Мозг управляется осознанной концентрацией его самого на самом себе. Вернее, концентрацией союза Духа с плотной материей на чистой материи, сосредоточением на биологическом материале с идеей без посторонних мыслей.
– Медитацией!?
– Не знаю точно, что вы вкладываете в это слово, но по моим интуитивным соображениям, не совсем то, что понимаю под развитием я. Я имею ввиду трудную работу по самосовершенствованию. А вы что?
– Медитация трудна при освоении, как любая другая практика, но при должном опыте, кажется, трудной её не назовёшь. Скорее, она приятна и действует умиротворяюще.
– Видимо, мы всё-таки говорим о разных методах.
Бывшее только что равномерно тёмным, небо неожиданно быстро очистилось от плотной облачности порывом освежающего ветра. Россыпи разнокалиберных звёзд и яркая, почти жёлтая, почти полная луна осветили заветную поляну, придав собранию картинную торжественность и мистическую красоту. Всем одновременно захотелось помолчать, что и было немедленно воплощено в действительность, подпитав обстановку осознанием важности момента. Тишину нарушила Марина:
– Так жить можно долго? На сколько долго?
– На столько, на сколько нужно носителю мозга.
– Но ведь когда-нибудь жить надоест, и нужно будет искать метод умереть?
– При абсолютном контроле мозга, контроле сознания – это просто. Опять – надо лишь пожелать уйти, и дух сможет покинуть тело. Сау, подумав, добавила:
– Откуда у молоденькой девочки такая усталость от жизни, что она уже предполагает нежелание жить? Не знаете? Я отвечу. От существующих веками в вашем общечеловеческом поле программ на умерщвление плоти! Пока эти программы преобладают над силой установок на жизнь, вы будете стареть, гнить за живо и хоронить близких, страдая от того, что вас покинули. Что за пессимизм! Как может надоесть жить?! Как может наскучить бесконечное разнообразие форм и содержаний?! Это может случиться, только тогда, когда в Сущности не происходит качественных изменений! Когда сам Дух не поддерживает в себе программу собственного развития. Вы, люди, эволюцию не правильно понимаете. Эволюция – это не набор интеллектуальных знаний! Вернее, не только набор знаний, но и умение их применять во имя жизни. Эволюция – продвижение Сущности по пути совершенствования качества жизни Духа через набор индивидуального опыта по управлению этого самого Духа самим собой в различных условиях, в том числе в содружестве с генетическим материалом человеческого тела.
Со стороны непроходимых для основного большинства людей таинственных болот, из леса, который подступал к разнотравной поляне некачественной от избытка влаги порослью молодых сосёнок, рябин, слабеньких лещин и берёзок, послышались характерные звуки, сопровождающие обычно передвижение в этой среде сильное копытное тело. Сутр донёс до заветного места уставшую от качки женщину и нескромно, только поставив её на твердую почву, попросил:
– Золота бы, побольше, к блинам.
* * *
Рубина не была жадной женщиной, но, ворочаясь на непривычном ложе, сооружённом из широкой скамьи и ватного матраса, пахнущего плесенью, она сожалела о своей золотой серьге, исчезнувшей в утробе нетрадиционно выглядящего юноши. Вторую серьгу, которая лежала рядом с её вытянувшимся от тяжести ухом на подушке, цыганка категорически решила не отдавать.
Евдокия, скормившая мамину драгоценность, угрызений совести не испытывала, давно привыкнув не акцентировать внимание на негативных сторонах своей многоуровневой деятельности. На бурную реакцию Марины: «Это же очень дорогая вещь! Она же такая большая и старинная! Рубине жалко её, разве вы не видите?», – искренне любящая свою мать, фея спокойно ответила: «Да зачтётся ей её щедрость».
В ту ночь, которая оказалась по многим параметрам исторической, спалось плохо всем, кто волей судьбы находился в добротной избе среди леса, что снаружи виделась раз в пять меньше истинного своего размера. События не слишком выдающиеся по своим качественным характеристикам станут впоследствии пограничными между двумя эпохами, временными пластами, которые Высшими определятся, как различные по количеству энергии жизни.
