— Внутри таких еще человек двадцать, и ухаживаем за ними мы. Представляешь, каково?
С этим Дикон не мог не согласиться. Куда же катится общество, если сумасшедшие оставлены на попечение лишь бездомных нищих?
— Билли никогда не намекал, что обращался в больницу?
Терри отрицательно покачал головой:
— Он вообще никогда не распространялся о своем прошлом.
— Ну, хорошо. А как насчет тюрьмы? В какую именно он попадал за свои кражи?
Терри кивнул в сторону старика в вязаном шлеме:
— Том однажды сидел вместе с Билли целый месяц в Брикстоне.
— И где его держали? — обратился Дикон к старику. — В больничном крыле или в общем?
— В обычной камере, как и меня.
— Ему давали лекарства?
— Что-то не припомню.
— Значит, диагноз «шизофрения» ему официально не был поставлен?
Том печально покачал головой:
— У тюремщиков нет ни времени ни желания заботиться о заключенном, попавшем к ним всего на четыре недели. Если Билли и принимался орать так, что у всех лопались барабанные перепонки, то надзиратели принимали это за проявление белой горячки или еще чего.
— Получается, что в тюрьме он вел себя так же, как на свободе?
Том неопределенно помотал рукой:
— То так то сяк. Перепады настроения. Депрессия. А в общем, ничего особенного. На воле то же самое. Билли ходил в церковь и вел себя как добропорядочный человек, пока не напивался. Трезвый он мало чем отличался от нас с вами.
Дикон пустил пачку сигарет по второму кругу, а затем, зябко подняв воротник плаща, закурил сам:
— Значит, никто из вас не знает, откуда он родом и кем был до того, как превратился в Билли Блейка?
— Откуда тебе известно, что это не настоящее его имя? — удивился Терри. На этот раз он решил закурить и вытащил из костра головешку.
Дикон пожал плечами:
— Я просто высказываю предположение. — Он глубоко затянулся. — А как он говорил? Никакого акцента не чувствовалось?
— Нет, как-то не обращал внимания. Правда, один раз я спросил его, не актер ли он. Когда Билли напивался, из него так и сыпались фразы из классической литературы. Но он тогда ответил, что нет.
— И о чем он говорил в своем пьяном бреду?
— Да обо всем, что в голову приходило. Иногда он изъяснялся даже стихами, но я не знаю, сам ли он их сочинил, или это просто какие-то отрывки. Правда, кое-что я запомнил, особенно одно четверостишие, которое Билли повторял довольно часто. Что-то жуткое: типа, «отец и мать орали, а демоны летали».
— А наизусть не вспомнишь?
Терри обвел взглядом своих компаньонов, как бы ища у них поддержки. Не ощутив ее, он неуверенно произнес:
— Даже не знаю… Начиналось, кажется, так: «Ревя, как дьявол, скрывшийся во мгле…», а вот что дальше, я уже не помню.
Дикон прикрыл руками сигарету, напряг память и забормотал:
Ревя, как дьявол, скрывшийся во мгле,
Под стоны матери, беспомощный и голый,
В опасный мир направлен злою волей,
Вот так я появился на земле…
— Да, — кивнул молодой человек и посмотрел на журналиста с уважением. — Откуда, черт возьми, ты это знаешь?
— Это стихотворение называется «Скорбь младенца», а написал его известный поэт Уильям Блейк. Много лет назад я делал по его творчеству курсовую работу. Блейк жил в восемнадцатом веке и, кроме всего прочего, был неплохим художником. Однако многие современники его не понимали и не признавали. В основном из-за того, что он уверял окружающих, будто его посещают видения. — Дикон едва заметно улыбнулся. — Уильям написал немало хороших стихотворений, но жил и скончался в нищете из-за того, что его талант был признан только после смерти. Мне кажется, ваш друг был хорошо знаком с творчеством этого поэта.
— Да, — кивнул Терри, и лицо его просветлело. — Уильям Блейк, Билли Блейк. А что еще сочинил тот парень?
— Тигр! Тигр! Ты сверкаешь. В тьме лесной нам угрожаешь… — Дикон замолчал, словно приглашая Терри продолжить четверостишие. — Глаз бессмертный и рука ли…
— Тебя таким нам создавали! — победно закончил юноша. — Да, Билли частенько это повторял. Я ему еще говорил, что две последние строчки какие-то нескладные, а он всякий раз убеждал меня, что если читать с выражением, то все получится.
