Читая, я молила Господа: только бы ты не оказалась в числе этих детей. Мне так хотелось верить, что ты живешь в Англии, в семье, которая тебя удочерила. А теперь оправдались мои наихудшие подозрения. – Голова Кэти поникла, из глаз потекли слезы. – Так ты была одной из этих несчастных детей, Мэри.
Она замолчала, глотая слезы, потом спросила:
– Ты меня не обманываешь? Ты не подвергалась насилию?
– Уверяю тебя, мама, нет. Страдала лишь моя психика. Я всегда перед сном плакала – так сильно я тосковала по тебе. Я росла без любви и ласки, и, разумеется, нас всех заставляли много работать. Я мыла полы, перестирывала груды белья. И еще, мы почти всегда ходили голодные. Но ни физическому, ни сексуальному насилию я не подвергалась.
– Только моральному и психологическому, – со вновь закипевшей яростью добавила Кэти. – Боже мой! Послать маленьких детей за двадцать тысяч миль, на другой конец света, просто для того, чтобы перевести в другой приют! Дикость какая-то!
Кэти снова села на диван и протянула конверт дочери.
– Статья называлась «Потерянные дети империи». Я ее сохранила. Прочитаешь потом. Тебе дурно станет. – Она вздрогнула. – Хотя что я говорю! Ты ведь сама пережила все то, о чем здесь написано…
– Почему ты сохранила статью?
– Сама не знаю. Спустя некоторое время телевидение показало документальный фильм о детях-иммигрантах. Я смотрела его, и меня охватил панический ужас. Фильм произвел на меня очень сильное впечатление, я до сих пор не могу его забыть.
– Значит, «Дом доктора Бернардо» послал в Австралию много детей. Ты говоришь, сотни?
– Нет, Мэри, тысячи. Более ста пятидесяти тысяч. Но этим занимался не только «Дом доктора Бернардо». В отправке детей за границу были замешаны другие благотворительные учреждения.
– Какие, например?
– Армия Спасения, Национальный детский дом, Детское общество и масса других благотворительных заведений, действующих под патронажем католической, англиканской и пресвитерианской церквей.
– Господи Боже! – ахнула Мередит. – Уму непостижимо!
– Да, в голове не укладывается, – подтвердила Кэти. – Многие дети, особенно мальчики, работали с утра до позднего вечера под палящим солнцем, строили общежития. И очень часто их насиловали священники. Жизнь их была сущим адом.
– Но как правительство это допустило? Почему оно не вмешалось?
– Не вмешалось? Да эта акция была частью правительственной политики. Сколько же горя они нам причинили – отцам, матерям, детям. Невообразимо!
– И к тому же все это проводилось незаконно, – добавила Мередит. – Неужели никто не подал в суд на британское правительство? Я хочу, чтобы преступники понесли ответственность за мое потерянное детство, за годы бед, несчастий и разлуки.
– Я не знаю, было ли хоть одно судебное разбирательство. После показа документального фильма разразился большой скандал. Общество было взбудоражено. Ведь оказалась затронута честь нации. Люди возмущались и негодовали. Правительство решительно отрицало свою причастность к той давней акции, но даже ребенку понятно, что оно было в ней замешано.
– Но зачем это было нужно правительству?
В голосе Кэти зазвучала язвительная насмешка:
– Ну как же: самый легкий способ заселить колонии. Взять да и переправить туда детей. Подобная практика существовала с давних лет, и детей перевозили аж до 1967 года.
– Кошмарно. Какой позор для страны!
Кэти согласно кивнула и продолжила:
– В конверте ты увидишь вырезку из «ТВ Таймс» с анонсом фильма. И еще там номера телефонов, по которым можно было звонить, чтобы задать вопросы. Я позвонила, Мэри. Я так волновалась, что ты могла оказаться одной из этих несчастных детей. Я спросила, как мать может найти ребенка, если он был отправлен в колонию. И мне ответили, что мать не сможет найти своего ребенка, что это совершенно невозможно. Единственный выход – только если сам ребенок начнет разыскивать своих родителей.
Кэти откинулась на спинку дивана, прикрыла глаза и какое-то время сидела молча. Потом, немного успокоившись, сказала:
– Ты превратилась в очень красивую женщину, Мэри. Ты очень похожа на мою мать. То же лицо, те же глаза.
Услышав это, Мередит вся засветилась от счастья.
– Но я совсем не помню бабушку, – с сожалением протянула она.
– Ты родилась после ее смерти. Она погибла в войну во время бомбежки. Меня воспитывал отец, когда вернулся из армии. Он умер, когда мне было семнадцать лет.
– А мой отец? Где он?
