А глаза были голубыми, ее первое впечатление оказалось верным. Удивительные, необыкновенно голубые глаза.
— Я так называла тебя? — спросила она. — А может быть, я говорила “милорд” или “Тревельян”?
— Нет, ты говорила “Кристофер”, — ответил мужчина. Лицо Кристофера было очень напряженным. “Должно быть, для него все это так же ужасно, как и для меня”, — подумала Элизабет.
— Мне так жаль, — промолвила она, прикусив нижнюю губу. — Я ничего не могу вспомнить. Ты мне не знаком, да я и себя не узнаю. Я просто сойду с ума, если все не вспомню. Кристофер присел на край кровати и крепко сжал ее руки. Его пожатие было теплым и ободряющим.
— Память вернется, — заверил он. — Постарайся не беспокоиться об этом. Ты жива и здорова, если не считать шишки на голове. А это самое главное. Как ты себя чувствуешь?
— Все тело ноет, словно меня пытались забить в стену, как гвоздь. А что произошло?
— Ты выпала из экипажа, — пояснил Кристофер. — Дверца оказалась незапертой, а ты прислонилась к ней.
— А ты был со мной? — спросила она.
— Да. — В его взгляде промелькнул страх. — Я думал, что ты умерла.
Глаза девушки скользнули по его густым темным волосам, лицу и широким плечам. Она слегка сжала его пальцы. Но никакого знакомого ощущения не возникло. Элизабет вздохнула.
— Мы давно женаты? — спросила она.
— Семь лет, — ответил Кристофер,
Семь лет. Но из-за этой шишки все выскочило у нее из головы. Целых семь лет!
— Мы поженились по любви? — Элизабет пожалела, что у нее вырвался этот вопрос. Она боялась услышать отрицательный ответ.
— Да, — ответил Кристофер.
— И мы все еще любим друг друга? — Она пытливо посмотрела ему в глаза.
Он кивнул и поднес ее руку к своим губам. Ей было приятно. Элизабет улыбнулась ему, но сразу же снова посерьезнела.
— О Кристофер, между нами, должно быть, столько общего: слова, дела… Но я ничего не помню. Я обращаюсь с тобой как с чужим, и это расстраивает тебя.
— Нет. — Он покачал головой и пристально посмотрел ей в глаза. — Я буду относиться к этому как к игре, романтической иллюзии. И я снова заставлю тебя влюбиться в меня.
— Думаю, это будет нетрудно, — откликнулась Элизабет. — Ты такой красивый. Разве я не говорила тебе это? — Она снова улыбнулась.
— Мне всегда нравилась твоя лесть, — отозвался он, улыбнувшись ей в ответ.
— Семь лет назад я, наверное, влюбилась в тебя с первого взгляда, — предположила она. — Да? Это было головокружительное знакомство?
— Да, — ответил Кристофер.
— А ты тоже влюбился в меня сразу? — спросила Элизабет. Но эта легкомысленная болтовня не могла сдерживать охвативший ее ужас. Улыбка слетела с ее лица, и девушке показалось, что она близка к обмороку. Голова раскалывалась от боли.
— Кристофер, как я выгляжу?
Ее сковал жуткий страх, пока она ждала, когда Кристофер принесет зеркало из соседней комнаты. Она не знала, кого увидит в зеркале, узнает ли свое лицо. Может, это поможет вернуть ей память?
Лицо оказалось округлым, ничем не примечательным, но и не уродливым, с облегчением заметила Элизабет. Правда, оно было совершенно бесцветным, светлее ее золотистых волос, разметавшихся по подушке. Глаза были большими, темно-серыми, опушенными темными ресницами.
Кристофер взял из ее рук зеркало и отложил его в сторону.
— Ты самая красивая женщина, которую я когда-либо встречал, — сказал он.
Элизабет казалось, что ее голова раскалывается на части. “Как это ужасно, — думала она, — когда смотришь в зеркало и видишь там незнакомое лицо”. Для большинства людей такой страх мог быть всего лишь ночным кошмаром, но для нее он стал реальностью.
— Кристофер… — Она закрыла глаза и в поисках утешения прикоснулась к его руке. — Что же делать? Что делать?
Он наклонился к ней, а его руки обняли ее. Кристофер приподнял ее и прижал к себе, положив ее голову на свое плечо.
— Не думай ни о чем и поправляйся, — сказал он. — Тебе придется заново узнавать себя и знакомиться со мной. И с Пенхэллоу. Когда память вернется к тебе, мы снова будем счастливы. И будем вспоминать эти дни как необычный эпизод, давший нам возможность заново узнать друг друга.
