Однако, как правило, люди, обладающие сверхчувствительностью к пчелиному яду, очень быстро начинают испытывать респираторные расстройства. Такому человеку понадобилось бы величайшее присутствие духа, чтобы извлечь жало, прежде чем потерять сознание.
Вюрмлингер снова надел очки и посмотрел на доктора Кромболда теперь уже по-лягушачьи огромными глазами.
– Было ли обнаружено в его руке что-нибудь, чем он мог извлечь жало?
– Нет.
– Какой-нибудь беспорядок в одежде?
– Нет. Собственно говоря, его нашли сидящим в кресле.
– У него были короткие или длинные рукава?
– Длинные.
– Странно... Одиночная пчела вряд ли стала бы кусать сквозь одежду.
– Но ведь такое возможно, или я ошибаюсь?
– Почему бы и нет? Допустим, пчела случайно попала в рукав и, не найдя выхода из ловушки, пришла в ярость. А пчелу вы нашли?
– Нет.
– Совсем уж странно! Нет ни жала, ни мертвой пчелы. Пчела погибает после того, как ужалит, потому что загнутое острие жала невозможно вытащить из человеческой плоти. Попытка пчелы высвободить жало приводит в конечном итоге к самоубийству, вроде харакири. Поэтому вы непременно должны были обнаружить где-нибудь поблизости от тела доктора мертвую пчелу.
– Я велел пропылесосить кабинет доктора Нозоки, однако никакой пчелы обнаружить не удалось.
– Странно... в высшей степени странно... – бормотал Вюрмлингер, и все его лицо мелко подергивалось.
– Может быть, она улетела и умерла где-то в другом месте? – предположил доктор Кромболд.
Вюрмлингер энергично замотал головой в знак категорического несогласия с таким предположением.
– Потеряв жало, пчела почти моментально погибает. Она уже не может взлететь и едва ползает. Далеко ей не уйти...
– Увы, пчелы не было, – беспомощно вздохнул доктор Кромболд.
– Увы, пчела не была найдена, – поправил его Вюрмлингер.
– Совершенно верно, – произнес, откашлявшись, доктор Кромболд. Ему было не по себе от этого педантичного энтомолога. – Хотите взглянуть на тела других жертв?
– Нет, я бы предпочел взглянуть на содержимое их желудков.
– Прошу сюда, доктор Вюрмлингер.
В лаборатории доктор Кромболд показал Вюрмлингеру несколько сосудов с черновато-зеленой органической массой. Это было наполовину переваренное содержимое желудков Перри Ното, его жены Хедер и их шеф-повара Реми.
Действия Вюрмлингера были настолько неторопливы и методичны, что на ум доктору Кромболду невольно пришло сравнение с ночным такси, медленно едущим по городским улицам в поисках припозднившегося пассажира. Вюрмлингер медленно и методично рассматривал под микроскопом каждый фрагмент насекомого.
Не выдержав, Кромболд сказал:
– Я подожду вас в кабинете.
И вышел из лаборатории, оставив Вюрмлингера копаться в дерьме, что он делал с наслаждением навозного жука. В ответ на слова Кромболда энтомолог лишь рассеянно кивнул головой.
Не успел Кромболд войти в свой кабинет, как к нему ворвалась чрезмерно энергичная блондинка.
– Это вы тот коронер, который умер?
– Конечно, нет. Умер доктор Нозоки, а я – доктор Кромболд, Гидеон Кромболд. А вас как зовут?
– Тамара Тэрил, телеканал «Фокс», – скороговоркой выпалила блондинка и крикнула через плечо: – Джо, иди сюда!
– Меня зовут Фред, – спокойно поправил ее человек с переносной видеокамерой вместо лица. Во всяком случае, именно так показалось доктору Кромболду поначалу.
– Доктор Вюрмлингер уже здесь? – требовательным тоном спросила Тамми.
– Да, но сейчас он занят.
Тамми достала микрофон.
– Тогда для начала поговорим с вами. Расскажите мне все, что вам известно.
– Не могли бы вы уточнить, что именно я должен вам рассказать?
– У меня слишком мало времени на раскачку. Просто скажите, что думаете, а потом мы в студии отредактируем.
Доктор Кромболд недоуменно захлопал глазами.
– Я имею в виду пчел-убийц, – нетерпеливо пояснила журналистка. – Мне известно, что они уже и здесь появились.
– Чепуха! – возмутился Кромболд. – Доктор Нозоки умер от анафилактического шока, вызванного укусом обыкновенной пчелы. Что же касается остальных...
– Вот-вот, расскажите мне, отчего умерли остальные, – закивала головой Тамми.
