Дележ, разумеется, не обходился без драки.
Самым большим в деревне был дом в два этажа с двумя трубами и множеством окон, со створчатой дверью и обнесенным частоколом, ухоженным садом. Над домом реял флаг Соединенных Штатов.
На почтительном расстоянии от дома были разбросаны хижины, не менее пятнадцати. Еще сто — на самом берегу реки. В них жило племя индейцев шоонес или змеи, известных грабителей в тех местах. Они были в тесной дружбе с жителями деревни.
Белые и краснокожие воры объединились, чтобы грабить караваны и убивать путешественников.
Было около восьми вечера; большая зала, служившая то храмом, то музыкальным салоном описанного нами дома, была сегодня похожа на кабак. Там в беспорядке стояли столы и скамейки. За столами, где в подсвечниках стояли свечи, пьянствовали бродяги в каких-то немыслимых лохмотьях. Они играли в азартную игру и как безумные кричали.
Слуги со жбанами в руках обносили бродяг вином. Всем распоряжался хозяин дома — толстяк с веселым лицом и насмешливой улыбкой, одетый во все черное.
У двери, в неосвещенном углу, сидел за отдельным столом человек в мексиканской одежде, богатой и очень изящной. Он сидел уже больше часа, но не притрагивался к вину, только курил, с отвращением глядя на кутивших бродяг.
На вид ему было лет двадцать семь—двадцать восемь. Тонкие черты лица, высокий лоб, широкие скулы, блестящие черные глаза, нос с горбинкой, чувственный рот с великолепными зубами, закрученные кверху густые усы. Роста он был небольшого, сложен на редкость гармонично, нарочито развязная поза не могла скрыть изящества и благородства его манер. На столе, рядом с американской винтовкой, лежала широкополая шляпа.
Бледное лицо его с мрачным выражением было из тех, что привлекают к себе внимание и надолго запоминаются.
Толстяк-хозяин то и дело проходил мимо него с недовольным видом, но заговорить не осмеливался.
Хозяин, видимо, досадовал в душе, что посетитель занял стол, но ничего не заказывает, однако недовольства своего вслух не высказывал, вероятно, имея на то веские основания. Остальные, судя по всему, вообще не замечали этого необычного человека, который курил папиросу за папиросой и сидел неподвижно.
Снаружи донесся стук копыт.
Человек вздрогнул, слегка наклонил голову и прислушался. Вскоре в дом вошел мужчина, огляделся и направился к столику мексиканца. Точнее, того, кто выдавал себя за мексиканца.
Хозяин подбежал к нему с подобострастным видом.
— Что прикажете подать?
Не успел новый посетитель и рта раскрыть, как мексиканец отшвырнул папиросу и, бросив взгляд на трактирщика, сказал:
— Ничего.
Толстяк покраснел от злости, не смея возразить, и с поклоном удалился, дав себе слово отомстить, как только подвернется удобный случай.
Оба посетителя, и новый и старый, так и сидели за пустым столом. Новый был тоже в богатом мексиканском наряде, но изрядно измятом и грязном. Он был постарше первого посетителя и выглядел таким же отважным.
— Надо остерегаться длинных ушей хозяина, — сказал первый посетитель.
— Если достопочтенный мистер Строг подойдет слишком близко, — засмеялся второй, искоса глянув на трактирщика, — можно укоротить его на несколько дюймов.
Хозяин, то и дело сновавший мимо них, словно по волшебству, остановился возле игроков и бросил на стол монету, сделав вид, будто тоже играет.
Хозяину не повезло, и он, считая виновниками своей неудачи мексиканцев, решился, наконец, сердито на них посмотреть. Но те лишь рассмеялись, заметив его гневный взгляд.
— Давай говорить по-басски, — сказал один из мексиканцев, — тогда нас никто не поймет.
— Как хочешь, — ответил другой.
— Ты прямо оттуда? — спросил первый на чистом наречии Пиренеев.
— Прямо оттуда, — последовал ответ на том же наречии.
— Ты поздно приехал.
— И так лошадь чуть не загнал.
— Я давно тебя жду.
— Бедное животное тут не при чем. За два с половиной часа я проскакал более десяти миль.
— Ну, что нового?
— Пока ничего.
— Ничего?
— Нет!
— Может быть, они заодно? Объяснения не было?
— Не было. Они в самых лучших отношениях.
— Значит, Желтая птица еще ничего не сказал?
— Видимо, так.
— Уж не предал ли он меня? — вскричал первый мексиканец, и глаза его сверкнули гневом.
— Нет. Он нам предан… Впрочем, ты знаешь его не хуже меня. Желтая птица никогда никого не предавал.
— Да, это верно. Но почему он бездействует? Ума не приложу!