У Элизабет закружилась голова, когда он посадил ее, все тело ныло, но ей было очень тепло и уютно от его крепкого мускулистого тела и от его слов, которые он прошептал ей на ухо. “Мое место здесь”, — подумала она, и эта мысль принесла огромное облегчение.
— Я люблю тебя, — сказала она, потершись щекой о плечо мужа. — Я чувствую это, Кристофер. Это эмоциональные воспоминания, хотя нет никаких фактов, подтверждающих мою любовь. — Но все равно это уже что-то значит, правда?
— Правда, — согласился он. — Ив последующие дни мы подтвердим их фактами.
Элизабет приподняла голову и посмотрела на него. Она не знала, что Кристофер имел в виду, правильно ли она поняла его. Кристофер спокойно смотрел на нее. Его голубые глаза стали еще прекраснее. Конечно, он имел в виду именно это. Ведь он ее муж уже целых семь лет.
— Это моя комната? — спросила девушка. Кристофер отрицательно покачал головой.
— Мы принесли тебя сюда, чтобы ты несколько дней провела в покое, — пояснил он. — У нас с тобой общая комната.
— Да? — Она почувствовала, что краснеет, и неуверенно засмеялась. — Тебе может показаться смешным, что после семи лет совместной жизни эти слова вгоняют меня в краску.
Кристофер погладил ее по голове, стараясь не прикасаться к шишке.
— Это действительно весьма возбуждающе, — пошутил он и нежно и ласково поцеловал ее. Это оказалось так чудесно.
— Проголодалась? — спросил Кристофер, осторожно положив ее голову на подушку.
— Да! Я готова проглотить медведя, — ответила Элизабет. У нее перехватило дыхание от легкого поцелуя мужа. — Я всегда их ела?
— Каждое утро на завтрак, — подтвердил он. — Я так и не смог отучить тебя от этой привычки. Элизабет рассмеялась.
— Кристофер, — спросила она, — а где находится Пенхэллоу? И кто еще здесь живет? У меня миллион вопросов, которые не дают мне покоя.
— Больше ни одного вопроса, — возразил он. — Я ненадолго оставлю тебя, чтобы ты могла отдохнуть. А когда завтрак будет готов, я попрошу Нэнси принести тебе его.
— Нэнси? — спросила она.
— Моя сестра, — пояснил Кристофер. — Твоя золовка.
— Ox! — вырвалось у Элизабет, и она почувствовала, как ужас снова охватывает ее. — Кристофер! — Она протянула ему руку. — Возвращайся скорее. Я люблю тебя. Я очень люблю тебя, да?
Он взял ее руку, поцеловал ладонь, нежно положил ее на кровать и вышел из комнаты.
“Я люблю его”, — подумала Элизабет. Да, в этом она была уверена. Хотя это было не воспоминание, а скорее чувство, но чувство настолько сильное, что оно не могло быть обращено к незнакомцу, каким бы красивым и привлекательным он ни был. Она любила его и отчаянно ухватилась за эту единственную реальность в ее теперешнем положении.
Через полчаса Нэнси понесла Элизабет поднос с завтраком, хотя делала это с большой неохотой и с чувством, что стала соучастницей коварного преступления.
— Мы просто тюремщики, — сердито заявила она своему брату. — Мы держим Элизабет в плену — и тело ее, и душу.
Кристофер строго посмотрел на нее.
— Ты не должна ей говорить ничего, что противоречило бы моим словам. Нэнси, — сказал он. — Это только смутит ее. Она и так напугана, у нее все перепуталось в голове.
— Поэтому ради тебя мне придется лгать, — спокойно ответила Нэнси.
Он ничего не ответил.
— Я совершенно иначе представляла твой приезд, — произнесла Нэнси.
Лицо Кристофера подобрело, и он погладил сестру по волосам, мягко спадающим на плечи.
— В своем письме ты писала, что папина смерть была не очень мучительной, да? — спросил он.
Нэнси покачала головой.
— Все закончилось в течение двух дней, — ответила она. — И большую часть времени он был без сознания. Как я хотела, чтобы ты был здесь, Кристофер! Я каждый день ждала тебя.
— Я уже здесь, — ответил он.
Нэнси с тревогой в глазах посмотрела на брата, когда он обнял ее.
— Кристофер, — вырвалось у нее. — Ох Кристофер!
— Все будет хорошо, — успокоил он. — Вот увидишь. Так ты отнесешь поднос наверх, Нэнси? Я сказал ей, что ты придешь. Ты не скажешь ничего, что может смутить ее?
