Как показало время, возмещения потерь не бывает. Жертв несправедливости не превозносят, а презирают.
– Не могу поверить, что не кто иной, как Кен, советует мне промолчать. Он всегда был готов защищать обиженных, не заботясь о последствиях.
– Тогда он был студентом, Шейла. А теперь, слава Богу, повзрослел.
– То есть ты с ним полностью согласна, да?
– Конечно. – Трисия вернулась к своему недоеденному пирожному и слизнула с пальцев медовый крем. – Ты живешь у нас меньше недели. Не мути здесь воду, прошу тебя.
– Так это, значит, я виновата?! Я даже не предполагала, что такие мерзкие псы существуют на свете! И не узнала бы никогда, если бы на меня Не напали в моем собственном лесу.
Трисия тяжко вздохнула.
– Ты все-таки не можешь угомониться, да? Ты всегда должна сунуть нос куда не следует, да? Коттону нравилась твоя неуемная активность, но мы с мамой не знали, куда от нее деться. Все это так неприлично. Так… не изящно. – Она подалась вперед:
– Это мой дом, Шейла! Надеюсь, ты не посмеешь нас позорить? Я хочу иметь возможность высоко держать голову, когда выхожу в город.
Шейла отодвинула стул и бросила в свою чистую тарелку неиспользованную салфетку.
– Если власти не в состоянии защитить мою жизнь от этого легального преступника и его опасных животных, мне придется заниматься этим самой. И иди ты к черту со своими приличиями, Трисия!
– За последние сутки замечены некоторые улучшения, – сказал доктор Коллинз. – Хотя, конечно, радоваться рано. Но, если его состояние будет улучшаться даже такими незначительными темпами, мы сможем оперировать его уже через неделю.
– Я так рада, доктор!
– Повторяю – радоваться рано. Он все еще очень тяжелый больной.
– Я понимаю.
Доктор дружески улыбнулся ей. Когда человек так сильно любим, как Коттон Крэндол, и так близок к смерти, малейшая надежда обращается в радость.
Шейла нашла телефон-автомат и позвонила Трисии, чтобы сообщить хорошие новости. Об утренней размолвке она постаралась забыть. Затем она отправилась в реанимационную палату отца.
Трисия я Кен приехали после полудня. Всем троим пришлось просидеть в зале ожидания несколько томительных часов, чтобы каждый из них мог провести разрешенные две минуты в час у постели больного.
– Почему бы тебе не уехать с нами, Шейла? – спросил Кен, когда посещение закончилось.
– Поезжайте одни. Я обязательно буду к ужину. Хочу подождать, может, он все-таки придет в сознание.
– Ну, как знаешь.
Кен повел жену к лифту. Перед тем как двери за ними закрылись, еще раз помахал рукой. Не зная, чем заняться, замкнутая в четырех стенах, Шейла вышла в сверкающий чистотой коридор, думая, не позвонить ли Марку. Он был настолько чуток, что отпустил ее, не выяснив, когда ждать обратно. Даже не стал выяснять. Помог собраться, отвез в Хитроу, поцеловал на прощание. Просил звонить, если что понадобится. А как он искренне переживал за Коттона, которого никогда не видел, но, кажется, знал о нем все.
– Мисс Крэндол?
Она поспешно обернулась. Медсестра с улыбкой смотрела на нее.
– Он пришел в сознание. Только скорее. Шейла мгновенно пролетела по коридору вслед за частыми шажками медсестры и вошла в палату. Он лежал так же безжизненно, как в прошлый раз. Но ей показалось, что лицо стало менее восковым и почти исчезла синева губ. Осторожно, чтобы не задеть трубок и проводков, она взяла его руку и сжала между ладонями.
– Папочка! Это я, Шейла. Я здесь уже много дней. Как ты себя чувствуешь? Мы все в ужасной тревоге. Но доктор сказал, что ты уже поправляешься.
Черты его лица стали резче. Линия волос заметно отступила ото лба к темени. Но ее взгляд был прикован только к его глазам. За шесть лет они претерпели самые сокрушительные изменения. Сердце ее болезненно сжалось. Глаза были все того же голубого цвета. Но где огонь, согревавший эту неподвижную синеву? Ни проблеска, ни движения, ни самой жизни. И страшнее всего то, что не болезнь была причиной этого омертвения.
Шейла знала, что так он реагировал на ее присутствие. Не знала только почему.
– Ты приехала. – Голос был бесстрастный, ломкий, как пергамент, и лишенный выражения.
– Да, папочка, приехала. Я в Бель-Тэр. До тех пор, пока я нужна тебе.
