Парнишка бросил на Уилла взгляд, исполненный недоумения. Потом еще один, столь же недоуменный. Наконец, уставился на Уилла – еще более недоуменно. Лицо у малыша было ужасающе грязное, а между носом и верхней губой красовалась засохшая козявка. Точно в канавке, которая проходит от основания носа к верхней губе и называется phitrum. (Прим. авт.)
Одет он был в потрепанную курточку из синего полотна и не менее потрепанные плисовые штанишки, которые держались на нем только благодаря веревке, заменявшей брючный ремень. На тощей шее парнишки красовался пестрый платок.– Чудо? – переспросил парнишка. – Я видел, как вы появились, сэр. Чтоб мне лопнуть, если я лгу. Вы свалились прямо с кеба. Вы из Воздушной кавалерии?Выговор паренька очаровал Уилла. Наверно, это и есть кокни, Уилл уже слышал подобный акцент, когда смотрел передачи по каналу «Классика». Так изъяснялся самый великий мастер диалекта большого города из когда-либо живших, легендарный и незабвенный Дик ван Дайк. Американский актер, ведущий комедийного «Шоу ван Дайка». В 1992 году возрасте 67 лет принял приглашение продюсер Фреда Силвермана и сыграл главную роль – доктора-детектива Марка Слоэна в сериале «Диагноз: убийство». Это не первая работа ван Дайка в этом жанре. Вспомните его Дика Трэйси в одноименном фильме. Кроме того, он снимался с Джули Эндрюс в «оскароносном» фильме «Мэри Поппинс» Между прочим, сына ван Дайка, который сыграл сына доктора Марка, полицейского Стива Слоэна, зовут Барри. Запомните это имя. (Прим. ред.)
– Я…Уилл осекся. Слишком грандиозно и слишком отвратительно. А когда чего-то слишком много, это вызывает ощущение подавленности. Лучшее, что сейчас можно было сделать, – это сохранять спокойствие. Но попробуй сохранить спокойствие, когда тебе хочется скакать и орать во всю глотку. Он оказался здесь! На самом деле! В прошлом, в своем страстно обожаемом прошлом! Возможно, конечно, не просто оказался, а застрял надолго – поскольку машина времени серьезно пострадала. Но сам он жив! Жив, как никогда прежде! И ему предстоит приключение, о каком он до последних дней и мечтать не смел.Да, в самую пору завопить от восторга. Но Уилл, хотя и с трудом, сдержался.– Я не из Воздушной кавалерии, – ответил он. – Я… хм… просто путешественник.– Я вас видел, – повторил парнишка. – Видел, как вы упали с неба.– Я переходил улицу, – объяснил Уилл. – И нес кресло.– Вы умеете летать. Я вас видел, сэр. Возьмите меня к себе. Я буду вам служить верой и правдой, Господь мне свидетель. А скажете «нет» – мне станет не мил белый свет. Я буду вам чесалки натирать, руки целовать и… Чесалки для спинки – ботинки
– Прошу тебя, ступай куда-нибудь. Ступай, вымойся хотя бы… – он махнул рукой. – Я всего лишь путешественник, и только.– Откуда вы, сэр? Из Индии? Из Америки? Трубы у вас что надо, это уж точно, – и он пощупал брюки Уилла.– Трубы? – повторил Уилл. – Вообще-то, это брюки… Выражение из рифменного сленга кокни. Точно.– Дайте пенни, сэр, – оборвыш продолжал тянуть Уилла за штанину. – Вы говорите как джентльмен, значит, вы джентльмен. Провалиться мне на этом самом месте, если это не так. Дайте хоть пенни, а лучше два. Я сегодня не ел, и мой желудок поет песни. Тогда это выражение было еще не старым, а самым что ни на есть современным. (Прим. авт.)
– У меня нет денег. – Уилл мягко, но решительно освободил брючину. – Там, откуда я прибыл, пенни не бывает.– Если у вас только валюта, могу обменять. Посчитаю на «бэббидже», все честно.– На… «бэббидже»? – очень осторожно переспросил Уилл, боясь неправильно произнести это слово.– Ага. Он у меня в кормушке, – малыш запустил ручонку в свой карман и выудил маленький латунный предмет. Кормушки для стакана – карманы.
Карманный калькулятор.– Ох! – На этот раз Уилл не сдержался. – Дай-ка посмотреть.И протянул руку. Но мальчик отступил на шаг.– Я только посмотреть хотел, – пробормотал Уилл.– Как будто раньше не видели.– Никогда в жизни.Паренек свистнул:– Ну, видать, вы издалека. Оттуда, где на карте розы?– Розы на карте? Британская империя?– Ой, да ну вас, – фыркнул парнишка. – Если неохота по-хорошему малышек отсыпать – позвольте, я сам вам по кормушкам пошарю. Малышка Анетта – монета.