— Я отнесу ей поднос, — ответила Нэнси и, повернувшись, вышла из комнаты, не ответив на его вопрос. Они оба знали, что она ничего не скажет. Она не раскроет его тайну.
Его найдут, думала Нэнси, поднимаясь по лестнице. Если он будет держать Элизабет в Пенхэллоу, то рано или поздно кто-нибудь приедет за ней. И когда они придут сюда, то эта страшная тайна будет раскрыта.
Ее безопасное убежище больше не будет таковым. А бежать некуда. “Интересно, кто за ней приедет? — подумала Нэнси. — Герцог Чичели? Джон?” Ей не хотелось, чтобы здесь появился Джон. Все семь лет она старалась не думать о нем. А может, он с армией находится в Испании или во Франции? Не известно. Возможно, он даже… но она прогнала эту мысль. Многие возвращаются с войны.
Тогда это будет Мартин. Да, сюда явится Мартин. Он всегда безмерно восторгался Элизабет. Нэнси одно время даже думала, что он влюблен в свою сводную сестру. “В любом случае сюда явится именно он”, — с мрачной уверенностью решила Нэнси. И ее райский уголок будет потерян, а бежать некуда.
Элизабет была очень бледна, даже губы стали бесцветными. И все же она была так же прекрасна, как и прежде. Нэнси ненавидела ее.
— Нэнси! — позвала ее Элизабет. Нэнси улыбнулась и поставила поднос.
— Да, — откликнулась она. — Я знаю, ты не узнаешь меня, Элизабет. Не волнуйся, твоя память вернется. Ты проголодалась?
— Да, — ответила Элизабет, взглянув на поднос, который Нэнси поставила ей на колени. — Ты не можешь представить, какое это ужасное состояние, когда ничего не помнишь. Не узнаешь людей, которых должен узнавать, не узнаешь знакомые места. Ты заглядываешь внутрь себя и находишь только пустоту там, где должны жить воспоминания.
— Все вернется, — успокоила ее Нэнси, осторожно присев на край кровати. — Просто нужно время.
Элизабет благодарно улыбнулась ей и взяла маленький кусочек жареного хлеба. Нэнси наблюдала, как девушка ест, и говорила о безобидных вещах, например, о погоде или о еде. Она предложила Элизабет принять ванну, когда та, позавтракав, наконец откинулась на подушки.
— С удовольствием, — откликнулась Элизабет. — Я чувствую, что мне это необходимо. Это моя ночная рубашка? Она такая большая.
Нэнси засмеялась.
— Мы надели ее на тебя, решив, что тебе будет удобнее, учитывая твои ушибы, — пояснила девушка. — Я принесу тебе твою, когда ты примешь ванну. — Нэнси встала, взяла поднос и, выходя из комнаты, весело улыбнулась.
Она снова почувствовала себя тюремщицей, когда спускалась по лестнице. Трудность заключалась в том, что Элизабет понравилась ей, как и во время их первого знакомства, до того, как эта женщина поломала жизнь Кристофера, заставив его бежать за океан. Ей не хотелось любить Элизабет, не хотелось иметь ничего общего с ней или с кем-либо из ее семьи.
Глава 6
Прошло два, а затем и три дня; никаких требований выкупа не поступало, и стало ясно, что не деньги являлись причиной похищения Элизабет.
Герцог Чичели был вне себя от ярости, от того, что не смогли выследить людей, похитивших его дочь. Он нанял нескольких сыщиков и возмущался их неспособностью найти похитителей в первый же день.
Лорд Пул тоже волновался. Все ему сочувствовали, но он никак не мог избавиться от ощущения, что над ним все смеются.
— Похищение было продумано, — сказал он Мартину, когда тот позвонил в его дом на Беркли-сквер. — Почему ее не похитили днем раньше? И почему это случилось именно возле церкви? Будь уверен, Ханивуд, таким образом они хотели поставить меня в неловкое положение. И трудно найти более подходящий способ, не правда ли?
Лорд Пул не предпринял никаких попыток для того, чтобы отыскать Элизабет, хотя тоже был в определенной мере ответствен за ее исчезновение. Он переложил это на плечи ее семьи, а сам стал искать возможности для восстановления своей репутации.
Мартин ни о чем не мог думать с того момента, как, не имея возможности что-либо сделать, беспомощно смотрел на всадника, увозившего его сводную сестру. Он расхаживал по дому, изредка звонил лорду Пулу на всякий случай: вдруг записку с требованием выкупа принесут в его дом. Несколько раз Мартин был на грани срыва. Если уже прошло три дня и нет никаких известий, то, возможно, Элизабет мертва. Она также могла оказаться жертвой торговцев, продававших на Восток красивых белых женщин. Мартин гнал от себя эти мысли — ведь Элизабет было уже двадцать пять.
