу по послушанию, ужесточила требования: «Я тебе сказала, и ты должен сделать это». Бу не превратился в послушную собаку, но ситуация несколько стабилизировалась. Его агрессивность не возрастала, уже это стало хоть и маленькой, но важной победой.
Во-вторых, мы переехали. Не на другую улицу и не в другую часть штата. Мы купили тот каменный дом, на первом этаже которого жили до сих пор. До этого вся наша семья размещалась в очень уютных, но весьма тесных «садовых апартаментах» (как это называется в ПаркеСлоуп), а теперь мы заняли еще три этажа над ними. И как же это было здорово! Высокие потолки. Огромные окна. Отдельные комнаты для всех и каждого. Наконец-то мы смогли свободно вздохнуть и избавиться от ощущения, что путаемся друг у друга под ногами. На Бу это тоже сказалось благотворно: он стал более спокойным, потребность защищать собственное пространство уменьшилась, поскольку места стало значительно больше.
И в-третьих, в нашу жизнь вошло чудо – восьминедельный щенок американского кокер-спаниеля шоколадного окраса по имени Дэзи. Для чего нужно было брать еще одного щенка, когда и с одним трехлетним Бу забот хватало?
Все очень просто. Мне хотелось, чтобы у Лекси, как и у меня в ее возрасте, появился любящий, ласковый приятель, способный делить с ней ее нехитрые детские радости. Ротвейлер на эту роль не годился. Он был, как колючий куст ежевики, его личность пряталась в хитросплетении ветвей и колючек. Я могла отделить колючки и увидеть все хорошее, что под ними скрывалось. Но Лекси не всегда могла понять сложную натуру Бу. В конце концов, детство бывает один раз, Лекси находилась в этом счастливом возрасте, и ей нужна была ее «Моппет». Так вот она ее получила, а заодно и я вместе с ней. У нас появилась ласковая маленькая собачка-«маргаритка», смыслом жизни которой была и остается (Дэзи и сейчас с нами) ее способность любить. Дэзи оказалась буквально антиподом Бу: маленькая, мягкая, женственная, совершенно не склонная к насилию и грубым играм. Больше всего на свете она любила свою мягкую постельку, мягкие колени, на которые можно запрыгнуть, и свои мягкие, плюшевые игрушки. Если Бу забирал у нее одну из игрушек, она относилась к этому с абсолютным добродушием и тут же брала другую. Конечно же, Дэзи и Бу были полными противоположностями. Чем же можно объяснить – уж не любовью ли? – первое и единственное в его жизни чувство привязанности к собаке, которое Бу испытывал по отношению к Дэзи.
Как только он впервые увидел щенка, его морда озарилась догадкой: «Уж не подарок ли мне принесли?» Пока Дэзи лежала в своей коробке, свернувшись маленьким коричневым клубочком, Бу сидел напротив и внимательно смотрел, как она спит. Когда я носила ее в магазин и обратно, засунув в большой шерстяной носок, чтобы не простудить, он был так занят разглядыванием торчащей из носка мордочки, что забывал высматривать потенциальных противников. В магазине она спала на его коврике, и теперь – впервые с времен своей ранней юности – пес стал проявлять какой-то интерес к этому предмету. Как только были сделаны все прививки, Дэзи начала ходить в парк вместе со мной и Бу. Это было замечательно! Теперь Бу было с кем побегать, и что это было за зрелище: маленький коричневый кокер-спаниель и огромный черный ротвейлер бок о бок бегут через поле, продираются через кустарник! Дэзи внесла в нашу жизнь давно забытое чувство беспечности, с ее появлением Бу как будто стал мягче, и я ослабила бдительность.
А потом он чуть не убил Маму – кошку из нашего магазина.
Это произошло так. Я пришла в магазин на полчаса раньше, чтобы до открытия успеть полить растения в саду. Дверь была закрыта, и собаки оставались в магазине. Я стояла во дворе со шлангом в руках и собиралась начать поливать, когда мимо меня промчалась Мама. Следом за ней пронесся Бу. В следующую секунду случилось самое худшее: он ее поймал.