Дикон кивнул. «Уж не был ли Билли учителем?» — подумалось ему.
— А дальше там говорится вот о чем: «Огонь схватить рука посмела». Как ты считаешь, уж не это ли вспоминал Билли, когда совал пальцы в костер?
— Не знаю. Все зависит от того, что именно означает эта строка.
— Тигр является воплощением силы, энергии и жестокости. В стихотворении говорится о том, как в огне было создано это прекрасное, но неконтролируемое существо. А потом поэт задается вопросом: почему создатель решился породить такого опасного зверя? — Дикон вгляделся в лица присутствующих и понял, что эти люди бесконечно далеки от поэзии. Правда, в глазах Терри все еще светился интерес. — Так вот, это рука создателя «посмела» схватить огонь. Уж не думал ли Билли о том, что он совершил нечто такое, что вышло из-под его контроля?
— Может быть. — Терри уставился куда-то вдаль, в сторону реки. — А создатель — это и есть Бог?
— Любой из богов. Блейк не уточняет, какой именно.
— Билли считал, что существуют целые сонмы разных богов. Есть боги войны, любви, боги рек и вообще черт-знает-чего. Он всегда кричал на них. «Это все вы виноваты, скоты! Оставьте меня, дайте хоть умереть спокойно!» Я убеждал его в том, что никаких богов рядом с ним нет, и поэтому не стоит их так ненавидеть. Правда ведь, в этом есть какой-то смысл? — И юноша снова повернулся к огню.
— Так в чем же, как считал Билли, боги были виноваты?
— Он не считал, что они виноваты, а просто был в этом уверен, — нажимая на последнее слово, заявил Терри. Неожиданно юноша вытянул руку и сделал в воздухе хватательное движение. — Билли задушил кого-то, потому что боги заранее записали это в книгу его судьбы. Вот почему он и совал руку в огонь. Он называл ее «жутким инструментом». А еще Билли говорил, что «подобные жертвы необходимы, если хочешь направить гнев богов в какое-нибудь другое русло». Бедняга! Правда, в основном он напивался так, что и рассуждать-то толком не мог.
* * *
По совету Терри Дикон вручил бутылку «Белл» старику в вязаном шлеме, после чего в сопровождении парня, отправился внутрь склада, чтобы взглянуть на бывшее пристанище Билли.
— Напрасная трата времени, — проворчал юноша. — Он уже полгода как умер. Что же ты там сейчас хочешь обнаружить?
— Да все что угодно.
— Послушай, с тех пор на его месте перебывало уже, наверное, больше сотни таких же нищих. И ничего интересного ты там не найдешь. — Тем не менее он повел Дикона в глубь помещения. — Ты что, спятил? — удивился Терри, когда Дикон включил маленький фонарик и направил его луч под ноги. — Здесь все равно ни черта не увидишь. Проще немного подождать: глаза постепенно привыкнут. Света через ворота проникает достаточно.
Понемногу перед Диконом начала проступать унылая угнетающая картина: искореженные ржавые конструкции, строительный мусор и прочий никому не нужный хлам, характерный для заброшенных складов. Запустение вызывало воспоминания о войне. Ничего узнаваемого здесь не существовало. Только кислый запах аммиака выдавал присутствие человека.
— И сколько времени ты здесь уже обитаешь? — поинтересовался Майкл у Терри, начиная различать вокруг себя лежащие на полу фигуры.
— Года два, но не постоянно. Прихожу… ухожу…
— Но почему здесь, а не в какой-нибудь ночлежке?
Парень неопределенно пожал плечами:
— Там я тоже бывал. Тут ничуть не хуже. — Он провел журналиста мимо кучи битого кирпича и показал причудливое сооружение из полиэтилена и старых одеял. Отогнув полог, он сунул руку внутрь и включил лампочку. — Взгляни-ка, — пригласил Терри. — Вот мое жилище.
У Дикона шевельнулось чувство, похожее на зависть. Сооружение представляло собой что-то вроде палатки, воздвигнутой посреди развалин. Но это строение обладало каким-то таинственным очарованием, которого напрочь была лишена квартира Майкла. На полиэтиленовых стенах красовались плакаты с изображением полуобнаженных девиц, а на полу располагался матрас, застеленный самодельным лоскутным одеялом. Обстановку дополняли металлический офисный шкафчик, плетеное кресло с наброшенным на него халатом и некое подобие столика, на котором возвышалась жестянка из-под варенья с искусственными розами. Зайдя внутрь, Майкл устроился в кресле, предварительно аккуратно сложив халат.