Он посмотрел на нее долгим взглядом. Затем тяжелые веки со вздувшимися жилками закрыли от нее обвиняющие голубые глаза, и лицо отвернулось в сторону.
– Он уснул, мисс Крэндол, – сказала медсестра. – Думаю, не стоит больше беспокоить его.
Шейла неохотно отпустила безвольную руку и отошла от постели. Задумчиво понаблюдала, как медсестра снимает показания с приборов. Опустошенная, она вышла из палаты.
Не всякая дочь так сильно любит своего отца, как Шейла любила Коттона. И он, может быть, единственный из всех отцов на свете, перестал любить ее. Уже целых шесть лет он выказывает к ней полное равнодушие. За что? Ведь она была потерпевшей стороной. Почему же он ополчился на нее? За что, отец?
Пока ее не было, автомобиль так раскалился на солнце, что сидеть в нем было невыносимо. Шейла опустила стекла. Встречный поток воздуха немилосердно трепал волосы. Вот она проскочила мост через Лорентский затон и выехала на просеку, приближаясь к месту, где должна была вести работы фирма «Крэндол Логинг». Был субботний день, еще далеко не вечер – но вырубки безлюдны. Никто не суетится на складе, никто не нагружает платформы, стоящие на железнодорожной ветке. Шейла озадаченно огляделась. Что бы это могло значить?
Оставив открытой дверцу машины, Шейла направилась к небольшому плоскому строению, в котором располагалась контора.
В помещении было душно. Она не стала закрывать дверь. Закатное солнце растянуло ее тень по всему полу, дощатому и щелястому, уложив головой прямо на письменный стол Коттона. Разбросанные бумаги и невскрытая корреспонденция заваливали этот стол, как в прежние времена. Коттон не выносил конторской работы и всегда затягивал ее на месяцы. Шейла приходила помогать ему во время школьных каникул.
Шейла огляделась. Окна пора мыть. Шейла провела пальцем по подоконнику. Слой пыли уже не меньше сантиметра. Надо найти человека, чтобы привести все в порядок. Вернувшись к столу, она встала за высокой спинкой кресла и положила на нее обе ладони.
Кресло Коттона. Годы службы сделали коричневую кожу обивки мягкой, как перчатка, и податливой под ее напряженными пальцами. Она закрыла глаза. Горячие соленые слезы потекли по щекам. Как часто она сидела в этом кресле у него на коленях и терпеливо слушала описания разных видов древесины и куда какой лес будет отправлен – на лесосклад, на бумажную фабрику. Он радовался, глядя на свою единственную ученицу.
Трисия ненавидела вырубку. Ей виделись здесь только грязь и грохот. Мэйси вообще ничем на свете не интересовалась. Будь то семейный бизнес, или ее супруг, или даже маленькие девочки, которых она удочерила от отчаяния, поняв, что бесплодна и не сможет дать Коттону наследников, о которых он мечтал.
Что касается дочерей, Мэйси заботилась только о том, чтобы они были одеты лучше всех девочек округа. Обе учились в элитарной частной школе. В их честь устраивались такие роскошные праздники, каких не припомнят старожилы. Их материальные запросы всегда щедро удовлетворялись. А до их души Мэйси не было дела. Если бы не Коттон, Шейла так и осталась бы сиротой, подобно Трисии.
А теперь он больше не любит ее.
Она открыла глаза и вытерла слезы. В тот же миг по неприбранному столу пролегла длинная тень. Шейла вскинула голову, и ее резкий вздох гулко отдался в тишине помещения. Но, узнав человека, который лениво подпирал дверной косяк, Шейла нахмурилась.
Глава 7
– Сделай милость, перестань меня выслеживать.
У меня просто мурашки пошли по телу.
– Почему ты плакала?
– Коттон…
Лицо Кэша напряженно застыло. Брови резко сошлись над загадочными глазами.
–..умер? – выдохнул он.
Шейла покачала головой:
– Нет. Он пришел в сознание. Я говорила с ним.
– Ничего не понимаю.
– А тебе и нечего здесь понимать, – отрезала она. – Хватит лезть в мои дела.
– Ладно. В следующий раз, когда тебя покусает собака, я буду спокойно смотреть, как твоя рука сгниет.
В виске сразу что-то кольнуло, и она прижала к нему руку.
– Прости. Я должна поблагодарить тебя.
– Как рука?
– Вроде ничего, не болит.
– Иди сюда, я посмотрю.
Она взглянула на него, но не двинулась с места. Он шевельнул бровью и мягко повторил:
– Ну подойди.