Фея беспокоилась о Фёдоре и своей подозрительности, которая навязчиво высвечивала похожесть Марины и Сонечки. Сусанины мучались кажущейся невозможностью сочетать свою привычную, социальную жизнь, с ролью грамотного в вопросах истинного положения дел во Вселенной, Посвящённого, человека. Цыганка, вспоминая дрожание воздуха, в котором исчезал лес из её огорода, боялась сойти с ума, а Сутры переживали, проигрывая на всякий случай в сознании, вероятную неудачу своих авантюр. Лес начинал заполняться дымом.
К утру Френсис-Александр-Фред, сидя почти на верхушке высокого дерева, дрожа и впиваясь когтями в кору ствола, словит спасительную для разрешения ситуации высотного добровольного плена идею о собственной заурядности, и, смирившись наконец с этой мыслью, свалится удачно на землю с единственной грандиозной во всей округе березы, чтобы напугать позже своим появлением Игоря Петровича.
* * *
Стихия леса корчилась в судорогах перемен. Нечто, рождаясь, выбрало именно её на роль матери с подходящим генетическим материалом. Почёта не видя, а чувствуя боль, обречённо, смиренно и тупо, цепляясь корнями и ощущениями родственности за привычную среду, и мхи, и деревья, и плесень, в меру скромных возможностей собственных Сутей, поддерживали собой, энергией жизни своих эфирных полей, всемогущее Сил равновесие.
Сильное проявлялось посредством любых подходящих материалов и ситуаций, используя, эксплуатируя слабых, безвольных, подвластных, управляя по праву податливым, глупым и смертным. Всемогущее шло на встречу с собой, не считая потери неопытных. Мудрое жизнью Великой своей открывало возможности тленным через утраты, страдания, тьму выйти на Путь осознания.
Любовь выражала себя милосердием, не давая понять слабоумным глубокого Замысла Суть. Зрение, виденье, зрелость скрывались от жаждущих сесть в чужую, но тёплую, нишу. Прозренье стремилось коснуться того, кто мыслью подпитывал, без страха пред Мраком, в сомнениях, поиске и горении, тему ту, тот мотив, тональность которых и своевременность определял лишь Мудрейший из Мудрых.
Чистая логика, «умность», сосредоточено смотрела на Веру, пытаясь проникнуть собой в тайную Силу иррациональности.
Жидкостная среда, имеющая способность многократно усиливать магнитоэлектрические импульсы ментального поля мыслящей сущности за счет специфических химического и физического составов, не разделённая на три, традиционных для людей, больших отдела головного мозга, а скорее состоящая из великого множества одинаковых малых, чем составляющая некую единственную уникальность, была рационально упакована в шарообразный череп.
Тонкие приспособления для передвижения на малые расстояния, которые по аналогии с человеческими можно назвать ногами, и ещё более тонкие инструменты для всяких бытовых манипуляций, похожие на руки, неэстетичные, но явно функциональные, крепились к объекту, тело которого создавалось, очевидно, без ориентации на Божественную Красоту. Он был вынослив, почти неуязвим, виртуозен во взаимоотношениях со своим основным, способным на всё, инструментом, который по аналогии с человеческим организмом, идентифицируется, как мозг. Становиться невидимым для человеческого глаза – несложная манипуляция с материей мысли – не было необходимости, но ему самому захотелось вдруг сделать это без обоснованных логически причин, с подобием человеческому азарту состоянием, гладкий поверхностью своей прочной кожи без растительности, не чувствующей нежность, житель скрытого для основной массы людей мира, пробовал ощущать не естественную своему виду жизнь.
* * *
Понимание того, что происходящее есть результат его неразумных действий, неожиданно принесло желанное успокоение. Игорю Петровичу на закате активного, по общепринятым понятиям, периода жизни страстно захотелось поумнеть. Революционная для стабильного в своей консервативности поля мысль выбросила принявшего её на новый виток эволюционного развития пока без осознания самой принимающей, управляющей и обрабатывающей системой, коей является мозг, важности момента. Жизнь снова приобрела смысл. Этот смысл заключался в освоении резервов человеческого организма, которые, очевидно, на данный момент находились в нетронутом, девственном состоянии.
Там, в Обители Духа, достигнув желанного результата, переглянулись Мудрые.
