Насчет Ллойда я тоже с тобой согласна. Значит, берем Юнис? Повариха она отличная – мы с тобой оценили ее стряпню. – Мередит невесело улыбнулась. – Теперь пища у нее не подгорает, как во времена моего детства.
Утром следующего дня раздался телефонный звонок.
Мередит и Патси сидели в столовой, завтракали и обсуждали последние приготовления, когда к их столу торопливо подошла Клаудиа Миллер.
– Извините, Мередит, вас к телефону. Миссис Александер.
Подруги пораженно поглядели друг на друга, и Мередит торопливо поднялась.
– Спасибо, Клаудиа. Я буду говорить здесь.
– Хорошо. Тогда я пойду повешу трубку на другом аппарате.
– Алло, Мередит Стреттон у телефона, – напряженным голосом проговорила Мередит.
– Доброе утро, миссис Стреттон. Это Аннет Александер. Надеюсь, я не слишком рано?
– Нет-нет, миссис Александер.
– Я решила, что лучше уж позвоню прямо сразу. Только что у меня появились сведения, которые могут помочь в ваших поисках. Вчера я весь вечер старалась вспомнить имя человека, за которого вышла замуж Кэти, напрягала мозги, но все напрасно. А потом вдруг меня как осенило: моя сестра может это знать. Она работала в «Пляс Вандом» одновременно с Кэти Сандерсон. В общем, я ей позвонила вчера, но ее не оказалось дома. Я оставила сообщение на автоответчике. Так вот, она мне позвонила десять минут назад. Пишите: Кэти вышла замуж за некоего Найджела. Сестре кажется, что фамилия его была Грейндж или Грейнджер, работал он ветеринаром. В Миддлхэме. Я понимаю, это довольно расплывчато, но все же лучше, чем ничего.
– Конечно, миссис Александер, большое вам спасибо. Могу я задать вам еще один вопрос? Вы не помните, когда Кэти Сандерсон ушла из «Пляс Вандом»?
– В начале семидесятых.
– Понятно. Еще раз спасибо, миссис Александер.
– Была рада помочь вам. Если найдете Кэти, передайте ей от меня самый теплый привет.
– Обязательно. Всего хорошего, миссис Александер.
Мередит вернулась к столу. Патси вопросительно подняла бровь:
– Ну что?
Мередит сделала глубокий вздох, резко выдохнула и сказала:
– По словам Аннет Александер, моя мать вышла замуж за человека по имени Найджел, фамилия – Грейндж или Грейнджер. Работает – или работал – ветеринаром. В начале семидесятых, когда мать оставила работу, он жил в Миддлхэме. Вернее, они жили.
– Миддлхэм! Господи Боже, Мередит, да это же совсем рядом! Маленькая деревня на болотах, в получасе езды от Райпона. Ага! Интуиция меня не обманула: твоя мать где-то близко.
– С чего ты взяла? Мы же не знаем, как сложилась их жизнь. Может, они разошлись или переехали.
– Если он еще живет там, я его в два счета разыщу, – уверенно заявила Патси и вскочила на ноги. – Пойду посмотрю местный телефонный справочник. Если он ветеринар, то он просто обязан там быть.
Мередит сидела и смотрела, как Патси решительно зашагала к двери. Да, Патси твердо намерена искать до конца. Какой замечательной подругой она оказалась. Мередит была уверена, что просто пропала бы без нее.
Вернулась Патси очень довольная собой, в руке она держала листок бумаги.
– Его фамилия Грейнджер, а не Грейндж, и он живет в Миддлхэме. В Танбек-хаус. Вот номер телефона.
Мередит взяла листок, посмотрела, затем подняла глаза на Патси.
– Спасибо, – сказала она и снова взглянула на листок. – Теперь, когда я знаю, что она в нескольких милях отсюда, я чувствую себя как-то странно.
– Тебе не верится, что ты ее скоро увидишь? – нахмурилась Патси.
– Да.
– Ты боишься?
– Кажется, да.
– Давай-ка я отвезу тебя в Танбек-хаус.
– Нет, спасибо, наверное, мне лучше поехать одной.
– Может, сначала позвонишь?
– Нет, не надо. Я предпочитаю увидеться с ней лицом к лицу, прежде чем она что-то узнает. А по телефону придется долго все объяснять.
– Пожалуй, ты права. Делай, как решила.
24
Внутренне вся трепеща, Мередит стояла у двери Танбек-хаус. Перед этим она полчаса просидела в машине, собираясь с силами, чтобы подойти к этому дому. Но, по мере того как шло время, страх ее, казалось, только увеличивался. Тогда она решительно вышла из машины и направилась к хорошенькому каменному домику – солидному, но не слишком большому. В таких домах обычно живут врачи и адвокаты. Дом содержался в образцовом порядке: дверь свежевыкрашена белой краской, на сверкающих чистотой окнах кружевные занавески. По обеим сторонам мощеной дорожки, ведущей к дому, клумбы с яркими весенними цветами.
