Погибли люди. Много людей.– Отпустите меня, прошу вас. Мое тело очень хрупко.– Я из тебя всю душу вытрясу!– Я спас тебе жизнь. Тебе и миллионам людей.– Ты убил моего прапрапрапрадедушку!– Ерунда, – заявил Человек-слон.– Нет, не ерунда! Ты знаешь, сколько народу угробил?– Мне пришлось. Но как ты узнал?– Я кое-что слышал, – объяснил Уилл. – Три ночи назад, когда оставался у тебя. Я слышал, как ты вел переговоры со своим инопланетным руководством.– Пожалуйста, отпусти меня. Мне больно.– Я могу тебя убить, – сказал Уилл. – Всего-навсего кончиком пальца. Я мастер смертоносного боевого…– … смертоносного боевого искусства Димак. Которому тебя учил, вне сомнений, мой старый друг Хьюго Рюн.Уилл выпустил Человека-слона, и тот упал на свой стул.– Рассказывай, – макет завода Тесла полетел со стола и погиб безвозвратно.– Я работал над ним несколько месяцев, – с упреком заметил мистер Меррик.– С тобой будет то же самое, – предупредил Уилл. – Рассказывай, или я тебя прикончу.– И хорошо сделаешь. Я давно хочу умереть. Ты можешь себе представить, каково жить таким, как я?– Кажется, с дамами у тебя все в порядке.– Да, но все остальное…– Рассказывай, – потребовал Уилл. – И быстро.– Етслкаявпесосинру…– Не так быстро. – Если ты слышал, как вел переговоры со своим инопланетным руководством, – четко проговорил мистер Меррик, – ты знаешь, кто я и откуда. Я наполовину человек, наполовину инопланетянин. Если точно, я с Марса.– Настоящий марсианин, – пробормотал Тим. – Их нет в нашем будущем.– Что говорит этот человек? – спросил мистер Меррик.– Не важно, – отрезал Уилл. – Продолжай.– Народ Марса не желает войны, – заявил мистер Меррик.– Никто и не объявляет войну Марсу.– Ее объявит Британская империя. Она всем объявляет войну. Вы безжалостно расширяете границы своего государства. Вперед и вперед. Через пять лет вся Земля станет Британской империей. Но она не должна стать больше Земли. И не должна колонизировать Марс. Имперской космической программе необходимо положить конец.– Прогресс остановить невозможно, – заметил Уилл. – Во всяком случае, не стоит пытаться это делать.– Стоит, – возразил мистер Меррик. – Такова моя задача. Если я не справлюсь и Британская империя высадится на Марсе, марсианские войска вторгнутся на Землю и уничтожат всех людей.– Вы проиграете, – сказал Уилл. – Я читал книгу Герберта Уэллса. И помню, чем там все кончается.– Я тебя не вполне понимаю.– Если Марс объявит войну Земле, – пояснил Уилл, – он проиграет. Все марсиане погибнут.– А также много людей.– И много людей, – согласился Уилл.– А я не хочу, чтобы это произошло. Ты хочешь?– Нет.Наступило недолгое молчание. Его нарушил Тим:– Итак, ты собираешься его убить?
