У моего брата Марселласа уже четверо детей и пятый вот-вот родится.
Джиллиан отвела Кассию и Мару к скамьям, стоящим напротив ее кресла, в котором она читала книгу. В высокие раскрытые окна гостиной вливался солнечный свет вместе с душистым ароматом цветов, росших в саду. Эта комната напоминала Джиллиан солярий в Уайлдвуде, и она любила проводить здесь время за чтением или в размышлениях.
В дверях показался Ньюпорт с чайным подносом, который он поставил на столик, украшенный тонкой инкрустацией. Джиллиан разлила чай по чашкам, положила на краешек каждого блюдечка по пирожному, покрытому сахарной глазурью, и угостила Кассию и Мару.
Какое-то время они молчали, наконец, когда Ньюпорт вышел и прикрыл за собой дверь, Джиллиан проговорила:
— Как Феба?
Кассия отставила свой чай в сторону.
— Нормально, насколько мне известно, — сказала она и после паузы прибавила: — Правда, она ведет себя совсем как взрослый человек, так что очень быстро забываешь о том, что ей еще так мало лет. Она и пожить-то толком не успела, зато, сколько уже разочарований довелось ей испытать… Девочка очень по вам скучает.
— И я тоже. Я представляю себе, что у нее масса вопросов насчет моего столь внезапного исчезновения. Ведь мы даже не попрощались. Может быть, вы в следующий раз придете ко мне вместе с ней?
— Конечно! Я привела бы ее и сегодня, если бы была заранее уверена, что вы этого захотите. — Кассия внимательно посмотрела на девушку. — Вы-то как, Джиллиан?
— Если честно, то я себя чувствую чужой в этом доме, в котором, как все утверждают, я родилась и выросла. Нет, теперь у меня уже не осталось сомнений в том, что я действительно Джиллиан Форрестер. Платья из моего гардероба сшиты как раз на меня, а в холле наверху даже висит мой портрет. Все здесь любят рассказывать мне разные случаи из моей прошлой жизни, но я по-прежнему ничего не узнаю. От этого мне становится немного не по себе. Когда человек не узнает ничего и никого, его временами охватывают растерянность и страх.
— Но меня-то вы знаете. И Фебу, и… — Кассия сделала паузу и опять пристально посмотрела на девушку, как бы пытаясь решить, стоит ли продолжать перечисление. Все-таки сказала: — …и Данта.
— Мне казалось, что я знаю Данта… — Джиллиан отвернулась. — Но теперь я уже далеко не так в этом уверена.
Кассия поняла, что подтверждаются ее худшие подозрения. Родные Джиллиан, судя по всему, времени даром не теряли и много чего рассказали ей о прошлой жизни Данта. Причем так, как она им виделась.
— Вам много дурного рассказали о нем, не так ли? Джиллиан подняла на нее глаза:
— А вы будете говорить, что это все неправда?
— Я не буду ничего утверждать, ибо еще не знаю, что вам рассказали. Могу, впрочем, обещать одно: я буду предельно честной и, если хотите, со своей стороны расскажу о нем все, что знаю. Вы имеете право на то, чтобы знать правду, какой бы она ни оказалась: сладкой или горькой.
— Спасибо вам. — Джиллиан слабо улыбнулась и отставила от себя чай. — Мне говорили, что у Данта было много предосудительных связей с женщинами, с замужними женщинами. Включая даже мою невестку Клер.
Кассия медленно перевела дух, прежде чем начать.
— Я уже говорила вам, Джиллиан, что буду с вами откровенна. Да, у Данта были связи с замужними женщинами. У какого придворного их нет, особенно если и сам король славится этим? Все же рискну побиться об заклад, что их было отнюдь не так много, как вам представили. Что же касается Клер, то тут я могу утверждать с несомненной уверенностью: между ними вообще ничего не было.
— Откуда вам это известно?
— Я просто спросила его однажды, а Дант мне никогда не лжет. Да и зачем ему лгать мне? У нас с ним есть кое-что общее: мы оба успели побывать в роли жертв и изгоев общества в нашей прошлой жизни.