Здесь, оставляя невидимыми стопами следы на засыхающем мхе, к человеку, впитавшему Свет, подходил носитель энергий, по Замыслу противоположных идее существования людей на Земле.
Игорь Петрович ощутил чьё-то присутствие и, собравшись с силами, с трудом встал с земли, намереваясь позвать на помощь. Задымлённость не позволяла чётко видеть окружающее пространство, и он неуверенно и тихо проговорил:
– Ау!
Ответа, естественно, не последовало.
Вместо желанных звуков в лесу, которые бы могли помочь сориентироваться, человеку послышался звон, неприятно закладывающий уши. Потом, тревожно озирающийся, главбух почувствовал жжение и пульсацию в левой руке, пострадавшей недавно от циркулярной пилы. Поднеся восстановленную талантливым молодым хирургом кисть с пришитыми пальцами к самым глазам, Игорь Петрович успел заметить исчезающие, будто стираемые кем-то, операционные швы и саму границу случайного отреза. Прилив новой, для стареющего циника невысокого уровня, энергии, которая опытными и продвинутыми в своих жизненных поисках называется искренней благодарностью, захватил душу, поднял давление и выбил слёзы. К кому и куда направить высокий порыв было не ясно, и эта растерянность проявила детскую беспомощность взрослого человека, который готов был сейчас броситься на шею любому встречному, бесконтрольно сгорая в пламени первого луча собственного прозрения. Восстановленная, исцелённая кисть почувствовала прикосновение невидимых, но цепких пальцев. Некто властно потянул за собой. Игорь Петрович безропотно повиновался.
Глава 18
– Люди. Люди-люди.
– Давно ли ты был человеком, Мудрейший?!
– Давно.
Усталость здесь проявлялась щадящее, лишь давая понять своим приближением необходимость переключиться на деятельность в других сферах Бытия. Лоо стряхнул утомление, мешающее быть объективным, стал обликом юным и озорно посмотрел на Хорома:
– Не пора ли нам, Благородный, Познавший Великое Множество Истин, передать подопечных Другим. Пусть растут, обучая и не опираясь на нас. В этом акте доверия к Ним, мы ответственность в Них развиваем.
– Моя Суть требует непосредственного присутствия в опыте младших для завершения этого витка истории.
– Пусть будет так.
Лоо позволил себе образ мечтающей девы, чем вызвал особое расположение Хорома, удивительным образом всё ещё тяготеющего к фантазиям женщин, как к самому творческому, в его понимании, инструменту по привлечению и последующей обработке опыта. Хором решил поддержать игру общения формами и допустил проявление своей симпатии в том, что структурировался, собрался видимыми другу полями в стройного юношу с влюблёнными в красавицу глазами. Лоо сбросил мечтательность и уподобился безудержной весёлости, изображая беззаботный смех девицы, от которого небрежно накинутое одеяние сползало с прекрасных плеч при, казалось, невольных движениях тела.
Рабочее пространство сочло недостойным продолжать внимать игривым перестройкам отдыхающих Мудрых и благочестиво ушло созерцанием в себя, уважая их выбор на столько, что не допустило не одну конкретную формулировку своего отношения к данному факту.
Стряхнув с себя остатки перенапряжения, почувствовав снова стабильность существующих законов счастья от одного осознания собственной жизни, оба Учителя Ищущих предпочли вернуться к обсуждаемой ранее теме.
Чуткое, уважающее посетителей, как собственных Творцов, пространство, предпочитавшее благородно не оценивать происходящее внутри себя, дабы не мешать субъективностью индивидуальных энергий, вышло на режим беспристрастного восприятия и записи происходящего. Многофункциональное поле для отдыха и делового общения вошло в рабочее состояние. Оба, и Лоо, и Хором, разогнав сгустившиеся было от усталости собственные энергии согласно их назначению по обширным структурам настоящих Сутей своих, отдохнув и восстановив все подвластные частоты внимания и восприятия, впитывали поля Счастья, которое всегда готово заслуженно питать Истинных Победителей. Хором предложил:
– Друг, мне видится, что стоит посетить Безвременье. Там, куда влекут всех нас Бесконечность и Вечность, найдутся советы и для вхождения в поле Слияния по наиболее целесообразному сценарию. Там, думаю, есть всё. Лоо, по окончании игр с формами, удерживал образ прекрасной девы, но улыбался уже премудро, подражая Джоконде:
– Ты думаешь, сможешь вернуться? Входя в это поле, я знаю, на веки исчезнет любой.
