— Ты очень добр к Кристине, Кристофер. Я тебе очень благодарна за это.
— Она же моя дочь, — ответил Кристофер.
— Она любит тебя, потому что ты любишь ее, — сказала Элизабет. — Вовсе не потому, что ты гуляешь с ней и развлекаешь ее, а потому, что ты действительно любишь ее. К сожалению, часто дети только обременяют взрослых, осложняют им жизнь. И дети чувствуют это.
— Особенно когда эти взрослые — дяди, дедушки или будущие отчимы, — добавил Кристофер. — Ей нужен родной отец, Элизабет. Разве она может стать обузой для меня?
— Я не хочу говорить об этом, — прервала его Элизабет.
— Но скоро мы должны будем рассказать ей все, — сказал Кристофер. — Надеюсь, что мы сможем сделать это вместе. Надеюсь, мне не придется рассказывать это одному.
Элизабет собралась было что-то сказать, но только покачала головой. “Двусмысленный жест”, — подумал Кристофер. Они продолжали танцевать в молчании.
— Мне лучше присоединиться к Манли во время ужина, — сказала она, когда музыка кончилась. Девушка не отрывала взгляда от его жилета.
— Разве за последние семь лет светские обычаи изменились? — спросил Кристофер. — Ведь было принято, что танец перед ужином обязывал мужчину вести свою партнершу к столу, не так ли?
— Тебе не кажется, что о нас и так уже ходят разные слухи и домыслы? — заметила Элизабет. — Мы еще больше ухудшим ситуацию, если будем за ужином вместе, а мой жених будет сидеть с другими людьми.
— Честно говоря, меня не интересует, что о нас будут говорить, Элизабет, — ответил Кристофер. — Я с этой целью просил оставить мне именно последний танец. Но тогда мы можем не ходить в обеденный зал, где все будут наблюдать за нами и по-своему истолковывать выражение наших лиц во время разговора. Ты голодна?
— Нет, — ответила она.
Кристофер взял ее под руку и пропустил всех, кто выходил из бального зала. Даже музыканты оставили свои инструменты и отправились ужинать.
Элизабет закрыла глаза.
— Сейчас об этом начнут сплетничать, — вырвалось у нее.
— Ты слишком много думаешь о том, что скажут другие, — укорил ее Кристофер.
Она резко открыла глаза.
— Да, меня это волнует, — ответила она, — потому что это косвенным образом отразится на Кристине, а прежде всего на Манли. Какое будущее может ждать ребенка, если его мать ведет себя так неразумно?
Кристофер увлек ее на опустевший балкон. Там воздух был прохладным и приятным после духоты бального зала.
— Ты подумала над моим предложением? — спросил Кристофер. — Ты выйдешь за меня замуж?
— Нет, конечно, нет, — торопливо ответила Элизабет. — Я выйду замуж за Манли. — Но голос Элизабет прозвучал фальшиво, и она отвела взгляд в сторону. Она облокотилась на каменную балюстраду. — Вернее, я вообще не выйду замуж. Я спасу его от скандала, который может разыграться, и вернусь домой, в Кингстон.
— С преданным Мартином, — уточнил Кристофер.
— Ты ненавидишь его, да? Из-за его преданности? Потому что он указывает тебе на твою собственную неверность, да, Кристофер? Но я не поеду с Мартином. Я больше не позволю ему жертвовать своей жизнью ради моего блага. Мне больше не нужен человек, на которого я могла бы опереться. Теперь я крепко стою на ногах.
— Ты не позволишь, — с насмешкой повторил Кристофер. — — Вряд ли Мартин согласится с твоим отказом.
Элизабет насторожилась.
— Как это понимать? — спросила она.
Но Кристофер задумчиво взглянул на нее и покачал головой. Было еще слишком рано говорить о возникших подозрениях. Она скорее поверит своему любимому сводному брату, чем тем незначительным доказательствам вероломства Мартина, которые он может представить. Кристофер же окажется в ее глазах человеком, нарушившим супружескую верность и женившимся на ней только ради того, чтобы содержать свою любовницу и ребенка.
— Мартин испытывает ко мне братские чувства, — ответила Элизабет. — Думаю, что кое-кому, в том числе и тебе, трудно поверить, что в наших отношениях нет ничего непристойного, хоть мы и не связаны кровными узами.
— И все же, — продолжал Кристофер, — я вспоминаю то время, Элизабет, когда ты в страхе бежала от него, полагая, что он претендует на твою любовь.
— Это несправедливо, — возмутилась Элизабет. — Это было тогда, когда я потеряла память.
— А Мартин любит Кристину? — спросил Кристофер. Элизабет замялась.