Джиллиан внимательно взглянула на нее:
— Вы говорите о смерти вашего отца? Кассия никак не думала, что девушка задаст ей этот вопрос и вообще спросит о ее собственном прошлом. Удивительно было уже то, что она знала об этом. Кассию уже давно никто не спрашивал насчет смерти ее отца и скандала, связанного с этим. Уже много лет ей не приходилось оправдываться и говорить, что на самом деле она его не убивала. Кошмарные воспоминания о том времени постепенно забывались. После того как ее невиновность была доказана, а настоящий убийца осужден, они с Рольфом покинули Лондон, предпочтя столичному шуму тихую жизнь в Суссексе. Там, среди легких летних ветерков, в мирной сельской глубинке. Кассия восстановила пошатнувшееся душевное равновесие, и ей почти удалось забыть о той горькой поре в ее жизни.
Она должна была догадаться, что у других людей память на такие вещи длиннее.
— Мой отец дурно обращался со мной и матерью, Джиллиан. Брак моих родителей был, в сущности, деловой сделкой и никогда не знал хороших времен. Мать пыталась отомстить отцу за дурное обращение с ней громкими скандалами. Она открыто флиртовала со многими мужчинами, и в результате это закончилось тем, что от одного из них она забеременела. Мать умерла во время родов. Не выжил и ребенок. Из всего этого вышел такой скандал, что отец не выдержал и стал прикладываться к бутылке. А это, в свою очередь, еще больше испортило его и без того скверный характер. Но на ком вымещать свой гнев, если жена умерла? На дочери, естественно. Я никогда и никому ничего не рассказывала, ибо мне было стыдно. Вместо этого я винила во всем себя. В ту ночь, когда моего отца убили, он избил меня так, что я лишилась чувств. Очнувшись, я увидела, что он уже мертв. А поскольку в ту минуту в комнате, кроме меня, никого не было, все сочли, что я и есть убийца. Общество столь легко навесило на меня этот ярлык, потому что меня по-настоящему никто не знал. Отчасти в этом была виновата я сама, ибо намеренно не раскрывалась перед людьми.
Джиллиан нахмурилась:
— Почему?
— Потому что, если бы люди знали, какая я в действительности, они узнали бы и о том, как со мной обращается отец. А такой позор казался мне непереносимым. Мне было гораздо легче изображать из себя другого человека, нежели раскрывать свое истинное «я». Не знаю, кто рассказал вам про убийство моего отца, но почти не сомневаюсь, что этот же человек поведал и о том, что я была одной из любовниц короля, не так ли?
— Да, но потом другой человек сказал мне, что это были всего лишь слухи.
— Верно, причем слухи эти инспирировала я сама.
— Вы? Но зачем? — Джиллиан изумленно взглянула на нее.
— Мне казалось, что в этой роли я нахожусь в большей безопасности, — объяснила Кассия. — Это была составная часть той маски, под которой я прятала свое истинное лицо.
Джиллиан посмотрела на нее:
— Мне так жаль, Кассия. Я не знала… Мне не говорили…
— Ничего, Джиллиан. Я уже давно про все забыла. И, между прочим, наконец, нашла себя и поняла, что я вовсе не такая ужасная, как думала раньше. А глаза на это мне раскрыл Рольф. Страшно подумать, что было бы, если бы он не появился в моей жизни.
— Все дело в том, как посмотреть на вещи, — подала голос Мара. — Знаете, Джиллиан, ведь поначалу я ненавидела своего мужа. Да, ненавидела, ибо была уверена, что он несет ответственность за гибель моих родных. Я ирландка. Протекторат конфисковал родительское имение, и при этом была убита моя мать. Братья погибли, сражаясь со сторонниками Кромвеля. Отец был заключен в тюрьму. Он протестовал против лишения нас нашей фамильной собственности, но умер прежде, чем его протесты были кем-либо услышаны. Из-за всего этого я люто возненавидела все английское. — Она улыбнулась. — А мой муж — англичанин. Мне приходилось слышать о том, как он жесток и несправедлив. Когда же стало известно, что ему были переданы наши земли, я решила отомстить.
— Как же вы вышли за него замуж, если ненавидели?
— Это, милая моя, длинная история, которую я расскажу как-нибудь в следующий раз. Да, я ненавидела его, но после свадьбы поняла, что на деле он отнюдь не так ужасен, как мне говорили.
Джиллиан задумалась, потом сказала:
— Мне известно, что Дант провел три года во Франции не по своей воле. Его величество король Карл послал его в ссылку за то, что Дант имел связь с одной из его любовниц, Франческой Стюарт.
