Тема оказавшихся бесполезными щитов не теряла своей актуальности на протяжении двух тысяч лет. Как бы глядя в телескоп с изрытой кратерами поверхности луны Старой Земли, я видел исполненную жуткой красоты картину Первого Размена Холокоста. Космические щиты отказали, и на северных континентах вспыхнули десять тысяч шаров ослепительно-белого света. Из «Пути войны» Таддео Асторета я узнал, что исход любого сражения определяют четыре простых элемента: сила, место, время и ум. Пусть у Соли вдвое больше людей, чем у нас — Александр победил при Гавгамелах впятеро превосходящего его врага. Если я хочу победить Соли в реальной войне, я должен увести моих пилотов в знакомые, выбранные мной самим пространства и напасть на него, когда он будет к этому не готов. Главным же фактором в этой беспрецедентной математической войне должен стать расчет — ведь нам предстоит угадать маршруты пилотов Соли чуть ли не в самый момент их составления.Все зависит от того, нападет ли Соли на нас и сумеет ли он выследить нас в мультиплексе.Каждый корабль, открывая окно, вызывает в мультиплексе легкие возмущения. Если другой корабль далеко, обнаружить эти возмущения невозможно. Но если оба корабля находятся достаточно близко, радиус конвергенции сужается и появляется возможность проложить вероятностный маршрут. Любой корабль с определенной степенью вероятности способен проследить — «предсказать» — маршрут любого другого. Если мы убежим подальше и достаточно быстро, вероятность того, что Соли нас найдет, будет близка к нулю.Мы помчались по туннелям в сторону Нинсана. Звезды мелькали мимо, как снежинки в метели. Мы бежали быстро и ушли далеко. В конце концов мы вышли из мультиплекса около Нинсана, маленькой белой звезды, имеющий единственную планету. Над этой-то планетой и поджидал нас Соли со своими пилотами. Я насчитал сто двадцать девять легких кораблей. «Ворпальский клинок» а с ним «Прошлое», «Настоящее» и «Будущее» Томота и его братьев висели над Нинсаном, как алмазные ножи, отражая свет этой слабой звезды и подернутые пылью огни Аудского Скопления. Я тут же связался со своими пилотами. (Как быстро я начал думать о них как о «моих»! Как быстро и необратимо становимся мы пленниками тщеславия!) Я назвал им последовательность из десяти звезд, начинавшуюся с Шима Люс. Мы проложили маршрут и ушли в туннели. Но, как это ни печально. Соли, находясь в пределах гравитационного поля Аудского Скопления, без труда вычислил нас по возмущениям мультиплекса.— Ей-богу, нас предали! — проревел Бардо. — Откуда Соли мог знать, что из всех поганых звезд этой поганой галактики мы выберем именно Нинсан?Мне тоже хотелось бы это знать. Я попробовал связаться с Соли по световому радио, и он, к моему удивлению, не стал уклоняться от разговора.— Далеко ли летишь, пилот? Недостаточно далеко, я вижу — достаточно далеко вам никогда не улететь.Голос Соли говорил со мной в кабине моего корабля. Мы вышли над звездой с номером, но без имени — одним из голубых сверхгигантов на краю Скопления. Это был наш первый разговор с тех пор, как я убил Лиама. Передо мной появилось его изображение. Он был худее, чем мне запомнилось, и щеки у него запали. Глаза он заслонял рукой, как будто оплакивал какую-то великую утрату и не желал смотреть на меня. Повсюду — на лице и в содроганиях изнуренного тела — я читал знаки гнева и боли.— Кто нас выдал? — спросил я. — Откуда ты узнал, что мы пойдем на Нинсан?— Хранитель знал план Бардо с самого начала. Шпионаж у него всегда был на высоте.— Выходит, он послал тебя ликвидировать нас?— В общем, да — но так ли уж это необходимо? Если вы сдадитесь и вернетесь в Город, нам не нужно будет больше никого убивать.Думаю, он знал, что я не сдамся, потому что нисколько не удивился, когда я сказал:— Нет, Леопольд, назад я не вернусь.— Ты обращаешься ко мне по имени?— А ты что, предпочитаешь — «отец»?При этих словах он вогнал кулак себе в живот и сморщился так, словно желудочный сок разъел ему глотку.— Нет. Тебе следовало сказать: «Хорошо, Главный Пилот, я вернусь и достойно приму наказание».— Ты больше не мой Главный Пилот.— Еще бы, теперь ты и сам лорд Рингесс — так ведь твои пилоты тебя зовут? Будем надеяться, что никто из них в тебе не разуверится и не попытается тебя убить.