— Да, конечно, — ответила она. — Просто мужчинам трудно быть терпеливыми с детьми. И у Мартина так мало опыта в воспитании детей.
— У меня опыта еще меньше, — ответил Кристофер. — Но я люблю ее, Элизабет. Я хочу, чтобы она жила в Пенхэллоу.
— Нет, — ответила Элизабет.
— Вместе с тобой, — поправился Кристофер. — И я хочу, чтобы она носила свое настоящее имя. Она Атуэлл, а не Уорд. Так же как и ты.
— Я не захотела носить твое имя, — пояснила Элизабет задрожавшим голосом, — и не желала, чтобы оно было и у Кристины. Я хотела забыть тебя.
— Но когда она родилась, ты видела меня в каждой ее черточке, не так ли? — спросил он. — Какое несчастье, что она совершенно не похожа на тебя. Возможно, Мартин тогда любил бы ее гораздо больше, так же как и твой отец. Элизабет нахмурилась.
— Папа устроил все это, — сказала она. — И развод, и отказ от твоего имени. Он обращался с Кристиной так, словно она была его собственной дочерью.
— Но ведь она — моя дочь, — возразил Кристофер. — Леди Кристина Атуэлл. И если тебе кажется, что мне очень обидно, то это так и есть, Элизабет. Тех, кого соединил Бог, человек не может разлучить. Боюсь, я не очень-то люблю твоего отца.
— А почему ты не взял с собой ту женщину, когда уезжал? — спросила она. — Неужели тебе было легче оставить ее и ребенка?
— Да я никогда не знал ее, Элизабет, — возмутился Кристофер. — Я даже не знал ее имени. Кажется, она была из семьи Джонсонов в одной из деревень возле Пенхэллоу, как говорилось в записке, которую мне передали. Бедная женщина оказалась в трудном положении и не знала, к кому обратиться.
— Люси Фенвик, — сердито напомнила Элизабет. — Ты смог чудесно успокоить эту бедную женщину, Кристофер. Я хочу вернуться в зал, становится прохладно.
— Как это, должно быть, было ужасно для тебя, — спокойно продолжал Кристофер. — Ты была замужем всего три месяца, а тут увидела своего мужа в объятиях полураздетой женщины. А ты уже носила под сердцем моего ребенка. Я винил тебя в том, что все так вышло. Я всегда обвинял тебя в том, что ты мне не верила, что ты не поняла, что я просто не способен на такое поведение. Но возможно, моя собственная боль сделала меня слишком жестоким.
— О, Кристофер, — рассердилась Элизабет, — как ты стал гладко говорить! Раньше твои слова не были так убедительны. Ты вообще очень мало разговаривал. Но не будь таким жестоким. Не заставляй меня сомневаться сейчас, когда у меня не должно быть никаких сомнений. Не заставляй меня считать, что я напрасно потратила эти годы и лишила Кристину отца, когда в этом не было никакой необходимости. Не поступай так со мной.
— Неужели это были напрасно потраченные годы, Элизабет? Они были пустыми без меня, да? — спросил он.
— Нет, — быстро возразила она. Ее глаза заблестели от появившихся слез. — И не думай, что все эти семь лет я тосковала по тебе. Ты этого не заслуживаешь.
— А если бы я был невиновен, что тогда? — спросил он.
— Не надо, — ответила Элизабет. — Не поступай так со мной, Кристофер. Если у тебя остались хоть какие-то чувства ко мне, не делай этого. Позволь мне уйти и отыскать Манли.
— Ты боишься поверить мне, правда? — спросил он. — Ведь, поверив мне, ты поймешь, что слишком доверяла неверным советам и это привело тебя к поспешным выводам, нарушенным клятвам и впустую прожитым годам.
— Мне нужно идти ужинать, — повторила она, ее голос слегка задрожал.
— Ты верила мне всего несколько недель назад, в Пенхэллоу, — настаивал Кристофер.
— Тогда я ничего не помнила, — ответила Элизабет.
— Но ты видела меня таким, какой я есть.
— Нет! — Элизабет шагнула в сторону от балюстрады. — Я видела тебя таким, каким ты хотел, чтобы тебя видели. Я видела человека, которого не существует в действительности. Мне нужно торопиться к ужину.
Но Кристофер шагнул ей наперерез, и она уткнулась прямо в его грудь, инстинктивно приподняв руки для защиты.
— “Я никогда не перестану любить тебя”. Разве ты не помнишь, что говорила эти слова, Элизабет? Элизабет зажмурилась.
— Я говорила их человеку, которого не существует, — ответила она.