Я не живу, а перебиваюсь, в чем сердечно вам каюсь. Шелковый платок сойдет. Или золотые часики, если они у вас есть.– Хватит, – произнес Уилл. – Будь добр, исчезни.– Можете потрогать мою игрушку. Один шестипенсовик.– Я сказал, топай. И поживее.– Гм, странно, – парнишка обхватил свой грязный подбородок столь же грязными пальцами – большим и указательным. – Ну и странный же вы человек, сэр. Не могу вас раскусить. Давайте я просто свистну, сбегутся парни и отделяют вас палками как следует. А ваше добро мы поделим.Уилл поглядел на него сверху вниз и глубоко вздохнул.– Как тебя зовут?– Уинстон, – ответил тот, отсалютовав по-военному.– Ну как, Уинстон, ты закончил?Паренек ухмыльнулся.– Ну, пару задумок еще осталось, – признался он. – Разрази меня гром, если нет. Может, вы какую-нибудь оцените и вознаградите меня по справедливости. Например, я чувствую, что жаловался на голод не слишком убедительно. Наверно, потому, что не так давно поел. Я бы мог…– Хватит, пожалуйста, хватит! – Уилл отпустил свой многострадальный нос (это было ошибкой), чтобы взмахнуть обеими руками. – Твое красноречие меня поражает…– Это еще один приемчик, – пояснил оборвыш. – Психологическая тактика. Я вызываю у вас сочувствие и заставляю таким образом раскошелиться. Сперва вам, конечно, показалось, что перед вами оборванный уличный сорванец. Но теперь вы обнаруживаете, что это умственно развитый юноша, оказавшийся в трагических обстоятельствах. И соответственно делаете великодушное пожертвование в его пользу, с мыслью, что это надлежит сделать во имя милости Божией. И лопни моя селезенка, если это не так.– Ничего я тебе не дам, – ответил Уилл. – Не потому, что ты не произвел впечатления. Просто мне пора. Прощай, Уинстон. Приятно было познакомиться.Уилл повернулся с явным намерением отправиться восвояси и даже сделал несколько шагов.– Нет, подождите, дяденька…Парнишка устремился за ним, старательно хромая.– Моя нога… Ох, моя бедная нога. Ох, как нарывает. Уилл остановился и обернулся:– У тебя нарыв на ноге?– Еще бы, – ответил ему паренек. – Хронический артрит, приобретенный из-за жестокого обращения в работном доме.– Ясно.– Не говоря уже о нарыве в паху.– О нарыве в паху?!– Я сказал: не говоря…– Старые шутки и впрямь лучше новых. Послушай, ты произвел на меня впечатление. У тебя получилось. Будь у меня были деньги, я бы тебе заплатил. Но у меня нет денег. Извини.– Хотя бы честно, – вздохнул мистер Уинстон. – О…, Глядите, вот он!… Ее Величества «Дредноут»!Он ткнул в небо пальцем:– Сожри меня гиена, если это не «Дредноут»!!!Уилл взглянул в направлении, в котором тот указывал.Небо над головой было ясным и синим. Уилл посмотрел вверх, но никакого «Дредноута» не увидел. Ха… Весьма сомнительно, чтобы где-то над этой безмятежной синевой притаился Господь Бог, озабоченный мыслью покарать Уинстона.Однако прежде, чем эти размышления к чему-то привели, они были внезапно прерваны звуком шлепка, за которым последовал столь же внезапный визг.Уилл обернулся. Одну руку мистер Уинстон запустил в карман брюк Уилла, а другой держался за собственное ухо, покрасневшее отнюдь не от стыда. И чтобы увидеть свершившего сию кару, не надо было бы возводить очи к небесам. Ибо дородный джентльмен, чей удар только что пресек поползновения незадачливого карманника, стоял рядом.– Ну-ка убери руку, мальчик, – грозно произнес джентльмен.Паренек немедленно повиновался и уже собирался выполнить заодно и высказанное ранее пожелание Уилла, а именно: исчезнуть куда подальше. Однако толстяк проворно схватил его за шиворот и поднял в воздух.– Все в порядке, – сказал Уилл. – Пожалуйста не трогайте его.– Верни, что взял, – приказал джентльмен.Паренек разжал пятерню, которую только что извлек из кармана Уилла, и чудом не выронил небольшой пластиковый диск. Диск, на который Уилл в свое время – вернее, в своем времени – скопировал «Мастерский удар эльфа-дровосека».– Здесь это ничего не стоит, – заметил Уилл. – Пусть оставит себе.– Ошибаетесь, – возразил джентльмен. – Последствия могут оказаться ужасными. Держите, мистер Старлинг.Уилл протянул руку, и диск скользнул из руки паренька в его ладонь. Только после этого мистеру Уилсону было позволено ощутить почву под ногами.– «Мистер Старлинг»? Вы знаете мое имя?– И вы мое тоже.Уилл пристально оглядел толстяка.Тот выглядел весьма внушительно. И не только благодаря своим габаритам: он напоминал одного из современников Уилла, переодетого в костюм викторианской эпохи. Что же касается костюма…Облачение этого джентльмена было не только великолепным, но и весьма экстравагантным. Шестерка из болескинового вида цвета лайма Очевидно, того молескина, что произведен в Болескине, имении Алистера Кроули на озере Лох-Несс. (Прим. ред.)