Она колебалась еще несколько мгновений, затем обошла стол и приблизилась к открытой двери. Он не изменил позу. Шейла протянула ему забинтованную руку с таким видом, словно ожидала бог знает чего. Поняв ее неприязнь, он криво ухмыльнулся, размотал повязку, и Шейла с изумлением увидела, что кожа почти зажила. И никаких следов инфекции. Он осторожно дотронулся до каждой ссадинки, но боли не было.
– Еще одну ночь не снимай бинт, – сказал он, снова перевязывая руку. – Завтра утром развяжешь и хорошо вымоешь руку. После этого считай, что ты здорова.
Она ждала объяснений этого чуда, вопросительно глядя ему в лицо.
– Это жабьи бородавки тебя спасли. Она отняла руку.
– Ты левша.
Он расплылся в широкой улыбке:
– О, ты даже знаешь, что все колдуны – левши? И вдруг без тени смущения или нерешительности запустил пальцы за отворот ее широкого матросского воротника, нащупывая след укуса, который смазывал прошлой ночью своими чудодейственными составами.
– А как поживает укус москита?
Шейла сильно ударила по бесцеремонной руке.
– Превосходно. А что, Моника тоже была левшой?
– Qui. К тому же она была женщиной. А я в этом пункте нарушил традицию акадских знахарей. – В его голосе зазвучали чарующие ноты. – Потому что я – мужчина. И если ты сомневаешься, мисс Шейла, я буду более чем счастлив доказать тебе это.
Его самоуверенность была нестерпима. Она взглянула на ленивую снисходительную улыбку, искривившую твердые губы. Чего он ждет от нее? Смущения от того, что такой большой и страшный Кэш Будро, хулиган, которым родители пугают благовоспитанных девочек, вдруг решил обольстить ее? Наверное, она уже слишком взрослая, чтобы испытывать головокружение и падать в обморок при натиске столь безудержного самца.
Таким, как он, нет нужды рекламировать свою мужскую силу. Она сказывалась во всем его облике, стоило только взглянуть на твердые черты этого лица, широкий размах плеч. Его походка, его голос, каждое его движение властвовали над ней. Она завороженно следила за его пальцами, достающими из нагрудного кармана пачку сигарет и вытряхивающими одну. Он предложил ей закурить.
Она молча отказалась. Он небрежно засунул пачку обратно в карман, достал спичку, чиркнул о притолоку, прикурил, прикрыв ладонью маленькое пламя.
Она вспомнила, как эта рука прижимала ее вчера к стене павильона. Он не применял силу, но она стояла как пригвожденная.
Ей стало страшно. Что он за человек и кто дал ему такую власть над нею?
Он зажал сигарету в пальцах и глядел на Шейлу сквозь дым. Она перевела взгляд на его шейный платок, обвивший крепкую загорелую шею, на грудь, сужающуюся к талии и узким бедрам. Кэш не спускал с нее глаз. Она не сомневалась в сексуальном значении этого взгляда. Но, если верить слухам, все, что Кэш Будро делал лет с тринадцати, было сексуальным.
Его внимание не было лестным и не казалось пугающим. Если бы он намеревался атаковать ее, то за последние сутки мог сто раз это сделать.
Но она ни за что не призналась бы даже самой себе, что испытать сильные ощущения в объятиях Кэша Будро было бы очень заманчиво. Он пользуется дурной славой, он опасен, непостоянен и горд, а с женщинами груб и циничен. И вообще гнусно к ним относится. Возможно, в этом и заключено его очарование.
Они выросли в одном и том же месте, можно сказать, рядом. Но жизнь их протекала в совершенно разных условиях. Между ними нет ничего общего, кроме подспудных желаний, незримых для глаз, но таких же сильных, как волны горячего солнечного света, пронизывающего землю. Она была просто женщина. Кэш Будро был даже слишком мужчина.
Она подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза, чтобы разрядить обстановку.
– Ты что, следил за мной?
– Нет. Случайно заехал. Хотел кое-что проверить.
– Нечего тебе проверять. Кен вполне способен держать дело в руках, пока отец болен.
– Кен не способен удержать в руках ничего. А чтобы об этом никто не догадался, он остановил дело.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Все рабочие уволены до особого уведомления. А частников он отправил искать другие рынки сбыта. Объявил, что «Крэндол Логинг» временно закрывается, запер контору и уехал. Разве это не значит, что дело остановлено?
Шейла отступила назад, как будто вновь ощутив себя преданной. Теперь понятно, почему все в таком запустении. Окружающая обстановка наводила уныние покинутого дома.