– Он тоже умер, Мэри. Тебе едва минуло полтора года, когда он нас бросил. Уехал в Канаду с другой женщиной. Я оформила развод, когда мы с Найджелом решили пожениться.
– Ты с ним счастлива?
– Он очень старался и старается сделать меня счастливой, Мэри. Но все эти годы я не могла радоваться жизни. Мое горе мешало мне. Как можно веселиться, если потерял единственного ребенка, да еще таким ужасным образом!.. Это совсем не так, как если бы ты умерла. Я знала, что ты живешь где-то, я тосковала о тебе, мечтала увидеть тебя, прикоснуться к тебе… Сердце мое было разбито. Бедный Найджел, ему приходилось с этим мириться. Но он очень терпеливый человек. Он вообще просто замечательный.
– У тебя больше не было детей?
– О нет. За Найджела я вышла в тридцать восемь лет. Я еще могла бы родить, и, возможно, это бы меня несколько успокоило, не знаю… Найджел овдовел, его жена была моей подругой. Вероника. Очаровательная женщина. Она умерла от опухоли в мозгу, и первое время после ее кончины я помогала Найджелу справиться с горем, управляться по хозяйству. Через пять лет он сделал мне предложение. Мы вырастили двоих его сыновей, Майкла и Эндрю. Мой брак во многих смыслах можно считать удачным.
– Я рада, что ты встретила такого человека, как Найджел. Скажи, сколько тебе было лет, когда я родилась?
– Девятнадцать. Летом мне исполнится шестьдесят три, Мэри. – Кэти тяжело вздохнула. – Столько лет без тебя! Как же ты меня нашла? Долго искала?
– Нет, мне повезло. Я совсем недавно начала поиски. Но прежде чем я тебе о них расскажу, ответь мне на один вопрос.
– Конечно, Мэри. Спрашивай о чем хочешь.
– Ты когда-нибудь возила меня в аббатство Фонтейнс?
– Да, несколько раз. Я до сих пор очень люблю эти руины и часто туда езжу. А почему ты спрашиваешь?
– Случалось ли что-то трагическое с тобой или со мной в аббатстве Фонтейнс?
– Да. Весной 1957 года я снова почувствовала себя плохо. Мы с тобой устроили в руинах пикник, и я вдруг потеряла сознание. Ты страшно испугалась, потому что мы там были одни. Через какое-то время я очнулась, и мы с великим трудом добрались до Райпона, сели на автобус. Это случилось в воскресенье. Тогда-то мне и поставили диагноз: туберкулез. Пришлось надолго лечь в лечебницу.
– И больше я никогда тебя не видела?
– Да, до сегодняшнего дня.
– Теперь мне все понятно. – Мередит рассказала матери о своем приключении в аббатстве, о странном ощущении дежавю. – Неудивительно, что я испытала чувство огромной, невосполнимой утраты. Вот после этого и началась моя так называемая психогенная усталость. Мой лечащий врач отправила меня к психоаналитику, и мы начали копаться в моем прошлом. Психоаналитик считала, что моя проблема – подавление памяти.
– Ты хочешь сказать, что подавила все воспоминания обо мне?
– Нет, не совсем. Кое-что я помнила. Но жизнь обошлась со мной так жестоко, вырвала из твоих любящих объятий, что память блокировала воспоминания о счастливом детстве. Возможно, это была нормальная защитная реакция организма. Доктору Бенсон удалось направить меня по верному пути, но именно моя дочь Кэтрин подтолкнула меня к тому, что я вдруг вспомнила очень важные вещи.
– Ты назвала дочь моим именем? – просияла Кэти.
– Ей двадцать пять лет, и она настоящая красавица. У нее твои глаза. И, кажется, твой характер. Я сама не знаю, почему ее так назвала… Может быть, где-то в подсознании осталось твое имя – Кэти, Катарина…
– А как ей удалось заставить тебя что-то вспомнить?
– Перед отлетом в Лондон мы сидели у нее дома и обсуждали приготовления к свадьбе. Она приготовила чай, а потом принесла блюдо клубники и сказала какие-то слова – и меня как обухом по голове ударило! Я вдруг ясно увидела твое лицо – лицо, которое я любила всю свою жизнь. И тут же поняла, что это лицо моей матери.
Мередит всхлипнула. Глаза Кэти тоже повлажнели.
– А что сказала Кэтрин?
– Какие-то очень простые слова… «У меня для тебя кое-что особенное, мама. Клубника». И немедленно я услышала твой голос, ты тоже предлагала мне клубнику. Именно с этого момента память начала возвращаться ко мне, я много чего вспомнила в ту же ночь в самолете, пока летела в Лондон.
Мередит помолчала, высморкалась.