– блуза, брюки, сюртук, жилет, пальто и даже цилиндр, подобранный к ним в тон. На твидовой ленте, опоясывающей цилиндр, сверкала большая золотая пряжка в форме пятиконечной звезды, усеянная драгоценностями. Жилет был украшен множеством цепочек из чистого золота – что, кажется, указывало на принадлежность к масонству. Знаменитый паб «Летящий Лебеда» на Илннг-роуд в нашем настоящем носит название «Руки Каменщика». Вряд ли это как-то связано с масонами («вольными каменщиками»), но если добавить немного воображения… (Прим. ред.)
На мясистом среднем пальце правой руки, которая все еще сжимала воротник юного мистера Уинстона, красовался перстень – сапфировая звезда в окружении таинственных символов, выгравированных на оправе. В левой руке джентльмен держал толстую трость, увенчанную серебряным черепом – такие трости обычно служат по совместительству ножнами для тонких шпаг или стилетов.Наконец толстяк выпустил мальчишку. Тот присел, словно хотел провалиться сквозь землю, но тут же вскочил и припустил по улице.– Прощай, Уинстон, – произнес Уилл.– А теперь скажите, как зовут меня, – предложил джентльмен.– Хьюго Рюн, – ответил Уилл.Мистер Хьюго Рюн приподнял цилиндр и поклонился. Пожалуй, это Уилл меньше всего ожидал увидеть – гладковыбритую голову с татуировкой в виде пентаграммы на макушке.Через миг мистер Рюн выпрямился, водрузил на голову цилиндр и похлопал Уилла по плечу.– Вынужден принести извинения, – произнес он. – Похоже, я ошибся в расчетах примерно на девять сотых градуса. Непростительная ошибка, которая обошлась слишком дорого.Рюн нагнулся, подобрал какую-то деталь погибшей машины времени, что-то пробормотал себе под нос, печально покачал головой и уронил обломок.– Я ничего не понимаю, – проговорил Уилл – не слишком покривив душой.– Скоро все поймете. Если согласитесь зайти во мне в гости.– Ну, я…Больше Уилл ничего не сказал. Он разглядывал мощное, широкое лицо Хьюго Рюна. Впечатляющее зрелище… Глубоко посаженные глаза, благородных очертаний нос, мясистые губы и тяжелая нижняя челюсть.– Не знаю, – вздохнул Уилл. – Я как-то странно себя чувствую.Хьюго Рюн понимающе кивнул.– Вы только что совершили путешествие во времени. Я бы удивился, если бы вы чувствовали себя как обычно. Прошу вас, идемте со мной.– Думаю, дело не в этом…Внезапно Уилла охватило дурное предчувствие. Это чувство появилось у него впервые и очень ему не нравилось. Нет, это был не страх – нечто большее. Но что именно? Этого Уилл не знал, что существенно усугубляло ситуацию. Этот человек знает его имя. И он, Уилл, тоже знает его имя. Откуда? Если разобраться, миг назад помнил еще множество вещей – по крайней мере, был уверен, что помнит. Но… миг назад – или жизнь назад? И его ли это воспоминания?– Скоро вы все поймете, – повторил Рюн. – Идемте со мной.Он развернулся на каблуках и устремился в толпу спешащих прохожих – а также пробегающих, проносящихся и прочих, – и она расступилась перед ним словно море перед Моисеем. Если вы, конечно, верите в то, что Моисей действительно заставил море расступиться. Уилл не верил. Поэтому он принял это сравнение лишь после некоторого колебания. Однако в голову ему не пришло ничего лучшего… если вообще что-то успело придти в голову – прежде, чем он поспешил следом за Хьюго Рюном. ГЛАВА 11 Следовать за Хьюго Рюном оказалось нетрудно: толпа сама расступалась перед толстяком. Но чем дальше Уилл следовал за Хьюго Рюном, тем сильнее становилось дурное предчувствие.Уилл помотал головой. Без толку.Перейдя улицу, Рюн прошел в кирпичную арку, которая была входом в тесный проход – по сути тоннель – между двумя высокими зданиями. Уилл проследовал туда весьма неохотно: в тоннеле пахло куда хуже, чем на улице, и пришлось снова изо всех сил зажимать нос. Наконец тоннель закончился, и оба – и Хьюго Рюн, и Уилл – оказались во внутреннем дворике. Со всех сторон возвышались стены доходных домов. Уилл глядел во все глаза. Здесь царила атмосфера заброшенности, отчаянной бедности и безысходной тоски. Стены позеленели от склизкой плесени. Солнце редко сюда заглядывало, и во дворе было холодно и сыро. Уилл вздрогнул, но продолжал идти следом за Хьюго Рюном.