– Почему он так поступил?
– Я уже ответил почему.
Кэш швырнул сигарету за дверь. Описав красный полукруг, она упала в пыль безлюдного двора.
– В тот же день, когда Коттона увезли в больницу, твой зятек рассчитал всех и, задрав хвост трубой, ускакал отсюда.
– А Коттон знает?
– Вряд ли.
– Да, наверное, не знает.
Она призадумалась, что за причины могли повлиять на Кена. У Коттона случались и крупные затруднения в делах, но он никогда не останавливал предприятие.
– Но ведь это оставило многие семьи без заработка?
– А кого это волнует?
Шейла озадаченно теребила пальцами волосы.
– Я уверена, что у Кена были основания. Просто они не так очевидны.
– Знаешь, что тут вполне очевидно, мисс Шейла? – Он оттолкнулся от косяка и прошел к столу. – Половина семей округа сократили покупки в гастрономе. И пока твой родственничек, пуская пузыри в бассейне, заказывает стаканчик «Линчбурга», ребятишки сидят без завтрака, обеда и ужина.
Кен уезжал из дома каждое утро и возвращался только к обеду. Шейла не сомневалась, что он ходит на работу. А он, оказывается, просаживает деньги, которые Коттон зарабатывал всю жизнь.
Но, может, она делает слишком поспешные выводы? Кен работал для «Крэндол Логинг» с тех пор, как женился на Трисии. Он отдал делу несколько лет жизни. Конечно, у него есть веские причины, чтобы поступать таким образом.
– Что задумалась? Ищешь для него оправдания?
– Я не позволю тебе оскорблять моего зятя, мистер Будро, – отрезала она.
Он присвистнул.
– Как она защищает его! Вот вам истинная верность клану.
Усилием воли сдержав раздражение, она ответила:
– Даю слово, что выясню это сегодня же. Я знаю, Коттон не допустил бы, чтобы люди, которые зависят от него, голодали.
– В этом я не сомневаюсь.
– Я обязательно что-нибудь сделаю, можешь мне поверить.
– Буду рад, – сухо произнес Кэш.
Она взглянула на него долгим испытующим взглядом. Ее раздражение прошло. Что с него требовать? Но для одного дельца, которое с утра не дает ей покоя, он вполне подойдет. Он достаточно беден и наглостью не обделен. Словом, то, что ей нужно. Собравшись с духом, она сказала:
– Хочу предложить тебе работу. И хорошо заплачу.
– Сколько?
– Сколько запросишь.
– Зависит от того, что за работа, – сказал он охрипшим голосом, предвкушая ту награду, которую мог бы сейчас запросить, и, разумеется, вовсе не звонкой монетой. – Что ты хочешь, чтобы я сделал для тебя?
– Хочу, чтобы ты пристрелил собаку, которая на меня напала.
Он смотрел не мигая несколько мгновений. Она успела разглядеть, что глаза у него карие, с золотыми искорками. Сущий камышовый кот, дикий и хищный.
– Ты в своем уме?
– Вполне.
– Значит, ты предполагаешь, что я сошел с ума?
– Эту собаку нужно убить, пока она никого не загрызла!
– То, что произошло прошлой ночью, – случайность. Джигер никогда не выпускает собак.
– Кен тоже так сказал, но…
– Ага! – торжествующе прервал он, вскинув руку, и посмотрел на нее сузившимися глазами. – Сначала, значит, ты кинулась за помощью к своему зятю.
– Не совсем так.
– Ты просила его сделать это. А после того, как он намочил штаны от страха, пошла ко мне. Так?!
– Да нет же! – с раздражением ответила Шейла. – Мне пришлось рассказать Трисии и Кену о случившемся. Они заметили повязку.
– Ты сказала, кто ее наложил?
– Нет.
– Я так и думал.
– Я все равно добьюсь, чтобы собаки были обезврежены. Хотя Кен советует мне оставить их в покое.
– На этот раз сукин сын прав. Оставь их в покое. Иначе наживешь себе хлопот. Держись подальше от Джигера Флина. Это сам дьявол.
– А ты разве нет?
Пронзительная тишина стала ответом на ее слова. Ей пришлось выдержать еще один пронизывающий взгляд Кэша. Облизав пересохшие губы, она заставила себя продолжать:
– Я хотела сказать, ты всегда был склонен к… всегда с кем-то конфликтовал. Ты воевал. И даже остался на второй срок. И, наверное, хорошо стреляешь.
– Дьявольски хорошо, – прошептал он.