– В Безвременье обычно устремляются те, что подобно тебе не желают поддерживать младших собой. Им нет необходимости возвращаться обратно. Там находят они выражение себя по уникальности специфического опыта Духа в соответствии с Видением их самой Невысказанностью… Я же проникну, как гость. Меня от Всепоглощения Вместилища Вечности удержит Уверенность в необходимости моей здесь, как опекуна учеников. Думаю, есть способ вернуться.
– Так почему мы не знаем о тех, кто, туда погрузившись, продолжил движение здесь?
– Да. Не знаем. Но это не значит, что подобного не было вовсе.
– Согласен.
– Попробовать стоит. Я сумел завершить все программы вхождения в сферы высокого Смысла для моих подопечных, но тема Слиянья открыта. Если я не вернусь, то нашедшие Смысл, Тел и Ген, смогут сами продолжить Искание. Натсах поддержит Саху. Знаю, он не торопится в Вечность. Его любовь к экспериментам даёт мне уверенность в том, что на него я могу положиться. И все же, надеюсь, дорогу назад мы найдём.
– Мы?
– Да, мой опытный друг. Тебе я вверяюсь всецело. Сам не могу, уходя, быть способным держать равновесие Видения здесь и того, что возникнет Прозрением там. Я прошу. Я тебя умоляю, о, Мудрый! Не сочти за нескромность мою эту просьбу. Стань моим поручителем в Теме, в Идее, рождённой во мне. Я желаю освоить канал, по которому можно в согласии с Вечным, проникать в Бесконечности Суть, оставаясь материей Света. Ты, прошу, призови меня, Лоо, если вдруг, я забудусь в Блаженстве.
Улыбка Джоконды исчезла. Серьёзность, в смысле осознания счастья от продолжающего во Времени Пути, торжественность от понимания высоты заключаемого договора, прозвучали ответом Хорому.
* * *
Бесконечно себя расширяя, пропуская в себя иных Духов для количественного и качественного развития, украшая своё Бытие бесконечным разнообразием Форм и Пространственных Структур, Время теряло мощь, замедляясь, а затем останавливаясь и исчезая. С собой оно уносило и Формы, превращая красоту в абсолютное отсутствие идентификации и выражаемости качеств. Казалось ему, что оно становилось Ничем. Но великая Мудрость собою не могла допустить растворенья идеального Принципа Вечности. Мудрость и Зрелость в Движении изменили к нему отношение. Подстрекая носителей форм к желанию жить в строгих рамках, давая надежду на Опыт, не известный ещё никому, преумножая себя посредством восхождения к себе остальных, она, Многоопытность, Ловкость, в Молчании продолжала над всеми ваять. Ею создались Пути, ею подпитана Жизнь, установлен порядок в Исканиях. Мудростью сжался порыв к растворению в точку, уравновесив Ничтожество формой его же, носящей рождения Смысл.
Бесконечно большая, широкая в своей многомерности структура содержания, сжимаясь, вошла в бесконечно малую форму, выявив Суть, дав толчок к обновленью. Время продолжило жить, осознав: «Где-то есть то, что, являясь моим антиподом, завершает собою меня».
Мудрость светилась улыбкой удовлетворения: процесс обратный большому взрыву, то есть абсолютное сжатие в бесконечно малую точку, в которой есть всё, подвластно лишь ей и Ему.
* * *
Там, где Время собой велико, где довольны и сыты им, Сути, соприкасающиеся в Жизни Души с энергией гиперпространства, где многообразие форм ограничивается лишь пониманием чрезмерности каждым членом сообщества Духов, Тел и Ген пытались изменить своё восприятие происходящего на Земле, понимая, что в противном случае потеряют над событиями контроль. Им приходилось работать над своими качественными характеристиками, перегреваясь и утомляясь, но благо, времени для восстановления здесь было достаточно.