– Итак, мы собираемся его убить? – спросила одна женщина с осунувшимся личиком у другой, похожей на первую как сестра. Обе они смотрели на полковника Уильяма Старлинга, который лежал ничком, распростертый на холодном каменном полу тюремной камеры в Брентфорде.– Переверни его, – приказала первая. Вторая перевернула полковника носком туфельки.– Это не он, – сказала она.– Не он? – переспросила третья. Всего женщин было четверо, все одинаково тощие и осунувшиеся.– Не он?– Посмотри, какие великолепные баки. Не могли же они отрасти за одну ночь, согласна? Это не он.– Это один из его предков.– Следовательно, если мы…– Именно.– Так мы решили?– Что вы решили, дамы? – поинтересовался констебль Мик, входя в камеру.– Ничего, констебль. Это не тот человек, которого вы искали.– Не тот?! – переспросил кэбмен, появляясь вслед за констеблем. – Но сходство полное. Вот его фото на первой полосе «Брентфордского Меркурия», – возница протянул газету. – Вы что, голову мне морочите? Хотите лишить меня законной тысячи фунтов?– Баки, – произнесла одна из женщин, показывая ему фотографию на первой полосе. – У этого человека они куда пышнее. Вам не кажется, что они не могли отрасти за ночь?– А вы уверены, что они настоящие?Кэбмен опустился рядом с полковником на колени и дернул его за бакенбарды.– Черт… – он покачал головой. – Настоящие. А я-то думал, что смогу оставить извоз и позволить себе немножко экзотики. Пьянки, гулянки и все такое прочее.– Да, такова жизнь, – усмехнулась худенькая женщина. – Жаль, вам не повезло.– Как сказал Нед Келли, – заметил констебль Мик. – Он сказал «такова жизнь», перед тем как палач вздернул его на виселицу. Так что, отпустим этого типа?– Отдайте его нам. Мы за ним приглядим.– Я очень огорчен, – признался кэбмен.– Можешь отвезти нас в Чизвик, – предложила другая, поразительно похожая на остальных, – такая же худенькая и изнуренная. – Получишь большие чаевые.– Тогда, полагаю, мне просто следует с этим примириться.– Великолепно, – сказала еще одна женщина с осунувшимся личиком. – Выносите.И констебль вместе с кэбменом подняли полковника и понесли в коридор.– Отставить, – провозгласил второй констебль, преграждая им путь.– Что такое? – спросил констебль, помогавший кэбмену.– Мы должны задержать этого человека для допроса. Он соответствует описанию типа, который участвовал в бесчинствах некоей компании. Как-то: поджег сборщика собачьего помета, а потом на него помочился; бросался камнями в бродягу, который смотрел на него без должного уважения; столкнул с Кью-бридж в Темзу некую пожилую леди. В последнем случае, кажется, у него были веские основания для подобных действий.– Настоящий злодей, – сказал констебль Мик, уронив полковника Старлинга на холодный каменный пол. Уронив только наполовину, потому что кэбмен полковника ронять не стал. – Несите негодяя обратно в камеру.– Проклятье, – произнесла одна из женщин с осунувшимися личиками. Но которая, так и не выяснилось.
– Проклятье, – буркнул Уилл.– Проклятье? – переспросил Тим.– Он прав, – заметил Уилл. – Нравится нам это или нет, но мистер Меррик, вероятно, поступил правильно.– Но столько убитых. Столько раненых.– Потом будет гораздо хуже. Если Марс атакует. Вспомните одноименный фильм. (Прим. ред.)