— Это верно, хотя в данном случае слово «связь» следует понимать несколько иначе. Отношения между ними были исключительно платонические. Франческа была молодой придворной красавицей, которая привлекла внимание короля Карла, но она не являлась его любовницей, хотя все, как и в случае со мной, считали ее таковой. Влечение между ними было односторонним. Королю она нравилась, но Франческа не отвечала взаимностью. А при дворе тяжело приходится женщине, оказавшейся в ее положении. С каждым днем ей становилось все труднее избегать ухаживаний короля, и тогда она обратилась к Данту, попросила о помощи. Видите ли, у Франчески был возлюбленный, герцог Ричмондский, и она попросила Данта помочь ей сбежать из Уайтхолла с ним. Странно немного: герцог годился ей в отцы и всего лишь за несколько недель до этого овдовел. Все же Дант согласился помочь. Однажды ночью он устроил Франческе побег из дворца и проводил ее до Лондонского моста, где их ждал герцог. Помните, в первый день нашего знакомства я называла имя леди Каслмейн?
— Вы говорили, что она несет ответственность за то, что Дант оказался во Франции.
— Да, именно леди Каслмейн рассказала королю Карлу о роли Данта в этом побеге. Его величество разгневался. Франческа и ее жених были отлучены от двора, хотя ходят слухи, что они скоро должны вернуться. Дант же попал в неофициальную ссылку.
Глаза Джиллиан широко раскрылись.
— Но ведь это страшно несправедливо! Дант поступил благородно — и понес за это наказание.
— Теперь вы видите, что способны сделать слухи и сплетни?
— Значит, вы говорите, что я не должна была верить тому, что мне рассказывали о Данте мои родные?
Кассия покачала головой:
— Вовсе нет. Просто я советую вам прежде доверять своему собственному суждению, а не полагаться на мнения других людей. Вы же сами видели, Джиллиан, что Дант не такой, каким вам его описали. Вы увидели его с такой стороны, с какой его, может быть, еще никто не видел. Помните об этом, когда будете составлять свое мнение о Данте. В крайнем случае, спросите его самого.
В комнату вошел Ньюпорт и поставил на столик серебряный поднос.
— Ваша почта, леди Джиллиан.
Джиллиан взяла с подноса маленькую стопку конвертов. Она подождала, пока дворецкий уйдет, потом покачала головой:
— Меня здесь еще ни разу не оставляли одну больше чем на полчаса. Обязательно кто-то зайдет с каким-нибудь пустяком. Ньюпорт мог спокойно оставить это в холле. Ему не было никакой нужды мешать нашему разговору. Просто он боится, как бы вы меня не похитили.
Кассия улыбнулась:
— Ваша семья всего лишь беспокоится о вас, Джиллиан.
— Хотела бы я, чтобы они так беспокоились обо мне раньше, когда я числилась пропавшей. — Девушка вновь покачала головой. — Клянусь, порой мне кажется, что даже стены в этом доме имеют глаза и уши. Мне даже почитать спокойно не удается. Но хуже всего то, что я получаю письма от людей, которых совершенно не помню. — Она показала им письма, принесенные Ньюпортом. — Друзья, знакомые и даже поклонники, вот как этот. — Она взяла свернутый в трубку и скрепленный печатью пергамент. — Очередное послание от некоего Гаррика Фитцуильяма, который, естественно, выражает в нем самые возвышенные чувства ко мне. Но я понятия не имею о том, кто такой этот Гаррик Фитцуильям. Я никого из этих людей не знаю. Есть такие, кто пишет мне из самой Шотландии, и я…
Шотландия!
Темнота, страх и странный острый запах нахлынули на Джиллиан. На мгновение она перенеслась из уютной гостиной, где сидела за чаем с Кассией и Марой, в карету. Руки и ноги ее были связаны веревкой.
«…Я приказал ему держаться темных переулков на восток, а на перепутье свернуть на Северную дорогу и гнать в Шотландию».
— Джиллиан, что с вами?
Открыв глаза, девушка увидела, что Кассия опустилась перед ней на колени и встревожено смотрит на нее.
— Что случилось? У вас был такой вид, как будто вы на грани обморока.
— Я услышала… Кто-то говорил о Шотландии. Мне кажется, это мог быть тот человек, который похитил меня. Кассия. Он сказал, что собирается отвезти меня в Шотландию Северной дорогой.
— Не припомните его имя? Как он выглядел? Кто он?
Джиллиан сосредоточенно наморщила лоб и вновь закрыла глаза — ничего. Она покачала головой:
— Нет, это было мимолетное видение, которое уже ушло.