— А ты здесь недурно устроился, — заметил он, кладя халат себе на колени.
— Мне нравится. Практически все здесь со свалки. Даже удивительно, сколько иногда выбрасывают полезных вещей. — Терри забрался внутрь и примостился на матрасе. В такой «домашней» обстановке парень казался куда моложе, чем на неуютном пустыре. — Здесь дешевле, чем в общежитии, и не такая давка, как в ночлежке. Там иногда просто достают.
— А разве у тебя нет семьи?
— Не-а. С шести лет я только и менял опекунов. Один малый сказал мне, что моя мать сидит в тюрьме. Это совсем конченый человек, и искать ее нет смысла.
Дикон внимательно вгляделся в лицо юноши, чтобы хорошенько запомнить его, но вскоре поймал себя на мысли, что тут вроде и запоминать-то нечего. Терри походил на своих бритоголовых сверстников: он смотрелся таким же бесцветным и неинтересным. Поначалу Майклу показалось странным, что юноша даже не вспомнил про отца, но потом он подумал о том, что, скорее всего, отца парень вообще никогда не видел, а потому и не счел нужным что-то говорить на эту тему. Потом Майклу почему-то вспомнились все те женщины, с которыми он успел переспать за свою жизнь. Может быть, кто-то из них впоследствии забеременел, родил такого вот Терри, да и бросил его еще во младенчестве?
— И все же такая жизнь не может доставлять большой радости, — наконец проговорил журналист.
— Ну, что ж, я не первый, кто так живет. И я же не буду и последним. Обхожусь как-то. Если человек уже что-то испробовал, то он сможет это повторить.
Эти философские размышления не совсем подходили такому юному созданию, как Терри.
— Это ты тоже слышал от Билли?
Парень неопределенно пожал плечами:
— Возможно. Он постоянно, чтоб его, пытался читать мне нравоучения. — Терри заговорил высоким голосом, изображая своего «наставника»: — «Нельзя иметь только одни права, Терри. Существуют еще и обязанности. Самым большим грехом человеческим считается гордыня, потому что она унижает Господа. Будь наготове, ибо день Страшного Суда близок». — Юноша поморщился и продолжал уже своим обычным голосом: — Я тебе точно говорю: от его слов у кого хочешь голова бы кругом пошла. Чаще всего он вел себя как безумец, хотя в глубине души, конечно, не желал мне ничего плохого. Кое-чему я у него, разумеется, научился.
— Чему же?
Терри усмехнулся:
— Вот, например: глупые люди задают такие вопросы, на которые и мудрец не найдет ответа.
Дикон улыбнулся:
— Сколько же тебе лет?
— Восемнадцать.
Однако в это было трудно поверить. Несмотря на ум и быстроту реакции юноши в сравнении с его старшими приятелями, мягкий пушок на подбородке и неуклюжая угловатая фигура говорили о том, что он преувеличивает свой возраст. Огромные ладони, высовывающиеся из рукавов пальто, походили на весла. Пройдет еще не один год, прежде чем этот юнец по-настоящему начнет мужать. Теперь Майклу стала еще более интересна личность его проповедника — а может быть, и учителя? — с которым юноша успел так сдружиться.
— Сколько же времени ты был знаком с Билли?
— Пару лет.
Значит, они начали общаться с того самого момента, когда парень появился в этом месте:
— А его «нора» была похожа на твою?
Терри отрицательно помотал головой:
— Ему постоянно хотелось страдать. Я же говорил тебе, что это был стопроцентный псих. Как-то раз я видел его скачущим у берега реки в это же время года. При этом он был совершенно голый! Ты себе и представить не можешь, как тогда было холодно. Он весь аж посинел. Я спросил его, какого хрена он тут мечется, и обозвал идиотом. А он говорит, дескать, так надо для умерщвления плоти. — Терри немного помолчал, будто не был уверен, правильно ли он произнес это слово. — Ну, или что-то в этом духе. Он себе такую красоту, как у меня, никогда не строил, а просто заматывался в одеяло, да и ложился куда-нибудь поближе к огоньку. У него не было буквально ничего, понимаешь? И при этом ему ничего не было нужно. Он даже не задумывался над тем, как бы поудобней устроиться. Он считал, что боги все равно в конце концов его достанут, и поэтому стремился к тому, чтобы у этих поганцев это получилось побыстрее.
— И все из-за того, что он был убийцей?