– Будет, – согласился мистер Меррик. – И намного хуже.– Значит, мы просто устраняемся? – спросил Тим. – И оставляем его в покое? Несмотря на то, что он повинен в гибели стольких людей?– А что бы ты сделал?Тим подумал, затем пожал плечами:– Пошли отсюда. ГЛАВА 33 Тремя с половиной часами ранее Уильям Старлинг, полковник Ее Величества Воздушной кавалерии, был разбужен звуками неизменно популярного Танца Большого Сапога, который на этот раз исполнял не Литтл Тич, а дисковый будильник Бэббиджа.Этот будильник, подарок ныне покойного и оплакиваемого папаши, юный Уильям получил по случаю своего шестилетия.Уильям протянул руку и выключил будильник. Потом немного поморгал и сфокусировал глаза, чтобы как следует разглядеть окружающий мир.Он был не у себя в казарме у Куинз-гейт. Уильям поскреб белокурую макушку, потом роскошные баки. Затем воспоминания стали возвращаться. Он вспомнил прошлую ночь.Веселая была ночка.Его вытащили из офицерской столовой – это называлось «идем кутить». Повод для этого был: требовалось срочно отметить завтрашний запуск лунного корабля. Было выпито много шампанского, много гиней высыпано на игорные столы одного из заведений Ноттинг-хилла – так называемого Дворец Электрических Развлечений Барнаби Рэджа. Потом они посетили множество клубов в Берлингтоне, не забыли Стрингфелло и клуб «Кис-Кис». Потом было множество девочек в заведении мадам Лоррен Лавридж в Бейсуотере. Дальнейшее припоминалось более чем смутно. Кажется, они состязались в мочеиспускании – надо было потушить сборщика собачьего помета, которого подпалил потехи ради Бинки Хартингтон. Затем они бросали камнями в бродягу, который пялился на офицеров Ее Величества без должного уважения. И спихнули в Темзу с Кью-бридж какую-то пожилую леди. Что послужило причиной последнего деяния, Уильям никак не мог вспомнить, но на тот момент она представлялась вполне веской.В общем, ночка вышла что надо. Как и любая ночь со вторника на среду, когда полк спускался с небес на грешную землю и занимал свои квартиры в Куинз-гейт.Уильям вылез из постели и потянулся. Боевые товарищи доставили его сюда, в дом его детства, в Брентфорд, на Мэйф-кинг-авеню, 7, и уложили на его собственную детскую кроватку. Оглядев свое худощавое тело, Уильям Старлинг обнаружил, что на нем нет ничего похожего на штаны, а гениталии щедро намазаны сапожной ваксой.– Какое убожество, – пробормотал полковник, рассматривая эту часть своего тела. – Вымазать своего товарища ваксой, стоило тому отправиться в страну снов… Хотя, – он задумчиво огляделся и сжал ягодицы, – это еще не худший вариант. Крепыш Уилберфорс запросто мог мне вставить, а я бы даже не понял, что произошло.– Уилли, дорогой, – долетел до него знакомый голос. – Ты уже встал? У тебя сегодня большой день, помнишь?– Уже спускаюсь, мамочка, – отозвался полковник. – Вот только помоюсь и причешусь.– У нас копченая рыба и джем, – крикнула мать. – Все, как ты любишь.– Больше всего люблю фуа-гра, намазанное на сосок красивой девочки, старая корова, – пробормотал полковник. И добавил, уже во весь голос: – Именно то, что я люблю, мам!Одеться оказалось несколько сложнее, чем полковник предполагал. Брюки таинственно исчезли. Сапоги обнаружились мгновенно – начищенные до блеска, с золотыми шпорами в форме воздушного корабля. Но что касается брюк… С таким же успехом он мог искать их в комоде у фокусника.– Какое убожество, – повторил полковник. Поскольку патентованных очищающих веществ под рукой также не оказалось, он спустился к завтраку без штанов. Позволяя всему миру увидеть, как черно бывает у негра между ног. Следует помнить, что в эпоху Виктории такие словечки, как «негр», «черномазый» и «дикарь», не считались нарушением политкорректности. Равно как хамство считалось признаком проявления лучших чувств, хотя простолюдины постоянно злоупотребляли этим приемом. (Прим. авт.)