— Ну и ладно, — ободряюще сказала Кассия. — По крайней мере, дело сдвинулось с мертвой точки, и к вам уже начинает возвращаться память. Это хороший знак. Я не сомневаюсь в том, что в скором времени вы все вспомните. А когда это случится, вы сможете рассказать всем о том, что с вами было.
…Клер гуляла в саду, когда вдруг услышала голоса, доносившиеся из открытого окна. Клер, разумеется, остановилась, привлеченная этим, и через минуту услышала, как было произнесено имя Данта. Вскоре она уже поняла, с кем говорит Джиллиан.
Кассия Бродриган и Мара Росс — благородные маркизы. Клер до сих пор хорошо помнила тот день, когда впервые увидела их обеих в Уайтхолле. Все вокруг восторженно шептались о них, но Клер видела в одной лишь убийцу, а в другой — ирландскую выскочку, которая выгодным браком купила себе положение при дворе. И вот теперь обе эти дамочки вбивают в голову Джиллиан всякую чепуху о том, какой честный и благородный человек Дант Тремейн. Какой он несчастный, этот граф Морган. Как его все не понимают…
Но Клер-то хорошо знала, что, если бы не он, она благополучно овдовела бы еще пять лет назад.
Клер долго искала подходящего человека, который мог помочь ей в осуществлении ее плана, и наконец выбор пал на Данта. У него была слава законченного повесы, что ей и требовалось. Она знала, что никому даже в голову не придет подвергнуть сомнению ее утверждения о своей любовной связи с Дантом. И не важно, что сам он горячо отрицал сей факт. Глупец! Дант также слыл большим мастером шпаги, а поскольку Реджинальд был поставлен перед необходимостью вызвать его на поединок, все дело должно было кончиться его смертью.
План был, что и говорить, блестящий, но кто же мог знать, что эта треклятая честность Данта заставит его отказаться от дуэли?
Дант был главным виновником того, что замысел Клер провалился. И, наконец, именно он возвратил Джиллиан домой. Этот идиот Гаррик потерял ее на дороге, а Дант нашел и вернул. Негодяй!
Клер едва не лишилась чувств, когда Реджинальд сообщил ей, что Джиллиан жива. Однако она справилась с собой и уже в следующую минуту узнала, что девушка лишилась памяти. А раз так, то она, конечно, не может помнить ничего о своем похищении, как и обо всех прочих вещах из ее прошлой жизни. Следовательно, она уже не представляет угрозы для Клер и не помешает исполнению ее очередного плана. Но долго ли Джиллиан пробудет в таком состоянии?
Гаррик заверил ее, что со своей стороны он примет все меры, необходимые в первую очередь. Но он не знает, что у Джиллиан уже начинают появляться первые проблески возвращающейся памяти. Девушка скоро может вспомнить имя своего похитителя, да и все остальное, во что ее никто не просил совать свои любопытный нос. Она может вспомнить, на что она наткнулась накануне своего похищения. И тогда она вновь задаст те вопросы, которые уже задавала. Она все поймет, и дело будет безнадежно проиграно.
Клер направилась в дом. Поднимаясь к себе в комнату, она решила, что допускать этого никак нельзя.
В отношении Джиллиан необходимо было срочно предпринимать какие-то шаги.
Глава 21
Гаррик направился вслед за Клер из шумного зала таверны «Зарезанный ягненок» в тесную комнатку, служившую кладовой. Вдоль одной стены поднимались составленные один на другой бочонки с вином, с крючьев свешивались копченые окорока, в углах на потолке серебрилась паутина. В воздухе стоял тяжелый запах прокисшего эля.
Последнее их свидание прошло в совершенно иной обстановке, на мягких подушках широкой постели, и в воздухе тогда пахло их разгоряченными телами. Сегодня же… Клер выглядела какой-то особенно возбужденной, явилась нежданно-негаданно и, неслышно подойдя сзади, похлопала Гаррика, сидевшего за карточным столом, по плечу. Ему оставалось только недоумевать по поводу того, как она узнала, что он будет здесь, и что привело ее сюда.
— Ты сильно рискуешь, навещая меня здесь.
— Да, но обстоятельства требуют того, — сказала Клер, запирая дверь кладовой и оборачиваясь к Гаррику. Ее ярко накрашенные губы были сурово поджаты. — Ты должен что-то решить насчет Джиллиан.
Гаррик небрежно оперся о бочонок с вином.