Мередит стояла перед дверью и ужасно волновалась. Сделав глубокий вздох, как перед прыжком в воду, она несколько раз стукнула по двери медным молоточком и стала ждать.
Дверь открыли почти сразу. На пороге стояла молодая темноволосая женщина в сером свитере, серых брюках и зеленом фартуке в полоску.
– Чем могу вам помочь? – спросила она.
– Я ищу миссис Грейнджер. Миссис Найджел Грейнджер. Она дома?
Молодая женщина кивнула.
– Вы договаривались о встрече?
– Нет.
– Как доложить, кто ее спрашивает?
– Миссис Стреттон. Мередит Стреттон. Она меня не знает. Я знакомая ее подруги. Я надеюсь, что миссис Грейнджер сможет мне кое в чем помочь.
– Подождите минутку, – сказала женщина и ушла, оставив дверь открытой.
Она очень скоро вернулась, широко распахнула дверь и пригласила Мередит войти.
– Миссис Грейнджер с радостью вас примет. Она сейчас говорит по телефону и велела мне проводить вас в гостиную.
– Спасибо.
Мередит проследовала за женщиной, все время оглядываясь по сторонам и стараясь увидеть как можно больше. Она заметила красивые старинные часы в углу и коллекцию очаровательных сине-белых фарфоровых статуэток на угловом столике из дуба.
Проводив гостью в гостиную, молодая женщина сказала:
– Чувствуйте себя, как дома, – и ушла. Мередит стояла посреди комнаты, думая о том, как здесь уютно и красиво. Комната была небольшой, со вкусом обставленной; стены покрашены красной краской, на двух стенах до потолка книжные полки темного дерева, мебель ручной работы, на полу перед камином сине-красный восточный ковер. У большого окна стоял антикварный столик, за окном виднелся очаровательный садик с лужайкой. За садиком возвышались холмы, их четкий силуэт вырисовывался на фоне голубого с белыми облачками неба.
Услышав шаги, Мередит повернулась. Сердце ее заколотилось, как бешеное, когда миссис Найджел Грейнджер открыла дверь.
В первый момент Мередит испытала жестокое разочарование. Перед ней стояла вовсе не та рыжеволосая красавица с ясными голубыми глазами, которую она так часто видела в своих детских мечтах.
Миссис Грейнджер оказалась женщиной чуть за шестьдесят, одетой в бежевые вельветовые брюки, белую блузку и синий блейзер и выглядела она, как типичная провинциальная пожилая дама.
Остановившись на пороге, она вопросительно взглянула на Мередит. – Миссис Стреттон?
– Да. Здравствуйте, миссис Грейнджер… Простите мое внезапное вторжение, но я приехала, так как очень надеюсь, что вы мне поможете.
– Не знаю, правда, как, но постараюсь, – ответила миссис Грейнджер, продолжая стоять в дверях. – Вы американка?
Мередит утвердительно кивнула.
– Миссис Грейнджер, я перейду прямо к делу. Я разыскиваю женщину, которую звали Кэти Сандерсон. Аннет Александер из бутика «Пляс Вандом» в Харрогейте сказала, что вы и есть тот самый человек, которого я ищу. Это так?
– Ну да. Я – Катарина Сандерсон-Грейнджер, я действительно когда-то работала в «Пляс Вандом», до того как вышла замуж. – Кэти нахмурилась, недоуменно глядя на гостью. – Но почему вы меня разыскиваете?
Нервы Мередит были напряжены до предела. Она не знала, как сказать Кэти вот так, сразу, всю правду, и не могла вымолвить ни слова. Наконец дрожащим голосом она произнесла:
– Это… это насчет… насчет Мэри.
Кэти Грейнджер вздрогнула так, словно ее ударили. Она резко отпрянула, ухватилась за косяк двери, чтобы удержать равновесие, и сдавленным голосом спросила:
– Насчет Мэри? Что вам от меня нужно? Что вы можете рассказать мне о Мэри?
– Я… я знала ее, миссис Грейнджер.
– Вы знали мою Мэри? – громко вскрикнула Кэти и шагнула вперед.