Только одна мысль утешала Мартина в эти страшные дни. Если она вернется, вернее, когда она вернется, она будет страдать после перенесенных испытаний. Можно было себе представить, каким унижениям она подвергается. И возможно, что она не захочет выходить замуж за Пула или он передумает жениться на ней. По крайней мере для Мартина это была приятная перспектива.
И тогда она снова будет принадлежать ему, подумал Мартин. Он будет утешать ее, снова отвезет домой в Кингстон-Парк и спокойно будет жить там рядом с ней, пока она не придет в себя. Может быть, на этот раз она поймет, что мир за стенами Кингстона приносит ей только боль, разочарование и унижение. Возможно, что теперь она решит остаться в имении до конца своей жизни.
Но прежде ее нужно отыскать и вернуть. Это заставило Мартина, к которому вернулся прежний страх, вновь быстро зашагать по дому.
На исходе третьего дня он прошел в библиотеку и в одиночестве долго просидел за дубовым столом. Бездействие ни к чему не приведет. Да и сыщики с Боу-стрит вряд ли принесут более утешительные новости, кроме разве той, что Элизабет нет в живых. У них не было более сильного стимула для поисков, чем деньги, а у Мартина — был. Он любил ее.
Нельзя поддаваться панике, сказал он себе, так делу не поможешь. Так можно и состариться в ожидании новостей. Если ее можно найти, то он сам это сделает. Правда, эта задача казалась ему трудной и невыполнимой.
Что Мартину было известно? Что похитил ее человек в маске. И больше ничего. Кто похититель — не известно. Куда ее увезли? Тоже узнать невозможно. Не исключено, что она в Лондоне или где-то поблизости. Где именно — не известно. Зачем ее похитили? Тоже непонятно.
И все-таки Мартин стал думать над этим вопросом. Если можно было строить предположения, так только в этом направлении. Зачем ее похитили? Каковы возможные мотивы? Он попытался проанализировать их. Деньги. Но прошло три дня, а от похитителей не поступило требований о выкупе. Конечно, они еще могут предъявить требования, но нельзя считать это единственным мотивом похищения.
Что еще? Желание поставить Пула в дурацкое положение?
Мартин отбросил эту мысль без дальнейших размышлений.
Любовь? Неужели кто-то был настолько влюблен в Элизабет, что решился насильно увезти ее в день свадьбы? Это вполне возможно. Она была красивой женщиной, и у нее появились поклонники, когда она вновь вернулась в свет. Неужели кто-то мог так отчаянно полюбить ее? Нет, Мартин знал бы об этом. Он везде сопровождал свою сводную сестру после ее приезда в Лондон, и она все рассказывала ему. У нее не было секретов от него. Нет, это не то.
Месть? Но кому? Пул и так выбит из седла. Герцогу? У герцога, без сомнения, были враги, но вряд ли кто решился бы мстить ему таким образом. Тогда мстили ему самому? Но у Мартина не было врагов. Если мотивом была месть, то она была направлена против самой Элизабет. Но Элизабет все любили. Никто не мог ненавидеть ее так сильно, чтобы пойти на похищение из мести. Она пробыла в Лондоне всего несколько месяцев. До этого более шести лет она провела в Кингстоне вместе с ним, а до этого…
Мартин застыл, глядя в одну точку. Но нет, это невозможно. Атуэлл уехал в Канаду, сказав Элизабет, что никогда не вернется. Кроме того, этот человек оказался трусом, он сбежал, как только возникли первые трудности. Он даже не стал ждать, пока разразится скандал. Вероятно, он даже так и не узнал, какая здесь была буря.
Нет, это не мог быть Атуэлл. Но Мартин продолжал думать об этом, пытаясь найти дополнительные доводы. Граф Тревельян умер около года назад, кажется, так. Это значит, что Атуэлл теперь стал графом, владельцем Пенхэллоу и наследником отца. Мог ли он вернуться ради этого? А если даже и вернулся, то наверняка держался бы как можно дальше от Элизабет.
Нет, Атуэлл не способен на такой мужественный поступок, какой продемонстрировал человек в маске, похитивший Элизабет. Конечно, он мог кого-нибудь для этого нанять. Сам он, вероятнее всего, дожидался в экипаже, который стоял наготове неподалеку от площади.
Мартин продолжал сидеть за столом, стараясь отыскать другие возможные мотивы преступления. Но тщетно. Он снова возвращался к тому. о чем думал, считая эту причину единственно возможной.