Судя по надписи, сделанной краской на грязной стене, это место называлось Миллерс-корт. Ржавая железная лестница в углу вела к двери, которую едва можно было разглядеть в темноте. По этой лестнице и стал подниматься Рюн.– Идемте со мной, – позвал он Уилла, и тот послушно шагнул следом.Рюн достал из кармана ключ, вставил в скважину, которая казалась слишком маленькой для него, пару раз повернул, потом толкнул дверь, и она с болезненным стоном открылась.– Проходите, – сказал Рюн.Уилл неуверенно заглянул внутрь, в темноту.– Проходите – теперь в голосе Рюна появились командные нотки.Уиллу ничего не оставалось, как повиноваться. Толстяк пропустил его вперед, притворил дверь и запер ее на ключ.Теперь они стояли в полной тьме.– Что теперь? – дрожащим голосом спросил Уилл.– Идем на цыпочках, – прошептал Рюн. – Тихо-тихо, Он чиркнул спичкой и поднес ее к огрызку свечи. А спички в те времена называли «lucifcr». ( Прим. ред.)
Тощий язычок пламени озарил внутренности омерзительного коридора. Уилл, который на сегодня уже был по горло сыт впечатлениями и хотел лишь одного – увидеть дневной свет, – что-то пробормотал.– Ш-ш-ш, – одернул его Рюн. – Согласен, мое жилище выглядит так, словно жить в нем невозможно, но я ничего не делаю просто так. Сделайте одолжение, ведите себя тихо.– Зачем?– Чтобы нас не услышала моя домовладелица, миссис Гантон. В это время суток она обычно успевает приложиться к бутылке джина. Но о том, что ей не уплачено за месяц, она помнит в любом состоянии. И поднимет крик на всю округу, если обнаружит, что мы пришли.– А-а, – протянул Уилл.– Так что, будьте так любезны, не шумите. Осталось немного.Рюн протиснулся вперед и повел Уилла, освещая путь тем же огрызком свечки, по шаткой лестнице, которая вела к самой квартире.Квартира была выбрана слишком неудачно. Здесь было тесно. Здесь было не прибрано. Здесь было неуютно. Здесь было до отвращения грязно. Лучи тусклого света, с трудом пробиваясь сквозь давно не мытые окна, позволяли разглядеть небольшую комнату весьма отталкивающего вида… вернее, конуру. Постелью служил узкий соломенный тюфяк. Он явно использовался по назначению, причем совсем недавно, хотя непонятно, как на нем умещалась могучая туша Хьюго Рюна. Что же касается единственного стула, то он, похоже, служил исключительно источником пищи для древоточцев и поэтому просто валялся на боку посреди этой конуры. Тут же были разбросаны какие-то бумаги, среди которых преобладали неоплаченные счета.А в углу стоял предмет, который вообще не имел отношения и не мог иметь отношения к этой комнате, – корабельный сундук. Великолепный большой корабельный сундук. Слишком большой, чтобы его можно было пронести в дверь. И слишком великолепный, чтобы находиться в подобной дыре.Мистер Рюн огляделся.– Гнусный разбой! – воскликнул он, взмахнув своими огромными ручищами. – Здесь кто-то был. Вернее… – он потянул носом, – были. Да, их было несколько… Это они. – Они? – переспросил Уилл.– Всему свое время, – Рюн внимательно осмотрел сундук и кивнул своей тяжелой головой. – Похоже, их интересовал мой сундук.Корабельный сундук, весь украшенный многочисленными медными шишечками и накладками, обитый красной кожей, был и в самом деле поразительно красив и явно стоил немало.– В нем все, чем я владею, – сообщил толстяк. – Ныне я подобен судну без порта приписки.– Судя по всему, вы оказались в затруднительной ситуации, – предположил Уилл.