Теперь Мередит могла разглядеть ее лучше. Она увидела яркие голубые глаза, вмиг наполнившиеся слезами, золотистые волосы, коротко подстриженные и тронутые сединой. Мередит узнала это лицо, постаревшее, но все такое же любящее и ласковое. Теперь она абсолютно точно уверилась, что перед ней ее мать. Сердце стучало как сумасшедшее, Мередит внутренне вся сжалась. Ей хотелось подбежать к Кэти, обнять ее, но она не посмела. Она боялась… боялась, что ее оттолкнут… что она – нежеланный ребенок.
– Вы знали мою Мэри, – повторила Кэти. – Расскажите же мне о ней, пожалуйста…
Мередит не могла произнести ни слова, она стояла, склонив голову.
– Где? Где вы познакомились с моей маленькой Мэри? О, пожалуйста, миссис Стреттон, расскажите мне, умоляю вас…
– В Австралии, – наконец хрипло выговорила Мередит.
– В Австралии, – повторила Кэти, и глаза ее гневно расширились.
– В Сиднее. – Мередит не отрываясь наблюдала за Кэти, которая казалась все больше озадаченной и потрясенной.
– Она вас очень любила, – почти шепотом сказала Мередит.
Кэти отступила назад, чуть не споткнувшись о стоящий рядом стул, и крепко вцепилась в высокую спинку.
– Вы так говорите о ней… в прошедшем времени… Она не… она ведь не умерла?
– Нет, она жива.
– О, благодарю тебя, Господи, – с облегчением воскликнула Кэти. – Все эти годы я каждый день молила Бога. Молилась за мою девочку, за ее благополучие. Пожалуйста, миссис Стреттон, расскажите мне все. Это она вас прислала? Она поручила разыскать меня?
– Да.
– Где же моя Мэри? О, прошу вас, говорите. Все чувства пожилой женщины отразились на ее расстроенном лице. Кто эта женщина, принесшая известие о Мэри? Известие о ее любимой дочке, потерянной много лет назад. Кэти задрожала.
Мередит подошла ближе. Кэти напряженно смотрела на нее. И Мередит окончательно убедилась, что мать точно так же все эти годы тяжко страдала от разлуки. Этим искренним глазам нельзя было не верить.
Мередит лихорадочно подбирала правильные слова. Она подняла лицо и просто сказала:
– Мама… это я… Мэри…
Кэти на мгновение потеряла дар речи. И вдруг вскрикнула:
– О Боже! Боже, неужели это ты, Мэри?! – Она схватила Мередит за руки и потащила к окну. – Дай мне посмотреть на тебя. Это правда ты, Мэри? Нашлась через столько лет? – Она нежно коснулась лица Мередит. – Неужели это действительно ты, любовь моя? Из глаз Кэти ручьем хлынули слезы.
– О Мэри, наконец ты ко мне вернулась! Мои молитвы были услышаны!
Мередит тоже заплакала. Мать и дочь, разлученные столько лет, бросились друг к другу в объятия.
Кэти захлебывалась от рыданий.
– Я ждала этого дня тридцать восемь лет, молилась, просила Господа о милости. Я почти потеряла надежду снова тебя когда-нибудь увидеть!
Они стояли обнявшись и плакали. Это были слезы радости и печали одновременно… Печали – оттого, что столько лет они были разлучены, радости – оттого, что наконец нашли друг друга. Лучше поздно, чем никогда.
Чуть успокоившись, Кэти и Мередит перешли в библиотеку и сели рядышком на диван. Перед ними на кофейном столике стоял поднос с чаем и бутербродами, приготовленными Нелли, той самой, что впустила Мередит в дом, но женщины даже не прикоснулись к бутербродам.
Мать и дочь сидели, держась за руки, и жадно разглядывали друг друга, стараясь отыскать сходство. Лица обеих выражали радостное удивление. Так радуется мать, впервые увидевшая своего новорожденного младенца. Но Мэри и вправду словно заново родилась для Кэти.
– Я так и не смогла смириться со своей потерей, – тихо сказала Кэти, и вся печаль прошлых лет, прожитых без единственного и обожаемого ребенка, снова нахлынула на нее. – Я думала о тебе каждый день, Мэри, тосковала, мечтала обнять.
Мередит ласково смотрела в бездонные глаза матери.
– Я знаю, мама, все знаю. Я всегда чувствовала то же самое, особенно когда была маленькой. Я все время думала о тебе, недоумевала, почему ты отослала меня от себя, почему ты не захотела жить со мной вместе. Никак не могла понять. – Мередит ладонью смахнула слезы. – Как случилось, что мы расстались? Как ты меня потеряла?
– Это ужасно… Во всем виноват «Дом доктора Бернардо». Помнишь тот день, тебе было пять лет, когда ты нашла меня на полу кухни?
– Да, я тогда побежала за констеблем О'Ши.