— Еще не представился случай.
— Пусть сделает так, чтобы представился. С его опытом и отвагой это не очень уж трудно.
— Я сказал ему это.
— Так ты говорил с ним?
— Да, говорил.
— Ну и что?
— Он скажет завтра, что бы ни случилось.
— Наконец-то!
— Это еще не все.
— Пронюхали наши планы?
— Гм! Ты так думаешь, Пьер? — с живостью спросил первый мексиканец.
— Я видел.
— Объясни, что ты имеешь в виду?
— Мормоны попытались застать их врасплох на закате.
— Тысяча чертей! — вскричал второй мексиканец, стукнув по столу кулаком.
— Успокойся, Луи. Желтая птица был начеку. Их прогнали.
— Но завтра они попытаются снова напасть.
— Вполне вероятно.
— Что же делать?
— Идти на риск и решительно действовать.
— Мы имеем дело с сильным противником. Удастся ли добиться успеха?
— Иначе они придут сюда, и тогда все полетит к чертям!
— Это верно.
— Хочешь послушать моего совета?
— Конечно! Говори скорее. Я готов на любой риск, только бы он был на пользу дела.
— Нельзя больше ждать. Этот дьявол Фрэнсис хитер, как лиса. Если он пронюхает что-либо, все погибло; с ним надо кончать.
— Проклятие! Ведь до сих пор все шло как по маслу. Бедняга Гастон! Я поклялся возвратить ему невесту.
— И возвратим.
— Как? Ведь мы даже не знаем, где она! Есть отчего заложить душу черту!
Пьер наклонился к уху приятеля и зашептал:
— Я знаю, где она.
— Ты? — вскричал Луи.
— Да, я.
— Послушай, Пьер, я спас тебя, ты меня любишь и не станешь обманывать. Я полностью тебе доверяю. Мы ввязались в страшную борьбу и от ее исхода зависит вся моя жизнь. Гастон мне дороже брата, его семья столько сделала для моей семьи. Перед смертью его отец просил моего о нем заботиться. Когда накануне свадьбы невеста Гастона исчезла, он дважды пытался наложить на себя руки. Я удержал его, поклявшись не позднее чем через шесть месяцев вернуть ему возлюбленную Жанну; либо я сдержу обещание, либо всажу себе пулю в лоб. Прошло уже пять месяцев, у меня остался всего один. Чего только я ни делал, чтобы раскрыть гнусную интригу, жертвой которой стали бедные молодые люди. Сто раз я находил нить этой интриги и столько же раз ее терял. Всего и не расскажешь. И вот я выбился из сил и пал духом. Одна надежда на тебя! Я никогда не забуду того, что ты для меня сделал.
Они пожали друг другу руки.
— Только скажи мне, Луи, прежде чем я открою тебе то, что ты так жаждешь знать. Как удалось этому подлецу Фрэнсису похитить несчастную девушку? С какой целью он это сделал? Он любит ее?
— Любит? — вскричал Луи с гневом. — Не любит и никогда не любил! У Фрэнсиса одна страсть — золото. Жанна обладает громадным состоянием. Вердьер стремится любыми средствами заполучить его. Он женился бы и на дурнушке, будь она богата. Или вообще не женился, если бы смог просто так завладеть ее состоянием.
— Ну и хитрец!
— План его был дьявольски прост.
— Ну-ка, расскажи. Это любопытно! — вскричал Пьер, приготовившись слушать.
— Он не мог заставить Жанну полюбить себя, не мог жениться на ней во Франции и вообще в Европе.
— Конечно, в так называемых цивилизованных странах для заключения брака необходимо согласие обеих сторон. Продолжай!
— Только в одной стране он мог совершить столь преступное действие.
— В Утахе?
— Да, Фрэнсис стал мормоном. Вступил в секту Святых последнего дня и обязался выплатить своим новым братьям миллион в день свадьбы с несчастной девушкой.
— А святые мужи, разумеется, обязались оказывать ему всякую помощь и содействие.
— Что и сделали.
— Во Франции? — спросил Пьер с нескрываемым изумлением.
— Во Франции. Мормоны там многочисленнее, чем ты думаешь. В них силен дух прозелитизма. Миллион — сумма немалая. И они принялись за дело.
— Значит, девушку похитили в Париже?
— В самом Париже. Затем отвезли в Гавр. Непонятно, почему она не позвала на помощь? К каким средствам они прибегли, чтобы ее запугать? Они отправили ее на одном из своих кораблей в Америку.
— И никто не узнал об этом?
— Никто. Даже родственники.
— А Вердьер?
— Чтобы не вызвать подозрений, он какое-то время оставался в Париже.
— Подлец!
— Впрочем, он ничем не рисковал.