– Но я еще не все сказал вам о докторе Нозоки!
– Это же телевидение! Нельзя зацикливаться на чем-то одном, иначе люди потеряют интерес к передаче.
– Знаете, – проговорил доктор Кромболд, снимая трубку телефона, – мне кажется, вам обоим лучше покинуть это здание. Я не давал согласия на телевизионное интервью.
– Слишком поздно! Вы уже сняты на пленку и теперь, чтобы не выглядеть по-идиотски, вам остается только плыть по течению.
Подпрыгнув в кресле, доктор Кромболд ткнул пальцем в объектив камеры, бесстрастно фиксировавшей его побагровевшее от гнева лицо, и завопил:
– А ну выключите эту штуку!!!
В голосе его звенела неприкрытая ярость. Но Кромболд и не подозревал, к каким печальным последствиям приведет его неожиданный выпад. Оператор испуганно вскрикнул, и камера со стуком упала на пожелтевший линолеум. Защитная крышка объектива тут же лопнула.
– Какого черта! Что вы делаете, неуклюжий!... – У Тамми чуть не вырвалось ужасное ругательство.
Оператор повалился навзничь, дергаясь в конвульсиях и тяжело дыша. Дыхание его становилось все более затрудненным, лицо побагровело от удушья.
– Что случилось? – недоуменно воскликнула журналистка.
– П-п-п-пчела! – еле выдавил оператор.
И тотчас из-под его руки, сжимавшей горло, выползло большое, мохнатое, черно-желтое насекомое и, зловеще жужжа, взмыло в воздух.
– Пчела-убийца! – завизжала Тамми, хватая стул в руки. – Это пчела-убийца! Черт побери, я не смогу снять ее на пленку!
– Перестаньте, – воскликнул доктор Кромболд. – Успокойтесь, прошу вас. Она ужалила вашего оператора и сейчас умрет в страшных мучениях.
– Я не хочу, чтобы она ужалила и меня! – продолжала визжать девушка.
– Стойте спокойно, не привлекайте к себе ее внимания, – посоветовал хозяин кабинета, выходя из-за стола. – Она сейчас умрет. К тому же она уже не сможет вас ужалить, жало осталось в коже оператора.
– А сама-то пчела об этом знает? – иронично спросила Тамми, пытаясь отогнать насекомое при помощи стула.
Пчела никак не хотела умирать. Она кружила и кружила над журналисткой, но та не подпускала ее близко, все время размахивая стулом.
Наконец, пчела уселась на верхний ящик каталога и уставилась на Тамми и Кромболда своими многофасеточными глазками.
– Дайте-ка мне скрученную газету, – прошипела девушка, все еще не выпуская из рук стула. Тамми знала, что стулья – лучшая защита против ножа, а пчела сейчас представлялась ей именно таким ножом, только с крыльями.
– Зачем? – удивился Кромболд. – Она и так умирает.
– Вы уверены?
– Пчелы жалят только один раз, а потом неизбежно умирают. Так сказал доктор Вюрмлингер.
– Да? Он ведь знаток пчел, верно?
Тамми медленно и очень осторожно опустила стул.
Склонившись над оператором, она энергично стала трясти его за плечо.
– Поднимайся, лентяй!
Но оператор и не думал вставать. Глаза его были крепко закрыты.
– Кажется, ему плохо, – пробормотала Тамми.
Доктор Кромболд тут же подскочил к парню.
Опытные руки коснулись горла несчастного, пощупали пульс, приоткрыли оба глаза и остановились у рта, пытаясь ощутить теплое дыхание, которого уже не было.
– Он умер, – констатировал доктор.
– Я так и знала! Я так и знала, что его ужалила пчела-убийца! – завопила Тамми и, схватив упавшую камеру, нацелила ее на пчелу.
– Улыбнись всей Америке, маленькое чудовище! Теперь-то я сниму тебя на видеопленку!
На пчелу упал яркий свет камеры. Она тут же взлетела в воздух и бросилась на Тамми.
Пронзительно завопив от ужаса, девушка запустила в насекомое камерой, молясь про себя, чтобы аппарат выдержал второй удар.
Пчела и видеокамера столкнулись в воздухе. Камера еще раз упала на пол, а пчела снова атаковала Тамми, на сей раз уже сверху. Ловко увернувшись от проклятой твари, журналистка схватила газету и свернула ее в тугой твердый рулончик.
– Погоди, я сейчас тебя проучу, маленькая бестия! – взвизгнула Тамми.
Первый удар газетой пришелся мимо цели. Зато второй сбил пчелу на пол. Отскочив в коридор, она с отчетливым звяканьем шлепнулась на раскрашенный шахматной черно-белой клеткой линолеум.