– Я должна тебе кое-что объяснить. Всю жизнь я была уверена, что ты умерла. Так мне сказали в детском доме. Поэтому, когда память ко мне вернулась, я рассказала обо всем моей подруге, Патси Кентон. Она отвезла меня в бюро регистраций, мы хотели найти свидетельство о твоей смерти. Понимаешь, мне было совершенно необходимо прийти к тебе на могилу. Я хотела наконец поставить точку на своем прошлом. Но, естественно, никакого свидетельства мы не нашли. Тут-то и выяснилось, что ты жива. Тогда Патси пришла в голову идея найти мое свидетельство о рождении, и мы почерпнули оттуда кое-какие сведения. Мы побывали в Армли, в Хотторн-коттедже. И хотя от дома осталась лишь куча мусора, я узнала это место.
– Я рада, что ты меня разыскала, пока не стало слишком поздно, – всхлипнула Кэти.
– Я тоже.
Кэти с любопытством оглядела Мередит и спросила:
– Ты не носишь обручального кольца. Ты разведена?
– Да. Между прочим, у тебя еще есть внук. Его зовут Джон, ему двадцать один год, он учится в Йеле. Мне не терпится показать вас всех друг другу.
– Внуки… – мечтательно сказала Кэти. – У меня есть внуки. Как это чудесно!
– Они у меня замечательные. Я ими очень горжусь.
– Ты мне еще не рассказала, как ты попала из Австралии в Америку.
– О, это длинная история, – ответила Мередит. – Я все расскажу тебе потом. У нас еще будет много времени.
Раздались шаги, и Мередит обернулась. В дверях стоял высокий мужчина с благообразным лицом.
Кэти тоже оглянулась. И мгновенно вскочила с дивана и бросилась к мужчине.
– Найджел, она нашла меня! Мои молитвы были услышаны! Моя Мэри нашла меня! Наконец мы вместе!
– Благодарю тебя, Господи, – произнес Найджел, входя в библиотеку. На лице его было написано чувство огромного облегчения.
Мередит встала и протянула ему руку. Он пожал ее, а потом вдруг притянул Мередит к себе и крепко обнял.
– Наконец-то моя Кэти успокоится, – тихо сказал он.
Мередит взглянула в лицо Найджела и поняла, что никогда еще не видела таких добрых глаз.
Найджел Грейнджер широко улыбнулся.
– Спасибо вам, – сказала ему Мередит, – спасибо, что сберегли для меня мою маму.
Эпилог
ВРЕМЯ БУДУЩЕЕ…
– Дамы, дамы, все посмотрели на меня и улыбнулись! – призывал Джон, держа в руках фотоаппарат. – Погодите. Мама, придвинься поближе к бабушке. Кэт, к тебе это тоже относится. Мне нужно сделать хороший снимок.
– Ой, Джон, давай скорее! – воскликнула Кэт. – Я уже соскучилась по моему любимому новоиспеченному мужу.
После длительных приготовлений Джон наконец начал отщелкивать кадры. Скоро он заявил:
– Ну вот и все. Кажется, должно получиться совсем неплохо. А сейчас я сделаю несколько снимков для бабушкиного альбома. Могу и для тебя нащелкать, Кэт, если ты очень попросишь. Три поколения женщин нашей семьи. Я о таком и не мечтал.
Кэт озарила его ослепительной улыбкой.
– Я совершенно уверена, что ты сфотографируешь нас несравненно лучше любого профессионального фотографа.
Джон усмехнулся:
– Беги-беги. Разыщи своего молодого мужа, а то через несколько минут здесь будет не протолкнуться от клана Пирсонов – расползутся, как саранча.
– Эй, ты думай, что говоришь! – Кэт помахала у него перед носом рукой с обручальным кольцом. – Я теперь одна из Пирсонов, не забывай. – Она чмокнула брата в щеку и ласково сказала: – Спасибо, что был моим шафером.
– Как я смотрелся в этой роли, сестричка?
– О, ты был великолепен! – Она рассмеялась и упорхнула, унося с собой белоснежное облако из шелка и кружев. Скоро она стояла рядом с Кейтом и его отцом на ступенях гостиницы.
Джон подошел к Мередит и Кэти.
– Какая великолепная получилась церемония, мама. Этот старый амбар куда как лучше церкви. Я даже догадываюсь, кто его так стильно разукрасил белым шелком и цветами.
– Спасибо, дорогой, мне самой понравилось, как это у меня получилось.
– Церемония была такой милой, – растроганно проговорила Кэти и улыбнулась дочери и внуку. – Вынуждена признаться, я плакала.