По крайней мере, подумал он, это легко проверить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
— Я так называла тебя? — спросила она. — А может быть, я говорила “милорд” или “Тревельян”?
— Нет, ты говорила “Кристофер”, — ответил мужчина. Лицо Кристофера было очень напряженным. “Должно быть, для него все это так же ужасно, как и для меня”, — подумала Элизабет.
— Мне так жаль, — промолвила она, прикусив нижнюю губу. — Я ничего не могу вспомнить. Ты мне не знаком, да я и себя не узнаю. Я просто сойду с ума, если все не вспомню. Кристофер присел на край кровати и крепко сжал ее руки. Его пожатие было теплым и ободряющим.
— Память вернется, — заверил он. — Постарайся не беспокоиться об этом. Ты жива и здорова, если не считать шишки на голове. А это самое главное. Как ты себя чувствуешь?
— Все тело ноет, словно меня пытались забить в стену, как гвоздь. А что произошло?
— Ты выпала из экипажа, — пояснил Кристофер. — Дверца оказалась незапертой, а ты прислонилась к ней.
— А ты был со мной? — спросила она.
— Да. — В его взгляде промелькнул страх. — Я думал, что ты умерла.
Глаза девушки скользнули по его густым темным волосам, лицу и широким плечам. Она слегка сжала его пальцы. Но никакого знакомого ощущения не возникло. Элизабет вздохнула.
— Мы давно женаты? — спросила она.
— Семь лет, — ответил Кристофер,
Семь лет. Но из-за этой шишки все выскочило у нее из головы. Целых семь лет!
— Мы поженились по любви? — Элизабет пожалела, что у нее вырвался этот вопрос. Она боялась услышать отрицательный ответ.
— Да, — ответил Кристофер.
— И мы все еще любим друг друга? — Она пытливо посмотрела ему в глаза.
Он кивнул и поднес ее руку к своим губам. Ей было приятно. Элизабет улыбнулась ему, но сразу же снова посерьезнела.
— О Кристофер, между нами, должно быть, столько общего: слова, дела… Но я ничего не помню. Я обращаюсь с тобой как с чужим, и это расстраивает тебя.
— Нет. — Он покачал головой и пристально посмотрел ей в глаза. — Я буду относиться к этому как к игре, романтической иллюзии. И я снова заставлю тебя влюбиться в меня.
— Думаю, это будет нетрудно, — откликнулась Элизабет. — Ты такой красивый. Разве я не говорила тебе это? — Она снова улыбнулась.
— Мне всегда нравилась твоя лесть, — отозвался он, улыбнувшись ей в ответ.
— Семь лет назад я, наверное, влюбилась в тебя с первого взгляда, — предположила она. — Да? Это было головокружительное знакомство?
— Да, — ответил Кристофер.
— А ты тоже влюбился в меня сразу? — спросила Элизабет. Но эта легкомысленная болтовня не могла сдерживать охвативший ее ужас. Улыбка слетела с ее лица, и девушке показалось, что она близка к обмороку. Голова раскалывалась от боли.
— Кристофер, как я выгляжу?
Ее сковал жуткий страх, пока она ждала, когда Кристофер принесет зеркало из соседней комнаты. Она не знала, кого увидит в зеркале, узнает ли свое лицо. Может, это поможет вернуть ей память?
Лицо оказалось округлым, ничем не примечательным, но и не уродливым, с облегчением заметила Элизабет. Правда, оно было совершенно бесцветным, светлее ее золотистых волос, разметавшихся по подушке. Глаза были большими, темно-серыми, опушенными темными ресницами.
Кристофер взял из ее рук зеркало и отложил его в сторону.
— Ты самая красивая женщина, которую я когда-либо встречал, — сказал он.
Элизабет казалось, что ее голова раскалывается на части. “Как это ужасно, — думала она, — когда смотришь в зеркало и видишь там незнакомое лицо”. Для большинства людей такой страх мог быть всего лишь ночным кошмаром, но для нее он стал реальностью.
— Кристофер… — Она закрыла глаза и в поисках утешения прикоснулась к его руке. — Что же делать? Что делать?
Он наклонился к ней, а его руки обняли ее. Кристофер приподнял ее и прижал к себе, положив ее голову на свое плечо.
— Не думай ни о чем и поправляйся, — сказал он. — Тебе придется заново узнавать себя и знакомиться со мной. И с Пенхэллоу. Когда память вернется к тебе, мы снова будем счастливы. И будем вспоминать эти дни как необычный эпизод, давший нам возможность заново узнать друг друга.