Над лестницей, на стене, оклеенной пестрыми обоями, висели картины, но Уилл не удостоил их даже взглядом. Все они были портретами его отца, покойного капитана Эрнеста Старлинга, посмертно удостоенного Креста Виктории за спасение жизни Ее Величества во время пуска «Дредноута». Сын национального героя Уильям дослужился до полковника и всей душой стремился превзойти отца и обеспечить себе место в истории империи.Полковник Уилл вошел в парадную гостиную. Ее обстановка являла собой пример провинциального шика двадцатилетней давности: пухлые фарнсбарновские кресла-кровати с маленькими колесиками и подчеркнуто косолапыми ножками в стиле Маршана; встроенный гарнитур с оригинальным геометрическим рисунком, выполненной натриевой амальгамой; парные «чеггеры», грелка для ног, украшенная филигранью, обеденный стол и шесть стульев, которые обычно называют «старыми хамелеонами».На этом столе и лежал утренний выпуск «Брентфордского Меркурия».Матушка полковника Уилла в данный момент перекладывала рыбу со скорожарки Бэббиджа (для жаренья с малым количеством масла) на электрический сервировочный столик Бэббиджа. Узрев обнаженные чресла сына, она едва не выронила кушанье.– Какой ридикюль! – ахнула она. – О… извини, Уилл. У меня плохо с французским.– Нет, мам, это ты прости, – отозвался полковник. – Ребята не слишком изысканно пошутили.– Мальчишки и есть мальчишки, – произнесла миссис Старлинг, совершенно успокоившись. – Помню, как мы с твоим дорогим покойным отцом ходили на полковые вечеринки с танцами. К тому времени как пробьет десять, все молодые люди уже были без штанов.– Придется позаимствовать папины панталоны, если я хочу прилично выглядеть на запуске, – сказал полковник Уилл, занимая место во главе стола.– Его парадная форма лежит в сундуке на чердаке, засыпанная нафталином. Я знала: когда-нибудь ты с гордостью ее наденешь.– Чертовски мило с твоей стороны.Полковник Старлинг вооружился ножом и вилкой, миссис Старлинг взяла с сервировочного столика тарелку с копченой рыбой и поставила перед ним.В течение следующих двух минут она хлопотала, потом сжала на груди руки в прожилках и склонила голову сперва вправо, а затем влево. Как делает любая мать, любующаяся единственным сыном.– Присаживайся, мам, – предложил полковник. – Позавтракаем вместе.– Ой нет, нет, Уилли. Я лучше постою, если ты не против.– В чем дело?– Ну, как бы тебе объяснить… Твой приятель, Крепыш, вчера вечером немного задержался. Сперва он уложил тебя в постель, а потом спустился и угостил меня шерри-бренди. Так что, думаю, ближайшую неделю я не смогу сесть на велосипед.– Я понял, – ответил сын. – Давай не углубляться в подробности.– Так я постою. И не волнуйся, если буду чуть-чуть прихрамывать, когда понадобится перейти от «А» к «П».– От «А» к «Б», мама.– Еще копчушек?– Я и за эти еще не принимался.Миссис Старлинг тепло улыбнулась сыну и заковыляла в направлении «П».Возвратившись, она обнаружила, что полковник уже разделался с копчушками, джемом и половиной порции кукурузных хлопьев. Сейчас его куда больше занимал свежий выпуск «Брентфордского Меркурия».– Ты знаешь, как это называется, мама? – спросил он.– Конечно, милый. Это газета.– То, что в ней, – уточнил полковник.– В ней новости, милый.– Сегодняшние новости!– Нет, дорогой. Невозможно знать, что может быть в сегодняшних новостях.– А я чертовски хорошо знаю, что там должно быть.Полковник Уильям поднял перекошенное от ярости лицо.– Кажется, ты расстроен, – заметила миссис Старлинг.– Еще бы! В министерстве мне сообщили, что сегодня утром на первой полосе каждой английской газеты будет мой фотографический портрет. А в этой его нет.– Это «Брентфордский Меркурий». Мы в Брентфорде, здесь всегда все не как везде. Брентфорд всегда был, можно так сказать… не от мира сего. Я имела в виду, что он к миру не привязан, он с ним не повязан, тот ему не навязан и никто не обязан…– Прекрати болтать, женщина.– Так не говорят с матерью.– О да, черт побери. Приношу свои извинения, мама. Но эта история на передовице просто отвратительна. Это отвратительная клевета. Я подам иск на этих писак и вытрясу из них все до последнего пенса.Полковник швырнул прогневившую его газету на яркий ковер (подлинный Трамптон, с рисунком «Пит пьет, пляшет и поет»).Миссис Старлинг, не без труда присев, подобрала ее и прочла заголовок.