– Тонко подмечено, – ответил Рюн. – Но дело, собственно, не в этом. Я далеко не беден. Мой отец занимался пивоварением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Одет он был в потрепанную курточку из синего полотна и не менее потрепанные плисовые штанишки, которые держались на нем только благодаря веревке, заменявшей брючный ремень. На тощей шее парнишки красовался пестрый платок.– Чудо? – переспросил парнишка. – Я видел, как вы появились, сэр. Чтоб мне лопнуть, если я лгу. Вы свалились прямо с кеба. Вы из Воздушной кавалерии?Выговор паренька очаровал Уилла. Наверно, это и есть кокни, Уилл уже слышал подобный акцент, когда смотрел передачи по каналу «Классика». Так изъяснялся самый великий мастер диалекта большого города из когда-либо живших, легендарный и незабвенный Дик ван Дайк. Американский актер, ведущий комедийного «Шоу ван Дайка». В 1992 году возрасте 67 лет принял приглашение продюсер Фреда Силвермана и сыграл главную роль – доктора-детектива Марка Слоэна в сериале «Диагноз: убийство». Это не первая работа ван Дайка в этом жанре. Вспомните его Дика Трэйси в одноименном фильме. Кроме того, он снимался с Джули Эндрюс в «оскароносном» фильме «Мэри Поппинс» Между прочим, сына ван Дайка, который сыграл сына доктора Марка, полицейского Стива Слоэна, зовут Барри. Запомните это имя. (Прим. ред.)
– Я…Уилл осекся. Слишком грандиозно и слишком отвратительно. А когда чего-то слишком много, это вызывает ощущение подавленности. Лучшее, что сейчас можно было сделать, – это сохранять спокойствие. Но попробуй сохранить спокойствие, когда тебе хочется скакать и орать во всю глотку. Он оказался здесь! На самом деле! В прошлом, в своем страстно обожаемом прошлом! Возможно, конечно, не просто оказался, а застрял надолго – поскольку машина времени серьезно пострадала. Но сам он жив! Жив, как никогда прежде! И ему предстоит приключение, о каком он до последних дней и мечтать не смел.Да, в самую пору завопить от восторга. Но Уилл, хотя и с трудом, сдержался.– Я не из Воздушной кавалерии, – ответил он. – Я… хм… просто путешественник.– Я вас видел, – повторил парнишка. – Видел, как вы упали с неба.– Я переходил улицу, – объяснил Уилл. – И нес кресло.– Вы умеете летать. Я вас видел, сэр. Возьмите меня к себе. Я буду вам служить верой и правдой, Господь мне свидетель. А скажете «нет» – мне станет не мил белый свет. Я буду вам чесалки натирать, руки целовать и… Чесалки для спинки – ботинки
– Прошу тебя, ступай куда-нибудь. Ступай, вымойся хотя бы… – он махнул рукой. – Я всего лишь путешественник, и только.– Откуда вы, сэр? Из Индии? Из Америки? Трубы у вас что надо, это уж точно, – и он пощупал брюки Уилла.– Трубы? – повторил Уилл. – Вообще-то, это брюки… Выражение из рифменного сленга кокни. Точно.– Дайте пенни, сэр, – оборвыш продолжал тянуть Уилла за штанину. – Вы говорите как джентльмен, значит, вы джентльмен. Провалиться мне на этом самом месте, если это не так. Дайте хоть пенни, а лучше два. Я сегодня не ел, и мой желудок поет песни. Тогда это выражение было еще не старым, а самым что ни на есть современным. (Прим. авт.)
– У меня нет денег. – Уилл мягко, но решительно освободил брючину. – Там, откуда я прибыл, пенни не бывает.– Если у вас только валюта, могу обменять. Посчитаю на «бэббидже», все честно.– На… «бэббидже»? – очень осторожно переспросил Уилл, боясь неправильно произнести это слово.– Ага. Он у меня в кормушке, – малыш запустил ручонку в свой карман и выудил маленький латунный предмет. Кормушки для стакана – карманы.
Карманный калькулятор.– Ох! – На этот раз Уилл не сдержался. – Дай-ка посмотреть.И протянул руку. Но мальчик отступил на шаг.– Я только посмотреть хотел, – пробормотал Уилл.– Как будто раньше не видели.– Никогда в жизни.Паренек свистнул:– Ну, видать, вы издалека. Оттуда, где на карте розы?– Розы на карте? Британская империя?– Ой, да ну вас, – фыркнул парнишка. – Если неохота по-хорошему малышек отсыпать – позвольте, я сам вам по кормушкам пошарю. Малышка Анетта – монета.