– А больше я никого здесь не знаю. Просто не представляю, кто еще был бы способен… мог бы убить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
– Не могу поверить, что не кто иной, как Кен, советует мне промолчать. Он всегда был готов защищать обиженных, не заботясь о последствиях.
– Тогда он был студентом, Шейла. А теперь, слава Богу, повзрослел.
– То есть ты с ним полностью согласна, да?
– Конечно. – Трисия вернулась к своему недоеденному пирожному и слизнула с пальцев медовый крем. – Ты живешь у нас меньше недели. Не мути здесь воду, прошу тебя.
– Так это, значит, я виновата?! Я даже не предполагала, что такие мерзкие псы существуют на свете! И не узнала бы никогда, если бы на меня Не напали в моем собственном лесу.
Трисия тяжко вздохнула.
– Ты все-таки не можешь угомониться, да? Ты всегда должна сунуть нос куда не следует, да? Коттону нравилась твоя неуемная активность, но мы с мамой не знали, куда от нее деться. Все это так неприлично. Так… не изящно. – Она подалась вперед:
– Это мой дом, Шейла! Надеюсь, ты не посмеешь нас позорить? Я хочу иметь возможность высоко держать голову, когда выхожу в город.
Шейла отодвинула стул и бросила в свою чистую тарелку неиспользованную салфетку.
– Если власти не в состоянии защитить мою жизнь от этого легального преступника и его опасных животных, мне придется заниматься этим самой. И иди ты к черту со своими приличиями, Трисия!
– За последние сутки замечены некоторые улучшения, – сказал доктор Коллинз. – Хотя, конечно, радоваться рано. Но, если его состояние будет улучшаться даже такими незначительными темпами, мы сможем оперировать его уже через неделю.
– Я так рада, доктор!
– Повторяю – радоваться рано. Он все еще очень тяжелый больной.
– Я понимаю.
Доктор дружески улыбнулся ей. Когда человек так сильно любим, как Коттон Крэндол, и так близок к смерти, малейшая надежда обращается в радость.
Шейла нашла телефон-автомат и позвонила Трисии, чтобы сообщить хорошие новости. Об утренней размолвке она постаралась забыть. Затем она отправилась в реанимационную палату отца.
Трисия я Кен приехали после полудня. Всем троим пришлось просидеть в зале ожидания несколько томительных часов, чтобы каждый из них мог провести разрешенные две минуты в час у постели больного.
– Почему бы тебе не уехать с нами, Шейла? – спросил Кен, когда посещение закончилось.
– Поезжайте одни. Я обязательно буду к ужину. Хочу подождать, может, он все-таки придет в сознание.
– Ну, как знаешь.
Кен повел жену к лифту. Перед тем как двери за ними закрылись, еще раз помахал рукой. Не зная, чем заняться, замкнутая в четырех стенах, Шейла вышла в сверкающий чистотой коридор, думая, не позвонить ли Марку. Он был настолько чуток, что отпустил ее, не выяснив, когда ждать обратно. Даже не стал выяснять. Помог собраться, отвез в Хитроу, поцеловал на прощание. Просил звонить, если что понадобится. А как он искренне переживал за Коттона, которого никогда не видел, но, кажется, знал о нем все.
– Мисс Крэндол?
Она поспешно обернулась. Медсестра с улыбкой смотрела на нее.
– Он пришел в сознание. Только скорее. Шейла мгновенно пролетела по коридору вслед за частыми шажками медсестры и вошла в палату. Он лежал так же безжизненно, как в прошлый раз. Но ей показалось, что лицо стало менее восковым и почти исчезла синева губ. Осторожно, чтобы не задеть трубок и проводков, она взяла его руку и сжала между ладонями.
– Папочка! Это я, Шейла. Я здесь уже много дней. Как ты себя чувствуешь? Мы все в ужасной тревоге. Но доктор сказал, что ты уже поправляешься.
Черты его лица стали резче. Линия волос заметно отступила ото лба к темени. Но ее взгляд был прикован только к его глазам. За шесть лет они претерпели самые сокрушительные изменения. Сердце ее болезненно сжалось. Глаза были все того же голубого цвета. Но где огонь, согревавший эту неподвижную синеву? Ни проблеска, ни движения, ни самой жизни. И страшнее всего то, что не болезнь была причиной этого омертвения.
Шейла знала, что так он реагировал на ее присутствие. Не знала только почему.
– Ты приехала. – Голос был бесстрастный, ломкий, как пергамент, и лишенный выражения.
– Да, папочка, приехала. Я в Бель-Тэр. До тех пор, пока я нужна тебе.