У Элизабет закружилась голова, когда он посадил ее, все тело ныло, но ей было очень тепло и уютно от его крепкого мускулистого тела и от его слов, которые он прошептал ей на ухо. “Мое место здесь”, — подумала она, и эта мысль принесла огромное облегчение.
— Я люблю тебя, — сказала она, потершись щекой о плечо мужа. — Я чувствую это, Кристофер. Это эмоциональные воспоминания, хотя нет никаких фактов, подтверждающих мою любовь. — Но все равно это уже что-то значит, правда?
— Правда, — согласился он. — Ив последующие дни мы подтвердим их фактами.
Элизабет приподняла голову и посмотрела на него. Она не знала, что Кристофер имел в виду, правильно ли она поняла его. Кристофер спокойно смотрел на нее. Его голубые глаза стали еще прекраснее. Конечно, он имел в виду именно это. Ведь он ее муж уже целых семь лет.
— Это моя комната? — спросила девушка. Кристофер отрицательно покачал головой.
— Мы принесли тебя сюда, чтобы ты несколько дней провела в покое, — пояснил он. — У нас с тобой общая комната.
— Да? — Она почувствовала, что краснеет, и неуверенно засмеялась. — Тебе может показаться смешным, что после семи лет совместной жизни эти слова вгоняют меня в краску.
Кристофер погладил ее по голове, стараясь не прикасаться к шишке.
— Это действительно весьма возбуждающе, — пошутил он и нежно и ласково поцеловал ее. Это оказалось так чудесно.
— Проголодалась? — спросил Кристофер, осторожно положив ее голову на подушку.
— Да! Я готова проглотить медведя, — ответила Элизабет. У нее перехватило дыхание от легкого поцелуя мужа. — Я всегда их ела?
— Каждое утро на завтрак, — подтвердил он. — Я так и не смог отучить тебя от этой привычки. Элизабет рассмеялась.
— Кристофер, — спросила она, — а где находится Пенхэллоу? И кто еще здесь живет? У меня миллион вопросов, которые не дают мне покоя.
— Больше ни одного вопроса, — возразил он. — Я ненадолго оставлю тебя, чтобы ты могла отдохнуть. А когда завтрак будет готов, я попрошу Нэнси принести тебе его.
— Нэнси? — спросила она.
— Моя сестра, — пояснил Кристофер. — Твоя золовка.
— Ox! — вырвалось у Элизабет, и она почувствовала, как ужас снова охватывает ее. — Кристофер! — Она протянула ему руку. — Возвращайся скорее. Я люблю тебя. Я очень люблю тебя, да?
Он взял ее руку, поцеловал ладонь, нежно положил ее на кровать и вышел из комнаты.
“Я люблю его”, — подумала Элизабет. Да, в этом она была уверена. Хотя это было не воспоминание, а скорее чувство, но чувство настолько сильное, что оно не могло быть обращено к незнакомцу, каким бы красивым и привлекательным он ни был. Она любила его и отчаянно ухватилась за эту единственную реальность в ее теперешнем положении.
Через полчаса Нэнси понесла Элизабет поднос с завтраком, хотя делала это с большой неохотой и с чувством, что стала соучастницей коварного преступления.
— Мы просто тюремщики, — сердито заявила она своему брату. — Мы держим Элизабет в плену — и тело ее, и душу.
Кристофер строго посмотрел на нее.
— Ты не должна ей говорить ничего, что противоречило бы моим словам. Нэнси, — сказал он. — Это только смутит ее. Она и так напугана, у нее все перепуталось в голове.
— Поэтому ради тебя мне придется лгать, — спокойно ответила Нэнси.
Он ничего не ответил.
— Я совершенно иначе представляла твой приезд, — произнесла Нэнси.
Лицо Кристофера подобрело, и он погладил сестру по волосам, мягко спадающим на плечи.
— В своем письме ты писала, что папина смерть была не очень мучительной, да? — спросил он.
Нэнси покачала головой.
— Все закончилось в течение двух дней, — ответила она. — И большую часть времени он был без сознания. Как я хотела, чтобы ты был здесь, Кристофер! Я каждый день ждала тебя.
— Я уже здесь, — ответил он.
Нэнси с тревогой в глазах посмотрела на брата, когда он обнял ее.
— Кристофер, — вырвалось у нее. — Ох Кристофер!
— Все будет хорошо, — успокоил он. — Вот увидишь. Так ты отнесешь поднос наверх, Нэнси? Я сказал ей, что ты придешь. Ты не скажешь ничего, что может смутить ее?
— Я отнесу ей поднос, — ответила Нэнси и, повернувшись, вышла из комнаты, не ответив на его вопрос. Они оба знали, что она ничего не скажет. Она не раскроет его тайну.