– Где она? – возбужденно закричала Тамми.
Доктор Кромболд выбежал в коридор.
– Я ее не вижу! – закричал он.
Тут пчела переползла с черной клетки на белую.
– Вот она! – завопила Тамми, снова замахнувшись свернутой в трубочку газетой. – Попалась! – завершила она победным криком мощный удар.
Однако пчела не погибла. Она все ползла и ползла.
Тамми снова ударила по ней. Бах! И еще раз, и еще!
Мерзавка никак не хотела умирать. Тогда журналистка развернула газету и положила на упрямую пчелу. К ее изумлению, пчела продолжала ползти, двигая на себе и газету.
– Что же нужно сделать, чтобы тебя убить? – поразилась Тамми.
Теперь она уже обеими ногами яростно топтала газету и ползшую под ней пчелу.
– Ну уж на сей раз тебе конец! – торжествующе заявила она, отходя в сторону.
– Она так и так погибнет! – махнул рукой Кромболд.
Однако, когда Тамми подняла газету, пчела выглядела совершенно невредимой, только стала ползти гораздо медленнее.
– А, все-таки попало твоей толстой заднице! – воскликнула девушка. Насекомое по-прежнему упорно ползло вперед, и не успела Тамми топнуть ногой, чтобы окончательно ее добить, как пчела уже заползла под запертую дверь. Обведенные черным траурным цветом буквы, выведенные на матовом стекле двери, сообщали, что там находился кабинет доктора Того Нозоки.
– Черт побери! Ну и пчела! – задыхаясь, произнесла Тамми. – Неудивительно, что их так боятся от Бразилии до Мексики!
– Я бы скорее назвал насекомое обыкновенным шмелем, – пробормотал Кромболд.
– Да вы просто ничего не смыслите! – выпалила Тамми. – Это самая настоящая пчела-убийца, африканская пчела-убийца! Она вся начинена нейротоксинами и прочей ядовитой дрянью, от которой умирают люди!
Доктор Кромболд нахмурился.
– Должно быть, я ошибся...
– О чем вы?
– Мне кажется, мы должны поставить в известность доктора Вюрмлингера.
– Дошло, наконец!

Глава 12

В детстве доктор Хелвиг Вюрмлингер был самым обыкновенным ребенком. В жизни всех детей бывает период, когда они активно интересуются насекомыми. Но вот в отличие от остальных Хелвиг навсегда сохранил этот живой интерес к энтомологии.
Не было на земле такого насекомого, которого бы он не знал. Однако специализировался Вюрмлингер на так называемых сельскохозяйственных вредителях. Он был признанным авторитетом в исследованиях, посвященных социальной активности рыжих муравьев, а также распространению бабочек-капустниц и направлениям миграции кукурузного мотылька.
Он умел безошибочно отличать бабочку-белокрылку от непарного шелкопряда и мог летом с точностью до градуса определить температуру воздуха по высоте тона стрекота цикад.
Выяснилось, что далеко не все виды бесчисленного множества насекомых, обитающих на планете, научно классифицированы и занесены в каталоги. И Вюрмлингер стал одним из первых изучать насекомых своего родного штата Техас, который повсюду славился невероятным разнообразием их видов. Вюрмлингер мог с одного взгляда отличить грудку муравья от грудки осы, хотя они были практически одинаковыми. Он мог также отличить передние ноги богомола от задних ног кузнечика, бородавочника от полевого сверчка.
Проведя целых три часа за методичной сортировкой и классификацией частичек насекомых, обнаруженных в желудках погибших, он пришел к окончательному выводу о том, что владельцы ресторана «Ла мезон пунез» даже не пробовали ни одну из известных науке пчел.
Он как раз излагал на бумаге свое официальное заключение, когда в лабораторию в сопровождении молодой испуганной блондинки вернулся доктор Кромболд.
– Эти люди погибли не от того, что в их желудки попал пчелиный токсин! – с порога заявил он.
– Да забудьте вы о них! – выпалила блондинка. – Там, в одном из кабинетов, спряталась пчела-убийца! Она только что убила моего оператора!
– А с чего вы взяли, что это пчела-убийца? – спросил Вюрмлингер.
– Она цапнула моего оператора, и бедняга умер прямо на месте! – выпалила Тамми. – Какая жалость, что у него не хватило силы воли повернуть камеру на себя и заснять собственную смерть! Вот были бы редкие кадры! Смерть от укуса пчелы-убийцы!
– Нет, вы меня не так поняли. Откуда вы знаете, что это «апис меллифера скутеллата»?
– Что?!
– Пчела Браво, или, как ее еще называют, пчела-убийца.