— Почему же?
— Ни Гастон, ни родные Жанны его не знали.
— И он считал себя в безопасности?
— Разумеется. А в один прекрасный день он объявил, что отправляется в Чили.
— Ловко разыграно!
— В Чили он действительно поехал, но потом перебрался в Сан-Франциско.
—И там имел наглость подружиться с Гастоном?
— Ты угадал.
— Но дружба эта все же его стесняет.
— Он и намерен порвать ее при первом удобном случае.
— Он способен на все.
— Разумеется.
— Если так, мой добрый Луи, твой друг Гастон угодил, как говорится, прямо в волчью пасть.
— Это я ему посоветовал.
— Но над твоим другом, можно сказать, занесен нож.
— За негодяем зорко следят.
— А! Понимаю… Желтая птица? Луи кивнул, и Пьер продолжал:
— И все же план мошенника в главном уязвим.
— В чем же именно?
— Допустим, его ждет удача.
— Ты имеешь в виду заключение брака?
— Ну да. Только вряд ли родственники Жанны дадут себя обобрать так же легко, как дали похитить девушку.
— Фрэнсис предвидел все.
— Все? Однако…
— Жанна де Меркер сирота. А дальние родственники едва ее знают и заботятся о ней не больше, чем о вешнем снеге.
— Но ведь есть опекун, черт возьми! Должен быть! — возразил Пьер.
— Да, опекун есть.
— Ага! Вот видишь!
— Но опекун согласится на все. А Жанна в какой-то мере от него зависит.
— Быть не может! — возразил Пьер, оторопев.
— За сто тысяч экю он согласится на все что угодно. Понял теперь?
— Как не понять, черт возьми! Злодей все предусмотрел. Этот Вердьер ловкач, что и говорить!
— Во всяком случае, своего не упустит.
— Столько коварства в одном человеке, если можно назвать человеком такое чудовище.
— Увы, Пьер! Он человек не дурной и, к несчастью, не единственный в своем роде. Разорившись и потеряв всякую надежду честным путем вернуть состояние и положение в обществе, он решил действовать как разбойник, и останется в выигрыше. Ни мораль, ни нравственность для него не существуют. К тому же говорят, что цель оправдывает средства. Наша задача теперь подложить им мину, прежде чем они появятся здесь, где собрались их сообщники.
— О! Это очень важно и также трудно!
— Я ведь сказал тебе, что надо делать!
— Дай мне подумать, я лучше тебя знаю Америку, где живу уже десять лет. В этих краях, любезный друг, рассчитывать надо только на случай, ей-богу! Именно случай я и призываю к нам на помощь. Он один может принести нам успех.
— Да услышит тебя Бог, друг мой! Шла бы речь о поисках золотой или серебряной руды, я был бы уверен в твоем успехе, ты самый удачливый из золотоискателей. При твоем появлении золото само выходит на поверхность земли и ослепляет людей своим блеском. Но сейчас речь не о золоте.
— Терпение, Луи! — возразил Пьер, скрывая улыбку. — Может быть, сила, которую мне приписывают, и на сей раз поможет. Во всяком случае, не повредит.
Молодые люди замолчали, глубоко задумавшись.
Тем временем крики и хохот становились все громче. Проигрывали все, вплоть до сапог. Пили прямо из бутылок. Пыряли друг друга ножом прямо в лицо.
Этот дом еще не видел подобного оживления.
Хозяин весело потирал руки в предвкушении барышей. Вдруг Пьер стукнул себя кулаком по лбу, затем по столу и крикнул:
— Мистер Строг!
— К вашим услугам, господа, — не замедлил откликнуться толстяк и с заискивающей улыбкой поспешил к гостям.
ГЛАВА III. Золотой ключ
Пьер улыбнулся и, положив руку хозяину на плечо, спросил с самым любезным видом:
— Вы любите всякие деньги, мистер Строг?
—О! — воскликнул американец, и губы его растянулись в улыбке.
— Но предпочитаете золото?
— Еще бы!
— Надеюсь, вы меня знаете?
— Имею честь, ваша милость.
— Ладно, тогда перейдем к делу.
— Я готов.
— Сколько вам дать, чтобы вы продали своего лучшего друга?
— Что прикажете? — вскричал озадаченный толстяк.
— Разве вы не слышали, что я сказал?
— Слышал.
— Так отвечайте же.
— В том-то и дело, — сказал трактирщик, почесывая лоб, — что я не могу вам ответить.
— Почему?
— У меня нет лучшего друга.
— Ну и хитрец же вы! — вскричал Пьер, смеясь. — Но представьте, что у вас есть такой друг. Сколько бы вы потребовали за предательство?