– Он вызвал «Скорую». Меня забрали в лидсскую больницу, а тебя констебль поместил в детский дом. Я не винила его, он не мог поступить иначе, ведь никаких родственников у нас с тобой не было. Ну вот, я пролежала в больнице полтора месяца. Едва встав на ноги, я поехала и забрала тебя, и мы снова поселились в Хотторн-коттедже. Но год спустя, весной пятьдесят седьмого, я снова заболела, на этот раз намного сильнее. И тогда я уже сама отвезла тебя к доктору Бернардо. Больше было некуда. Мой лечащий врач, доктор Робертсон, уговаривал меня лечь в больницу на обследование. Обнаружилось, что у меня туберкулез. Похоже, он начался давно, но проходил в скрытой форме, а тут вдруг случилось обострение, вызванное, без сомнения, недоеданием, волнением, стрессами, усталостью – словом, общей ослабленностью организма. Туберкулез очень заразен, передается через дыхание, я не могла подвергать тебя опасности, Мэри. Из лидсской больницы меня перевели в специальную лечебницу в Сикрофте, недалеко от Киллингбека. Я пробыла в карантине полгода. – Кэти замолчала, сжала руку Мередит и подняла глаза на дочь. – Я все время посылала тебе письма, Мэри. Неужели ты их не получала?
– Нет. Почему же ты не забрала меня, когда тебе стало лучше? – Старая обида вспыхнула вновь, как ни старалась Мередит подавить ее.
– Я примчалась в детский дом немедленно, как только меня выпустили из лечебницы. Я шла на поправку, принимала антибиотики, моя болезнь уже не была опасна для окружающих. Но в «Доме доктора Бернардо» мне сказали, что тебя у них уже нет, что тебя удочерили. Я была в шоке. Обезумела от горя и ярости.
Ума не могла приложить, как тебя разыскать. Помощи ждать было неоткуда, денег нет, родных нет. Все равно что стучаться лбом о стену. Они отказались со мной разговаривать, не дали никаких сведений, я даже не знала, с чего начать поиски.
Кэти горестно покачала головой, достала носовой платок и вытерла слезы.
– Я чувствовала себя совершенно раздавленной и беспомощной, Мэри. Меня до сих пор колотит от злости и отчаяния. Я так и не смогла смириться с этой потерей, бессильная ярость грызла меня всю жизнь. С тех пор я никогда не чувствовала себя счастливой или хотя бы довольной. Я всегда беспокоилась за тебя. Единственной моей надеждой было, что в один прекрасный день, когда ты вырастешь, тебе захочется увидеть родную мать, и тогда ты сама найдешь меня.
Из глаз Мередит снова брызнули слезы, и она воскликнула:
– Но меня никто не удочерял! В детском доме тебе солгали! Меня посадили на корабль со многими другими детьми и увезли в Австралию. В сиротский приют в Сиднее.
– В приют! – Кэти была потрясена. Она с ужасом смотрела на Мередит, не до конца осознав жестокую правду. – Да что же это такое?! Послать тебя из приюта в Англии в приют на другом конце света! Почему? – На мгновение она закрыла глаза. – Мне сказали, что тебя удочерила прекрасная семья, что ты теперь живешь в другом городе, в Англии. Для меня это было единственным утешением… что ты растешь среди людей, которые тебя любят, заботятся о тебе. А теперь я узнаю, что тебя никто не удочерял! Кэти била дрожь.
Мередит погладила ее по плечу и сказала:
– Меня действительно удочерили, но уже потом, в Сиднее, а не в Англии. Когда мне было восемь лет. Но через два года Стреттоны погибли в автомобильной катастрофе. Они были не очень хорошими людьми. А сестра мистера Стреттона отдала меня обратно в приют.
Застыв от изумления, Кэти проговорила слабым голосом:
– Они тебя обижали? Издевались?
– Нет. Но они меня совсем не любили. – Мередит вдруг недоуменно спросила: – Но если ты не давала разрешения на отправку меня в Австралию, то как же это могло случиться? Как могли в детском доме доктора Бернардо решиться на подобное преступление?
Кэти резко отшатнулась и пронзительно взглянула на Мередит.
– Ты вдруг так заговорила, словно я скрываю от тебя правду. Но ты должна мне поверить, Мэри, все было именно так, как я рассказала.
– Что ты, я ничуть не сомневаюсь в твоих словах! Просто я не понимаю, как это могло произойти.
– Я тоже. Никогда не могла понять. Все эти годы я жила словно в кошмаре. – Кэти высвободила руку и встала.
Она медленно подошла к письменному столу, выдвинула ящик и вынула большой конверт.