Я не живу, а перебиваюсь, в чем сердечно вам каюсь. Шелковый платок сойдет. Или золотые часики, если они у вас есть.– Хватит, – произнес Уилл. – Будь добр, исчезни.– Можете потрогать мою игрушку. Один шестипенсовик.– Я сказал, топай. И поживее.– Гм, странно, – парнишка обхватил свой грязный подбородок столь же грязными пальцами – большим и указательным. – Ну и странный же вы человек, сэр. Не могу вас раскусить. Давайте я просто свистну, сбегутся парни и отделяют вас палками как следует. А ваше добро мы поделим.Уилл поглядел на него сверху вниз и глубоко вздохнул.– Как тебя зовут?– Уинстон, – ответил тот, отсалютовав по-военному.– Ну как, Уинстон, ты закончил?Паренек ухмыльнулся.– Ну, пару задумок еще осталось, – признался он. – Разрази меня гром, если нет. Может, вы какую-нибудь оцените и вознаградите меня по справедливости. Например, я чувствую, что жаловался на голод не слишком убедительно. Наверно, потому, что не так давно поел. Я бы мог…– Хватит, пожалуйста, хватит! – Уилл отпустил свой многострадальный нос (это было ошибкой), чтобы взмахнуть обеими руками. – Твое красноречие меня поражает…– Это еще один приемчик, – пояснил оборвыш. – Психологическая тактика. Я вызываю у вас сочувствие и заставляю таким образом раскошелиться. Сперва вам, конечно, показалось, что перед вами оборванный уличный сорванец. Но теперь вы обнаруживаете, что это умственно развитый юноша, оказавшийся в трагических обстоятельствах. И соответственно делаете великодушное пожертвование в его пользу, с мыслью, что это надлежит сделать во имя милости Божией. И лопни моя селезенка, если это не так.– Ничего я тебе не дам, – ответил Уилл. – Не потому, что ты не произвел впечатления. Просто мне пора. Прощай, Уинстон. Приятно было познакомиться.Уилл повернулся с явным намерением отправиться восвояси и даже сделал несколько шагов.– Нет, подождите, дяденька…Парнишка устремился за ним, старательно хромая.– Моя нога… Ох, моя бедная нога. Ох, как нарывает. Уилл остановился и обернулся:– У тебя нарыв на ноге?– Еще бы, – ответил ему паренек. – Хронический артрит, приобретенный из-за жестокого обращения в работном доме.– Ясно.– Не говоря уже о нарыве в паху.– О нарыве в паху?!– Я сказал: не говоря…– Старые шутки и впрямь лучше новых. Послушай, ты произвел на меня впечатление. У тебя получилось. Будь у меня были деньги, я бы тебе заплатил. Но у меня нет денег. Извини.– Хотя бы честно, – вздохнул мистер Уинстон. – О…, Глядите, вот он!… Ее Величества «Дредноут»!Он ткнул в небо пальцем:– Сожри меня гиена, если это не «Дредноут»!!!Уилл взглянул в направлении, в котором тот указывал.Небо над головой было ясным и синим. Уилл посмотрел вверх, но никакого «Дредноута» не увидел. Ха… Весьма сомнительно, чтобы где-то над этой безмятежной синевой притаился Господь Бог, озабоченный мыслью покарать Уинстона.Однако прежде, чем эти размышления к чему-то привели, они были внезапно прерваны звуком шлепка, за которым последовал столь же внезапный визг.Уилл обернулся. Одну руку мистер Уинстон запустил в карман брюк Уилла, а другой держался за собственное ухо, покрасневшее отнюдь не от стыда. И чтобы увидеть свершившего сию кару, не надо было бы возводить очи к небесам. Ибо дородный джентльмен, чей удар только что пресек поползновения незадачливого карманника, стоял рядом.– Ну-ка убери руку, мальчик, – грозно произнес джентльмен.Паренек немедленно повиновался и уже собирался выполнить заодно и высказанное ранее пожелание Уилла, а именно: исчезнуть куда подальше. Однако толстяк проворно схватил его за шиворот и поднял в воздух.– Все в порядке, – сказал Уилл. – Пожалуйста не трогайте его.– Верни, что взял, – приказал джентльмен.Паренек разжал пятерню, которую только что извлек из кармана Уилла, и чудом не выронил небольшой пластиковый диск. Диск, на который Уилл в свое время – вернее, в своем времени – скопировал «Мастерский удар эльфа-дровосека».– Здесь это ничего не стоит, – заметил Уилл. – Пусть оставит себе.– Ошибаетесь, – возразил джентльмен. – Последствия могут оказаться ужасными. Держите, мистер Старлинг.Уилл протянул руку, и диск скользнул из руки паренька в его ладонь. Только после этого мистеру Уилсону было позволено ощутить почву под ногами.– «Мистер Старлинг»? Вы знаете мое имя?– И вы мое тоже.Уилл пристально оглядел толстяка.Тот выглядел весьма внушительно. И не только благодаря своим габаритам: он напоминал одного из современников Уилла, переодетого в костюм викторианской эпохи. Что же касается костюма…Облачение этого джентльмена было не только великолепным, но и весьма экстравагантным. Шестерка из болескинового вида цвета лайма Очевидно, того молескина, что произведен в Болескине, имении Алистера Кроули на озере Лох-Несс. (Прим. ред.)