— Дружба — дело святое, ваша милость, — важно ответил трактирщик. — Поэтому предательство дорого стоит.
— Сколько же?
— Ну, хотя бы тысячу долларов, — залебезил хозяин.
— Так мало, любезный?
— Я честный трактирщик, — горячо возразил мистер Строг.
— Еще бы, черт побери. Ну так вот что я вам скажу: за пять минут вы можете получить не тысячу, а две тысячи долларов.
— Две тысячи! — вскричал трактирщик, побагровев от радости. — Что же я должен сделать, почтенный сеньор? Если только это в моих силах, я готов.
— Я уже сказал — предать лучшего друга, а поскольку у вас такового нет, того, кто вам доверился.
— О! Это уже сложнее!
— Почему же?
— Потому что дела надо делать честно, — заявил он и тут же добавил: — Конечно, насколько это возможно.
— Последние ваши слова обнадеживают. Итак, вы решились?
— Если бы…
— Вы мне прямо скажите: да или нет! В моем кошельке две тысячи долларов мексиканскими унциями. Я плачу наличными.
— На сей счет я спокоен, ваша милость.
— Что же вас удерживает? Вы в чем-то сомневаетесь?
— Надеюсь, вы не опорочите мое доброе имя, — произнес хозяин. — Ведь мне надо кормить семью.
— За кого вы меня принимаете, мистер Строг? — оскорбленно вскричал мексиканец. — Слово чести! Вы останетесь вне подозрений. Можете на меня положиться.
— Значит, я могу, я должен…
— Принять наше предложение.
— Да, сеньор.
— Итак, три дня назад к вам привезли двух женщин. Трактирщик побледнел и невольно попятился назад.
На лице его был написан ужас.
— Ну? — Пьер буквально сверлил его взглядом.
— Это верно, сеньор, — ответил хозяин дрогнувшим голосом, — но ваше дело, полагаю, их не касается.
— Ошибаетесь. Именно их и касается. Точнее, одной из них.
— Вы, вероятно, не знаете, кто привез этих женщин, — дрожа от страха произнес трактирщик.
— Очень хорошо знаю, мистер Строг, только это меня не пугает. Я должен видеть их. Слышите?
— Боже мой! Если это откроется…
— Все останется в тайне. Не беспокойтесь. Только предупреждаю, чтобы никаких подвохов. Иначе распрощаетесь с жизнью. Вы меня знаете!
— Но если…
— Я же сказал, распрощаетесь с жизнью!
— Допустим, я откажусь, что тогда?
— Что? Что вы сказали? Повторите-ка! — вскричал Пьер, взявшись за кинжал, висевший у пояса.
— Я пошутил, сеньор.
— Вот и прекрасно, почтеннейший. Не советую вам отказываться и вилять не советую. Вбейте себе это в голову, мистер Строг.
— Не дай бог вам обмануть меня даже ради хорошенькой женщины.
— Я понял вас, ваша милость!
— Я рад, что поняли. Итак, решено. Две тысячи долларов или смерть, даже самое высокое покровительство не спасло бы вас от моей мести. Напоследок скажу: сделаете все как полагается — получите не две тысячи, а десять тысяч долларов. Целое состояние. Поняли?
— О да! — вскричал трактирщик, и глаза его слезно сверкнули.
— Значит, договорились. А теперь скажите, где эти женщины в данный момент?
— В моей собственной комнате. — С ними никого нет?
— Моя жена, мистрис Строг. Развлекает их, как умеет.
— Где окно вашей комнаты?
— Третье справа от этой двери.
— Отлично.
Пьер достал из-за пояса кошелек и высыпал на стол пригоршню золотых монет.
— Вот задаток. Считайте, если хотите. Но лучше суньте их сразу в карман.
Мистер Строг привычным движением помощника банкомета сгреб деньги и спрятал.
— Теперь я рассчитываю только на вас, — сказал Пьер.
— Не извольте беспокоиться. Вы платите, не считая, а я умею ценить щедрость. Не подведу вас.
— С этой минуты мы с вами связаны, как лезвие с рукояткой.
— Хочу еще раз выразить надежду, что вы, сеньор, не потребуете от меня ничего такого, что могло бы повредить мне как хозяину заведения и добропорядочному семьянину?
— Вот теперь я слышу речь, достойную гражданина великой республики. И нынешней, и будущей.
— Это еще неизвестно, — возразил мистер Строг, который не прочь был потолковать о политике. Но Пьер сухо сказал:
— Довольно разговоров. Ваши глаза и уши принадлежат мне. Запомните это и займитесь своими делами.
Хозяин отвесил низкий поклон и, пятясь, удалился. Когда мексиканцы остались одни, Луи, все время молчавший во время разговора, сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9