– Несколько лет назад, в конце восьмидесятых, в «Обсервер» была напечатана статья. Когда я ее прочитала, у меня волосы встали дыбом. В статье рассказывалось о детях-иммигрантах, посланных в Австралию и помещенных в семьи и приюты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Утром следующего дня раздался телефонный звонок.
Мередит и Патси сидели в столовой, завтракали и обсуждали последние приготовления, когда к их столу торопливо подошла Клаудиа Миллер.
– Извините, Мередит, вас к телефону. Миссис Александер.
Подруги пораженно поглядели друг на друга, и Мередит торопливо поднялась.
– Спасибо, Клаудиа. Я буду говорить здесь.
– Хорошо. Тогда я пойду повешу трубку на другом аппарате.
– Алло, Мередит Стреттон у телефона, – напряженным голосом проговорила Мередит.
– Доброе утро, миссис Стреттон. Это Аннет Александер. Надеюсь, я не слишком рано?
– Нет-нет, миссис Александер.
– Я решила, что лучше уж позвоню прямо сразу. Только что у меня появились сведения, которые могут помочь в ваших поисках. Вчера я весь вечер старалась вспомнить имя человека, за которого вышла замуж Кэти, напрягала мозги, но все напрасно. А потом вдруг меня как осенило: моя сестра может это знать. Она работала в «Пляс Вандом» одновременно с Кэти Сандерсон. В общем, я ей позвонила вчера, но ее не оказалось дома. Я оставила сообщение на автоответчике. Так вот, она мне позвонила десять минут назад. Пишите: Кэти вышла замуж за некоего Найджела. Сестре кажется, что фамилия его была Грейндж или Грейнджер, работал он ветеринаром. В Миддлхэме. Я понимаю, это довольно расплывчато, но все же лучше, чем ничего.
– Конечно, миссис Александер, большое вам спасибо. Могу я задать вам еще один вопрос? Вы не помните, когда Кэти Сандерсон ушла из «Пляс Вандом»?
– В начале семидесятых.
– Понятно. Еще раз спасибо, миссис Александер.
– Была рада помочь вам. Если найдете Кэти, передайте ей от меня самый теплый привет.
– Обязательно. Всего хорошего, миссис Александер.
Мередит вернулась к столу. Патси вопросительно подняла бровь:
– Ну что?
Мередит сделала глубокий вздох, резко выдохнула и сказала:
– По словам Аннет Александер, моя мать вышла замуж за человека по имени Найджел, фамилия – Грейндж или Грейнджер. Работает – или работал – ветеринаром. В начале семидесятых, когда мать оставила работу, он жил в Миддлхэме. Вернее, они жили.
– Миддлхэм! Господи Боже, Мередит, да это же совсем рядом! Маленькая деревня на болотах, в получасе езды от Райпона. Ага! Интуиция меня не обманула: твоя мать где-то близко.
– С чего ты взяла? Мы же не знаем, как сложилась их жизнь. Может, они разошлись или переехали.
– Если он еще живет там, я его в два счета разыщу, – уверенно заявила Патси и вскочила на ноги. – Пойду посмотрю местный телефонный справочник. Если он ветеринар, то он просто обязан там быть.
Мередит сидела и смотрела, как Патси решительно зашагала к двери. Да, Патси твердо намерена искать до конца. Какой замечательной подругой она оказалась. Мередит была уверена, что просто пропала бы без нее.
Вернулась Патси очень довольная собой, в руке она держала листок бумаги.
– Его фамилия Грейнджер, а не Грейндж, и он живет в Миддлхэме. В Танбек-хаус. Вот номер телефона.
Мередит взяла листок, посмотрела, затем подняла глаза на Патси.
– Спасибо, – сказала она и снова взглянула на листок. – Теперь, когда я знаю, что она в нескольких милях отсюда, я чувствую себя как-то странно.
– Тебе не верится, что ты ее скоро увидишь? – нахмурилась Патси.
– Да.
– Ты боишься?
– Кажется, да.
– Давай-ка я отвезу тебя в Танбек-хаус.
– Нет, спасибо, наверное, мне лучше поехать одной.
– Может, сначала позвонишь?
– Нет, не надо. Я предпочитаю увидеться с ней лицом к лицу, прежде чем она что-то узнает. А по телефону придется долго все объяснять.
– Пожалуй, ты права. Делай, как решила.
24
Внутренне вся трепеща, Мередит стояла у двери Танбек-хаус. Перед этим она полчаса просидела в машине, собираясь с силами, чтобы подойти к этому дому. Но, по мере того как шло время, страх ее, казалось, только увеличивался. Тогда она решительно вышла из машины и направилась к хорошенькому каменному домику – солидному, но не слишком большому. В таких домах обычно живут врачи и адвокаты. Дом содержался в образцовом порядке: дверь свежевыкрашена белой краской, на сверкающих чистотой окнах кружевные занавески. По обеим сторонам мощеной дорожки, ведущей к дому, клумбы с яркими весенними цветами.