Губы Кристофера раскрылись, когда он прижал их к ее рту. Элизабет задрожала, и ее губы непроизвольно открылись ему навстречу. Она застонала, а ее руки скользнули по груди Кристофера и замерли на шее.
Если и было время, когда он ненавидел Элизабет, то оно осталось в далеком прошлом. Он влюбился в Кристину в эти несколько дней, ведь она была его дочерью. Она была их дочерью — его и Элизабет. А Элизабет он любил и будет любить всегда.
— Теперь я существую? — спросил он ее, поднимая голову после долгого и глубокого поцелуя. — Или я все еще несуществующий человек?
Элизабет посмотрела на него растерянными глазами.
— Те две недели в Пенхэллоу могут продлиться на всю нашу жизнь, — произнес он. — Кристина будет там расти, Элизабет. Может быть, появятся и другие дети. И в детской будет раздаваться их смех. Босые ноги будут шлепать по залу, оставляя песок на коврах. Мы сможем наверстать упущенное за прошлые годы.
Кристофер видел, что она кусает нижнюю губу, и погладил ее по щеке.
— Подумай об этом, — сказал он — Я буду снова и снова просить твоей руки. Я не откажусь от своего предложения.
— Я хочу пойти и найти Манли, — ответила Элизабет. — Нужно, чтобы за ужином нас видели вместе. Кристофер кивнул.
— Тебя проводить? — предложил он.
— Нет, я пойду одна.
Кристофер снова кивнул, и Элизабет быстро прошла мимо него. Он оперся о балюстраду и смотрел вниз, на освещенный фонарями сад. “Люси Фенвик”, — повторил он. Но разве возможно спустя семь лет отыскать женщину, если знаешь только ее имя? К тому же это имя могло оказаться тоже вымышленным, как и ссылка на Джонсонов в той записке. Однако ее нужно будет отыскать.
Кристофер понимал, что Элизабет может выйти замуж за него. Он чувствовал, что она колеблется, что часть ее существа готова сказать “да”, что эта часть продолжала любить его. Это почувствовалось в ее поцелуе. Но они никогда не смогут быть счастливы вместе, если она не преодолеет все сомнения, что он женился на ней по любви, а не по другой причине, что у него не было никаких связей с другими женщинами, пока они были женаты.
Люси Фенвик всегда будет тенью стоять между ними, пока Элизабет не узнает правду.
Сможет ли он вспомнить адрес, по которому его направили? Кристофер задумчиво нахмурился. Этот адрес наверняка запечатлелся в его памяти.
* * *
Нэнси посмотрела в зеркало на свое отражение и осталась довольна тем, как ее новое светло-голубое муслиновое платье оттеняло темные волосы. Она приготовила это платье, чтобы надеть его к полудню, но ведь Джон сказал, что, возможно, не сможет ждать до полудня. Она решила, что лучше быть готовой к его приходу.
— Все очень хорошо, Уинни, — отметила Нэнси, критически разглядывая прическу, сделанную служанкой. Затем она посмотрела на Уинни. — А вы с мистером Бушаром были вчера в Воксхолле?
— Да, мэм, — ответила Уинни и залилась румянцем. Нэнси внимательно посмотрела на нее.
— Похоже, нет необходимости уточнять, хорошо ли ты провела время. Ты выглядишь очень довольной.
— Да, мэм, — ответила девушка.
Нэнси немного беспокоила служанка. Девушка совсем сникла в последнее время. Нэнси пыталась выяснить причину, но Уинни упорно твердила, что ничего не случилось. Нэнси не стала допытываться дальше, но она подозревала, что, возможно, виной всему был слуга Кристофера. Конечно, он был несколько странным и, несомненно, весьма привлекательным для такой девушки, как Уинни. Один его французский акцент чего стоил. Нэнси боялась, что он разобьет сердце доверчивой девушки, но она не хотела вмешиваться в их дела. Уинни заметно повеселела с тех пор, как они приехали в Лондон. А этим утром девушка просто сияла.
— Вы смотрели фейерверк? — спросила Нэнси. — Это должно быть, замечательное зрелище.
— Нет, мэм. — Уинни постаралась скрыть заливший ее румянец и отвернулась, чтобы положить на туалетный столик расческу. — Мы ушли рано.
— Неужели вам не понравилось, Уинни? — продолжала Нэнси.
— Понравилось. — Румянец снова залил щеки девушки. Нэнси улыбнулась.
— Не буду допытываться, почему вы ушли, — сказала она. — Похоже, он ухаживает за тобой, Уинни? Неужели я скоро потеряю свою лучшую горничную?
— О нет, мэм, — призналась девушка. — Он собирается вернуться домой, в Канаду. Он просто был очень добр ко мне. Удивительно добр.