Джек-Потрошитель бежал из зала Брентфордского суда
Далее следовали потоки красноречия, которое метко называют «цветистым». А еще ниже – одно-единственное фото.– Но это ты! – воскликнула миссис Старлинг. – Твой фотографический портрет на первой полосе…– Это не я! – возопил ее отпрыск. – Это не я, это… оуу! Вскакивая со стула, он очень неудачно зацепился своими и без того пострадавшими гениталиями за край столешницы.– Но этот мистер Оу и в самом деле очень похож на тебя. Правда, у него нет таких великолепных бакенбард.Полковник закатил глаза.– Это очернительство! – заорал он. – Подрывная деятельность! Работа врагов империи! Заговор ведьм! Готов спорить, что…– Что, дорогой?– Ничего, мамочка, – полковник сложился пополам и принялся глубоко дышать.– Ты сказал: «заговор ведьм», – проговорила мать. – Я не удивлюсь, если речь снова о Гильдии Чизвикских Горожанок. И об их нечестивых проделках.Полковник Уильям поднял покрасневшие глаза:– Что ты сказала?– Что речь о Гильдии Чизвикских Горожанок, – повторила его мама. – Не возражаешь, если я почищу некоторые части твоего тела терпентином?– Что?– Надо смыть ваксу. Если бы я получала серебряный соверен всякий раз, когда мне приходилось чистить терпентином некоторые части тела твоего отца, я накопила бы достаточно, чтобы купить инкрустированную бриллиантами сумочку в стиле Уэйнскотта и пару башмаков слоновой кости от Леблана и сыновей.– Нет, нет, – полковник отмахнулся. – Я хочу понять, о чем ты говоришь. И я имею в виду не терпентин.– Вообще-то это называется «замена терпентина», – уточнила мать. – Хотя я никогда не понимала, зачем его чем-то заменять. Я знаю, бывает замена на футболе, но…– Достаточно, – полковник выпрямился. – Я хочу слышать только о ведьмах. И говори вразумительно. Не то я вправлю тебе мозги электровафельницей Бэббиджа, которая висит рядом с латунной, – у камина от Малберри Тернер с этими идиотскими завитушками и дырой золоченой бронзы, точно такой как у женщин между…– Ты упомянул ведьм, – произнесла его матушка. – Почему ты упомянул ведьм?– Потому, мама, – полковник вздохнул. – Вообще-то не стоило тебе рассказывать – это дело секретное, но…– Существует клика ведьм, которая поставила себе целью положить конец техническому прогрессу общества и изменить будущее.– Что? – вырвалось у полковника.– У твоего отца не было от меня секретов. Хотя он служил в особом подразделении.– Я ничего об этом не знал.– Ты был совсем ребенком, когда он доблестно погиб, спасая жизнь Ее Величества королевы, благослови ее Бог.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
– Итак, мы собираемся его убить? – спросила одна женщина с осунувшимся личиком у другой, похожей на первую как сестра. Обе они смотрели на полковника Уильяма Старлинга, который лежал ничком, распростертый на холодном каменном полу тюремной камеры в Брентфорде.– Переверни его, – приказала первая. Вторая перевернула полковника носком туфельки.– Это не он, – сказала она.– Не он? – переспросила третья. Всего женщин было четверо, все одинаково тощие и осунувшиеся.– Не он?– Посмотри, какие великолепные баки. Не могли же они отрасти за одну ночь, согласна? Это не он.– Это один из его предков.– Следовательно, если мы…– Именно.– Так мы решили?– Что вы решили, дамы? – поинтересовался констебль Мик, входя в камеру.– Ничего, констебль. Это не тот человек, которого вы искали.– Не тот?! – переспросил кэбмен, появляясь вслед за констеблем. – Но сходство полное. Вот его фото на первой полосе «Брентфордского Меркурия», – возница протянул газету. – Вы что, голову мне морочите? Хотите лишить меня законной тысячи фунтов?– Баки, – произнесла одна из женщин, показывая ему фотографию на первой полосе. – У этого человека они куда пышнее. Вам не кажется, что они не могли отрасти за ночь?– А вы уверены, что они настоящие?Кэбмен опустился рядом с полковником на колени и дернул его за бакенбарды.– Черт… – он покачал головой. – Настоящие. А я-то думал, что смогу оставить извоз и позволить себе немножко экзотики. Пьянки, гулянки и все такое прочее.– Да, такова жизнь, – усмехнулась худенькая женщина. – Жаль, вам не повезло.– Как сказал Нед Келли, – заметил констебль Мик. – Он сказал «такова жизнь», перед тем как палач вздернул его на виселицу. Так что, отпустим этого типа?– Отдайте его нам. Мы за ним приглядим.– Я очень огорчен, – признался кэбмен.– Можешь отвезти нас в Чизвик, – предложила другая, поразительно похожая на остальных, – такая же худенькая и изнуренная. – Получишь большие чаевые.– Тогда, полагаю, мне просто следует с этим примириться.– Великолепно, – сказала еще одна женщина с осунувшимся личиком. – Выносите.И констебль вместе с кэбменом подняли полковника и понесли в коридор.– Отставить, – провозгласил второй констебль, преграждая им путь.– Что такое? – спросил констебль, помогавший кэбмену.– Мы должны задержать этого человека для допроса. Он соответствует описанию типа, который участвовал в бесчинствах некоей компании. Как-то: поджег сборщика собачьего помета, а потом на него помочился; бросался камнями в бродягу, который смотрел на него без должного уважения; столкнул с Кью-бридж в Темзу некую пожилую леди. В последнем случае, кажется, у него были веские основания для подобных действий.– Настоящий злодей, – сказал констебль Мик, уронив полковника Старлинга на холодный каменный пол. Уронив только наполовину, потому что кэбмен полковника ронять не стал. – Несите негодяя обратно в камеру.– Проклятье, – произнесла одна из женщин с осунувшимися личиками. Но которая, так и не выяснилось.