— Я? Зачем? К чему снова беспокоить бедняжку? Она даже не знает, кто я такой. Впрочем, нет, для нее я глуповатый обожатель, который пишет бездарные оды, воспевая в них ее ресницы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Джиллиан отвела Кассию и Мару к скамьям, стоящим напротив ее кресла, в котором она читала книгу. В высокие раскрытые окна гостиной вливался солнечный свет вместе с душистым ароматом цветов, росших в саду. Эта комната напоминала Джиллиан солярий в Уайлдвуде, и она любила проводить здесь время за чтением или в размышлениях.
В дверях показался Ньюпорт с чайным подносом, который он поставил на столик, украшенный тонкой инкрустацией. Джиллиан разлила чай по чашкам, положила на краешек каждого блюдечка по пирожному, покрытому сахарной глазурью, и угостила Кассию и Мару.
Какое-то время они молчали, наконец, когда Ньюпорт вышел и прикрыл за собой дверь, Джиллиан проговорила:
— Как Феба?
Кассия отставила свой чай в сторону.
— Нормально, насколько мне известно, — сказала она и после паузы прибавила: — Правда, она ведет себя совсем как взрослый человек, так что очень быстро забываешь о том, что ей еще так мало лет. Она и пожить-то толком не успела, зато, сколько уже разочарований довелось ей испытать… Девочка очень по вам скучает.
— И я тоже. Я представляю себе, что у нее масса вопросов насчет моего столь внезапного исчезновения. Ведь мы даже не попрощались. Может быть, вы в следующий раз придете ко мне вместе с ней?
— Конечно! Я привела бы ее и сегодня, если бы была заранее уверена, что вы этого захотите. — Кассия внимательно посмотрела на девушку. — Вы-то как, Джиллиан?
— Если честно, то я себя чувствую чужой в этом доме, в котором, как все утверждают, я родилась и выросла. Нет, теперь у меня уже не осталось сомнений в том, что я действительно Джиллиан Форрестер. Платья из моего гардероба сшиты как раз на меня, а в холле наверху даже висит мой портрет. Все здесь любят рассказывать мне разные случаи из моей прошлой жизни, но я по-прежнему ничего не узнаю. От этого мне становится немного не по себе. Когда человек не узнает ничего и никого, его временами охватывают растерянность и страх.
— Но меня-то вы знаете. И Фебу, и… — Кассия сделала паузу и опять пристально посмотрела на девушку, как бы пытаясь решить, стоит ли продолжать перечисление. Все-таки сказала: — …и Данта.
— Мне казалось, что я знаю Данта… — Джиллиан отвернулась. — Но теперь я уже далеко не так в этом уверена.
Кассия поняла, что подтверждаются ее худшие подозрения. Родные Джиллиан, судя по всему, времени даром не теряли и много чего рассказали ей о прошлой жизни Данта. Причем так, как она им виделась.
— Вам много дурного рассказали о нем, не так ли? Джиллиан подняла на нее глаза:
— А вы будете говорить, что это все неправда?
— Я не буду ничего утверждать, ибо еще не знаю, что вам рассказали. Могу, впрочем, обещать одно: я буду предельно честной и, если хотите, со своей стороны расскажу о нем все, что знаю. Вы имеете право на то, чтобы знать правду, какой бы она ни оказалась: сладкой или горькой.
— Спасибо вам. — Джиллиан слабо улыбнулась и отставила от себя чай. — Мне говорили, что у Данта было много предосудительных связей с женщинами, с замужними женщинами. Включая даже мою невестку Клер.
Кассия медленно перевела дух, прежде чем начать.
— Я уже говорила вам, Джиллиан, что буду с вами откровенна. Да, у Данта были связи с замужними женщинами. У какого придворного их нет, особенно если и сам король славится этим? Все же рискну побиться об заклад, что их было отнюдь не так много, как вам представили. Что же касается Клер, то тут я могу утверждать с несомненной уверенностью: между ними вообще ничего не было.
— Откуда вам это известно?
— Я просто спросила его однажды, а Дант мне никогда не лжет. Да и зачем ему лгать мне? У нас с ним есть кое-что общее: мы оба успели побывать в роли жертв и изгоев общества в нашей прошлой жизни.
Джиллиан внимательно взглянула на нее:
— Вы говорите о смерти вашего отца? Кассия никак не думала, что девушка задаст ей этот вопрос и вообще спросит о ее собственном прошлом. Удивительно было уже то, что она знала об этом. Кассию уже давно никто не спрашивал насчет смерти ее отца и скандала, связанного с этим. Уже много лет ей не приходилось оправдываться и говорить, что на самом деле она его не убивала. Кошмарные воспоминания о том времени постепенно забывались. После того как ее невиновность была доказана, а настоящий убийца осужден, они с Рольфом покинули Лондон, предпочтя столичному шуму тихую жизнь в Суссексе. Там, среди легких летних ветерков, в мирной сельской глубинке. Кассия восстановила пошатнувшееся душевное равновесие, и ей почти удалось забыть о той горькой поре в ее жизни.