Перемены в тех, кто на Земле, болея и телом и Душою, шёл на малой высоте обозрения происходящего, помогали всевидящим им, стать ещё многомернее зрением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
– Медитацией!?
– Не знаю точно, что вы вкладываете в это слово, но по моим интуитивным соображениям, не совсем то, что понимаю под развитием я. Я имею ввиду трудную работу по самосовершенствованию. А вы что?
– Медитация трудна при освоении, как любая другая практика, но при должном опыте, кажется, трудной её не назовёшь. Скорее, она приятна и действует умиротворяюще.
– Видимо, мы всё-таки говорим о разных методах.
Бывшее только что равномерно тёмным, небо неожиданно быстро очистилось от плотной облачности порывом освежающего ветра. Россыпи разнокалиберных звёзд и яркая, почти жёлтая, почти полная луна осветили заветную поляну, придав собранию картинную торжественность и мистическую красоту. Всем одновременно захотелось помолчать, что и было немедленно воплощено в действительность, подпитав обстановку осознанием важности момента. Тишину нарушила Марина:
– Так жить можно долго? На сколько долго?
– На столько, на сколько нужно носителю мозга.
– Но ведь когда-нибудь жить надоест, и нужно будет искать метод умереть?
– При абсолютном контроле мозга, контроле сознания – это просто. Опять – надо лишь пожелать уйти, и дух сможет покинуть тело. Сау, подумав, добавила:
– Откуда у молоденькой девочки такая усталость от жизни, что она уже предполагает нежелание жить? Не знаете? Я отвечу. От существующих веками в вашем общечеловеческом поле программ на умерщвление плоти! Пока эти программы преобладают над силой установок на жизнь, вы будете стареть, гнить за живо и хоронить близких, страдая от того, что вас покинули. Что за пессимизм! Как может надоесть жить?! Как может наскучить бесконечное разнообразие форм и содержаний?! Это может случиться, только тогда, когда в Сущности не происходит качественных изменений! Когда сам Дух не поддерживает в себе программу собственного развития. Вы, люди, эволюцию не правильно понимаете. Эволюция – это не набор интеллектуальных знаний! Вернее, не только набор знаний, но и умение их применять во имя жизни. Эволюция – продвижение Сущности по пути совершенствования качества жизни Духа через набор индивидуального опыта по управлению этого самого Духа самим собой в различных условиях, в том числе в содружестве с генетическим материалом человеческого тела.
Со стороны непроходимых для основного большинства людей таинственных болот, из леса, который подступал к разнотравной поляне некачественной от избытка влаги порослью молодых сосёнок, рябин, слабеньких лещин и берёзок, послышались характерные звуки, сопровождающие обычно передвижение в этой среде сильное копытное тело. Сутр донёс до заветного места уставшую от качки женщину и нескромно, только поставив её на твердую почву, попросил:
– Золота бы, побольше, к блинам.
* * *
Рубина не была жадной женщиной, но, ворочаясь на непривычном ложе, сооружённом из широкой скамьи и ватного матраса, пахнущего плесенью, она сожалела о своей золотой серьге, исчезнувшей в утробе нетрадиционно выглядящего юноши. Вторую серьгу, которая лежала рядом с её вытянувшимся от тяжести ухом на подушке, цыганка категорически решила не отдавать.
Евдокия, скормившая мамину драгоценность, угрызений совести не испытывала, давно привыкнув не акцентировать внимание на негативных сторонах своей многоуровневой деятельности. На бурную реакцию Марины: «Это же очень дорогая вещь! Она же такая большая и старинная! Рубине жалко её, разве вы не видите?», – искренне любящая свою мать, фея спокойно ответила: «Да зачтётся ей её щедрость».
В ту ночь, которая оказалась по многим параметрам исторической, спалось плохо всем, кто волей судьбы находился в добротной избе среди леса, что снаружи виделась раз в пять меньше истинного своего размера. События не слишком выдающиеся по своим качественным характеристикам станут впоследствии пограничными между двумя эпохами, временными пластами, которые Высшими определятся, как различные по количеству энергии жизни.
