– Да, Санни, брак имеет свои плюсы, – сказал он, – и все же настанет такое время, когда повторение одного и того же ночь за ночью наскучит, приестся.
– Я так не думаю.
– Да? – удивился он, заглядывая ей в лицо.
Санни облизнула пересохшие губы.
– Если двое хотят доставить друг другу истинное наслаждение, это не может наскучить никогда.
– Пожалуй, так, только я бы добавил, что эти двое должны обладать авантюрной жилкой…
– Да, и стараться делать друг другу приятное не только в постели.
– Наверное, это и есть настоящая любовь, Санни, – тихо прошептал Тай, осторожно лаская губами мочку ее уха и играя языком с двумя крошечными бриллиантовыми сережками. – Ты говоришь о любви?
– Да…
– Тогда способ, при помощи которого они познакомились, а потом и полюбили друг друга, не будет иметь для них никакого значения, правда? – Его глаза встретились с ее глазами. – Тогда секс между ними, доставляя огромное наслаждение, не будет только потребностью тела. Их взаимоотношения будут обогащены любовью, доверием, ответственностью друг за друга, – он откровенно любовался ею, – им не надо будет спешить, потому что, насладившись друг другом, они заснут в одной постели, прижавшись друг к другу, словно котята.
Прислонившись лбом к ее горячему лбу, он закрыл глаза и пробормотал:
– Черт побери, Санни. Все эти разговоры разбудили во мне острое желание оказаться на месте такого счастливого мужа…
Ей и самой нестерпимо захотелось испытать то чувство душевной близости, о котором он только что так хорошо говорил. И не только душевной. Ей хотелось коснуться губами его рта и нежно ласкать его губы и язык… Санни даже потянулась навстречу его губам, но в этот миг Тай отстранился от нее и грустно подвел итог:
– Только все это не для нас. Ты дорожишь своей независимой жизнью в Новом Орлеане, а я, как ты точно подметила, на всю катушку оправдываю репутацию городского жеребца-производителя. – Он резко встал. – А вот и Стив. Спокойной ночи, Санни. Увидимся завтра, на свадьбе.
Настроение у Санни было хуже некуда. Хотя никто бы так не подумал. В то время как на душе у нее было пусто и холодно, она, одетая в красивое шелковое платье, которое так шло ей, казалось, излучала счастье и радость.
Она заставляла себя гордо поднять голову, однако почти часовое стояние у алтаря рядом с женихом и невестой чуть не довело ее до истерики. Санни спиной чувствовала, как вся собравшаяся публика откровенно разглядывает ее и Тая, потихоньку обсуждая их взаимоотношения.
Санни старалась не глядеть на шафера, хотя ее неудержимо, словно бабочку на свет, тянуло заглянуть в его ослепительно голубые глаза.
Наконец церемония подошла к концу, и она, взяв шафера, как и полагалось, под руку, направилась к выходу из церкви. Они шли бок о бок вдоль центрального прохода, сопровождаемые то любопытными, то завистливо-враждебными взглядами. Ей хотелось остановиться и заявить всем этим женщинам, что они могут спать спокойно – она, Санни, никоим образом не претендует на шерифа их городка. Она не собиралась отбивать его у них. Как только закончится свадебная церемония, она даже не посмотрит в его сторону.
Тайком глянув на часы, она с облегчением увидела, что терпеть ей осталось примерно час. Фрэнни сказала, что официальный прием продлится не больше тридцати – сорока минут, потому что они со Стивом должны успеть на вечерний рейс до Сент-Томаса, который отправлялся из аэропорта Нового Орлеана.
Ноги ныли в новых тесных туфлях-лодочках, а губы устали непрестанно улыбаться всем и каждому. Боже, она никак не могла дождаться того благословенного часа, когда сможет наконец уехать из этого городка. И теперь уже навсегда.
Она даже стала подумывать о том, не уехать ли сегодня же вечером. Зачем ждать утра? В этом городишке ее больше ничто не удерживало, так что если ей удастся вернуться в свой дом над озером в…
– Санни?
Она вздрогнула, услышав до боли знакомый голос.
– Привет, Дон!
После окончания церемонии бракосочетания у входа в церковь она увидела и его, и Гретхен. Его лицо мелькало где-то поблизости и во время приема, а Гретхен, напротив, явно старалась не попадаться Санни на глаза. Болезненно переживая потерю своей некогда ближайшей подруги, Санни прекрасно понимала, что прошлого не вернуть.
– Можешь уделить мне пару минут? – спросил Дон.
– Конечно.