— Возможно.
— А он не говорил тебе, кого именно он задушил: мужчину или женщину?
Терри прилег и сплел пальцы рук за головой:
— Не припоминаю.
— Почему же он решил поделиться этим только с тобой и ни с кем другим?
— А откуда тебе известно, что остальным он ничего не рассказывал?
— Я внимательно следил за их лицами во время нашей беседы.
— Большей частью они напиваются так, что вряд ли вообще помнят что-либо. — Терри закрыл глаза. — Впрочем, за десять фунтов, вероятно, какие-то проблески памяти могут и возникнуть.
Дикон рассмеялся так, что угол одного из плакатов затрепетал:
— Ну, я тоже не вчера родился. — Он вынул из бумажника свою визитную карточку и положил ее на грудь парню. — Звони мне в любое время, как только вспомнишь что-нибудь стоящее. Только учти: все сведения будут мною перепроверены, так что не вздумай тревожить меня понапрасну. И, конечно, постарайся, чтобы это действительно была ценная информация, если, конечно, хочешь на ней прилично заработать. — Он поднялся и еще раз внимательно вгляделся в лицо Терри. — Сколько же тебе лет на самом деле? — Сам он дал бы этому мальчику не более шестнадцати.
— Достаточно для того, чтобы справиться с любым ублюдком, если до этого дойдет дело.
* * *
Вернувшись в редакцию, Дикон обнаружил на своем столе оригиналы фотографий Билли Блейка в прозрачном пластиковом конверте и записку от Барри Гровера следующего содержания: «По имеющимся у меня файлам я не смог вычислить этого человека, но я переслал негативы и фотографии Полу Гаррети. Он постарается что-нибудь сделать с ними на своем компьютере. Б.Г.»
Однако Пол Гаррети, художественный редактор журнала, только покачал головой, когда Майкл, разыскав его, поинтересовался, что у того получается с портретом Билли Блейка. Кому-то в свое время удалось убедить Джей-Пи в том, что художественный отдел должен быть прекрасно оснащен новейшей аппаратурой, поскольку это сразу отразится на популярности «Стрит». И то, что раньше не удавалось целой когорте художников, сейчас было под силу одному редактору, использующему компьютерное оборудование. Однако Джей-Пи до того привык к старому облику журнала, что, конечно, не мог позволить Полу развернуться на полную мощь, и тот, как, собственно, и сам Дикон, большую часть рабочего времени занимался тем, что спорил со своим боссом, пытаясь добиться понимания.
— Тебе потребуется настоящий специалист этого дела, — объяснял Пол Майклу. — Я могу дать тебе сотни вариантов, как мог выглядеть твой Билли, но только человек, который разбирается в физиогномике, сможет указать, какой из рисунков ближе всего к истине. — Он указал на экран монитора. — Вот, посмотри сюда. Можно сделать лицо полнее, просто добавив «строительный материал» по всей поверхности. Можно округлить одни только щеки, или, наоборот, сделать ему двойной подбородок. Вот так мы построим ему густую шевелюру, а нажми сюда — появятся мешки под глазами. И так далее до бесконечности. При этом каждое лицо выглядит иначе.
Дикон с удивлением наблюдал, как на экране появляются все новые и новые образы.
— Мне понятно, что ты имеешь в виду, — наконец, признался он.
— Это же целая наука. Лучше всего будет поискать хорошего патологоанатома или художника, который составляет портреты по описанию. Конечно, ты можешь выбрать любое лицо, которое тебе только понравится, из всех, что я сейчас тебе показал, но в итоге, скорее всего, получится, что в жизни твой Билли выглядел совсем по-другому.
— Как ты считаешь, Джей-Пи согласится поместить под статьей оригинал фотографии для иллюстрации материала?
Гаррети рассмеялся:
— Ни за что на свете, и я с ним в этом соглашусь. Читатели перестанут спокойно завтракать. Ну, посмотри правде в глаза. Кто сможет поедать кукурузные хлопья, одновременно рассматривая фотографию старого бездомного нищего, умершего от голода?
— Но ему было всего сорок пять, — тихо произнес Дикон. — Он только на три года старше меня и на десять лет моложе тебя. Если вдуматься в это, становится страшновато, да?
* * *
Статья Майкла о нищете и проблеме бездомных людей появилась в журнале на той же неделе. Только в ней не было упоминаний ни о Билли Блейке, ни об Аманде Пауэлл. Конечный вариант материала оказался именно таким, как и предвидел сам Дикон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
С этим Дикон не мог не согласиться. Куда же катится общество, если сумасшедшие оставлены на попечение лишь бездомных нищих?