Он посмотрел на нее долгим взглядом. Затем тяжелые веки со вздувшимися жилками закрыли от нее обвиняющие голубые глаза, и лицо отвернулось в сторону.
– Он уснул, мисс Крэндол, – сказала медсестра. – Думаю, не стоит больше беспокоить его.
Шейла неохотно отпустила безвольную руку и отошла от постели. Задумчиво понаблюдала, как медсестра снимает показания с приборов. Опустошенная, она вышла из палаты.
Не всякая дочь так сильно любит своего отца, как Шейла любила Коттона. И он, может быть, единственный из всех отцов на свете, перестал любить ее. Уже целых шесть лет он выказывает к ней полное равнодушие. За что? Ведь она была потерпевшей стороной. Почему же он ополчился на нее? За что, отец?
Пока ее не было, автомобиль так раскалился на солнце, что сидеть в нем было невыносимо. Шейла опустила стекла. Встречный поток воздуха немилосердно трепал волосы. Вот она проскочила мост через Лорентский затон и выехала на просеку, приближаясь к месту, где должна была вести работы фирма «Крэндол Логинг». Был субботний день, еще далеко не вечер – но вырубки безлюдны. Никто не суетится на складе, никто не нагружает платформы, стоящие на железнодорожной ветке. Шейла озадаченно огляделась. Что бы это могло значить?
Оставив открытой дверцу машины, Шейла направилась к небольшому плоскому строению, в котором располагалась контора.
В помещении было душно. Она не стала закрывать дверь. Закатное солнце растянуло ее тень по всему полу, дощатому и щелястому, уложив головой прямо на письменный стол Коттона. Разбросанные бумаги и невскрытая корреспонденция заваливали этот стол, как в прежние времена. Коттон не выносил конторской работы и всегда затягивал ее на месяцы. Шейла приходила помогать ему во время школьных каникул.
Шейла огляделась. Окна пора мыть. Шейла провела пальцем по подоконнику. Слой пыли уже не меньше сантиметра. Надо найти человека, чтобы привести все в порядок. Вернувшись к столу, она встала за высокой спинкой кресла и положила на нее обе ладони.
Кресло Коттона. Годы службы сделали коричневую кожу обивки мягкой, как перчатка, и податливой под ее напряженными пальцами. Она закрыла глаза. Горячие соленые слезы потекли по щекам. Как часто она сидела в этом кресле у него на коленях и терпеливо слушала описания разных видов древесины и куда какой лес будет отправлен – на лесосклад, на бумажную фабрику. Он радовался, глядя на свою единственную ученицу.
Трисия ненавидела вырубку. Ей виделись здесь только грязь и грохот. Мэйси вообще ничем на свете не интересовалась. Будь то семейный бизнес, или ее супруг, или даже маленькие девочки, которых она удочерила от отчаяния, поняв, что бесплодна и не сможет дать Коттону наследников, о которых он мечтал.
Что касается дочерей, Мэйси заботилась только о том, чтобы они были одеты лучше всех девочек округа. Обе учились в элитарной частной школе. В их честь устраивались такие роскошные праздники, каких не припомнят старожилы. Их материальные запросы всегда щедро удовлетворялись. А до их души Мэйси не было дела. Если бы не Коттон, Шейла так и осталась бы сиротой, подобно Трисии.
А теперь он больше не любит ее.
Она открыла глаза и вытерла слезы. В тот же миг по неприбранному столу пролегла длинная тень. Шейла вскинула голову, и ее резкий вздох гулко отдался в тишине помещения. Но, узнав человека, который лениво подпирал дверной косяк, Шейла нахмурилась.
Глава 7
– Сделай милость, перестань меня выслеживать.
У меня просто мурашки пошли по телу.
– Почему ты плакала?
– Коттон…
Лицо Кэша напряженно застыло. Брови резко сошлись над загадочными глазами.
–..умер? – выдохнул он.
Шейла покачала головой:
– Нет. Он пришел в сознание. Я говорила с ним.
– Ничего не понимаю.
– А тебе и нечего здесь понимать, – отрезала она. – Хватит лезть в мои дела.
– Ладно. В следующий раз, когда тебя покусает собака, я буду спокойно смотреть, как твоя рука сгниет.
В виске сразу что-то кольнуло, и она прижала к нему руку.
– Прости. Я должна поблагодарить тебя.
– Как рука?
– Вроде ничего, не болит.
– Иди сюда, я посмотрю.
Она взглянула на него, но не двинулась с места. Он шевельнул бровью и мягко повторил:
– Ну подойди.