Я прикусил костяшки пальцев и сказал:— Я пытался не убить тебя, а спасти. Воин-поэт…— Кто ты такой, чтобы кого-то спасать? — Он явно мне не поверил.— Ты что, совсем ничего не помнишь?Он отвел руку. Белки его глаз были пронизаны лопнувшими сосудами. Он выглядел так, будто давно уже не спал, и рука у него тряслась, как у старого паралитика.— Хранитель сказал, что его роботы схватили тебя и поэта, когда вы собиралась меня убить. Что тут помнить? Они видели то, что видели.— Неправда! Я гнался за поэтом по всему Городу и…— Ты все лжешь, не так ли? И даже если ты говоришь правду, уже поздно. Пришла пора расплатиться за все твои преступления.По-своему он был прав: мы опоздали. Наша личная вражда загнила и заразила Орден — теперь расплачиваться придется многим. Но никому из нас не хотелось быть свидетелем того, как пилот убивает пилота. (Мне по крайней мере кажется, что нам обоим хотелось ограничить смертоубийство, так сказать, недрами семейства. Когда я заявил ему — это была чистая жестокость с моей стороны, — что Бардо и Жюстина тоже не вернутся в Город, пока Хранитель не простит их и не разрешит им пожениться, он прошептал: «Жюстина, как мог я быть таким дураком, Жюстина?» — и в его словах была смерть.) Поэтому, по невысказанному соглашению, мы с ним начали маневренную войну. Поначалу это была скорее игра, чем настоящая война. Соли, как всякий разумный военачальник, старался выиграть как можно больше ценой возможно меньших потерь. Посредством маневров он хотел продемонстрировать, что наше положение безнадежно и нам все равно придется сдаться без боя. Следуя его примеру, его пилоты, те же Стивен Карагар и Сальмалин, перерезали наши каналы и наскакивали на наш большой, похожий на кита лайнер. Предугадывая таким образом наши маршруты, они как бы говорили: «Вот видите — мы, пилоты Ордена, можем найти вас где угодно и уничтожить».Наша тактика вскоре приобрела более провокационный характер. Когда один из пилотов Соли вынырнул над большим кораблем, Делора ви Тови вышла из мультиплекса рядом с ними обоими. Оба легких корабля шмыгали то в мультиплекс, то обратно, как две серебристые молнии, старясь вычислить благоприятный вероятностный маршрут. В таком поединке «побеждал» тот, кто лучше угадывал маршрут противника. Такой пилот, выйдя в черноту реального пространства, готовил свои пространственно-временные двигатели и ждал. Если враг выныривал в предугаданной точке выхода, потенциальный победитель давал ему понять, что мог бы его уничтожить. Когда пространственно-временные двигатели настроены на точку входа рядом с кораблем противника, реальное пространство вокруг него начинает искривляться и вздуваться, как лист нагретого клария. Когда этот пузырь лопается, в мультиплексе на мгновение открывается окно. В таких случаях пилот-победитель совершал триумфальный оборот вокруг оси, как бы говоря: «Я мог бы проложить маршрут в самую середину звезды и швырнуть туда твой корабль. Будь это настоящая война, ты бы уже испарился».Принимая во внимание кровожадную человеческую натуру, такая война, как справедливо указывал Бардо, не могла продолжаться долго. Однажды, когда мы вошли в Скопление Августа, Томот с Торскалле убил Джонатана Эде. Это могло, конечно, сойти за случайность — возможно, Томот, этот воинственный белокурый гигант с жуткими искусственными глазами «случайно» открыл окно в мультиплекс слишком близко от «Корабля кораблей» и послал Джонатана в сердце звезды. Но что такое, в сущности, случай? Было ли случайным то, что блестящий и обычно спокойный Ли Тош захотел отомстить за смерть своего лучшего друга? Случайно ли он победил в маневренном поединке брата Томота, Сета, и расправился с ним так же, как Томот с Джонатаном? Я в это не верю. И то, что пилоты начали нападать на пилотов с откровенно враждебными намерениями, тоже не было случайностью.(Случайно ли я заехал Соли по носу? Случайна ли комбинация моих хромосом?)Помню последние слова, которые сказал мне Соли перед тем, как мы прервали связь и начали сражаться по-настоящему:— Почему, пилот? Почему ты довел до этого?Сразу после гибели Джонатана у меня в кабине появилось изображение Бардо.