– Мне нужно поговорить с тобой наедине. Поняв, что она собирается решительно отказать ему в этой просьбе, он взмолился:
– Ну пожалуйста, Санни. Ради нашего прошлого.
Молча кивнув, Санни направилась к выходу. Дон послушно поплелся за ней. Остановившись в холле, она сказала:
– Думаю, здесь нам никто не помешает. Он нервничал и переминался с ноги на ногу, словно нашаливший ребенок. Когда-то эта привычка казалась ей милой, но теперь раздражала, она свидетельствовала о слабости и нерешительности.
– Я все собирался позвонить тебе… – неуверенно начал он.
– Я рада, что ты так и не сделал этого.
Твой звонок был бы совершенно неуместен, ты ведь теперь женатый человек.
Он горестно улыбнулся.
– О да, если бы ты только знала, как глубоко я это чувствую. Санни промолчала.
– Понимаешь… Гретхен и я… Ты знаешь, что она ждет ребенка?
– От тебя впервые слышу. Поздравляю!
Санни была удивлена, но боли не испытала, что изумило ее еще больше. Совсем недавно одна лишь мысль о том, что Гретхен носит под сердцем ребенка Дона, была бы для нее нестерпимой.
– Не стоит меня поздравлять, – скривился он. – Ей не надо было беременеть. Наш брак давно уже потерпел крах, и эта беременность – ее последняя отчаянная попытка спасти его.
– Зачем ты говоришь мне все это, Дон? Прости, я…
– Санни, прошу тебя, не уходи! – Он схватил ее за руку. – Мне надо с тобой поговорить.
– Я не хочу говорить о твоем браке. Это меня не касается.
– Касается! Я сделал большую ошибку, Санни. Ужасную ошибку! В тот день, когда ты застала меня… в тот день, когда мы должны были пожениться, ты не поверила в мое раскаяние, а вот я простил тебя за то, что ты сбежала из церкви, выставив меня на всеобщее посмешище!
Эти слова Дона подействовали на нее словно удар хлыстом.
– Кажется, я никогда не просила у тебя прощения, – прошипела она со злостью. – И не смей обвинять меня в том, что случилось с тобой! Я пожалела тебя и Гретхен и не стала объявлять во всеуслышание о твоей подлой измене в тот самый день, когда ты должен был стать моим мужем перед Богом и людьми!
– Знаю, знаю, не сердись, – пролепетал оторопевший Дон, – прошу тебя, выслушай меня.
Он осторожно оглянулся через плечо, опасаясь, что их кто-то может подслушать. На лбу у него выступили мелкие капельки пота. Санни с удивлением поймала себя на мысли, что Дон потел не так привлекательно, как Тай Бьюмонт.
– Санни, я до сих пор люблю тебя, – с отчаянной мольбой в голосе проговорил Дон. – Я так несчастлив с Гретхен… она… Она хорошая женщина, но не может заменить мне тебя. Теперь, когда она ждет ребенка, я чувствую себя как в ловушке… Да, именно так, словно меня поймали и приперли к стенке… Дон очень испугался, когда Санни вдруг звонко расхохоталась.
– Извини, Дон, – проговорила она сквозь смех. – Конечно, в том, что ты мне рассказал, нет ничего смешного. Просто я подумала, что ты, наверное, говорил то же самое Гретхен тогда, три года назад. Наверное, накануне нашей свадьбы ты почувствовал себя как в ловушке и решил доказать всем – и прежде всего себе самому, – что ты пока еще на свободе.
Она покачала головой, с жалостью глядя на Дона. Ей было жаль не только его, но и себя. Все эти три года она жила воспоминаниями о глубокой любви, которой никогда не было. Дон только с виду был мужчиной. Слабак, вечный нытик и неудачник, во всех своих бедах винивший кого угодно, только не себя. Почему она поняла это только сейчас?
– Я искренне сожалею, что ты так несчастлив, Дон. Мне действительно очень жаль тебя.
Решительно повернувшись, она направилась к выходу.
– Санни, я люблю тебя! Я всегда любил только тебя! Неужели это уже ничего для тебя не значит? – раздалось ей вслед.
Она снова обернулась к нему:
– Если ты говоришь правду, это значит лишь одно – ты такой же дурак, как и я! Прощай, Дон!
Оставаться до конца приема она уже была не в состоянии. К глазам подступили слезы, грозя в любую минуту хлынуть горячим потоком. Ничего, она извинится позднее, Фрэнни поймет, она ведь ее лучшая подруга…
С трудом пробравшись сквозь плотную толпу гостей, она отыскала свою машину и спустя всего несколько секунд уже мчалась по дороге к озеру, и встречный теплый ветер трепал ее волосы.