— Добр? — Нэнси повернулась и посмотрела на девушку. — Добр, чтобы обольстить тебя, а потом оставить, когда решит вернуться в Канаду? Я бы сказала, что он просто хочет воспользоваться тобой.
— О нет, мэм, — с жаром возразила Уинни. — Это неправда. Мистер Бушар — самый добрый и самый замечательный человек на свете. Я никому не позволю плохо отзываться о нем, даже вам, мэм. Если бы не он, то я наверняка бы умерла. Я хотела умереть. Он заставил меня поверить, что я не испорченная девушка. Он говорит, что я чиста как снег. Он помог мне снова почувствовать себя чистой.
— Уинни. — Нэнси вдруг застыла на месте. — О чем ты говоришь?
Уинни резко умолкла. Она побледнела и взглянула на хозяйку.
— Ни о чем, мэм, — торопливо заверила она. — Кто-то стучит в дверь. Я открою?
— Нет, — ответила Нэнси. — Это сделают мистер Бушар или мой брат. Уинни, что с тобой случилось? Почему ты хотела умереть? Почему ты считала себя плохой и грязной?
— Ничего не случилось, мэм, — испуганно отрицала Уинни. Нэнси помнила, как она сама долгое время мылась дважды в день, до красноты растирая свою кожу и не ощущая чистоты. Она помнила, как целыми днями лежала в Пенхэллоу в постели, бесцельно уставившись на полог над головой и желая умереть. Она помнила, как постоянно винила во всем себя. Она пошла с ним тогда, даже не подумав, что нужно взять с собой служанку. Она считала себя плохой, испорченной женщиной.
— Уинни, кто сделал это с тобой? — спросила Нэнси. Но она уже знала ответ. Господи, она знала! Если бы семь лет назад она все рассказала, то, возможно, это не позволило бы ему поступить так с другими женщинами. Интересно, скольких еще он заставил страдать?
— Никто, мэм, — испуганно ответила Уинни. — Он ничего не сделал, мэм.
— Кто? Мистер Ханивуд? — продолжала Нэнси. Уинни испуганно вскрикнула.
— Я не просила об этом, мэм, — залепетала она. — Я не хотела идти с ним. Он заставил меня. Вы должны верить мне.
Нэнси встала и очень удивила свою служанку, крепко обняв ее и прижав к себе.
— Я не виню тебя, Уинни, — сказала она. — Ни в чем, моя бедная девочка. Он злой и подлый человек, и я позабочусь о том, чтобы больше ни одна девушка не пострадала от него. Мистер Бушар прав, Уинни, да благословит его Господь. Ты чиста как снег. Ты не должна винить себя и не позволяй случившемуся разрушить твою жизнь.
Уинни вздрогнула от неожиданности.
— Я думала, что вы обязательно уволите меня, мэм, — сказала девушка. — Это было так ужасно. Он избил меня, а потом сделал это.
Нэнси отпустила ее.
— Ты не понадобишься мне до вечера, — сказала она. — Можешь пойти погулять в парк, Уинни, или пройдись по магазинам. Сделай что-нибудь приятное для себя. Может, мистер Бушар будет свободен и сможет пойти с тобой. Вытри слезы и забудь об этом. Не позволяй этому чудовищу постоянно причинять тебе страдания.
— О нет, мэм, конечно, — ответила Уинни. — Мистер Бушар заставил меня снова почувствовать себя красивой и хорошей.
Вероятно, лучше не допытываться, как ему это удалось, подумала Нэнси, или почему они пропустили фейерверк, несмотря на то что Уинни так хотелось посмотреть на это чудо. Но не важно, по какой причине Антуан так рано увел Уинни из Воксхолла, — Нэнси благословляла великодушие его сердца. Может, Уинни не будет страдать так долго, как страдала она.
Мысли Нэнси вернулись к событиям прошлого вечера, и тут она услышала, что из гостиной доносились голоса; один из них принадлежал Джону. Она повернулась и снова посмотрела на себя в зеркало, чтобы убедиться, что ее платье не помялось и что ни один волосок не выбился из прически. Нэнси поспешила в гостиную.
* * *
Джон понял, что не способен дожидаться полудня. Хотя они с Нэнси договорились о помолвке прошлым вечером, ему не терпелось снова увидеть ее, решить все окончательно и сделать ей официальное предложение. Он появился в отеле ранним утром, в тот час, когда визиты наносить не принято. Джон улыбался, поднимаясь по лестнице к номеру, который занимали Нэнси с братом.
Девушки не было в гостиной, когда слуга Тревельяна открыл ему дверь. Кристофер был там один.
— Джон? — удивился он. — Я как раз собирался уходить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41