Мередит стояла перед дверью и ужасно волновалась. Сделав глубокий вздох, как перед прыжком в воду, она несколько раз стукнула по двери медным молоточком и стала ждать.
Дверь открыли почти сразу. На пороге стояла молодая темноволосая женщина в сером свитере, серых брюках и зеленом фартуке в полоску.
– Чем могу вам помочь? – спросила она.
– Я ищу миссис Грейнджер. Миссис Найджел Грейнджер. Она дома?
Молодая женщина кивнула.
– Вы договаривались о встрече?
– Нет.
– Как доложить, кто ее спрашивает?
– Миссис Стреттон. Мередит Стреттон. Она меня не знает. Я знакомая ее подруги. Я надеюсь, что миссис Грейнджер сможет мне кое в чем помочь.
– Подождите минутку, – сказала женщина и ушла, оставив дверь открытой.
Она очень скоро вернулась, широко распахнула дверь и пригласила Мередит войти.
– Миссис Грейнджер с радостью вас примет. Она сейчас говорит по телефону и велела мне проводить вас в гостиную.
– Спасибо.
Мередит проследовала за женщиной, все время оглядываясь по сторонам и стараясь увидеть как можно больше. Она заметила красивые старинные часы в углу и коллекцию очаровательных сине-белых фарфоровых статуэток на угловом столике из дуба.
Проводив гостью в гостиную, молодая женщина сказала:
– Чувствуйте себя, как дома, – и ушла. Мередит стояла посреди комнаты, думая о том, как здесь уютно и красиво. Комната была небольшой, со вкусом обставленной; стены покрашены красной краской, на двух стенах до потолка книжные полки темного дерева, мебель ручной работы, на полу перед камином сине-красный восточный ковер. У большого окна стоял антикварный столик, за окном виднелся очаровательный садик с лужайкой. За садиком возвышались холмы, их четкий силуэт вырисовывался на фоне голубого с белыми облачками неба.
Услышав шаги, Мередит повернулась. Сердце ее заколотилось, как бешеное, когда миссис Найджел Грейнджер открыла дверь.
В первый момент Мередит испытала жестокое разочарование. Перед ней стояла вовсе не та рыжеволосая красавица с ясными голубыми глазами, которую она так часто видела в своих детских мечтах.
Миссис Грейнджер оказалась женщиной чуть за шестьдесят, одетой в бежевые вельветовые брюки, белую блузку и синий блейзер и выглядела она, как типичная провинциальная пожилая дама.
Остановившись на пороге, она вопросительно взглянула на Мередит. – Миссис Стреттон?
– Да. Здравствуйте, миссис Грейнджер… Простите мое внезапное вторжение, но я приехала, так как очень надеюсь, что вы мне поможете.
– Не знаю, правда, как, но постараюсь, – ответила миссис Грейнджер, продолжая стоять в дверях. – Вы американка?
Мередит утвердительно кивнула.
– Миссис Грейнджер, я перейду прямо к делу. Я разыскиваю женщину, которую звали Кэти Сандерсон. Аннет Александер из бутика «Пляс Вандом» в Харрогейте сказала, что вы и есть тот самый человек, которого я ищу. Это так?
– Ну да. Я – Катарина Сандерсон-Грейнджер, я действительно когда-то работала в «Пляс Вандом», до того как вышла замуж. – Кэти нахмурилась, недоуменно глядя на гостью. – Но почему вы меня разыскиваете?
Нервы Мередит были напряжены до предела. Она не знала, как сказать Кэти вот так, сразу, всю правду, и не могла вымолвить ни слова. Наконец дрожащим голосом она произнесла:
– Это… это насчет… насчет Мэри.
Кэти Грейнджер вздрогнула так, словно ее ударили. Она резко отпрянула, ухватилась за косяк двери, чтобы удержать равновесие, и сдавленным голосом спросила:
– Насчет Мэри? Что вам от меня нужно? Что вы можете рассказать мне о Мэри?
– Я… я знала ее, миссис Грейнджер.
– Вы знали мою Мэри? – громко вскрикнула Кэти и шагнула вперед.
Теперь Мередит могла разглядеть ее лучше. Она увидела яркие голубые глаза, вмиг наполнившиеся слезами, золотистые волосы, коротко подстриженные и тронутые сединой. Мередит узнала это лицо, постаревшее, но все такое же любящее и ласковое. Теперь она абсолютно точно уверилась, что перед ней ее мать. Сердце стучало как сумасшедшее, Мередит внутренне вся сжалась. Ей хотелось подбежать к Кэти, обнять ее, но она не посмела. Она боялась… боялась, что ее оттолкнут… что она – нежеланный ребенок.