– Почти все женщины плачут на свадьбах, бабушка, – сжал ей руку Джон. – А ты у нас – главный свадебный подарок. Я так счастлив, что мама тебя нашла.
– А я-то как рада, – подхватила Кэти.
– Пойду-ка я выпью с ребятами, – заявил Джон.
– С какими ребятами? – недоуменно подняла бровь Мередит.
– С Люком и Найджелом. Вон они идут.
И он мгновенно исчез, оставив Мередит и Кэти у дверей столовой.
Обе женщины выглядели очень элегантно. На Кэти был темно-розовый шерстяной костюм, на Мередит – дымчато-голубое платье и жакет. С первого взгляда можно было безошибочно определить, что это мать и дочь, так походили они друг на друга.
Свадьба состоялась во вторую субботу октября, в разгар бабьего лета. На бирюзовом небе не было ни единого облачка, ласковое солнце светило вовсю, а деревья вокруг Серебряного озера поражали великолепием огненно-золотой листвы.
– Лучшей погоды и пожелать трудно, – заметила Кэти, выглядывая в окно. – Денек выдался на славу.
– Да, нам повезло, хотя вообще-то в Коннектикуте всегда такой чудесный октябрь. – Взяв Кэти за руку, Мередит провела ее в столовую, куда постепенно собирались гости. – Мама, мне нужно тебе кое-что сказать.
Кэти встревоженно поглядела на дочь.
– Что случилось? Ты стала вдруг такой серьезной.
Мередит покачала головой.
– Ничего не случилось. Просто я хочу поблагодарить тебя за то, что в эти две недели ты мне так помогла с устройством этой свадьбы. Ты была неподражаема.
– Это я тебя должна благодарить, Мэри, – ласково ответила Кэти. – Знаешь, я ведь не смогу тебя называть никаким другим именем.
– Я понимаю…
– Я и мечтать не могла, что мне удастся провести с тобой вместе столько времени. Ты не представляешь себе, Мэри, как это для меня важно!
– Да, но…
– Ты меня избаловала, Мэри, и Найджела тоже. Сначала – путешествие в Париж и на Луару, теперь вот – Нью-Йорк. Мы вряд ли куда-нибудь выбрались бы из Йоркшира, если бы в моей жизни не появилась ты.
Мередит только нежно погладила мать по плечу. Господи, неужели они наконец вместе, даже не верится!
Кэти снова посмотрела в окно, потом повернула задумчивое лицо к Мередит.
– Я так рада, что судьба много лет назад привела тебя на Серебряное озеро. Чудесное место, очень похоже на Йоркшир. Это твой ангел-хранитель постарался.
– Да, наверное.
– Тебе так повезло, что в твою жизнь вошли Амелия и Джек, хоть и ненадолго, к сожалению. Они компенсировали годы страданий и обид, нанесенных тебе в приюте. Джек и Амелия подарили тебе любовь, нежность, и я несказанно благодарна им за это. Они помогли тебе стать такой, какая ты есть.
– Трудно себе представить, что бы со мной было, не повстречайся я с ними.
– Кто знает… Но я думаю, ты все равно добилась бы своего.
Мередит наклонилась и поцеловала Кэти в щеку.
– Я люблю тебя, мама.
– И я люблю тебя, Мэри. Обнявшись, они направились в столовую.
Уже на пороге Кэти сказала:
– Мне очень горько думать, что скоро надо уезжать. Жалко, что мы живем так далеко друг от друга.
Мередит не ответила.
Кэти бросила на нее быстрый взгляд и добавила:
– Я знаю, ты скажешь: приезжай в любое время. Но как я брошу Найджела одного! А он не всегда сможет поехать со мной, у него работа.
– Понимаешь, мама, – сказала Мередит, – получается так, что я буду жить не так уж далеко от тебя.
– О?
Мередит обвела взглядом холл, нарядную толпу гостей. Прием был в самом разгаре. По губам Мередит скользнула хитрая улыбка.
Кэти заметила эту улыбку и, проследив за взглядом дочери, просияла.
– Я собираюсь выйти за него замуж, мама, – объяснила Мередит, не отрывая глаз от Люка. – И мы будем жить в Париже. В каких-нибудь двух часах от Йоркшира.
– О, дорогая, я так счастлива! Поздравляю! – воскликнула Кэти, но тут же с беспокойством спросила: – А как же твой бизнес? Он так много для тебя значит.
– Здесь останется только «Серебряное озеро», «Вермонт» я уже продала. Бланш и Пит столько лет управляют гостиницей, что их не нужно контролировать. А я займусь гостиницами в Англии и Франции.
– Как замечательно, что ты не бросаешь свою работу. Люк мне очень нравится.