Из облака пыли, поднятого ее автомобилем, словно призрак возник джип шерифа. Взглянув в зеркало заднего вида, Санни увидела, что ее настигает патрульный джип, и, вместо того чтобы сбавить скорость, как того требовали его красные мигалки, она, яростно чертыхаясь, до отказа вжала педаль акселератора.
Глава 9
Затормозив прямо у крыльца, она взбежала по лестнице, влетела в дом и захлопнула за собой дверь, моментально повернув ключ в замке. Вихрем промчавшись через гостиную, она остановилась посреди спальни и тут же принялась расстегивать длинную молнию на спине.
Она хотела как можно скорее сбросить с себя это платье, чтобы ничто уже не напоминало ей о свадьбах, браках, шаферах, бывших женихах и иже с ними. Распрощавшись со всем этим раз и навсегда, она собиралась как можно скорее уехать из города.
– Санни, открой дверь!
Услышав громкий голос шерифа и стук в дверь, она решила не обращать внимания. Стащив с себя ставшее ненавистным платье, она отшвырнула его в самый дальний угол.
– В последний раз говорю – открой дверь, Санни! – взревел шериф.
Вытирая горячие слезы, Санни размазывала по лицу краску. Господи, какая же она дура! Вообразила, что все еще любит Дона! Столько боли, мучений, унижений, и все ради чего? Ради чего она взяла всю вину на себя?
Сбросив туфли, она осталась в одних чулках. Послышались треск, гневная брань, затем в гостиной раздались тяжелые мужские шаги. Санни подошла к двери, не веря, что Тай осмелился выломать дверь в ее дом. Но она действительно висела, покосившись и раскачиваясь, на одной дверной петле. Через гостиную широким, размашистым шагом двигался Тай. Лицо его было настолько суровым и решительным, что у Санни замерло сердце.
Шериф успел снять смокинг и остался в одной крахмальной сорочке. Верхняя пуговица была расстегнута, а на шее болтался развязавшийся галстук-бабочка.
Санни не могла двинуться с места, словно завороженная видом Тая, олицетворявшего в эту минуту саму ярость! Шагнув к ней, он с такой силой встряхнул ее за плечи, что у нее щелкнули зубы.
– За такое лихачество я должен был бы свернуть тебе шею.
– Оставь меня наконец в покое! Сейчас ей меньше всего хотелось видеть рядом с собой именно Тая, особенно после вчерашней ночи, когда он, в который уже раз, заставил ее поддаться своему мужскому обаянию только для того, чтобы, бросив небрежное «Спокойной ночи, Санни», снова оставить ее наедине с собой. Ну нет, больше ему не удастся провести ее! Ни сейчас, ни вообще когда-нибудь!
– Убирайся из моего дома! – закричала она. – Как ты посмел ворваться и…
– Заткнись! Ты что, не видела позади мой джип?
– Видела!
– И красные мигалки?
– Да!
– Так почему не остановилась, черт побери?
– Не хотела!
– Чего ты добивалась? Хотела разбиться насмерть?
– Нет!
– Ты настолько убита горем из-за этого слюнтяя, что готова свести счеты с жизнью? – Он снова встряхнул ее. – Очнись, дура! Он мизинца твоего не стоит! Разве ты сама этого не понимаешь?
Все она прекрасно понимала. И ругала себя не хуже, чем это делал сейчас Тай. Целых три года жизни она потратила на оплакивание придуманной любви к ничтожному человеку!
И когда сознание собственной глупости стало невыносимым, она упала на грудь Тая. Он успел подхватить на руки ее ослабевшее тело и, пока она лила слезы, оставлявшие на щеках мутные, темные следы туши, отнес ее в гостиную и вместе с ней уселся в кресло.
Так он сидел и ласково гладил ее по голове, позволяя как следует выплакаться. Его терпение оказалось неистощимым.
И только когда Санни совсем успокоилась, он приподнял ее подбородок и взглянул в лицо. Потом стал вытирать ладонью со щек следы краски и слез.
– Ну как, тебе лучше? Все еще прижимаясь к его широкой груди, она благодарно кивнула, шмыгнув носом.
– Санни, он не стоит твоих слез. Смахнув с ресниц задержавшуюся слезинку, она прошептала:
– Я знаю…
– Знаешь? Тогда…
– Я плакала не из-за Дона. Я оплакивала потерянные три года жизни…
Сочувственное выражение его глаз сменилось недоумением.