– Вы знали мою Мэри, – повторила Кэти. – Расскажите же мне о ней, пожалуйста…
Мередит не могла произнести ни слова, она стояла, склонив голову.
– Где? Где вы познакомились с моей маленькой Мэри? О, пожалуйста, миссис Стреттон, расскажите мне, умоляю вас…
– В Австралии, – наконец хрипло выговорила Мередит.
– В Австралии, – повторила Кэти, и глаза ее гневно расширились.
– В Сиднее. – Мередит не отрываясь наблюдала за Кэти, которая казалась все больше озадаченной и потрясенной.
– Она вас очень любила, – почти шепотом сказала Мередит.
Кэти отступила назад, чуть не споткнувшись о стоящий рядом стул, и крепко вцепилась в высокую спинку.
– Вы так говорите о ней… в прошедшем времени… Она не… она ведь не умерла?
– Нет, она жива.
– О, благодарю тебя, Господи, – с облегчением воскликнула Кэти. – Все эти годы я каждый день молила Бога. Молилась за мою девочку, за ее благополучие. Пожалуйста, миссис Стреттон, расскажите мне все. Это она вас прислала? Она поручила разыскать меня?
– Да.
– Где же моя Мэри? О, прошу вас, говорите. Все чувства пожилой женщины отразились на ее расстроенном лице. Кто эта женщина, принесшая известие о Мэри? Известие о ее любимой дочке, потерянной много лет назад. Кэти задрожала.
Мередит подошла ближе. Кэти напряженно смотрела на нее. И Мередит окончательно убедилась, что мать точно так же все эти годы тяжко страдала от разлуки. Этим искренним глазам нельзя было не верить.
Мередит лихорадочно подбирала правильные слова. Она подняла лицо и просто сказала:
– Мама… это я… Мэри…
Кэти на мгновение потеряла дар речи. И вдруг вскрикнула:
– О Боже! Боже, неужели это ты, Мэри?! – Она схватила Мередит за руки и потащила к окну. – Дай мне посмотреть на тебя. Это правда ты, Мэри? Нашлась через столько лет? – Она нежно коснулась лица Мередит. – Неужели это действительно ты, любовь моя? Из глаз Кэти ручьем хлынули слезы.
– О Мэри, наконец ты ко мне вернулась! Мои молитвы были услышаны!
Мередит тоже заплакала. Мать и дочь, разлученные столько лет, бросились друг к другу в объятия.
Кэти захлебывалась от рыданий.
– Я ждала этого дня тридцать восемь лет, молилась, просила Господа о милости. Я почти потеряла надежду снова тебя когда-нибудь увидеть!
Они стояли обнявшись и плакали. Это были слезы радости и печали одновременно… Печали – оттого, что столько лет они были разлучены, радости – оттого, что наконец нашли друг друга. Лучше поздно, чем никогда.
Чуть успокоившись, Кэти и Мередит перешли в библиотеку и сели рядышком на диван. Перед ними на кофейном столике стоял поднос с чаем и бутербродами, приготовленными Нелли, той самой, что впустила Мередит в дом, но женщины даже не прикоснулись к бутербродам.
Мать и дочь сидели, держась за руки, и жадно разглядывали друг друга, стараясь отыскать сходство. Лица обеих выражали радостное удивление. Так радуется мать, впервые увидевшая своего новорожденного младенца. Но Мэри и вправду словно заново родилась для Кэти.
– Я так и не смогла смириться со своей потерей, – тихо сказала Кэти, и вся печаль прошлых лет, прожитых без единственного и обожаемого ребенка, снова нахлынула на нее. – Я думала о тебе каждый день, Мэри, тосковала, мечтала обнять.
Мередит ласково смотрела в бездонные глаза матери.
– Я знаю, мама, все знаю. Я всегда чувствовала то же самое, особенно когда была маленькой. Я все время думала о тебе, недоумевала, почему ты отослала меня от себя, почему ты не захотела жить со мной вместе. Никак не могла понять. – Мередит ладонью смахнула слезы. – Как случилось, что мы расстались? Как ты меня потеряла?
– Это ужасно… Во всем виноват «Дом доктора Бернардо». Помнишь тот день, тебе было пять лет, когда ты нашла меня на полу кухни?
– Да, я тогда побежала за констеблем О'Ши.