Она должна была догадаться, что у других людей память на такие вещи длиннее.
— Мой отец дурно обращался со мной и матерью, Джиллиан. Брак моих родителей был, в сущности, деловой сделкой и никогда не знал хороших времен. Мать пыталась отомстить отцу за дурное обращение с ней громкими скандалами. Она открыто флиртовала со многими мужчинами, и в результате это закончилось тем, что от одного из них она забеременела. Мать умерла во время родов. Не выжил и ребенок. Из всего этого вышел такой скандал, что отец не выдержал и стал прикладываться к бутылке. А это, в свою очередь, еще больше испортило его и без того скверный характер. Но на ком вымещать свой гнев, если жена умерла? На дочери, естественно. Я никогда и никому ничего не рассказывала, ибо мне было стыдно. Вместо этого я винила во всем себя. В ту ночь, когда моего отца убили, он избил меня так, что я лишилась чувств. Очнувшись, я увидела, что он уже мертв. А поскольку в ту минуту в комнате, кроме меня, никого не было, все сочли, что я и есть убийца. Общество столь легко навесило на меня этот ярлык, потому что меня по-настоящему никто не знал. Отчасти в этом была виновата я сама, ибо намеренно не раскрывалась перед людьми.
Джиллиан нахмурилась:
— Почему?
— Потому что, если бы люди знали, какая я в действительности, они узнали бы и о том, как со мной обращается отец. А такой позор казался мне непереносимым. Мне было гораздо легче изображать из себя другого человека, нежели раскрывать свое истинное «я». Не знаю, кто рассказал вам про убийство моего отца, но почти не сомневаюсь, что этот же человек поведал и о том, что я была одной из любовниц короля, не так ли?
— Да, но потом другой человек сказал мне, что это были всего лишь слухи.
— Верно, причем слухи эти инспирировала я сама.
— Вы? Но зачем? — Джиллиан изумленно взглянула на нее.
— Мне казалось, что в этой роли я нахожусь в большей безопасности, — объяснила Кассия. — Это была составная часть той маски, под которой я прятала свое истинное лицо.
Джиллиан посмотрела на нее:
— Мне так жаль, Кассия. Я не знала… Мне не говорили…
— Ничего, Джиллиан. Я уже давно про все забыла. И, между прочим, наконец, нашла себя и поняла, что я вовсе не такая ужасная, как думала раньше. А глаза на это мне раскрыл Рольф. Страшно подумать, что было бы, если бы он не появился в моей жизни.
— Все дело в том, как посмотреть на вещи, — подала голос Мара. — Знаете, Джиллиан, ведь поначалу я ненавидела своего мужа. Да, ненавидела, ибо была уверена, что он несет ответственность за гибель моих родных. Я ирландка. Протекторат конфисковал родительское имение, и при этом была убита моя мать. Братья погибли, сражаясь со сторонниками Кромвеля. Отец был заключен в тюрьму. Он протестовал против лишения нас нашей фамильной собственности, но умер прежде, чем его протесты были кем-либо услышаны. Из-за всего этого я люто возненавидела все английское. — Она улыбнулась. — А мой муж — англичанин. Мне приходилось слышать о том, как он жесток и несправедлив. Когда же стало известно, что ему были переданы наши земли, я решила отомстить.
— Как же вы вышли за него замуж, если ненавидели?
— Это, милая моя, длинная история, которую я расскажу как-нибудь в следующий раз. Да, я ненавидела его, но после свадьбы поняла, что на деле он отнюдь не так ужасен, как мне говорили.
Джиллиан задумалась, потом сказала:
— Мне известно, что Дант провел три года во Франции не по своей воле. Его величество король Карл послал его в ссылку за то, что Дант имел связь с одной из его любовниц, Франческой Стюарт.