– Проклятье, – буркнул Уилл.– Проклятье? – переспросил Тим.– Он прав, – заметил Уилл. – Нравится нам это или нет, но мистер Меррик, вероятно, поступил правильно.– Но столько убитых. Столько раненых.– Потом будет гораздо хуже. Если Марс атакует. Вспомните одноименный фильм. (Прим. ред.)
– Будет, – согласился мистер Меррик. – И намного хуже.– Значит, мы просто устраняемся? – спросил Тим. – И оставляем его в покое? Несмотря на то, что он повинен в гибели стольких людей?– А что бы ты сделал?Тим подумал, затем пожал плечами:– Пошли отсюда. ГЛАВА 33 Тремя с половиной часами ранее Уильям Старлинг, полковник Ее Величества Воздушной кавалерии, был разбужен звуками неизменно популярного Танца Большого Сапога, который на этот раз исполнял не Литтл Тич, а дисковый будильник Бэббиджа.Этот будильник, подарок ныне покойного и оплакиваемого папаши, юный Уильям получил по случаю своего шестилетия.Уильям протянул руку и выключил будильник. Потом немного поморгал и сфокусировал глаза, чтобы как следует разглядеть окружающий мир.Он был не у себя в казарме у Куинз-гейт. Уильям поскреб белокурую макушку, потом роскошные баки. Затем воспоминания стали возвращаться. Он вспомнил прошлую ночь.Веселая была ночка.Его вытащили из офицерской столовой – это называлось «идем кутить». Повод для этого был: требовалось срочно отметить завтрашний запуск лунного корабля. Было выпито много шампанского, много гиней высыпано на игорные столы одного из заведений Ноттинг-хилла – так называемого Дворец Электрических Развлечений Барнаби Рэджа. Потом они посетили множество клубов в Берлингтоне, не забыли Стрингфелло и клуб «Кис-Кис». Потом было множество девочек в заведении мадам Лоррен Лавридж в Бейсуотере. Дальнейшее припоминалось более чем смутно. Кажется, они состязались в мочеиспускании – надо было потушить сборщика собачьего помета, которого подпалил потехи ради Бинки Хартингтон. Затем они бросали камнями в бродягу, который пялился на офицеров Ее Величества без должного уважения. И спихнули в Темзу с Кью-бридж какую-то пожилую леди. Что послужило причиной последнего деяния, Уильям никак не мог вспомнить, но на тот момент она представлялась вполне веской.В общем, ночка вышла что надо. Как и любая ночь со вторника на среду, когда полк спускался с небес на грешную землю и занимал свои квартиры в Куинз-гейт.Уильям вылез из постели и потянулся. Боевые товарищи доставили его сюда, в дом его детства, в Брентфорд, на Мэйф-кинг-авеню, 7, и уложили на его собственную детскую кроватку. Оглядев свое худощавое тело, Уильям Старлинг обнаружил, что на нем нет ничего похожего на штаны, а гениталии щедро намазаны сапожной ваксой.– Какое убожество, – пробормотал полковник, рассматривая эту часть своего тела. – Вымазать своего товарища ваксой, стоило тому отправиться в страну снов… Хотя, – он задумчиво огляделся и сжал ягодицы, – это еще не худший вариант. Крепыш Уилберфорс запросто мог мне вставить, а я бы даже не понял, что произошло.– Уилли, дорогой, – долетел до него знакомый голос. – Ты уже встал? У тебя сегодня большой день, помнишь?– Уже спускаюсь, мамочка, – отозвался полковник. – Вот только помоюсь и причешусь.– У нас копченая рыба и джем, – крикнула мать. – Все, как ты любишь.– Больше всего люблю фуа-гра, намазанное на сосок красивой девочки, старая корова, – пробормотал полковник. И добавил, уже во весь голос: – Именно то, что я люблю, мам!Одеться оказалось несколько сложнее, чем полковник предполагал. Брюки таинственно исчезли. Сапоги обнаружились мгновенно – начищенные до блеска, с золотыми шпорами в форме воздушного корабля. Но что касается брюк… С таким же успехом он мог искать их в комоде у фокусника.– Какое убожество, – повторил полковник. Поскольку патентованных очищающих веществ под рукой также не оказалось, он спустился к завтраку без штанов. Позволяя всему миру увидеть, как черно бывает у негра между ног. Следует помнить, что в эпоху Виктории такие словечки, как «негр», «черномазый» и «дикарь», не считались нарушением политкорректности. Равно как хамство считалось признаком проявления лучших чувств, хотя простолюдины постоянно злоупотребляли этим приемом. (Прим. авт.)