Фея беспокоилась о Фёдоре и своей подозрительности, которая навязчиво высвечивала похожесть Марины и Сонечки. Сусанины мучались кажущейся невозможностью сочетать свою привычную, социальную жизнь, с ролью грамотного в вопросах истинного положения дел во Вселенной, Посвящённого, человека. Цыганка, вспоминая дрожание воздуха, в котором исчезал лес из её огорода, боялась сойти с ума, а Сутры переживали, проигрывая на всякий случай в сознании, вероятную неудачу своих авантюр. Лес начинал заполняться дымом.
К утру Френсис-Александр-Фред, сидя почти на верхушке высокого дерева, дрожа и впиваясь когтями в кору ствола, словит спасительную для разрешения ситуации высотного добровольного плена идею о собственной заурядности, и, смирившись наконец с этой мыслью, свалится удачно на землю с единственной грандиозной во всей округе березы, чтобы напугать позже своим появлением Игоря Петровича.
* * *
Стихия леса корчилась в судорогах перемен. Нечто, рождаясь, выбрало именно её на роль матери с подходящим генетическим материалом. Почёта не видя, а чувствуя боль, обречённо, смиренно и тупо, цепляясь корнями и ощущениями родственности за привычную среду, и мхи, и деревья, и плесень, в меру скромных возможностей собственных Сутей, поддерживали собой, энергией жизни своих эфирных полей, всемогущее Сил равновесие.
Сильное проявлялось посредством любых подходящих материалов и ситуаций, используя, эксплуатируя слабых, безвольных, подвластных, управляя по праву податливым, глупым и смертным. Всемогущее шло на встречу с собой, не считая потери неопытных. Мудрое жизнью Великой своей открывало возможности тленным через утраты, страдания, тьму выйти на Путь осознания.
Любовь выражала себя милосердием, не давая понять слабоумным глубокого Замысла Суть. Зрение, виденье, зрелость скрывались от жаждущих сесть в чужую, но тёплую, нишу. Прозренье стремилось коснуться того, кто мыслью подпитывал, без страха пред Мраком, в сомнениях, поиске и горении, тему ту, тот мотив, тональность которых и своевременность определял лишь Мудрейший из Мудрых.
Чистая логика, «умность», сосредоточено смотрела на Веру, пытаясь проникнуть собой в тайную Силу иррациональности.
Жидкостная среда, имеющая способность многократно усиливать магнитоэлектрические импульсы ментального поля мыслящей сущности за счет специфических химического и физического составов, не разделённая на три, традиционных для людей, больших отдела головного мозга, а скорее состоящая из великого множества одинаковых малых, чем составляющая некую единственную уникальность, была рационально упакована в шарообразный череп.
Тонкие приспособления для передвижения на малые расстояния, которые по аналогии с человеческими можно назвать ногами, и ещё более тонкие инструменты для всяких бытовых манипуляций, похожие на руки, неэстетичные, но явно функциональные, крепились к объекту, тело которого создавалось, очевидно, без ориентации на Божественную Красоту. Он был вынослив, почти неуязвим, виртуозен во взаимоотношениях со своим основным, способным на всё, инструментом, который по аналогии с человеческим организмом, идентифицируется, как мозг. Становиться невидимым для человеческого глаза – несложная манипуляция с материей мысли – не было необходимости, но ему самому захотелось вдруг сделать это без обоснованных логически причин, с подобием человеческому азарту состоянием, гладкий поверхностью своей прочной кожи без растительности, не чувствующей нежность, житель скрытого для основной массы людей мира, пробовал ощущать не естественную своему виду жизнь.
* * *
Понимание того, что происходящее есть результат его неразумных действий, неожиданно принесло желанное успокоение. Игорю Петровичу на закате активного, по общепринятым понятиям, периода жизни страстно захотелось поумнеть. Революционная для стабильного в своей консервативности поля мысль выбросила принявшего её на новый виток эволюционного развития пока без осознания самой принимающей, управляющей и обрабатывающей системой, коей является мозг, важности момента. Жизнь снова приобрела смысл. Этот смысл заключался в освоении резервов человеческого организма, которые, очевидно, на данный момент находились в нетронутом, девственном состоянии.
Там, в Обители Духа, достигнув желанного результата, переглянулись Мудрые.
Здесь, оставляя невидимыми стопами следы на засыхающем мхе, к человеку, впитавшему Свет, подходил носитель энергий, по Замыслу противоположных идее существования людей на Земле.