С громким криком я кинулась за ними, бросив в Бу шланг. Не помню, попала в него или промахнулась – все произошло так быстро, что позже я не могла вспомнить подробности этих мгновений. Помню только, что била пса кулаками, а он вдруг выпустил кошку. Или, возможно, в какой-то момент мои удары заставили его ослабить хватку, и Мама, воспользовавшись этим, вырвалась. Как бы то ни было, она упала на землю. Я только успела заметить, что у нее по спине струится кровь. В следующий миг она вскочила на ноги и побежала к забору. Ей удалось вскарабкаться на него, а потом спрыгнуть или упасть во двор по другую сторону. Было слышно, как она пробирается сквозь кусты, а потом наступила тишина. Мое сердце бешено колотилось, я повернулась к Бу и заорала: «Иди в дом! Быстро!». Он ушел. Без малейшего сопротивления. Дошел до коврика, устроился на нем и долго, не шевелясь, лежал там вместе с Дэзи.
Три дня я ничего не знала о Маме. Оставалось только гадать: умерла она или где-то страдает от ран, а может быть, оправилась, но решила, что лучше быть бездомной, чем жить под одной крышей с этим черным чудовищем. Я каждый день звала ее, но она не приходила. Наконец я услышала, как коготки скребут по дереву, и кошка появилась на заборе. Она спрыгнула и медленно подошла ко мне поздороваться. Я наклонилась погладить ее и обнаружила с десяток царапин на кошачьей спине (если правду говорят, что у кошки девять жизней, то у Мамы их осталось на одну меньше).
Варварское поведение можно исправить такими же варварскими методами. Пора было кастрировать Бу.
Мы с Лекси отвезли Бу в ветеринарную клинику и поручили его заботам доктора Туроффа, а через четыре часа вернулись его забрать.
Крепкий от природы, пес легко перенес операцию и по-прежнему выглядел как огурчик, хотя и стал чуточку легче. Если Бу и запомнилось что-то из событий этого дня, то только, как он рычал на доктора, когда приехал, и как рычал, когда его увозили, все остальное время он был под наркозом.
В следующие недели и месяцы я внимательно наблюдала за Бу, пытаясь заметить хотя бы малейшие изменения в его поведении, которые свидетельствовали бы, что день, проведенный в клинике, не прошел даром, и его агрессивность идет на убыль. Но изменений не было. Он по-прежнему пытался нападать на других собак, кидался на людей, рычал на Дэвида и ворчал на меня. Одним словом, кастрация Бу стала классическим примером того (и это моя вина), что необходимая мера была принята слишком поздно. Кастрацию следует проводить, как только животное достигнет половой зрелости. Раньше этого времени операция не рекомендуется, так как мужские половые гормоны необходимы для окончательного формирования скелета, мускулатуры, вторичных половых признаков животного. Кастрировать собаку желательно после наступления половой зрелости, но прежде, чем усиление агрессивности, связанное с гормональным всплеском, перерастет в серьезную проблему. Именно поэтому кастрация Бу не привела к улучшению поведения (как будто мы просто подстригли ему когти на лапах).
А изменилось бы что-нибудь, сделай мы операцию вовремя? Убрала бы кастрация источник агрессивности кобеля? Всегда ли гормоны и только гормоны являются причиной повышенной агрессивности у драчливых собак? Отнюдь нет. В случае с Бу дело, скорее всего, не в гормонах, причины имели иной характер и были, видимо, связаны с ДНК, с генетическим кодом собаки и его наследственностью. Точно так же и в людях – не говоря уже о внешних данных: росте, силе и т. д. – генетически заложено, кем они станут, каковы будут их умственные способности, характер, талант, темперамент. Это очень сложные вопросы, и на них не существует простых ответов. Нельзя с уверенностью сказать, откуда что берется. Но если бы у меня появилась возможность все начать сначала, я без малейших колебаний кастрировала бы пса в тот день, когда он впервые огрызнулся на доктора.
А гены давали о себе знать. Бу имел идеальный для ротвейлера экстерьер. Но его темперамент оказался далек от совершенства, пес не был ни уравновешенным, ни спокойным. У него не оказалось тех качеств, ради которых и выведен современный ротвейлер, невозмутимый и умеющий сдерживать свою мощь. Бу либо унаследовал кровожадность своих предков, охотившихся на львов в Римской империи, либо стал предвестником тех недугов, которые начали проявляться у собак этой породы в последние десять лет по мере того, как росла их популярность. Я имею в виду не столько физические недостатки этих худых, длинных, являющихся результатом инбридинга ротвейлеров, сколько их психическое несовершенство, из-за чего эти собаки, наряду с питбулями (породой, которая тоже сильно пострадала от инбридинга), отнесены к категории опасных собак. На страницах газет и по телевизору все чаще мелькают сообщения, что ротвейлер или питбуль безо всякой причины напал на человека, ребенка или другую собаку.