Над лестницей, на стене, оклеенной пестрыми обоями, висели картины, но Уилл не удостоил их даже взглядом. Все они были портретами его отца, покойного капитана Эрнеста Старлинга, посмертно удостоенного Креста Виктории за спасение жизни Ее Величества во время пуска «Дредноута». Сын национального героя Уильям дослужился до полковника и всей душой стремился превзойти отца и обеспечить себе место в истории империи.Полковник Уилл вошел в парадную гостиную. Ее обстановка являла собой пример провинциального шика двадцатилетней давности: пухлые фарнсбарновские кресла-кровати с маленькими колесиками и подчеркнуто косолапыми ножками в стиле Маршана; встроенный гарнитур с оригинальным геометрическим рисунком, выполненной натриевой амальгамой; парные «чеггеры», грелка для ног, украшенная филигранью, обеденный стол и шесть стульев, которые обычно называют «старыми хамелеонами».На этом столе и лежал утренний выпуск «Брентфордского Меркурия».Матушка полковника Уилла в данный момент перекладывала рыбу со скорожарки Бэббиджа (для жаренья с малым количеством масла) на электрический сервировочный столик Бэббиджа. Узрев обнаженные чресла сына, она едва не выронила кушанье.– Какой ридикюль! – ахнула она. – О… извини, Уилл. У меня плохо с французским.– Нет, мам, это ты прости, – отозвался полковник. – Ребята не слишком изысканно пошутили.– Мальчишки и есть мальчишки, – произнесла миссис Старлинг, совершенно успокоившись. – Помню, как мы с твоим дорогим покойным отцом ходили на полковые вечеринки с танцами. К тому времени как пробьет десять, все молодые люди уже были без штанов.– Придется позаимствовать папины панталоны, если я хочу прилично выглядеть на запуске, – сказал полковник Уилл, занимая место во главе стола.– Его парадная форма лежит в сундуке на чердаке, засыпанная нафталином. Я знала: когда-нибудь ты с гордостью ее наденешь.– Чертовски мило с твоей стороны.Полковник Старлинг вооружился ножом и вилкой, миссис Старлинг взяла с сервировочного столика тарелку с копченой рыбой и поставила перед ним.В течение следующих двух минут она хлопотала, потом сжала на груди руки в прожилках и склонила голову сперва вправо, а затем влево. Как делает любая мать, любующаяся единственным сыном.– Присаживайся, мам, – предложил полковник. – Позавтракаем вместе.– Ой нет, нет, Уилли. Я лучше постою, если ты не против.– В чем дело?– Ну, как бы тебе объяснить… Твой приятель, Крепыш, вчера вечером немного задержался. Сперва он уложил тебя в постель, а потом спустился и угостил меня шерри-бренди. Так что, думаю, ближайшую неделю я не смогу сесть на велосипед.– Я понял, – ответил сын. – Давай не углубляться в подробности.– Так я постою. И не волнуйся, если буду чуть-чуть прихрамывать, когда понадобится перейти от «А» к «П».– От «А» к «Б», мама.– Еще копчушек?– Я и за эти еще не принимался.Миссис Старлинг тепло улыбнулась сыну и заковыляла в направлении «П».Возвратившись, она обнаружила, что полковник уже разделался с копчушками, джемом и половиной порции кукурузных хлопьев. Сейчас его куда больше занимал свежий выпуск «Брентфордского Меркурия».– Ты знаешь, как это называется, мама? – спросил он.– Конечно, милый. Это газета.– То, что в ней, – уточнил полковник.– В ней новости, милый.– Сегодняшние новости!– Нет, дорогой. Невозможно знать, что может быть в сегодняшних новостях.– А я чертовски хорошо знаю, что там должно быть.Полковник Уильям поднял перекошенное от ярости лицо.