— Билли никогда не намекал, что обращался в больницу?
Терри отрицательно покачал головой:
— Он вообще никогда не распространялся о своем прошлом.
— Ну, хорошо. А как насчет тюрьмы? В какую именно он попадал за свои кражи?
Терри кивнул в сторону старика в вязаном шлеме:
— Том однажды сидел вместе с Билли целый месяц в Брикстоне.
— И где его держали? — обратился Дикон к старику. — В больничном крыле или в общем?
— В обычной камере, как и меня.
— Ему давали лекарства?
— Что-то не припомню.
— Значит, диагноз «шизофрения» ему официально не был поставлен?
Том печально покачал головой:
— У тюремщиков нет ни времени ни желания заботиться о заключенном, попавшем к ним всего на четыре недели. Если Билли и принимался орать так, что у всех лопались барабанные перепонки, то надзиратели принимали это за проявление белой горячки или еще чего.
— Получается, что в тюрьме он вел себя так же, как на свободе?
Том неопределенно помотал рукой:
— То так то сяк. Перепады настроения. Депрессия. А в общем, ничего особенного. На воле то же самое. Билли ходил в церковь и вел себя как добропорядочный человек, пока не напивался. Трезвый он мало чем отличался от нас с вами.
Дикон пустил пачку сигарет по второму кругу, а затем, зябко подняв воротник плаща, закурил сам:
— Значит, никто из вас не знает, откуда он родом и кем был до того, как превратился в Билли Блейка?
— Откуда тебе известно, что это не настоящее его имя? — удивился Терри. На этот раз он решил закурить и вытащил из костра головешку.
Дикон пожал плечами:
— Я просто высказываю предположение. — Он глубоко затянулся. — А как он говорил? Никакого акцента не чувствовалось?
— Нет, как-то не обращал внимания. Правда, один раз я спросил его, не актер ли он. Когда Билли напивался, из него так и сыпались фразы из классической литературы. Но он тогда ответил, что нет.
— И о чем он говорил в своем пьяном бреду?
— Да обо всем, что в голову приходило. Иногда он изъяснялся даже стихами, но я не знаю, сам ли он их сочинил, или это просто какие-то отрывки. Правда, кое-что я запомнил, особенно одно четверостишие, которое Билли повторял довольно часто. Что-то жуткое: типа, «отец и мать орали, а демоны летали».
— А наизусть не вспомнишь?
Терри обвел взглядом своих компаньонов, как бы ища у них поддержки. Не ощутив ее, он неуверенно произнес:
— Даже не знаю… Начиналось, кажется, так: «Ревя, как дьявол, скрывшийся во мгле…», а вот что дальше, я уже не помню.
Дикон прикрыл руками сигарету, напряг память и забормотал:
Ревя, как дьявол, скрывшийся во мгле,
Под стоны матери, беспомощный и голый,
В опасный мир направлен злою волей,
Вот так я появился на земле…
— Да, — кивнул молодой человек и посмотрел на журналиста с уважением. — Откуда, черт возьми, ты это знаешь?
— Это стихотворение называется «Скорбь младенца», а написал его известный поэт Уильям Блейк. Много лет назад я делал по его творчеству курсовую работу. Блейк жил в восемнадцатом веке и, кроме всего прочего, был неплохим художником. Однако многие современники его не понимали и не признавали. В основном из-за того, что он уверял окружающих, будто его посещают видения. — Дикон едва заметно улыбнулся. — Уильям написал немало хороших стихотворений, но жил и скончался в нищете из-за того, что его талант был признан только после смерти. Мне кажется, ваш друг был хорошо знаком с творчеством этого поэта.
— Да, — кивнул Терри, и лицо его просветлело. — Уильям Блейк, Билли Блейк. А что еще сочинил тот парень?
— Тигр! Тигр! Ты сверкаешь. В тьме лесной нам угрожаешь… — Дикон замолчал, словно приглашая Терри продолжить четверостишие. — Глаз бессмертный и рука ли…
— Тебя таким нам создавали! — победно закончил юноша. — Да, Билли частенько это повторял. Я ему еще говорил, что две последние строчки какие-то нескладные, а он всякий раз убеждал меня, что если читать с выражением, то все получится.
Дикон кивнул. «Уж не был ли Билли учителем?» — подумалось ему.