Игорь Петрович ощутил чьё-то присутствие и, собравшись с силами, с трудом встал с земли, намереваясь позвать на помощь. Задымлённость не позволяла чётко видеть окружающее пространство, и он неуверенно и тихо проговорил:
– Ау!
Ответа, естественно, не последовало.
Вместо желанных звуков в лесу, которые бы могли помочь сориентироваться, человеку послышался звон, неприятно закладывающий уши. Потом, тревожно озирающийся, главбух почувствовал жжение и пульсацию в левой руке, пострадавшей недавно от циркулярной пилы. Поднеся восстановленную талантливым молодым хирургом кисть с пришитыми пальцами к самым глазам, Игорь Петрович успел заметить исчезающие, будто стираемые кем-то, операционные швы и саму границу случайного отреза. Прилив новой, для стареющего циника невысокого уровня, энергии, которая опытными и продвинутыми в своих жизненных поисках называется искренней благодарностью, захватил душу, поднял давление и выбил слёзы. К кому и куда направить высокий порыв было не ясно, и эта растерянность проявила детскую беспомощность взрослого человека, который готов был сейчас броситься на шею любому встречному, бесконтрольно сгорая в пламени первого луча собственного прозрения. Восстановленная, исцелённая кисть почувствовала прикосновение невидимых, но цепких пальцев. Некто властно потянул за собой. Игорь Петрович безропотно повиновался.
Глава 18
– Люди. Люди-люди.
– Давно ли ты был человеком, Мудрейший?!
– Давно.
Усталость здесь проявлялась щадящее, лишь давая понять своим приближением необходимость переключиться на деятельность в других сферах Бытия. Лоо стряхнул утомление, мешающее быть объективным, стал обликом юным и озорно посмотрел на Хорома:
– Не пора ли нам, Благородный, Познавший Великое Множество Истин, передать подопечных Другим. Пусть растут, обучая и не опираясь на нас. В этом акте доверия к Ним, мы ответственность в Них развиваем.
– Моя Суть требует непосредственного присутствия в опыте младших для завершения этого витка истории.
– Пусть будет так.
Лоо позволил себе образ мечтающей девы, чем вызвал особое расположение Хорома, удивительным образом всё ещё тяготеющего к фантазиям женщин, как к самому творческому, в его понимании, инструменту по привлечению и последующей обработке опыта. Хором решил поддержать игру общения формами и допустил проявление своей симпатии в том, что структурировался, собрался видимыми другу полями в стройного юношу с влюблёнными в красавицу глазами. Лоо сбросил мечтательность и уподобился безудержной весёлости, изображая беззаботный смех девицы, от которого небрежно накинутое одеяние сползало с прекрасных плеч при, казалось, невольных движениях тела.
Рабочее пространство сочло недостойным продолжать внимать игривым перестройкам отдыхающих Мудрых и благочестиво ушло созерцанием в себя, уважая их выбор на столько, что не допустило не одну конкретную формулировку своего отношения к данному факту.
Стряхнув с себя остатки перенапряжения, почувствовав снова стабильность существующих законов счастья от одного осознания собственной жизни, оба Учителя Ищущих предпочли вернуться к обсуждаемой ранее теме.
Чуткое, уважающее посетителей, как собственных Творцов, пространство, предпочитавшее благородно не оценивать происходящее внутри себя, дабы не мешать субъективностью индивидуальных энергий, вышло на режим беспристрастного восприятия и записи происходящего. Многофункциональное поле для отдыха и делового общения вошло в рабочее состояние. Оба, и Лоо, и Хором, разогнав сгустившиеся было от усталости собственные энергии согласно их назначению по обширным структурам настоящих Сутей своих, отдохнув и восстановив все подвластные частоты внимания и восприятия, впитывали поля Счастья, которое всегда готово заслуженно питать Истинных Победителей. Хором предложил:
– Друг, мне видится, что стоит посетить Безвременье. Там, куда влекут всех нас Бесконечность и Вечность, найдутся советы и для вхождения в поле Слияния по наиболее целесообразному сценарию. Там, думаю, есть всё. Лоо, по окончании игр с формами, удерживал образ прекрасной девы, но улыбался уже премудро, подражая Джоконде:
– Ты думаешь, сможешь вернуться? Входя в это поле, я знаю, на веки исчезнет любой.