– блуза, брюки, сюртук, жилет, пальто и даже цилиндр, подобранный к ним в тон. На твидовой ленте, опоясывающей цилиндр, сверкала большая золотая пряжка в форме пятиконечной звезды, усеянная драгоценностями. Жилет был украшен множеством цепочек из чистого золота – что, кажется, указывало на принадлежность к масонству. Знаменитый паб «Летящий Лебеда» на Илннг-роуд в нашем настоящем носит название «Руки Каменщика». Вряд ли это как-то связано с масонами («вольными каменщиками»), но если добавить немного воображения… (Прим. ред.)
На мясистом среднем пальце правой руки, которая все еще сжимала воротник юного мистера Уинстона, красовался перстень – сапфировая звезда в окружении таинственных символов, выгравированных на оправе. В левой руке джентльмен держал толстую трость, увенчанную серебряным черепом – такие трости обычно служат по совместительству ножнами для тонких шпаг или стилетов.Наконец толстяк выпустил мальчишку. Тот присел, словно хотел провалиться сквозь землю, но тут же вскочил и припустил по улице.– Прощай, Уинстон, – произнес Уилл.– А теперь скажите, как зовут меня, – предложил джентльмен.– Хьюго Рюн, – ответил Уилл.Мистер Хьюго Рюн приподнял цилиндр и поклонился. Пожалуй, это Уилл меньше всего ожидал увидеть – гладковыбритую голову с татуировкой в виде пентаграммы на макушке.Через миг мистер Рюн выпрямился, водрузил на голову цилиндр и похлопал Уилла по плечу.– Вынужден принести извинения, – произнес он. – Похоже, я ошибся в расчетах примерно на девять сотых градуса. Непростительная ошибка, которая обошлась слишком дорого.Рюн нагнулся, подобрал какую-то деталь погибшей машины времени, что-то пробормотал себе под нос, печально покачал головой и уронил обломок.– Я ничего не понимаю, – проговорил Уилл – не слишком покривив душой.– Скоро все поймете. Если согласитесь зайти во мне в гости.– Ну, я…Больше Уилл ничего не сказал. Он разглядывал мощное, широкое лицо Хьюго Рюна. Впечатляющее зрелище… Глубоко посаженные глаза, благородных очертаний нос, мясистые губы и тяжелая нижняя челюсть.– Не знаю, – вздохнул Уилл. – Я как-то странно себя чувствую.Хьюго Рюн понимающе кивнул.– Вы только что совершили путешествие во времени. Я бы удивился, если бы вы чувствовали себя как обычно. Прошу вас, идемте со мной.– Думаю, дело не в этом…Внезапно Уилла охватило дурное предчувствие. Это чувство появилось у него впервые и очень ему не нравилось. Нет, это был не страх – нечто большее. Но что именно? Этого Уилл не знал, что существенно усугубляло ситуацию. Этот человек знает его имя. И он, Уилл, тоже знает его имя. Откуда? Если разобраться, миг назад помнил еще множество вещей – по крайней мере, был уверен, что помнит. Но… миг назад – или жизнь назад? И его ли это воспоминания?– Скоро вы все поймете, – повторил Рюн. – Идемте со мной.Он развернулся на каблуках и устремился в толпу спешащих прохожих – а также пробегающих, проносящихся и прочих, – и она расступилась перед ним словно море перед Моисеем. Если вы, конечно, верите в то, что Моисей действительно заставил море расступиться. Уилл не верил. Поэтому он принял это сравнение лишь после некоторого колебания. Однако в голову ему не пришло ничего лучшего… если вообще что-то успело придти в голову – прежде, чем он поспешил следом за Хьюго Рюном. ГЛАВА 11 Следовать за Хьюго Рюном оказалось нетрудно: толпа сама расступалась перед толстяком. Но чем дальше Уилл следовал за Хьюго Рюном, тем сильнее становилось дурное предчувствие.Уилл помотал головой. Без толку.Перейдя улицу, Рюн прошел в кирпичную арку, которая была входом в тесный проход – по сути тоннель – между двумя высокими зданиями. Уилл проследовал туда весьма неохотно: в тоннеле пахло куда хуже, чем на улице, и пришлось снова изо всех сил зажимать нос. Наконец тоннель закончился, и оба – и Хьюго Рюн, и Уилл – оказались во внутреннем дворике. Со всех сторон возвышались стены доходных домов. Уилл глядел во все глаза. Здесь царила атмосфера заброшенности, отчаянной бедности и безысходной тоски. Стены позеленели от склизкой плесени. Солнце редко сюда заглядывало, и во дворе было холодно и сыро. Уилл вздрогнул, но продолжал идти следом за Хьюго Рюном.