– Что ты хочешь этим сказать? Глядя на его сильную шею, туда, где бился пульс, Санни медленно проговорила:
– Целых три года я сожалела о том, что, возможно, было моей самой большой удачей в жизни. Я должна быть благодарна Дону и Гретхен за то, что они невольно помешали мне совершить ужасную ошибку.
Придерживая ее на своих коленях одной рукой, другой Тай осторожно нащупывал в ее густых волосах шпильки и, вынимая их одну за другой, любовался локонами, падавшими на ее обнаженные плечи.
– Дону была нужна женщина, которая по-матерински нянчилась бы с ним, посвятив этому всю свою жизнь и отбросив собственные устремления. Теперь я это так хорошо понимаю, – тихо закончила Санни.
– Ему была нужна обыкновенная домохозяйка, и ничего больше, – мягко сказал он, окидывая взглядом чувственную, горячую золотоволосую женщину, сидевшую у него на коленях. Заметив ее ножной браслет, он улыбнулся:
– Такая роль не для тебя.
– Выйди я тогда за него замуж, он заставил бы меня заниматься только его особой и забыть о собственной карьере.
– А как насчет заботы о тебе?
– Без этого я вполне сумела бы прожить.
– Но почему?
Понимая, что своими вопросами он хотел помочь ей разобраться в своей душе, Санни тихо ответила:
– Потому что боялась снова испытать боль.
– Боль?
– Скорее, разочарование.
– Это, мне кажется, ближе к истине, – мягко улыбнулся он.
Улыбнувшись в ответ, она положила голову ему на плечо, и некоторое время они сидели молча, умиротворенные, не двигаясь, наслаждаясь покоем и душевным единением.
– Тай?
– Да?
– Я сижу у тебя на коленях… Это и есть живое воплощение моей мечты, помнишь?
Помедлив секунду, он посмотрел ей в лицо и тихо спросил:
– А еще какие у тебя бывают фантазии? Никогда еще его губы не были столь теплыми и мягкими, как теперь, когда он стал нежно ее целовать. Ее губы раскрылись навстречу его нетерпеливому языку.
Комнату заливал сиреневый сумеречный свет, пробивавшийся через зашторенные окна и открытую настежь дверь. Вечерний влажный воздух был напоен сладкими летними ароматами. Выползая из убежищ, ночные насекомые и животные издавали едва слышные шорохи и попискивание, в ветвях деревьев перекликались ночные птицы… А в гостиной слышно было лишь прерывистое дыхание любовников да шуршание чулок на ногах Санни, когда она попыталась еще удобнее устроиться на коленях у Тая.
– Санни… Санни… – тихо стонал он, с ее помощью вынимая из воротника и рукавов ониксовые запонки и складывая их рядом со шпильками на столе.
Поцелуи становились все жарче, все откровеннее. Пока рука Санни осторожно бродила в зарослях курчавых волос на его груди, отыскивая твердый сосок. Тай гладил ее шею. Затем рука его скользнула на ее округлую грудь, прикрытую шелковой комбинацией. От его ласки шелк задвигался, доставляя ей чувственное наслаждение. Даже шелест шелковой ткани звучал эротично. Дыхание Санни стало прерывистым и поверхностным.
– Тай…
– Что, дорогая?
– На этот раз ты не бросишь меня?
– Ни за что, даже не надейся… Она стала покрывать поцелуями его шею от самого подбородка до крепких ключиц. Раздвинув полы крахмальной сорочки, она страстно прижалась губами к тому месту, где сильно и часто билось его сердце.
Он стал массировать ее груди, водя по соскам подушечками больших пальцев. Потом положил руку ей на колено. Подол комбинации приподнялся, открывая бедра. На ней был пояс с резинками, и Тай увидел те места, где кружевные застежки соединялись с чулками. Зрелище было настолько сексуальным, что он тут же почувствовал эрекцию.
Просунув руку под кружевную резинку, он стал ласкать ее атласное бедро. Санни откинула голову и приоткрыла губы в ожидании поцелуя.
Он не заставил себя долго ждать. Лаская ее рот. Тай провел рукой по внутренней поверхности бедра и стал нежно гладить ее между ног. От невыразимо сладкой истомы Санни выгнулась всем телом, вцепившись в кудри Тая.
– Давай займемся любовью, Санни…
Она хотела кивнуть в знак радостного согласия, но тело уже не подчинялось рассудку и жило своей жизнью. Легко, как пушинку, Тай отнес ее в спальню и поставил на пол рядом с кроватью.
Его глаза жадно любовались ее влажными, воспаленными от жарких поцелуев губами, золотистыми глазами, в которых сверкала страсть, копной густых волос цвета спелой пшеницы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18