— А дальше там говорится вот о чем: «Огонь схватить рука посмела». Как ты считаешь, уж не это ли вспоминал Билли, когда совал пальцы в костер?
— Не знаю. Все зависит от того, что именно означает эта строка.
— Тигр является воплощением силы, энергии и жестокости. В стихотворении говорится о том, как в огне было создано это прекрасное, но неконтролируемое существо. А потом поэт задается вопросом: почему создатель решился породить такого опасного зверя? — Дикон вгляделся в лица присутствующих и понял, что эти люди бесконечно далеки от поэзии. Правда, в глазах Терри все еще светился интерес. — Так вот, это рука создателя «посмела» схватить огонь. Уж не думал ли Билли о том, что он совершил нечто такое, что вышло из-под его контроля?
— Может быть. — Терри уставился куда-то вдаль, в сторону реки. — А создатель — это и есть Бог?
— Любой из богов. Блейк не уточняет, какой именно.
— Билли считал, что существуют целые сонмы разных богов. Есть боги войны, любви, боги рек и вообще черт-знает-чего. Он всегда кричал на них. «Это все вы виноваты, скоты! Оставьте меня, дайте хоть умереть спокойно!» Я убеждал его в том, что никаких богов рядом с ним нет, и поэтому не стоит их так ненавидеть. Правда ведь, в этом есть какой-то смысл? — И юноша снова повернулся к огню.
— Так в чем же, как считал Билли, боги были виноваты?
— Он не считал, что они виноваты, а просто был в этом уверен, — нажимая на последнее слово, заявил Терри. Неожиданно юноша вытянул руку и сделал в воздухе хватательное движение. — Билли задушил кого-то, потому что боги заранее записали это в книгу его судьбы. Вот почему он и совал руку в огонь. Он называл ее «жутким инструментом». А еще Билли говорил, что «подобные жертвы необходимы, если хочешь направить гнев богов в какое-нибудь другое русло». Бедняга! Правда, в основном он напивался так, что и рассуждать-то толком не мог.
* * *
По совету Терри Дикон вручил бутылку «Белл» старику в вязаном шлеме, после чего в сопровождении парня, отправился внутрь склада, чтобы взглянуть на бывшее пристанище Билли.
— Напрасная трата времени, — проворчал юноша. — Он уже полгода как умер. Что же ты там сейчас хочешь обнаружить?
— Да все что угодно.
— Послушай, с тех пор на его месте перебывало уже, наверное, больше сотни таких же нищих. И ничего интересного ты там не найдешь. — Тем не менее он повел Дикона в глубь помещения. — Ты что, спятил? — удивился Терри, когда Дикон включил маленький фонарик и направил его луч под ноги. — Здесь все равно ни черта не увидишь. Проще немного подождать: глаза постепенно привыкнут. Света через ворота проникает достаточно.
Понемногу перед Диконом начала проступать унылая угнетающая картина: искореженные ржавые конструкции, строительный мусор и прочий никому не нужный хлам, характерный для заброшенных складов. Запустение вызывало воспоминания о войне. Ничего узнаваемого здесь не существовало. Только кислый запах аммиака выдавал присутствие человека.
— И сколько времени ты здесь уже обитаешь? — поинтересовался Майкл у Терри, начиная различать вокруг себя лежащие на полу фигуры.
— Года два, но не постоянно. Прихожу… ухожу…
— Но почему здесь, а не в какой-нибудь ночлежке?
Парень неопределенно пожал плечами:
— Там я тоже бывал. Тут ничуть не хуже. — Он провел журналиста мимо кучи битого кирпича и показал причудливое сооружение из полиэтилена и старых одеял. Отогнув полог, он сунул руку внутрь и включил лампочку. — Взгляни-ка, — пригласил Терри. — Вот мое жилище.
У Дикона шевельнулось чувство, похожее на зависть. Сооружение представляло собой что-то вроде палатки, воздвигнутой посреди развалин. Но это строение обладало каким-то таинственным очарованием, которого напрочь была лишена квартира Майкла. На полиэтиленовых стенах красовались плакаты с изображением полуобнаженных девиц, а на полу располагался матрас, застеленный самодельным лоскутным одеялом. Обстановку дополняли металлический офисный шкафчик, плетеное кресло с наброшенным на него халатом и некое подобие столика, на котором возвышалась жестянка из-под варенья с искусственными розами. Зайдя внутрь, Майкл устроился в кресле, предварительно аккуратно сложив халат.