И еще о роли генов и наследственности в пресловутой диаде «наследственность и воспитание». То, что Бу происходил из отличного питомника, которым руководил знающий и ответственный заводчик, лишний раз подтверждает истину: если вы сделали все от вас зависящее, вам остается лишь подождать, когда настанет пора увидеть, как природа распорядилась предоставленным ей генетическим материалом. Бу появился на свет с безукоризненными внешними данными, но его темперамент и Американский клуб собаководства (American Kennel Club), и любой кинолог охарактеризовали бы как «дефектный» из-за чрезмерной агрессивности и потребности охранять.
Не исключено, что неправильными были воспитание, домашняя обстановка, способ социализации и занятия по послушанию. Может быть, в других руках – у более знающего, умелого, решительного и твердого хозяина – Бу вырос бы более уравновешенной собакой. Вероятно, в той криминальной, тревожной обстановке 80-х годов я, желая иметь надежного защитника, сама каким-то образом неосознанно разбудила в нем дефектные гены. Возможно, Бу, наделенный от природы отличными сторожевыми качествами, в ответ на мою нервозность повысил планку, став более недоверчивым, бдительным и злобным. А у меня не хватило опыта и умения обуздать эту вырвавшуюся на свободу и достигшую опасных пределов агрессию.
Каждый – и человек, и собака – продукт своего времени. Все мы оказываем друг на друга влияние, порой весьма значительное. Говоря о Бу, трудно провести границу между качествами, присущими ему от природы и приобретенными в результате воспитания. Когда имеешь дело с такой сложной собакой, многие вопросы так и остаются без ответов.
С уверенностью могу сказать только одно: Бу покинул ветлечебницу таким же «крутым» парнем, каким был до операции.
Но не подумайте, что под покровом суровости в нем не скрывалась нежность, нет, она всегда жила в нем и дорогого стоила. Просто пес не желал ежедневно и ежечасно ее демонстрировать.
Впервые он подарил такую «крупицу нежности» Лекси, когда ей было шесть лет. Она сорвала в парке одуванчик и прибежала показать его мне. Потом, желая «расширить познания» Бу в ботанике, повернулась и протянула ему цветок. Он его понюхал и… съел, чем привел девочку сначала в состояние легкой растерянности, а потом в восторг.
Как-то после сильного снегопада Проспект-Парк превратился в настоящую зимнюю сказку, толпы лыжников скользили по его аллеям. Там, где детишки в ярких одеждах вместе с родителями съезжали с горок на санках, мы с Лекси встретили мою приятельницу Бригиту и ее дочь Элис. Этот день запомнился мне не столько великолепными сугробами, сколько тем, что Бу в них выделывал. Как веселил Лекси и Элис, демонстрируя, какой он прекрасный тягловый пес: большой немецкий ротвейлер таскал по сугробам санки с двумя смеющимися от восторга девочками, каждая из которых весила килограммов по восемнадцать. Когда начало смеркаться, мы отправились домой, хотя Бу готов был продолжать веселиться.
Еще одно зимнее приключение. Однажды мне надо было проводить Лекси на день рождения к ее однокласснице, которая жила в десяти минутах ходьбы от нашего дома. В тот морозный январский вечер идти по улицам оказалось непросто. За день до этого выпал снег, утром выглянуло солнышко, температура поднялась выше нуля, и снег растаял, а к ночи ударил мороз, превративший улицы в каток, – люди еле передвигались: скользили, катились, держались за заборы.
В такую погоду, если у вас нет неотложных дел и автомобиля, лучше оставаться дома. Но у нас были неотложные дела (нас ждали на день рождения) и, как выяснилось, у нас имелось кое-что получше автомобиля на четырех колесах: у нас был Бу на четырех лапах.
Мы храбро ступили на заледеневший тротуар, повиснув на Бу с двух сторон. Не помню, веселым ли оказался праздник, в памяти сохранилось лишь наше удивительное путешествие туда и обратно вместе с Бу, взявшим на себя роль спасательного круга, за который мы держались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28