— Невероятно! — взревел он. — Какое злодейство! Гнусность! Кощунство! Ей-богу, даже слов не хватает! Варварство! Катастрофа! Трагедия! О, горе нам, горе!Я скорбел о Джонатане и не мог вынести мысли о том, что другие тоже могут погибнуть — поэтому я впал в преувеличенную осторожность. Позвольте повторить еще раз: я, Мэллори Рингесс, стал осторожен. Я повел свои шестьдесят четыре корабля через звезды Трифидской туманности с опасливостью старого шахматиста, двигающего фигуры пр шестидесяти четырем квадратам. Я намеревался провести их от Веды Люс до Каранаты, а затем до Данладийской Пустоши на краю Трифиды. На немногочисленных тамошних каналах можно было устроить засаду для кораблей Соли. Когда они выйдут из мультиплекса и начнут лихорадочно подбирать маршруты от редких фокусов, мы окружим их (то есть, выражаясь топологическим языком, подберем замкнутую и в то же время сообщающуюся группу фокусов) и перебьем одного за другим.Но мы так и не дошли до Данладийской Пустоши. Соли, должно быть, разгадал мою стратегию и захватил меня врасплох. Хорошо помню момент, заставивший меня усомниться в пользе осторожности. Я вместе со всеми нашими только что вышел из мультиплекса, и свет Веды Люс ослепил меня. Звездная пыль в туманности, отражая его, светилась мягкой голубизной. Сама Веда Люс, горячий голубой сверхгигант, пылала столь же ярко, как Альнилан или Спика, и обладала столь большой массой, что мультиплекс рядом с ней был попросту скручен. Я с трудом провел своих пилотов сквозь его окна. Был момент, когда шестерым пришлось ждать, чтобы остальные прошли к Февешему — следующей по очереди звезде на пути к Пустоши. В этот самый миг старый приятель Соли Лионел Киллиранд вынырнул на своем «Вечном шлюпе» прямо над Кристоблем Смелым и уничтожил его. Тридцать два мастера-пилота одновременно накинулись на Олафсона Джонса, Наширу, Али Алесара с Утрадеса, Николоса Корсо и неподражаемую Делору ви Тови. Быть может, как раз Лионел ее и убил. Тридцать семь серебряных дротиков то появлялись в реальном пространстве, то исчезали, выходя из мрака на звездный свет, как алалойские собаки, отвоевывающие себе место поближе к костру. Я узнал об этой битве по мгновенным точечным деформациям мультиплекса, бегущим, как сверкающая рябь по ночному морю. Я попытался повернуть нашу основную массу обратно, но когда мы вернулись к Веде Люс, бой уже закончился. Лионел и другие скрылись, а мы потеряли шестерых пилотов.Точно побитые ездовые собаки, мы, поджав хвосты, отступили через звездную группу Ионы почти на край туманности Ориона. Плавая в кабине, я наскоро переговорил со своими пилотами. Бардо исход боя потряс особенно сильно. Мы с ним соприкоснулись кораблями, и его мысли поступали ко мне через корабельный компьютер. Его нейросхемы временно сопряглись с моими, и мы разделяли одно ментальное пространство. Пережив шок поражения И потерю товарищей, мы ненадолго позволили себе эту запретную электронную телепатию.— Паренек, ты слышишь (чувствуешь), видишь меня?Я видел его умные глаза, слышал его голос, чуял запах его страха и его газов. Для меня было загадкой, как Жюстина его выдерживает в такой тесноте.— А где Жюстина? Почему я не слышу ее мыслей?— Она спит тут, рядом со мной. Когда она увидела, что случилось с Деборой… короче, она временно отключилась.— Я сделал большую ошибку, Бардо. Не надо было мне искать встречи с Соли тогда ночью, в баре. Ты помнишь. Оттуда и началась эта полоса неудач.— Ты бы лучше подумал о пилотах, которых мы потеряли, а не о допущенных тобой ошибках.— Я и так о них все время думаю. Почему Делора? Зачем кому-то вообще надо умирать?Думая о миллиардах людей, погибших во время разных войн, я открыл для себя одно из многочисленных извращений войны: ужас потерь не усиливается при умножении — он усиливается в обратную сторону. Боль от утраты близкого тебе человека действует в тысячу раз сильнее, чем гибель тысячи незнакомых тебе людей.— Я ведь любил ее когда-то, ей-богу — ты не знал, паренек? Делора была моей первой женщиной и проявляла большое терпение — тогда, в Борхе, я очень в нем нуждался.— Она была блестящим пилотом.— Ты не понимаешь. Она была женщиной! А теперь ее нет.— Война — это ад, говорят хибакуся.