– Она такая большая, желтая, мохнатая... Очень похожа на убийцу!
– Африканские пчелы-убийцы настолько малы, что их практически не видно невооруженным глазом. К тому же они вовсе не мохнатые, – невозмутимо заметил Вюрмлингер.
– А эта была мохнатой!
– Хорошо бы взглянуть на нее своими собственными глазами.
Кромболд подвел доктора Вюрмлингера к запертой двери кабинета, некогда принадлежавшего покойному доктору Нозоки. Вюрмлингер долгим взглядом окинул мертвого оператора и, судя по всему, решил, что живая пчела гораздо интереснее мертвого человека.
– У меня есть ключ от кабинета, – промолвил доктор Кромболд.
– Но это небезопасно! – испуганно воскликнула Тамми. – Может, сначала слегка прыснуть под дверь каким-нибудь инсектицидом, а?
От этих слов блондинки Вюрмлингера заметно передернуло.
– Несомненно, пчела уже давно мертва, – холодно обронил он.
Доктор Кромболд отпер замок и широко распахнул дверь.
– И бояться тут нечего, – заверил остальных Вюрмлингер.
Тамми снова водрузила на плечо покалеченную, но все еще вполне работоспособную видеокамеру. Даже накамерный свет загорелся, когда девушка нажала соответствующую кнопку. Вот только защитное стекло оказалось разбитым, и перед раскаленной лампой едва заметно вился парок.
Доктор Кромболд шагнул первым и огляделся. Заметив недоумение у него на лице, Тамми сказала:
– Помните, она заползла прямо под дверь? Поищите ее на полу!
Доктор Кромболд послушно опустил глаза.
– Не видно тут никакой пчелы, – огорченно выдавил он.
Тогда в кабинет вошел Вюрмлингер и стал внимательно разглядывать помещение.
На полу пчелы действительно не оказалось. Не было ее и под массивным столом красного дерева. Ее искали под ящиками каталога, в корзине для бумаг, даже среди костей человеческого скелета, стоявшего в кабинете в качестве иллюстративного материала. При этом скрепленные стальной проволокой кости скелета зловеще позвякивали.
– Нет никакой пчелы!
Тогда в кабинет осторожно проскользнула Тамми и стала светить ярким накамерным светом во все углы, приговаривая:
– Сейчас выманю маленькую бестию...
– Несомненно, она уже давно мертва, – настойчиво повторил Вюрмлингер.
– Не поверю до тех пор, пока своими глазами не увижу ее мохнатое дохлое тело.
Вюрмлингер как-то странно вздрогнул и озадаченно взглянула Тамми.
– Так вы говорите, она была мохнатая?
– И даже очень! Смотрелась прямо как крошечная варежка в черную и желтую полоску.
– Значит, это был шмель, обыкновенный шмель!
– Невероятно обыкновенный! Я никак не могла его убить, словно это было не насекомое, а Кощей Бессмертный!
– Вообще-то шмели по своей природе вовсе не агрессивны и очень редко кусаются.
– А здешний укусил, да еще как! И мы все это видели!
Вюрмлингер нахмурился.
– Вряд ли это мог быть трутень, самец медовой пчелы. Природа не снабдила их модифицированными яйцекладами, то есть жалами. Значит, и ужалить трутню нечем. К тому же у них нет мешочков с ядом. Итак, трутень не может ни ужалить, ни впрыснуть яд, поскольку у него просто-напросто нет такого биологического аппарата. Однако и шмели не склонны к агрессии...
– Найдите эту тварь и сразу поймете, что все как раз наоборот! – стояла на своем Тамми. – Ужасно злобная гадина!
Все, за исключением девушки, снова принялись за поиски пчелы. А журналистка стала медленно водить объективом вдоль стен кабинета, снимая все на пленку.
В конце концов мужчины были вынуждены сдаться и прекратить бесполезные поиски. Им так и не удалось обнаружить пчелу – ни живую, ни мертвую.
– Крайне странно... – бормотал Вюрмлингер.
– А может, она уже выползла из кабинета? – предположила Тамми.
В ответ доктор отрицательно покачал головой.
– Совершенно невозможно! После всего, что с ней произошло, она должна была непременно погибнуть.
– Жаль, пчела об этом не знала, – съехидничали девушка, гася накамерный свет.
Тут в проеме двери кабинета показалась чья-то голова, и Тамми невольно вздрогнула от неожиданности. У мужчины были высокие скулы и очень глубоко посаженные глаза. Одной рукой он придерживал дверь, и в глаза Тамми тотчас бросилось необыкновенно широкое запястье.
– Кажется, мы с вами знакомы?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27