— А ты здесь недурно устроился, — заметил он, кладя халат себе на колени.
— Мне нравится. Практически все здесь со свалки. Даже удивительно, сколько иногда выбрасывают полезных вещей. — Терри забрался внутрь и примостился на матрасе. В такой «домашней» обстановке парень казался куда моложе, чем на неуютном пустыре. — Здесь дешевле, чем в общежитии, и не такая давка, как в ночлежке. Там иногда просто достают.
— А разве у тебя нет семьи?
— Не-а. С шести лет я только и менял опекунов. Один малый сказал мне, что моя мать сидит в тюрьме. Это совсем конченый человек, и искать ее нет смысла.
Дикон внимательно вгляделся в лицо юноши, чтобы хорошенько запомнить его, но вскоре поймал себя на мысли, что тут вроде и запоминать-то нечего. Терри походил на своих бритоголовых сверстников: он смотрелся таким же бесцветным и неинтересным. Поначалу Майклу показалось странным, что юноша даже не вспомнил про отца, но потом он подумал о том, что, скорее всего, отца парень вообще никогда не видел, а потому и не счел нужным что-то говорить на эту тему. Потом Майклу почему-то вспомнились все те женщины, с которыми он успел переспать за свою жизнь. Может быть, кто-то из них впоследствии забеременел, родил такого вот Терри, да и бросил его еще во младенчестве?
— И все же такая жизнь не может доставлять большой радости, — наконец проговорил журналист.
— Ну, что ж, я не первый, кто так живет. И я же не буду и последним. Обхожусь как-то. Если человек уже что-то испробовал, то он сможет это повторить.
Эти философские размышления не совсем подходили такому юному созданию, как Терри.
— Это ты тоже слышал от Билли?
Парень неопределенно пожал плечами:
— Возможно. Он постоянно, чтоб его, пытался читать мне нравоучения. — Терри заговорил высоким голосом, изображая своего «наставника»: — «Нельзя иметь только одни права, Терри. Существуют еще и обязанности. Самым большим грехом человеческим считается гордыня, потому что она унижает Господа. Будь наготове, ибо день Страшного Суда близок». — Юноша поморщился и продолжал уже своим обычным голосом: — Я тебе точно говорю: от его слов у кого хочешь голова бы кругом пошла. Чаще всего он вел себя как безумец, хотя в глубине души, конечно, не желал мне ничего плохого. Кое-чему я у него, разумеется, научился.
— Чему же?
Терри усмехнулся:
— Вот, например: глупые люди задают такие вопросы, на которые и мудрец не найдет ответа.
Дикон улыбнулся:
— Сколько же тебе лет?
— Восемнадцать.
Однако в это было трудно поверить. Несмотря на ум и быстроту реакции юноши в сравнении с его старшими приятелями, мягкий пушок на подбородке и неуклюжая угловатая фигура говорили о том, что он преувеличивает свой возраст. Огромные ладони, высовывающиеся из рукавов пальто, походили на весла. Пройдет еще не один год, прежде чем этот юнец по-настоящему начнет мужать. Теперь Майклу стала еще более интересна личность его проповедника — а может быть, и учителя? — с которым юноша успел так сдружиться.
— Сколько же времени ты был знаком с Билли?
— Пару лет.
Значит, они начали общаться с того самого момента, когда парень появился в этом месте:
— А его «нора» была похожа на твою?
Терри отрицательно помотал головой:
— Ему постоянно хотелось страдать. Я же говорил тебе, что это был стопроцентный псих. Как-то раз я видел его скачущим у берега реки в это же время года. При этом он был совершенно голый! Ты себе и представить не можешь, как тогда было холодно. Он весь аж посинел. Я спросил его, какого хрена он тут мечется, и обозвал идиотом. А он говорит, дескать, так надо для умерщвления плоти. — Терри немного помолчал, будто не был уверен, правильно ли он произнес это слово. — Ну, или что-то в этом духе. Он себе такую красоту, как у меня, никогда не строил, а просто заматывался в одеяло, да и ложился куда-нибудь поближе к огоньку. У него не было буквально ничего, понимаешь? И при этом ему ничего не было нужно. Он даже не задумывался над тем, как бы поудобней устроиться. Он считал, что боги все равно в конце концов его достанут, и поэтому стремился к тому, чтобы у этих поганцев это получилось побыстрее.
— И все из-за того, что он был убийцей?
— Возможно.