– Ему тоже досталось в этой жизни. Я думаю, мы с ним заслужили немного счастья и любви… – Мередит оборвала себя на полуслове, увидев, что Люк стоит рядом с ними.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Она замолчала, глотая слезы, потом спросила:
– Ты меня не обманываешь? Ты не подвергалась насилию?
– Уверяю тебя, мама, нет. Страдала лишь моя психика. Я всегда перед сном плакала – так сильно я тосковала по тебе. Я росла без любви и ласки, и, разумеется, нас всех заставляли много работать. Я мыла полы, перестирывала груды белья. И еще, мы почти всегда ходили голодные. Но ни физическому, ни сексуальному насилию я не подвергалась.
– Только моральному и психологическому, – со вновь закипевшей яростью добавила Кэти. – Боже мой! Послать маленьких детей за двадцать тысяч миль, на другой конец света, просто для того, чтобы перевести в другой приют! Дикость какая-то!
Кэти снова села на диван и протянула конверт дочери.
– Статья называлась «Потерянные дети империи». Я ее сохранила. Прочитаешь потом. Тебе дурно станет. – Она вздрогнула. – Хотя что я говорю! Ты ведь сама пережила все то, о чем здесь написано…
– Почему ты сохранила статью?
– Сама не знаю. Спустя некоторое время телевидение показало документальный фильм о детях-иммигрантах. Я смотрела его, и меня охватил панический ужас. Фильм произвел на меня очень сильное впечатление, я до сих пор не могу его забыть.
– Значит, «Дом доктора Бернардо» послал в Австралию много детей. Ты говоришь, сотни?
– Нет, Мэри, тысячи. Более ста пятидесяти тысяч. Но этим занимался не только «Дом доктора Бернардо». В отправке детей за границу были замешаны другие благотворительные учреждения.
– Какие, например?
– Армия Спасения, Национальный детский дом, Детское общество и масса других благотворительных заведений, действующих под патронажем католической, англиканской и пресвитерианской церквей.
– Господи Боже! – ахнула Мередит. – Уму непостижимо!
– Да, в голове не укладывается, – подтвердила Кэти. – Многие дети, особенно мальчики, работали с утра до позднего вечера под палящим солнцем, строили общежития. И очень часто их насиловали священники. Жизнь их была сущим адом.
– Но как правительство это допустило? Почему оно не вмешалось?
– Не вмешалось? Да эта акция была частью правительственной политики. Сколько же горя они нам причинили – отцам, матерям, детям. Невообразимо!
– И к тому же все это проводилось незаконно, – добавила Мередит. – Неужели никто не подал в суд на британское правительство? Я хочу, чтобы преступники понесли ответственность за мое потерянное детство, за годы бед, несчастий и разлуки.
– Я не знаю, было ли хоть одно судебное разбирательство. После показа документального фильма разразился большой скандал. Общество было взбудоражено. Ведь оказалась затронута честь нации. Люди возмущались и негодовали. Правительство решительно отрицало свою причастность к той давней акции, но даже ребенку понятно, что оно было в ней замешано.
– Но зачем это было нужно правительству?
В голосе Кэти зазвучала язвительная насмешка:
– Ну как же: самый легкий способ заселить колонии. Взять да и переправить туда детей. Подобная практика существовала с давних лет, и детей перевозили аж до 1967 года.
– Кошмарно. Какой позор для страны!
Кэти согласно кивнула и продолжила:
– В конверте ты увидишь вырезку из «ТВ Таймс» с анонсом фильма. И еще там номера телефонов, по которым можно было звонить, чтобы задать вопросы. Я позвонила, Мэри. Я так волновалась, что ты могла оказаться одной из этих несчастных детей. Я спросила, как мать может найти ребенка, если он был отправлен в колонию. И мне ответили, что мать не сможет найти своего ребенка, что это совершенно невозможно. Единственный выход – только если сам ребенок начнет разыскивать своих родителей.
Кэти откинулась на спинку дивана, прикрыла глаза и какое-то время сидела молча. Потом, немного успокоившись, сказала:
– Ты превратилась в очень красивую женщину, Мэри. Ты очень похожа на мою мать. То же лицо, те же глаза.
Услышав это, Мередит вся засветилась от счастья.
– Но я совсем не помню бабушку, – с сожалением протянула она.
– Ты родилась после ее смерти. Она погибла в войну во время бомбежки. Меня воспитывал отец, когда вернулся из армии. Он умер, когда мне было семнадцать лет.
– А мой отец? Где он?
– Он тоже умер, Мэри. Тебе едва минуло полтора года, когда он нас бросил. Уехал в Канаду с другой женщиной. Я оформила развод, когда мы с Найджелом решили пожениться.