— Это верно, хотя в данном случае слово «связь» следует понимать несколько иначе. Отношения между ними были исключительно платонические. Франческа была молодой придворной красавицей, которая привлекла внимание короля Карла, но она не являлась его любовницей, хотя все, как и в случае со мной, считали ее таковой. Влечение между ними было односторонним. Королю она нравилась, но Франческа не отвечала взаимностью. А при дворе тяжело приходится женщине, оказавшейся в ее положении. С каждым днем ей становилось все труднее избегать ухаживаний короля, и тогда она обратилась к Данту, попросила о помощи. Видите ли, у Франчески был возлюбленный, герцог Ричмондский, и она попросила Данта помочь ей сбежать из Уайтхолла с ним. Странно немного: герцог годился ей в отцы и всего лишь за несколько недель до этого овдовел. Все же Дант согласился помочь. Однажды ночью он устроил Франческе побег из дворца и проводил ее до Лондонского моста, где их ждал герцог. Помните, в первый день нашего знакомства я называла имя леди Каслмейн?
— Вы говорили, что она несет ответственность за то, что Дант оказался во Франции.
— Да, именно леди Каслмейн рассказала королю Карлу о роли Данта в этом побеге. Его величество разгневался. Франческа и ее жених были отлучены от двора, хотя ходят слухи, что они скоро должны вернуться. Дант же попал в неофициальную ссылку.
Глаза Джиллиан широко раскрылись.
— Но ведь это страшно несправедливо! Дант поступил благородно — и понес за это наказание.
— Теперь вы видите, что способны сделать слухи и сплетни?
— Значит, вы говорите, что я не должна была верить тому, что мне рассказывали о Данте мои родные?
Кассия покачала головой:
— Вовсе нет. Просто я советую вам прежде доверять своему собственному суждению, а не полагаться на мнения других людей. Вы же сами видели, Джиллиан, что Дант не такой, каким вам его описали. Вы увидели его с такой стороны, с какой его, может быть, еще никто не видел. Помните об этом, когда будете составлять свое мнение о Данте. В крайнем случае, спросите его самого.
В комнату вошел Ньюпорт и поставил на столик серебряный поднос.
— Ваша почта, леди Джиллиан.
Джиллиан взяла с подноса маленькую стопку конвертов. Она подождала, пока дворецкий уйдет, потом покачала головой:
— Меня здесь еще ни разу не оставляли одну больше чем на полчаса. Обязательно кто-то зайдет с каким-нибудь пустяком. Ньюпорт мог спокойно оставить это в холле. Ему не было никакой нужды мешать нашему разговору. Просто он боится, как бы вы меня не похитили.
Кассия улыбнулась:
— Ваша семья всего лишь беспокоится о вас, Джиллиан.
— Хотела бы я, чтобы они так беспокоились обо мне раньше, когда я числилась пропавшей. — Девушка вновь покачала головой. — Клянусь, порой мне кажется, что даже стены в этом доме имеют глаза и уши. Мне даже почитать спокойно не удается. Но хуже всего то, что я получаю письма от людей, которых совершенно не помню. — Она показала им письма, принесенные Ньюпортом. — Друзья, знакомые и даже поклонники, вот как этот. — Она взяла свернутый в трубку и скрепленный печатью пергамент. — Очередное послание от некоего Гаррика Фитцуильяма, который, естественно, выражает в нем самые возвышенные чувства ко мне. Но я понятия не имею о том, кто такой этот Гаррик Фитцуильям. Я никого из этих людей не знаю. Есть такие, кто пишет мне из самой Шотландии, и я…
Шотландия!
Темнота, страх и странный острый запах нахлынули на Джиллиан. На мгновение она перенеслась из уютной гостиной, где сидела за чаем с Кассией и Марой, в карету. Руки и ноги ее были связаны веревкой.
«…Я приказал ему держаться темных переулков на восток, а на перепутье свернуть на Северную дорогу и гнать в Шотландию».
— Джиллиан, что с вами?
Открыв глаза, девушка увидела, что Кассия опустилась перед ней на колени и встревожено смотрит на нее.
— Что случилось? У вас был такой вид, как будто вы на грани обморока.
— Я услышала… Кто-то говорил о Шотландии. Мне кажется, это мог быть тот человек, который похитил меня. Кассия. Он сказал, что собирается отвезти меня в Шотландию Северной дорогой.
— Не припомните его имя? Как он выглядел? Кто он?
Джиллиан сосредоточенно наморщила лоб и вновь закрыла глаза — ничего. Она покачала головой:
— Нет, это было мимолетное видение, которое уже ушло.
— Ну и ладно, — ободряюще сказала Кассия. — По крайней мере, дело сдвинулось с мертвой точки, и к вам уже начинает возвращаться память. Это хороший знак. Я не сомневаюсь в том, что в скором времени вы все вспомните. А когда это случится, вы сможете рассказать всем о том, что с вами было.