— А он не говорил тебе, кого именно он задушил: мужчину или женщину?
Терри прилег и сплел пальцы рук за головой:
— Не припоминаю.
— Почему же он решил поделиться этим только с тобой и ни с кем другим?
— А откуда тебе известно, что остальным он ничего не рассказывал?
— Я внимательно следил за их лицами во время нашей беседы.
— Большей частью они напиваются так, что вряд ли вообще помнят что-либо. — Терри закрыл глаза. — Впрочем, за десять фунтов, вероятно, какие-то проблески памяти могут и возникнуть.
Дикон рассмеялся так, что угол одного из плакатов затрепетал:
— Ну, я тоже не вчера родился. — Он вынул из бумажника свою визитную карточку и положил ее на грудь парню. — Звони мне в любое время, как только вспомнишь что-нибудь стоящее. Только учти: все сведения будут мною перепроверены, так что не вздумай тревожить меня понапрасну. И, конечно, постарайся, чтобы это действительно была ценная информация, если, конечно, хочешь на ней прилично заработать. — Он поднялся и еще раз внимательно вгляделся в лицо Терри. — Сколько же тебе лет на самом деле? — Сам он дал бы этому мальчику не более шестнадцати.
— Достаточно для того, чтобы справиться с любым ублюдком, если до этого дойдет дело.
* * *
Вернувшись в редакцию, Дикон обнаружил на своем столе оригиналы фотографий Билли Блейка в прозрачном пластиковом конверте и записку от Барри Гровера следующего содержания: «По имеющимся у меня файлам я не смог вычислить этого человека, но я переслал негативы и фотографии Полу Гаррети. Он постарается что-нибудь сделать с ними на своем компьютере. Б.Г.»
Однако Пол Гаррети, художественный редактор журнала, только покачал головой, когда Майкл, разыскав его, поинтересовался, что у того получается с портретом Билли Блейка. Кому-то в свое время удалось убедить Джей-Пи в том, что художественный отдел должен быть прекрасно оснащен новейшей аппаратурой, поскольку это сразу отразится на популярности «Стрит». И то, что раньше не удавалось целой когорте художников, сейчас было под силу одному редактору, использующему компьютерное оборудование. Однако Джей-Пи до того привык к старому облику журнала, что, конечно, не мог позволить Полу развернуться на полную мощь, и тот, как, собственно, и сам Дикон, большую часть рабочего времени занимался тем, что спорил со своим боссом, пытаясь добиться понимания.
— Тебе потребуется настоящий специалист этого дела, — объяснял Пол Майклу. — Я могу дать тебе сотни вариантов, как мог выглядеть твой Билли, но только человек, который разбирается в физиогномике, сможет указать, какой из рисунков ближе всего к истине. — Он указал на экран монитора. — Вот, посмотри сюда. Можно сделать лицо полнее, просто добавив «строительный материал» по всей поверхности. Можно округлить одни только щеки, или, наоборот, сделать ему двойной подбородок. Вот так мы построим ему густую шевелюру, а нажми сюда — появятся мешки под глазами. И так далее до бесконечности. При этом каждое лицо выглядит иначе.
Дикон с удивлением наблюдал, как на экране появляются все новые и новые образы.
— Мне понятно, что ты имеешь в виду, — наконец, признался он.
— Это же целая наука. Лучше всего будет поискать хорошего патологоанатома или художника, который составляет портреты по описанию. Конечно, ты можешь выбрать любое лицо, которое тебе только понравится, из всех, что я сейчас тебе показал, но в итоге, скорее всего, получится, что в жизни твой Билли выглядел совсем по-другому.
— Как ты считаешь, Джей-Пи согласится поместить под статьей оригинал фотографии для иллюстрации материала?
Гаррети рассмеялся:
— Ни за что на свете, и я с ним в этом соглашусь. Читатели перестанут спокойно завтракать. Ну, посмотри правде в глаза. Кто сможет поедать кукурузные хлопья, одновременно рассматривая фотографию старого бездомного нищего, умершего от голода?
— Но ему было всего сорок пять, — тихо произнес Дикон. — Он только на три года старше меня и на десять лет моложе тебя. Если вдуматься в это, становится страшновато, да?
* * *
Статья Майкла о нищете и проблеме бездомных людей появилась в журнале на той же неделе. Только в ней не было упоминаний ни о Билли Блейке, ни об Аманде Пауэлл. Конечный вариант материала оказался именно таким, как и предвидел сам Дикон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41