Его найдут, думала Нэнси, поднимаясь по лестнице. Если он будет держать Элизабет в Пенхэллоу, то рано или поздно кто-нибудь приедет за ней. И когда они придут сюда, то эта страшная тайна будет раскрыта.
Ее безопасное убежище больше не будет таковым. А бежать некуда. “Интересно, кто за ней приедет? — подумала Нэнси. — Герцог Чичели? Джон?” Ей не хотелось, чтобы здесь появился Джон. Все семь лет она старалась не думать о нем. А может, он с армией находится в Испании или во Франции? Не известно. Возможно, он даже… но она прогнала эту мысль. Многие возвращаются с войны.
Тогда это будет Мартин. Да, сюда явится Мартин. Он всегда безмерно восторгался Элизабет. Нэнси одно время даже думала, что он влюблен в свою сводную сестру. “В любом случае сюда явится именно он”, — с мрачной уверенностью решила Нэнси. И ее райский уголок будет потерян, а бежать некуда.
Элизабет была очень бледна, даже губы стали бесцветными. И все же она была так же прекрасна, как и прежде. Нэнси ненавидела ее.
— Нэнси! — позвала ее Элизабет. Нэнси улыбнулась и поставила поднос.
— Да, — откликнулась она. — Я знаю, ты не узнаешь меня, Элизабет. Не волнуйся, твоя память вернется. Ты проголодалась?
— Да, — ответила Элизабет, взглянув на поднос, который Нэнси поставила ей на колени. — Ты не можешь представить, какое это ужасное состояние, когда ничего не помнишь. Не узнаешь людей, которых должен узнавать, не узнаешь знакомые места. Ты заглядываешь внутрь себя и находишь только пустоту там, где должны жить воспоминания.
— Все вернется, — успокоила ее Нэнси, осторожно присев на край кровати. — Просто нужно время.
Элизабет благодарно улыбнулась ей и взяла маленький кусочек жареного хлеба. Нэнси наблюдала, как девушка ест, и говорила о безобидных вещах, например, о погоде или о еде. Она предложила Элизабет принять ванну, когда та, позавтракав, наконец откинулась на подушки.
— С удовольствием, — откликнулась Элизабет. — Я чувствую, что мне это необходимо. Это моя ночная рубашка? Она такая большая.
Нэнси засмеялась.
— Мы надели ее на тебя, решив, что тебе будет удобнее, учитывая твои ушибы, — пояснила девушка. — Я принесу тебе твою, когда ты примешь ванну. — Нэнси встала, взяла поднос и, выходя из комнаты, весело улыбнулась.
Она снова почувствовала себя тюремщицей, когда спускалась по лестнице. Трудность заключалась в том, что Элизабет понравилась ей, как и во время их первого знакомства, до того, как эта женщина поломала жизнь Кристофера, заставив его бежать за океан. Ей не хотелось любить Элизабет, не хотелось иметь ничего общего с ней или с кем-либо из ее семьи.
Глава 6
Прошло два, а затем и три дня; никаких требований выкупа не поступало, и стало ясно, что не деньги являлись причиной похищения Элизабет.
Герцог Чичели был вне себя от ярости, от того, что не смогли выследить людей, похитивших его дочь. Он нанял нескольких сыщиков и возмущался их неспособностью найти похитителей в первый же день.
Лорд Пул тоже волновался. Все ему сочувствовали, но он никак не мог избавиться от ощущения, что над ним все смеются.
— Похищение было продумано, — сказал он Мартину, когда тот позвонил в его дом на Беркли-сквер. — Почему ее не похитили днем раньше? И почему это случилось именно возле церкви? Будь уверен, Ханивуд, таким образом они хотели поставить меня в неловкое положение. И трудно найти более подходящий способ, не правда ли?
Лорд Пул не предпринял никаких попыток для того, чтобы отыскать Элизабет, хотя тоже был в определенной мере ответствен за ее исчезновение. Он переложил это на плечи ее семьи, а сам стал искать возможности для восстановления своей репутации.
Мартин ни о чем не мог думать с того момента, как, не имея возможности что-либо сделать, беспомощно смотрел на всадника, увозившего его сводную сестру. Он расхаживал по дому, изредка звонил лорду Пулу на всякий случай: вдруг записку с требованием выкупа принесут в его дом. Несколько раз Мартин был на грани срыва. Если уже прошло три дня и нет никаких известий, то, возможно, Элизабет мертва. Она также могла оказаться жертвой торговцев, продававших на Восток красивых белых женщин. Мартин гнал от себя эти мысли — ведь Элизабет было уже двадцать пять.