– Ты с ним счастлива?
– Он очень старался и старается сделать меня счастливой, Мэри. Но все эти годы я не могла радоваться жизни. Мое горе мешало мне. Как можно веселиться, если потерял единственного ребенка, да еще таким ужасным образом!.. Это совсем не так, как если бы ты умерла. Я знала, что ты живешь где-то, я тосковала о тебе, мечтала увидеть тебя, прикоснуться к тебе… Сердце мое было разбито. Бедный Найджел, ему приходилось с этим мириться. Но он очень терпеливый человек. Он вообще просто замечательный.
– У тебя больше не было детей?
– О нет. За Найджела я вышла в тридцать восемь лет. Я еще могла бы родить, и, возможно, это бы меня несколько успокоило, не знаю… Найджел овдовел, его жена была моей подругой. Вероника. Очаровательная женщина. Она умерла от опухоли в мозгу, и первое время после ее кончины я помогала Найджелу справиться с горем, управляться по хозяйству. Через пять лет он сделал мне предложение. Мы вырастили двоих его сыновей, Майкла и Эндрю. Мой брак во многих смыслах можно считать удачным.
– Я рада, что ты встретила такого человека, как Найджел. Скажи, сколько тебе было лет, когда я родилась?
– Девятнадцать. Летом мне исполнится шестьдесят три, Мэри. – Кэти тяжело вздохнула. – Столько лет без тебя! Как же ты меня нашла? Долго искала?
– Нет, мне повезло. Я совсем недавно начала поиски. Но прежде чем я тебе о них расскажу, ответь мне на один вопрос.
– Конечно, Мэри. Спрашивай о чем хочешь.
– Ты когда-нибудь возила меня в аббатство Фонтейнс?
– Да, несколько раз. Я до сих пор очень люблю эти руины и часто туда езжу. А почему ты спрашиваешь?
– Случалось ли что-то трагическое с тобой или со мной в аббатстве Фонтейнс?
– Да. Весной 1957 года я снова почувствовала себя плохо. Мы с тобой устроили в руинах пикник, и я вдруг потеряла сознание. Ты страшно испугалась, потому что мы там были одни. Через какое-то время я очнулась, и мы с великим трудом добрались до Райпона, сели на автобус. Это случилось в воскресенье. Тогда-то мне и поставили диагноз: туберкулез. Пришлось надолго лечь в лечебницу.
– И больше я никогда тебя не видела?
– Да, до сегодняшнего дня.
– Теперь мне все понятно. – Мередит рассказала матери о своем приключении в аббатстве, о странном ощущении дежавю. – Неудивительно, что я испытала чувство огромной, невосполнимой утраты. Вот после этого и началась моя так называемая психогенная усталость. Мой лечащий врач отправила меня к психоаналитику, и мы начали копаться в моем прошлом. Психоаналитик считала, что моя проблема – подавление памяти.
– Ты хочешь сказать, что подавила все воспоминания обо мне?
– Нет, не совсем. Кое-что я помнила. Но жизнь обошлась со мной так жестоко, вырвала из твоих любящих объятий, что память блокировала воспоминания о счастливом детстве. Возможно, это была нормальная защитная реакция организма. Доктору Бенсон удалось направить меня по верному пути, но именно моя дочь Кэтрин подтолкнула меня к тому, что я вдруг вспомнила очень важные вещи.
– Ты назвала дочь моим именем? – просияла Кэти.
– Ей двадцать пять лет, и она настоящая красавица. У нее твои глаза. И, кажется, твой характер. Я сама не знаю, почему ее так назвала… Может быть, где-то в подсознании осталось твое имя – Кэти, Катарина…
– А как ей удалось заставить тебя что-то вспомнить?
– Перед отлетом в Лондон мы сидели у нее дома и обсуждали приготовления к свадьбе. Она приготовила чай, а потом принесла блюдо клубники и сказала какие-то слова – и меня как обухом по голове ударило! Я вдруг ясно увидела твое лицо – лицо, которое я любила всю свою жизнь. И тут же поняла, что это лицо моей матери.
Мередит всхлипнула. Глаза Кэти тоже повлажнели.
– А что сказала Кэтрин?
– Какие-то очень простые слова… «У меня для тебя кое-что особенное, мама. Клубника». И немедленно я услышала твой голос, ты тоже предлагала мне клубнику. Именно с этого момента память начала возвращаться ко мне, я много чего вспомнила в ту же ночь в самолете, пока летела в Лондон.
Мередит помолчала, высморкалась.