— Интересная мысль! «Война — это ад», — произносишь ты великолепным холодным тоном, но я-то знаю, что ты на самом деле это чувствуешь — поэтому не пытайся это скрыть, все равно не получится.Я и правда пытался сохранить стоицизм перед лицом гибели Али Алесара, Кристобля и Делоры, но у меня ничего не получалось. Бардо, слушающий мои мысли чуть ли не по мере их формирования, напомнил мне, что я по всем статьям должен кипеть от ярости, сжимать кулаки и клясться отомстить Лионелу Киллиранду. Кроткая скорбь, шептал он у меня в мозгу, пристала разве что святому, а бесплодные сомнения — подростку.— Ты не подросток и не святой.— Кто же я, по-твоему?— Мужчина, клянусь Богом! Ты гораздо больше нравишься мне, когда бесишься. Вспомни, как ты чуть не оторвал Кессе голову! Я-то этого никогда не забуду.— Я тоже, Бардо. Я ничего не в силах забыть.— Это худо.— Я все время меняюсь… и очень быстро.— Я знаю, паренек, я знаю. Временами я больше не понимаю тебя.— Если бы я мог показать тебе эти возможности… эти возможности. Скоро будет бой — это начало конца. Я вижу его приближение, я…— Что с тобой?— Я боюсь. Боюсь потерять все. Иногда даже тебя боюсь потерять.— Друзей потерять нельзя, паренек, — я ведь тебе уже говорил.— Значит, мы по-прежнему останемся друзьями, когда все это кончится?— Конечно, останемся — клянусь тебе!Бардо остался моим другом, и мы, войдя в туманность Ориона, задумались о тактическом применении его печально знаменитой Теоремы Бумеранга. Мы вышли среди звезд Трапеции, утопавших в красивом зеленом тумане ионизированного кислорода. Эти молодые звезды родились, когда человек, наполовину еще обезьяна, уже бродил по травянистым равнинам Старой Земли. Возле Двойной Чу мы столкнулись с основными силами Соли. Бардо с Жюстиной, а также Карл Раппапорт и Ли Тош обнаружили, что могут мгновенно отступить по своим старым каналам к окну, что поставит в тупик любого пилота, который попытается следовать за ними. Таким способом они сожгли восемь пилотов Соли. Эту хитрую уловку, однако, нельзя было повторять до бесконечности. Чтобы победить Соли, который копировал нашу тактику и оборачивал ее против нас почти с той же быстротой, как РНК копирует и расщепляет наши белки, требовалось нечто большее, чем уловки.В конце концов нам удалось проложить путь за Сгущение Тихо в Розетту. Нас снова окружила эта великолепная машина по производству звезд, через которую я прошел на своем пути в Твердь. Здешние звезды и маршруты я знал хорошо. Мы находились в опасной близости с Экстром, и я невольно думал, каково было бы оказаться среди пепла и взрывов этого звездного ада. Минуя пространства Скалы Ролло, Фарфары и Нварта, мы потеряли Дунканесса и его «Такелажного червяка». В отместку мы не преминули ухлопать Альгену Эде (могучую, известную своим сарказмом старшую сестру Джонатана Эде. Среди всех трагедий нашей трагической войны меня радует только то, что братья у нас ни разу не убивали сестер. Однако оба Эде погибли, а с ними кончился их прославленный род, и их талант ушел в небытие вместе с их телами, хромосомами и легкими кораблями). За каждого потерянного нами пилота мы убивали кого-то из людей Соли, но вечно продолжаться так не могло. Каждая наша потеря увеличивала их численный перевес — Соли мог себе позволить терять корабли, а мы нет. Когда трое наших пропали в Северо-Западном Сгущении, я понял, что должен сойтись с Соли в последнем и решающем поединке.Я понял единоличное решение увести наш отряд в пространство Пердидо Люс. Извиняться за это вряд ли стоит. Не сумев повернуть в свою пользу факторы времени и ума, я мог противопоставить превосходящим силам Соли только выбор места. Мы прошли мимо Каарты и Новой Земли к звездам Файоли, потому что эти места и маршруты были мне знакомы. Я искал сгущение особого рода, чтобы подстеречь в нем Соли, и мы вошли в мультиплекс близ Даррейн Люс. Мелкие звезды там горят желтым и оранжевым светом, время ведет себя странно, и Твердь искривила мультиплекс сверх всякой вероятности. На наших звездных картах Пердидо Люс в Твердь не входит. Если бы она входила в нее, ни один пилот (кроме разве что Бардо, Жюстины и Ли Тоша) не последовал бы за мной сюда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64