Только одна мысль утешала Мартина в эти страшные дни. Если она вернется, вернее, когда она вернется, она будет страдать после перенесенных испытаний. Можно было себе представить, каким унижениям она подвергается. И возможно, что она не захочет выходить замуж за Пула или он передумает жениться на ней. По крайней мере для Мартина это была приятная перспектива.
И тогда она снова будет принадлежать ему, подумал Мартин. Он будет утешать ее, снова отвезет домой в Кингстон-Парк и спокойно будет жить там рядом с ней, пока она не придет в себя. Может быть, на этот раз она поймет, что мир за стенами Кингстона приносит ей только боль, разочарование и унижение. Возможно, что теперь она решит остаться в имении до конца своей жизни.
Но прежде ее нужно отыскать и вернуть. Это заставило Мартина, к которому вернулся прежний страх, вновь быстро зашагать по дому.
На исходе третьего дня он прошел в библиотеку и в одиночестве долго просидел за дубовым столом. Бездействие ни к чему не приведет. Да и сыщики с Боу-стрит вряд ли принесут более утешительные новости, кроме разве той, что Элизабет нет в живых. У них не было более сильного стимула для поисков, чем деньги, а у Мартина — был. Он любил ее.
Нельзя поддаваться панике, сказал он себе, так делу не поможешь. Так можно и состариться в ожидании новостей. Если ее можно найти, то он сам это сделает. Правда, эта задача казалась ему трудной и невыполнимой.
Что Мартину было известно? Что похитил ее человек в маске. И больше ничего. Кто похититель — не известно. Куда ее увезли? Тоже узнать невозможно. Не исключено, что она в Лондоне или где-то поблизости. Где именно — не известно. Зачем ее похитили? Тоже непонятно.
И все-таки Мартин стал думать над этим вопросом. Если можно было строить предположения, так только в этом направлении. Зачем ее похитили? Каковы возможные мотивы? Он попытался проанализировать их. Деньги. Но прошло три дня, а от похитителей не поступило требований о выкупе. Конечно, они еще могут предъявить требования, но нельзя считать это единственным мотивом похищения.
Что еще? Желание поставить Пула в дурацкое положение?
Мартин отбросил эту мысль без дальнейших размышлений.
Любовь? Неужели кто-то был настолько влюблен в Элизабет, что решился насильно увезти ее в день свадьбы? Это вполне возможно. Она была красивой женщиной, и у нее появились поклонники, когда она вновь вернулась в свет. Неужели кто-то мог так отчаянно полюбить ее? Нет, Мартин знал бы об этом. Он везде сопровождал свою сводную сестру после ее приезда в Лондон, и она все рассказывала ему. У нее не было секретов от него. Нет, это не то.
Месть? Но кому? Пул и так выбит из седла. Герцогу? У герцога, без сомнения, были враги, но вряд ли кто решился бы мстить ему таким образом. Тогда мстили ему самому? Но у Мартина не было врагов. Если мотивом была месть, то она была направлена против самой Элизабет. Но Элизабет все любили. Никто не мог ненавидеть ее так сильно, чтобы пойти на похищение из мести. Она пробыла в Лондоне всего несколько месяцев. До этого более шести лет она провела в Кингстоне вместе с ним, а до этого…
Мартин застыл, глядя в одну точку. Но нет, это невозможно. Атуэлл уехал в Канаду, сказав Элизабет, что никогда не вернется. Кроме того, этот человек оказался трусом, он сбежал, как только возникли первые трудности. Он даже не стал ждать, пока разразится скандал. Вероятно, он даже так и не узнал, какая здесь была буря.
Нет, это не мог быть Атуэлл. Но Мартин продолжал думать об этом, пытаясь найти дополнительные доводы. Граф Тревельян умер около года назад, кажется, так. Это значит, что Атуэлл теперь стал графом, владельцем Пенхэллоу и наследником отца. Мог ли он вернуться ради этого? А если даже и вернулся, то наверняка держался бы как можно дальше от Элизабет.
Нет, Атуэлл не способен на такой мужественный поступок, какой продемонстрировал человек в маске, похитивший Элизабет. Конечно, он мог кого-нибудь для этого нанять. Сам он, вероятнее всего, дожидался в экипаже, который стоял наготове неподалеку от площади.
Мартин продолжал сидеть за столом, стараясь отыскать другие возможные мотивы преступления. Но тщетно. Он снова возвращался к тому. о чем думал, считая эту причину единственно возможной.
По крайней мере, подумал он, это легко проверить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41