Она колебалась еще несколько мгновений, затем обошла стол и приблизилась к открытой двери. Он не изменил позу. Шейла протянула ему забинтованную руку с таким видом, словно ожидала бог знает чего. Поняв ее неприязнь, он криво ухмыльнулся, размотал повязку, и Шейла с изумлением увидела, что кожа почти зажила. И никаких следов инфекции. Он осторожно дотронулся до каждой ссадинки, но боли не было.
– Еще одну ночь не снимай бинт, – сказал он, снова перевязывая руку. – Завтра утром развяжешь и хорошо вымоешь руку. После этого считай, что ты здорова.
Она ждала объяснений этого чуда, вопросительно глядя ему в лицо.
– Это жабьи бородавки тебя спасли. Она отняла руку.
– Ты левша.
Он расплылся в широкой улыбке:
– О, ты даже знаешь, что все колдуны – левши? И вдруг без тени смущения или нерешительности запустил пальцы за отворот ее широкого матросского воротника, нащупывая след укуса, который смазывал прошлой ночью своими чудодейственными составами.
– А как поживает укус москита?
Шейла сильно ударила по бесцеремонной руке.
– Превосходно. А что, Моника тоже была левшой?
– Qui. К тому же она была женщиной. А я в этом пункте нарушил традицию акадских знахарей. – В его голосе зазвучали чарующие ноты. – Потому что я – мужчина. И если ты сомневаешься, мисс Шейла, я буду более чем счастлив доказать тебе это.
Его самоуверенность была нестерпима. Она взглянула на ленивую снисходительную улыбку, искривившую твердые губы. Чего он ждет от нее? Смущения от того, что такой большой и страшный Кэш Будро, хулиган, которым родители пугают благовоспитанных девочек, вдруг решил обольстить ее? Наверное, она уже слишком взрослая, чтобы испытывать головокружение и падать в обморок при натиске столь безудержного самца.
Таким, как он, нет нужды рекламировать свою мужскую силу. Она сказывалась во всем его облике, стоило только взглянуть на твердые черты этого лица, широкий размах плеч. Его походка, его голос, каждое его движение властвовали над ней. Она завороженно следила за его пальцами, достающими из нагрудного кармана пачку сигарет и вытряхивающими одну. Он предложил ей закурить.
Она молча отказалась. Он небрежно засунул пачку обратно в карман, достал спичку, чиркнул о притолоку, прикурил, прикрыв ладонью маленькое пламя.
Она вспомнила, как эта рука прижимала ее вчера к стене павильона. Он не применял силу, но она стояла как пригвожденная.
Ей стало страшно. Что он за человек и кто дал ему такую власть над нею?
Он зажал сигарету в пальцах и глядел на Шейлу сквозь дым. Она перевела взгляд на его шейный платок, обвивший крепкую загорелую шею, на грудь, сужающуюся к талии и узким бедрам. Кэш не спускал с нее глаз. Она не сомневалась в сексуальном значении этого взгляда. Но, если верить слухам, все, что Кэш Будро делал лет с тринадцати, было сексуальным.
Его внимание не было лестным и не казалось пугающим. Если бы он намеревался атаковать ее, то за последние сутки мог сто раз это сделать.
Но она ни за что не призналась бы даже самой себе, что испытать сильные ощущения в объятиях Кэша Будро было бы очень заманчиво. Он пользуется дурной славой, он опасен, непостоянен и горд, а с женщинами груб и циничен. И вообще гнусно к ним относится. Возможно, в этом и заключено его очарование.
Они выросли в одном и том же месте, можно сказать, рядом. Но жизнь их протекала в совершенно разных условиях. Между ними нет ничего общего, кроме подспудных желаний, незримых для глаз, но таких же сильных, как волны горячего солнечного света, пронизывающего землю. Она была просто женщина. Кэш Будро был даже слишком мужчина.
Она подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза, чтобы разрядить обстановку.
– Ты что, следил за мной?
– Нет. Случайно заехал. Хотел кое-что проверить.
– Нечего тебе проверять. Кен вполне способен держать дело в руках, пока отец болен.
– Кен не способен удержать в руках ничего. А чтобы об этом никто не догадался, он остановил дело.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Все рабочие уволены до особого уведомления. А частников он отправил искать другие рынки сбыта. Объявил, что «Крэндол Логинг» временно закрывается, запер контору и уехал. Разве это не значит, что дело остановлено?
Шейла отступила назад, как будто вновь ощутив себя преданной. Теперь понятно, почему все в таком запустении. Окружающая обстановка наводила уныние покинутого дома.
– Почему он так поступил?