– Я должна тебе кое-что объяснить. Всю жизнь я была уверена, что ты умерла. Так мне сказали в детском доме. Поэтому, когда память ко мне вернулась, я рассказала обо всем моей подруге, Патси Кентон. Она отвезла меня в бюро регистраций, мы хотели найти свидетельство о твоей смерти. Понимаешь, мне было совершенно необходимо прийти к тебе на могилу. Я хотела наконец поставить точку на своем прошлом. Но, естественно, никакого свидетельства мы не нашли. Тут-то и выяснилось, что ты жива. Тогда Патси пришла в голову идея найти мое свидетельство о рождении, и мы почерпнули оттуда кое-какие сведения. Мы побывали в Армли, в Хотторн-коттедже. И хотя от дома осталась лишь куча мусора, я узнала это место.
– Я рада, что ты меня разыскала, пока не стало слишком поздно, – всхлипнула Кэти.
– Я тоже.
Кэти с любопытством оглядела Мередит и спросила:
– Ты не носишь обручального кольца. Ты разведена?
– Да. Между прочим, у тебя еще есть внук. Его зовут Джон, ему двадцать один год, он учится в Йеле. Мне не терпится показать вас всех друг другу.
– Внуки… – мечтательно сказала Кэти. – У меня есть внуки. Как это чудесно!
– Они у меня замечательные. Я ими очень горжусь.
– Ты мне еще не рассказала, как ты попала из Австралии в Америку.
– О, это длинная история, – ответила Мередит. – Я все расскажу тебе потом. У нас еще будет много времени.
Раздались шаги, и Мередит обернулась. В дверях стоял высокий мужчина с благообразным лицом.
Кэти тоже оглянулась. И мгновенно вскочила с дивана и бросилась к мужчине.
– Найджел, она нашла меня! Мои молитвы были услышаны! Моя Мэри нашла меня! Наконец мы вместе!
– Благодарю тебя, Господи, – произнес Найджел, входя в библиотеку. На лице его было написано чувство огромного облегчения.
Мередит встала и протянула ему руку. Он пожал ее, а потом вдруг притянул Мередит к себе и крепко обнял.
– Наконец-то моя Кэти успокоится, – тихо сказал он.
Мередит взглянула в лицо Найджела и поняла, что никогда еще не видела таких добрых глаз.
Найджел Грейнджер широко улыбнулся.
– Спасибо вам, – сказала ему Мередит, – спасибо, что сберегли для меня мою маму.
Эпилог
ВРЕМЯ БУДУЩЕЕ…
– Дамы, дамы, все посмотрели на меня и улыбнулись! – призывал Джон, держа в руках фотоаппарат. – Погодите. Мама, придвинься поближе к бабушке. Кэт, к тебе это тоже относится. Мне нужно сделать хороший снимок.
– Ой, Джон, давай скорее! – воскликнула Кэт. – Я уже соскучилась по моему любимому новоиспеченному мужу.
После длительных приготовлений Джон наконец начал отщелкивать кадры. Скоро он заявил:
– Ну вот и все. Кажется, должно получиться совсем неплохо. А сейчас я сделаю несколько снимков для бабушкиного альбома. Могу и для тебя нащелкать, Кэт, если ты очень попросишь. Три поколения женщин нашей семьи. Я о таком и не мечтал.
Кэт озарила его ослепительной улыбкой.
– Я совершенно уверена, что ты сфотографируешь нас несравненно лучше любого профессионального фотографа.
Джон усмехнулся:
– Беги-беги. Разыщи своего молодого мужа, а то через несколько минут здесь будет не протолкнуться от клана Пирсонов – расползутся, как саранча.
– Эй, ты думай, что говоришь! – Кэт помахала у него перед носом рукой с обручальным кольцом. – Я теперь одна из Пирсонов, не забывай. – Она чмокнула брата в щеку и ласково сказала: – Спасибо, что был моим шафером.
– Как я смотрелся в этой роли, сестричка?
– О, ты был великолепен! – Она рассмеялась и упорхнула, унося с собой белоснежное облако из шелка и кружев. Скоро она стояла рядом с Кейтом и его отцом на ступенях гостиницы.
Джон подошел к Мередит и Кэти.
– Какая великолепная получилась церемония, мама. Этот старый амбар куда как лучше церкви. Я даже догадываюсь, кто его так стильно разукрасил белым шелком и цветами.
– Спасибо, дорогой, мне самой понравилось, как это у меня получилось.
– Церемония была такой милой, – растроганно проговорила Кэти и улыбнулась дочери и внуку. – Вынуждена признаться, я плакала.
– Почти все женщины плачут на свадьбах, бабушка, – сжал ей руку Джон. – А ты у нас – главный свадебный подарок. Я так счастлив, что мама тебя нашла.
– А я-то как рада, – подхватила Кэти.