– В Безвременье обычно устремляются те, что подобно тебе не желают поддерживать младших собой. Им нет необходимости возвращаться обратно. Там находят они выражение себя по уникальности специфического опыта Духа в соответствии с Видением их самой Невысказанностью… Я же проникну, как гость. Меня от Всепоглощения Вместилища Вечности удержит Уверенность в необходимости моей здесь, как опекуна учеников. Думаю, есть способ вернуться.
– Так почему мы не знаем о тех, кто, туда погрузившись, продолжил движение здесь?
– Да. Не знаем. Но это не значит, что подобного не было вовсе.
– Согласен.
– Попробовать стоит. Я сумел завершить все программы вхождения в сферы высокого Смысла для моих подопечных, но тема Слиянья открыта. Если я не вернусь, то нашедшие Смысл, Тел и Ген, смогут сами продолжить Искание. Натсах поддержит Саху. Знаю, он не торопится в Вечность. Его любовь к экспериментам даёт мне уверенность в том, что на него я могу положиться. И все же, надеюсь, дорогу назад мы найдём.
– Мы?
– Да, мой опытный друг. Тебе я вверяюсь всецело. Сам не могу, уходя, быть способным держать равновесие Видения здесь и того, что возникнет Прозрением там. Я прошу. Я тебя умоляю, о, Мудрый! Не сочти за нескромность мою эту просьбу. Стань моим поручителем в Теме, в Идее, рождённой во мне. Я желаю освоить канал, по которому можно в согласии с Вечным, проникать в Бесконечности Суть, оставаясь материей Света. Ты, прошу, призови меня, Лоо, если вдруг, я забудусь в Блаженстве.
Улыбка Джоконды исчезла. Серьёзность, в смысле осознания счастья от продолжающего во Времени Пути, торжественность от понимания высоты заключаемого договора, прозвучали ответом Хорому.
* * *
Бесконечно себя расширяя, пропуская в себя иных Духов для количественного и качественного развития, украшая своё Бытие бесконечным разнообразием Форм и Пространственных Структур, Время теряло мощь, замедляясь, а затем останавливаясь и исчезая. С собой оно уносило и Формы, превращая красоту в абсолютное отсутствие идентификации и выражаемости качеств. Казалось ему, что оно становилось Ничем. Но великая Мудрость собою не могла допустить растворенья идеального Принципа Вечности. Мудрость и Зрелость в Движении изменили к нему отношение. Подстрекая носителей форм к желанию жить в строгих рамках, давая надежду на Опыт, не известный ещё никому, преумножая себя посредством восхождения к себе остальных, она, Многоопытность, Ловкость, в Молчании продолжала над всеми ваять. Ею создались Пути, ею подпитана Жизнь, установлен порядок в Исканиях. Мудростью сжался порыв к растворению в точку, уравновесив Ничтожество формой его же, носящей рождения Смысл.
Бесконечно большая, широкая в своей многомерности структура содержания, сжимаясь, вошла в бесконечно малую форму, выявив Суть, дав толчок к обновленью. Время продолжило жить, осознав: «Где-то есть то, что, являясь моим антиподом, завершает собою меня».
Мудрость светилась улыбкой удовлетворения: процесс обратный большому взрыву, то есть абсолютное сжатие в бесконечно малую точку, в которой есть всё, подвластно лишь ей и Ему.
* * *
Там, где Время собой велико, где довольны и сыты им, Сути, соприкасающиеся в Жизни Души с энергией гиперпространства, где многообразие форм ограничивается лишь пониманием чрезмерности каждым членом сообщества Духов, Тел и Ген пытались изменить своё восприятие происходящего на Земле, понимая, что в противном случае потеряют над событиями контроль. Им приходилось работать над своими качественными характеристиками, перегреваясь и утомляясь, но благо, времени для восстановления здесь было достаточно.
Перемены в тех, кто на Земле, болея и телом и Душою, шёл на малой высоте обозрения происходящего, помогали всевидящим им, стать ещё многомернее зрением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40