– Он вызвал «Скорую». Меня забрали в лидсскую больницу, а тебя констебль поместил в детский дом. Я не винила его, он не мог поступить иначе, ведь никаких родственников у нас с тобой не было. Ну вот, я пролежала в больнице полтора месяца. Едва встав на ноги, я поехала и забрала тебя, и мы снова поселились в Хотторн-коттедже. Но год спустя, весной пятьдесят седьмого, я снова заболела, на этот раз намного сильнее. И тогда я уже сама отвезла тебя к доктору Бернардо. Больше было некуда. Мой лечащий врач, доктор Робертсон, уговаривал меня лечь в больницу на обследование. Обнаружилось, что у меня туберкулез. Похоже, он начался давно, но проходил в скрытой форме, а тут вдруг случилось обострение, вызванное, без сомнения, недоеданием, волнением, стрессами, усталостью – словом, общей ослабленностью организма. Туберкулез очень заразен, передается через дыхание, я не могла подвергать тебя опасности, Мэри. Из лидсской больницы меня перевели в специальную лечебницу в Сикрофте, недалеко от Киллингбека. Я пробыла в карантине полгода. – Кэти замолчала, сжала руку Мередит и подняла глаза на дочь. – Я все время посылала тебе письма, Мэри. Неужели ты их не получала?
– Нет. Почему же ты не забрала меня, когда тебе стало лучше? – Старая обида вспыхнула вновь, как ни старалась Мередит подавить ее.
– Я примчалась в детский дом немедленно, как только меня выпустили из лечебницы. Я шла на поправку, принимала антибиотики, моя болезнь уже не была опасна для окружающих. Но в «Доме доктора Бернардо» мне сказали, что тебя у них уже нет, что тебя удочерили. Я была в шоке. Обезумела от горя и ярости.
Ума не могла приложить, как тебя разыскать. Помощи ждать было неоткуда, денег нет, родных нет. Все равно что стучаться лбом о стену. Они отказались со мной разговаривать, не дали никаких сведений, я даже не знала, с чего начать поиски.
Кэти горестно покачала головой, достала носовой платок и вытерла слезы.
– Я чувствовала себя совершенно раздавленной и беспомощной, Мэри. Меня до сих пор колотит от злости и отчаяния. Я так и не смогла смириться с этой потерей, бессильная ярость грызла меня всю жизнь. С тех пор я никогда не чувствовала себя счастливой или хотя бы довольной. Я всегда беспокоилась за тебя. Единственной моей надеждой было, что в один прекрасный день, когда ты вырастешь, тебе захочется увидеть родную мать, и тогда ты сама найдешь меня.
Из глаз Мередит снова брызнули слезы, и она воскликнула:
– Но меня никто не удочерял! В детском доме тебе солгали! Меня посадили на корабль со многими другими детьми и увезли в Австралию. В сиротский приют в Сиднее.
– В приют! – Кэти была потрясена. Она с ужасом смотрела на Мередит, не до конца осознав жестокую правду. – Да что же это такое?! Послать тебя из приюта в Англии в приют на другом конце света! Почему? – На мгновение она закрыла глаза. – Мне сказали, что тебя удочерила прекрасная семья, что ты теперь живешь в другом городе, в Англии. Для меня это было единственным утешением… что ты растешь среди людей, которые тебя любят, заботятся о тебе. А теперь я узнаю, что тебя никто не удочерял! Кэти била дрожь.
Мередит погладила ее по плечу и сказала:
– Меня действительно удочерили, но уже потом, в Сиднее, а не в Англии. Когда мне было восемь лет. Но через два года Стреттоны погибли в автомобильной катастрофе. Они были не очень хорошими людьми. А сестра мистера Стреттона отдала меня обратно в приют.
Застыв от изумления, Кэти проговорила слабым голосом:
– Они тебя обижали? Издевались?
– Нет. Но они меня совсем не любили. – Мередит вдруг недоуменно спросила: – Но если ты не давала разрешения на отправку меня в Австралию, то как же это могло случиться? Как могли в детском доме доктора Бернардо решиться на подобное преступление?
Кэти резко отшатнулась и пронзительно взглянула на Мередит.
– Ты вдруг так заговорила, словно я скрываю от тебя правду. Но ты должна мне поверить, Мэри, все было именно так, как я рассказала.
– Что ты, я ничуть не сомневаюсь в твоих словах! Просто я не понимаю, как это могло произойти.
– Я тоже. Никогда не могла понять. Все эти годы я жила словно в кошмаре. – Кэти высвободила руку и встала.
Она медленно подошла к письменному столу, выдвинула ящик и вынула большой конверт.
– Несколько лет назад, в конце восьмидесятых, в «Обсервер» была напечатана статья. Когда я ее прочитала, у меня волосы встали дыбом. В статье рассказывалось о детях-иммигрантах, посланных в Австралию и помещенных в семьи и приюты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24