– Пойду-ка я выпью с ребятами, – заявил Джон.
– С какими ребятами? – недоуменно подняла бровь Мередит.
– С Люком и Найджелом. Вон они идут.
И он мгновенно исчез, оставив Мередит и Кэти у дверей столовой.
Обе женщины выглядели очень элегантно. На Кэти был темно-розовый шерстяной костюм, на Мередит – дымчато-голубое платье и жакет. С первого взгляда можно было безошибочно определить, что это мать и дочь, так походили они друг на друга.
Свадьба состоялась во вторую субботу октября, в разгар бабьего лета. На бирюзовом небе не было ни единого облачка, ласковое солнце светило вовсю, а деревья вокруг Серебряного озера поражали великолепием огненно-золотой листвы.
– Лучшей погоды и пожелать трудно, – заметила Кэти, выглядывая в окно. – Денек выдался на славу.
– Да, нам повезло, хотя вообще-то в Коннектикуте всегда такой чудесный октябрь. – Взяв Кэти за руку, Мередит провела ее в столовую, куда постепенно собирались гости. – Мама, мне нужно тебе кое-что сказать.
Кэти встревоженно поглядела на дочь.
– Что случилось? Ты стала вдруг такой серьезной.
Мередит покачала головой.
– Ничего не случилось. Просто я хочу поблагодарить тебя за то, что в эти две недели ты мне так помогла с устройством этой свадьбы. Ты была неподражаема.
– Это я тебя должна благодарить, Мэри, – ласково ответила Кэти. – Знаешь, я ведь не смогу тебя называть никаким другим именем.
– Я понимаю…
– Я и мечтать не могла, что мне удастся провести с тобой вместе столько времени. Ты не представляешь себе, Мэри, как это для меня важно!
– Да, но…
– Ты меня избаловала, Мэри, и Найджела тоже. Сначала – путешествие в Париж и на Луару, теперь вот – Нью-Йорк. Мы вряд ли куда-нибудь выбрались бы из Йоркшира, если бы в моей жизни не появилась ты.
Мередит только нежно погладила мать по плечу. Господи, неужели они наконец вместе, даже не верится!
Кэти снова посмотрела в окно, потом повернула задумчивое лицо к Мередит.
– Я так рада, что судьба много лет назад привела тебя на Серебряное озеро. Чудесное место, очень похоже на Йоркшир. Это твой ангел-хранитель постарался.
– Да, наверное.
– Тебе так повезло, что в твою жизнь вошли Амелия и Джек, хоть и ненадолго, к сожалению. Они компенсировали годы страданий и обид, нанесенных тебе в приюте. Джек и Амелия подарили тебе любовь, нежность, и я несказанно благодарна им за это. Они помогли тебе стать такой, какая ты есть.
– Трудно себе представить, что бы со мной было, не повстречайся я с ними.
– Кто знает… Но я думаю, ты все равно добилась бы своего.
Мередит наклонилась и поцеловала Кэти в щеку.
– Я люблю тебя, мама.
– И я люблю тебя, Мэри. Обнявшись, они направились в столовую.
Уже на пороге Кэти сказала:
– Мне очень горько думать, что скоро надо уезжать. Жалко, что мы живем так далеко друг от друга.
Мередит не ответила.
Кэти бросила на нее быстрый взгляд и добавила:
– Я знаю, ты скажешь: приезжай в любое время. Но как я брошу Найджела одного! А он не всегда сможет поехать со мной, у него работа.
– Понимаешь, мама, – сказала Мередит, – получается так, что я буду жить не так уж далеко от тебя.
– О?
Мередит обвела взглядом холл, нарядную толпу гостей. Прием был в самом разгаре. По губам Мередит скользнула хитрая улыбка.
Кэти заметила эту улыбку и, проследив за взглядом дочери, просияла.
– Я собираюсь выйти за него замуж, мама, – объяснила Мередит, не отрывая глаз от Люка. – И мы будем жить в Париже. В каких-нибудь двух часах от Йоркшира.
– О, дорогая, я так счастлива! Поздравляю! – воскликнула Кэти, но тут же с беспокойством спросила: – А как же твой бизнес? Он так много для тебя значит.
– Здесь останется только «Серебряное озеро», «Вермонт» я уже продала. Бланш и Пит столько лет управляют гостиницей, что их не нужно контролировать. А я займусь гостиницами в Англии и Франции.
– Как замечательно, что ты не бросаешь свою работу. Люк мне очень нравится.
– Ему тоже досталось в этой жизни. Я думаю, мы с ним заслужили немного счастья и любви… – Мередит оборвала себя на полуслове, увидев, что Люк стоит рядом с ними.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24