– Я уже ответил почему.
Кэш швырнул сигарету за дверь. Описав красный полукруг, она упала в пыль безлюдного двора.
– В тот же день, когда Коттона увезли в больницу, твой зятек рассчитал всех и, задрав хвост трубой, ускакал отсюда.
– А Коттон знает?
– Вряд ли.
– Да, наверное, не знает.
Она призадумалась, что за причины могли повлиять на Кена. У Коттона случались и крупные затруднения в делах, но он никогда не останавливал предприятие.
– Но ведь это оставило многие семьи без заработка?
– А кого это волнует?
Шейла озадаченно теребила пальцами волосы.
– Я уверена, что у Кена были основания. Просто они не так очевидны.
– Знаешь, что тут вполне очевидно, мисс Шейла? – Он оттолкнулся от косяка и прошел к столу. – Половина семей округа сократили покупки в гастрономе. И пока твой родственничек, пуская пузыри в бассейне, заказывает стаканчик «Линчбурга», ребятишки сидят без завтрака, обеда и ужина.
Кен уезжал из дома каждое утро и возвращался только к обеду. Шейла не сомневалась, что он ходит на работу. А он, оказывается, просаживает деньги, которые Коттон зарабатывал всю жизнь.
Но, может, она делает слишком поспешные выводы? Кен работал для «Крэндол Логинг» с тех пор, как женился на Трисии. Он отдал делу несколько лет жизни. Конечно, у него есть веские причины, чтобы поступать таким образом.
– Что задумалась? Ищешь для него оправдания?
– Я не позволю тебе оскорблять моего зятя, мистер Будро, – отрезала она.
Он присвистнул.
– Как она защищает его! Вот вам истинная верность клану.
Усилием воли сдержав раздражение, она ответила:
– Даю слово, что выясню это сегодня же. Я знаю, Коттон не допустил бы, чтобы люди, которые зависят от него, голодали.
– В этом я не сомневаюсь.
– Я обязательно что-нибудь сделаю, можешь мне поверить.
– Буду рад, – сухо произнес Кэш.
Она взглянула на него долгим испытующим взглядом. Ее раздражение прошло. Что с него требовать? Но для одного дельца, которое с утра не дает ей покоя, он вполне подойдет. Он достаточно беден и наглостью не обделен. Словом, то, что ей нужно. Собравшись с духом, она сказала:
– Хочу предложить тебе работу. И хорошо заплачу.
– Сколько?
– Сколько запросишь.
– Зависит от того, что за работа, – сказал он охрипшим голосом, предвкушая ту награду, которую мог бы сейчас запросить, и, разумеется, вовсе не звонкой монетой. – Что ты хочешь, чтобы я сделал для тебя?
– Хочу, чтобы ты пристрелил собаку, которая на меня напала.
Он смотрел не мигая несколько мгновений. Она успела разглядеть, что глаза у него карие, с золотыми искорками. Сущий камышовый кот, дикий и хищный.
– Ты в своем уме?
– Вполне.
– Значит, ты предполагаешь, что я сошел с ума?
– Эту собаку нужно убить, пока она никого не загрызла!
– То, что произошло прошлой ночью, – случайность. Джигер никогда не выпускает собак.
– Кен тоже так сказал, но…
– Ага! – торжествующе прервал он, вскинув руку, и посмотрел на нее сузившимися глазами. – Сначала, значит, ты кинулась за помощью к своему зятю.
– Не совсем так.
– Ты просила его сделать это. А после того, как он намочил штаны от страха, пошла ко мне. Так?!
– Да нет же! – с раздражением ответила Шейла. – Мне пришлось рассказать Трисии и Кену о случившемся. Они заметили повязку.
– Ты сказала, кто ее наложил?
– Нет.
– Я так и думал.
– Я все равно добьюсь, чтобы собаки были обезврежены. Хотя Кен советует мне оставить их в покое.
– На этот раз сукин сын прав. Оставь их в покое. Иначе наживешь себе хлопот. Держись подальше от Джигера Флина. Это сам дьявол.
– А ты разве нет?
Пронзительная тишина стала ответом на ее слова. Ей пришлось выдержать еще один пронизывающий взгляд Кэша. Облизав пересохшие губы, она заставила себя продолжать:
– Я хотела сказать, ты всегда был склонен к… всегда с кем-то конфликтовал. Ты воевал. И даже остался на второй срок. И, наверное, хорошо стреляешь.
– Дьявольски хорошо, – прошептал он.
– А больше я никого здесь не знаю. Просто не представляю, кто еще был бы способен… мог бы убить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37