…Клер гуляла в саду, когда вдруг услышала голоса, доносившиеся из открытого окна. Клер, разумеется, остановилась, привлеченная этим, и через минуту услышала, как было произнесено имя Данта. Вскоре она уже поняла, с кем говорит Джиллиан.
Кассия Бродриган и Мара Росс — благородные маркизы. Клер до сих пор хорошо помнила тот день, когда впервые увидела их обеих в Уайтхолле. Все вокруг восторженно шептались о них, но Клер видела в одной лишь убийцу, а в другой — ирландскую выскочку, которая выгодным браком купила себе положение при дворе. И вот теперь обе эти дамочки вбивают в голову Джиллиан всякую чепуху о том, какой честный и благородный человек Дант Тремейн. Какой он несчастный, этот граф Морган. Как его все не понимают…
Но Клер-то хорошо знала, что, если бы не он, она благополучно овдовела бы еще пять лет назад.
Клер долго искала подходящего человека, который мог помочь ей в осуществлении ее плана, и наконец выбор пал на Данта. У него была слава законченного повесы, что ей и требовалось. Она знала, что никому даже в голову не придет подвергнуть сомнению ее утверждения о своей любовной связи с Дантом. И не важно, что сам он горячо отрицал сей факт. Глупец! Дант также слыл большим мастером шпаги, а поскольку Реджинальд был поставлен перед необходимостью вызвать его на поединок, все дело должно было кончиться его смертью.
План был, что и говорить, блестящий, но кто же мог знать, что эта треклятая честность Данта заставит его отказаться от дуэли?
Дант был главным виновником того, что замысел Клер провалился. И, наконец, именно он возвратил Джиллиан домой. Этот идиот Гаррик потерял ее на дороге, а Дант нашел и вернул. Негодяй!
Клер едва не лишилась чувств, когда Реджинальд сообщил ей, что Джиллиан жива. Однако она справилась с собой и уже в следующую минуту узнала, что девушка лишилась памяти. А раз так, то она, конечно, не может помнить ничего о своем похищении, как и обо всех прочих вещах из ее прошлой жизни. Следовательно, она уже не представляет угрозы для Клер и не помешает исполнению ее очередного плана. Но долго ли Джиллиан пробудет в таком состоянии?
Гаррик заверил ее, что со своей стороны он примет все меры, необходимые в первую очередь. Но он не знает, что у Джиллиан уже начинают появляться первые проблески возвращающейся памяти. Девушка скоро может вспомнить имя своего похитителя, да и все остальное, во что ее никто не просил совать свои любопытный нос. Она может вспомнить, на что она наткнулась накануне своего похищения. И тогда она вновь задаст те вопросы, которые уже задавала. Она все поймет, и дело будет безнадежно проиграно.
Клер направилась в дом. Поднимаясь к себе в комнату, она решила, что допускать этого никак нельзя.
В отношении Джиллиан необходимо было срочно предпринимать какие-то шаги.
Глава 21
Гаррик направился вслед за Клер из шумного зала таверны «Зарезанный ягненок» в тесную комнатку, служившую кладовой. Вдоль одной стены поднимались составленные один на другой бочонки с вином, с крючьев свешивались копченые окорока, в углах на потолке серебрилась паутина. В воздухе стоял тяжелый запах прокисшего эля.
Последнее их свидание прошло в совершенно иной обстановке, на мягких подушках широкой постели, и в воздухе тогда пахло их разгоряченными телами. Сегодня же… Клер выглядела какой-то особенно возбужденной, явилась нежданно-негаданно и, неслышно подойдя сзади, похлопала Гаррика, сидевшего за карточным столом, по плечу. Ему оставалось только недоумевать по поводу того, как она узнала, что он будет здесь, и что привело ее сюда.
— Ты сильно рискуешь, навещая меня здесь.
— Да, но обстоятельства требуют того, — сказала Клер, запирая дверь кладовой и оборачиваясь к Гаррику. Ее ярко накрашенные губы были сурово поджаты. — Ты должен что-то решить насчет Джиллиан.
Гаррик небрежно оперся о бочонок с вином.
— Я? Зачем? К чему снова беспокоить бедняжку? Она даже не знает, кто я такой. Впрочем, нет, для нее я глуповатый обожатель, который пишет бездарные оды, воспевая в них ее ресницы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35