Судя по надписи, сделанной краской на грязной стене, это место называлось Миллерс-корт. Ржавая железная лестница в углу вела к двери, которую едва можно было разглядеть в темноте. По этой лестнице и стал подниматься Рюн.– Идемте со мной, – позвал он Уилла, и тот послушно шагнул следом.Рюн достал из кармана ключ, вставил в скважину, которая казалась слишком маленькой для него, пару раз повернул, потом толкнул дверь, и она с болезненным стоном открылась.– Проходите, – сказал Рюн.Уилл неуверенно заглянул внутрь, в темноту.– Проходите – теперь в голосе Рюна появились командные нотки.Уиллу ничего не оставалось, как повиноваться. Толстяк пропустил его вперед, притворил дверь и запер ее на ключ.Теперь они стояли в полной тьме.– Что теперь? – дрожащим голосом спросил Уилл.– Идем на цыпочках, – прошептал Рюн. – Тихо-тихо, Он чиркнул спичкой и поднес ее к огрызку свечи. А спички в те времена называли «lucifcr». ( Прим. ред.)
Тощий язычок пламени озарил внутренности омерзительного коридора. Уилл, который на сегодня уже был по горло сыт впечатлениями и хотел лишь одного – увидеть дневной свет, – что-то пробормотал.– Ш-ш-ш, – одернул его Рюн. – Согласен, мое жилище выглядит так, словно жить в нем невозможно, но я ничего не делаю просто так. Сделайте одолжение, ведите себя тихо.– Зачем?– Чтобы нас не услышала моя домовладелица, миссис Гантон. В это время суток она обычно успевает приложиться к бутылке джина. Но о том, что ей не уплачено за месяц, она помнит в любом состоянии. И поднимет крик на всю округу, если обнаружит, что мы пришли.– А-а, – протянул Уилл.– Так что, будьте так любезны, не шумите. Осталось немного.Рюн протиснулся вперед и повел Уилла, освещая путь тем же огрызком свечки, по шаткой лестнице, которая вела к самой квартире.Квартира была выбрана слишком неудачно. Здесь было тесно. Здесь было не прибрано. Здесь было неуютно. Здесь было до отвращения грязно. Лучи тусклого света, с трудом пробиваясь сквозь давно не мытые окна, позволяли разглядеть небольшую комнату весьма отталкивающего вида… вернее, конуру. Постелью служил узкий соломенный тюфяк. Он явно использовался по назначению, причем совсем недавно, хотя непонятно, как на нем умещалась могучая туша Хьюго Рюна. Что же касается единственного стула, то он, похоже, служил исключительно источником пищи для древоточцев и поэтому просто валялся на боку посреди этой конуры. Тут же были разбросаны какие-то бумаги, среди которых преобладали неоплаченные счета.А в углу стоял предмет, который вообще не имел отношения и не мог иметь отношения к этой комнате, – корабельный сундук. Великолепный большой корабельный сундук. Слишком большой, чтобы его можно было пронести в дверь. И слишком великолепный, чтобы находиться в подобной дыре.Мистер Рюн огляделся.– Гнусный разбой! – воскликнул он, взмахнув своими огромными ручищами. – Здесь кто-то был. Вернее… – он потянул носом, – были. Да, их было несколько… Это они. – Они? – переспросил Уилл.– Всему свое время, – Рюн внимательно осмотрел сундук и кивнул своей тяжелой головой. – Похоже, их интересовал мой сундук.Корабельный сундук, весь украшенный многочисленными медными шишечками и накладками, обитый красной кожей, был и в самом деле поразительно красив и явно стоил немало.– В нем все, чем я владею, – сообщил толстяк. – Ныне я подобен судну без порта приписки.– Судя по всему, вы оказались в затруднительной ситуации, – предположил Уилл.– Тонко подмечено, – ответил Рюн. – Но дело, собственно, не в этом. Я далеко не беден. Мой отец занимался пивоварением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46