– Кажется, ты расстроен, – заметила миссис Старлинг.– Еще бы! В министерстве мне сообщили, что сегодня утром на первой полосе каждой английской газеты будет мой фотографический портрет. А в этой его нет.– Это «Брентфордский Меркурий». Мы в Брентфорде, здесь всегда все не как везде. Брентфорд всегда был, можно так сказать… не от мира сего. Я имела в виду, что он к миру не привязан, он с ним не повязан, тот ему не навязан и никто не обязан…– Прекрати болтать, женщина.– Так не говорят с матерью.– О да, черт побери. Приношу свои извинения, мама. Но эта история на передовице просто отвратительна. Это отвратительная клевета. Я подам иск на этих писак и вытрясу из них все до последнего пенса.Полковник швырнул прогневившую его газету на яркий ковер (подлинный Трамптон, с рисунком «Пит пьет, пляшет и поет»).Миссис Старлинг, не без труда присев, подобрала ее и прочла заголовок.
Джек-Потрошитель бежал из зала Брентфордского суда
Далее следовали потоки красноречия, которое метко называют «цветистым». А еще ниже – одно-единственное фото.– Но это ты! – воскликнула миссис Старлинг. – Твой фотографический портрет на первой полосе…– Это не я! – возопил ее отпрыск. – Это не я, это… оуу! Вскакивая со стула, он очень неудачно зацепился своими и без того пострадавшими гениталиями за край столешницы.– Но этот мистер Оу и в самом деле очень похож на тебя. Правда, у него нет таких великолепных бакенбард.Полковник закатил глаза.– Это очернительство! – заорал он. – Подрывная деятельность! Работа врагов империи! Заговор ведьм! Готов спорить, что…– Что, дорогой?– Ничего, мамочка, – полковник сложился пополам и принялся глубоко дышать.– Ты сказал: «заговор ведьм», – проговорила мать. – Я не удивлюсь, если речь снова о Гильдии Чизвикских Горожанок. И об их нечестивых проделках.Полковник Уильям поднял покрасневшие глаза:– Что ты сказала?– Что речь о Гильдии Чизвикских Горожанок, – повторила его мама. – Не возражаешь, если я почищу некоторые части твоего тела терпентином?– Что?– Надо смыть ваксу. Если бы я получала серебряный соверен всякий раз, когда мне приходилось чистить терпентином некоторые части тела твоего отца, я накопила бы достаточно, чтобы купить инкрустированную бриллиантами сумочку в стиле Уэйнскотта и пару башмаков слоновой кости от Леблана и сыновей.– Нет, нет, – полковник отмахнулся. – Я хочу понять, о чем ты говоришь. И я имею в виду не терпентин.– Вообще-то это называется «замена терпентина», – уточнила мать. – Хотя я никогда не понимала, зачем его чем-то заменять. Я знаю, бывает замена на футболе, но…– Достаточно, – полковник выпрямился. – Я хочу слышать только о ведьмах. И говори вразумительно. Не то я вправлю тебе мозги электровафельницей Бэббиджа, которая висит рядом с латунной, – у камина от Малберри Тернер с этими идиотскими завитушками и дырой золоченой бронзы, точно такой как у женщин между…– Ты упомянул ведьм, – произнесла его матушка. – Почему ты упомянул ведьм?– Потому, мама, – полковник вздохнул. – Вообще-то не стоило тебе рассказывать – это дело секретное, но…– Существует клика ведьм, которая поставила себе целью положить конец техническому прогрессу общества и изменить будущее.– Что? – вырвалось у полковника.– У твоего отца не было от меня секретов. Хотя он служил в особом подразделении.– Я ничего об этом не знал.– Ты был совсем ребенком, когда он доблестно погиб, спасая жизнь Ее Величества королевы, благослови ее Бог.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46