Он выглядел довольно смущенным.– Дело в том, что мне раньше не приходилось самому читать проповедь. Одному, я хочу сказать. Не удивляйтесь, я знаю все молитвы, но вот сама проповедь меня немного беспокоит. Здесь должны быть книги с проповедями, возможно, они мне помогут. – Он показал рукой на полки, заставленные старыми пыльными книгами.– Да, вы, должно быть, нервничаете, – согласилась девушка. – Ваша первая проповедь, к тому же, думаю, вы хотите произвести хорошее впечатление на вашу паству.– Паства. – Лицо его вытянулось. – Что-то я не чувствую себя ничьим пастухом. Если хотите знать, я спал почти на каждой проповеди, которую мне доводилось слышать. Отвратительные.Грейс улыбнулась ему.– Тогда вы точно знаете, что делать. Он удивился.– Что вы хотите сказать?– Ну, вы знаете, как не следует писать проповедь. Почему бы вам не написать проповедь, которая понравилась бы вам?Фрей хмыкнул.– Единственная проповедь, которая бы мне понравилась, должна быть очень короткой, может быть, с шуткой и без излишнего морализирования.Она рассмеялась.– Замечательно! Вот это и есть ваша проповедь. Он открыл рот от удивления.– А ведь это неплохая идея! Если вы не против, я сделаю кое-какие наброски, пока ваше предложение все еще свежо в моей памяти. – Он присел за столик и начал писать.Некоторое время они так и сидели: Грейс, потерянная в средневековой поэзии, являвшей свою красоту и свежесть на каждой странице и через тысячу лет после того, как ее там запечатлели, а мистер Неттертон быстро писал, заполняя несколько листков бумаги, затем сминая их и начиная все заново.Через некоторое время Грейс заметила, что он перестал писать и просто сидит и молча смотрит на стопку книг.– Закончили? Он вздрогнул:– Да. Да, думаю, да. – Он с сомнением посмотрел на листок бумаги, лежащий перед ним. – Она очень короткая.Грейс позабавило выражение его лица.– Не волнуйтесь. Я уверена, она всем понравится. О чем она?Он смущенно взглянул на нее.– Это басня, но не из Библии. О собаке, забравшейся в ясли. Разумеется, не ясли Христа, а совершенно другие ясли. В другой стране. В другое время.– Звучит очень интересно, – заверила она его. – Приятная сельская тема для сельского прихода. В любом случае вы будете писать проповеди всю оставшуюся жизнь, так что можно не торопиться. В конце концов вы наловчитесь это делать.Фрей пришел в ужас.– Прямо как в школе, – угрюмо сказал он. – Я тогда ненавидел сочинения. Какого чер… Вот зачем я выбрал профессию, в которой нужно столько писать?Это была возможность, которую Грейс не могла упустить.– Вы знали лорда д'Акра в школе, не правда ли? Каким он был тогда?Фрей загадочно улыбнулся, обрадованный смене темы.– Сначала он был диковатым. Говорил по-английски с легким акцентом и был готов затеять драку с любым, кто не так на него посмотрит. Так и мы познакомились, честно говоря, Мы поспорили, не помню даже, о чем. Мы колотили друг друга, пока уже оба не начали падать от усталости, и в конце концов стали лучшими друзьями.Должно быть, на лице Грейс отразился весь ее ужас, поскольку он рассмеялся и добавил:– Понятно, братьев у тебя нет, Грейсток. Мальчишки, они такие дикие грубияны! Для них вполне нормально сначала избить друг друга до полусмерти, а потом стать лучшими друзьями. Это постоянно происходит.– Придется поверить на слово, – сказала Грейс.– В любом случае после этого мы были неразлучны. Все делали вместе: играли, ходили на уроки, занимались разными проделками. Мы бы и каникулы проводили вместе, если бы нам разрешали. – Улыбка на его лице погасла. – Плохо ему приходилось.– А что такое? Фрею стало неловко.– Не уверен, что он хотел бы, чтобы я это кому-нибудь рассказывал.– Но ведь все это уже в прошлом. Кому это повредит? – уговаривала Грейс. Ей хотелось все про него знать. – И кроме того, я никому не скажу.Мистер Неттертон подумал с минуту, а затем кивнул.– Дело в том, что в Англию и в Итон его привез отец. Он много лет ничего не знал о мальчике, но как-то выследил их с матерью, а Доминик вылитая копия своего отца, так что тут ошибки быть не могло. Как только старик отыскал их, он захотел, чтобы Доминику дали образование, соответствующее его будущему положению – наследнику Вульфстона и обладателю титула лорда д'Акра. Его мать была… где-то в Египте, по-моему. Слишком далеко, чтобы Доминик мог съездить к ней на каникулы, даже если бы отец ему разрешил. Заполучив Доминика, он не собирался выпускать его из рук. Он постоянно держал его впроголодь. Он был самым-самым бедным мальчиком в Итоне, точнее, должен был бы быть. Самое интересное в Доминике, что он умеет делать деньги, Это просто изумительно. – Фрей задумался. – На чем я остановился?– На каникулах, – подсказала Грейс.– Да, точно. Мои родители с радостью приютили бы его у нас. Нам было бы весело вдвоем. Мой отец писал старому лорду д'Акру, чтобы получить разрешение. – Он состроил гримасу. – Тот отказал. Доминик писал и тоже спрашивал. Тот отказал. И так было каждый раз.– Наверное, он хотел, чтобы Доминик проводил каникулы с ним.Мистер Неттертон покачал головой:– Нет. Доминик видел его всего лишь два раза в жизни. Не больше часа в каждую встречу.– Что? Даже на каникулы?– Нет. Он устроил так, что Доминику не позволялось покидать школу. Никогда. Думаю, старик боялся, что Доминик попытается бежать, и, честно говоря, в этом он не ошибался.– Разве Доминик не был счастлив в школе?– Не слишком. Он ужасно беспокоился о матери. Он не получил от нее ни строчки с тех пор, как ступил на английскую землю. И знаешь почему? – Он возмущенно повысил голос. – Его отец перехватывал все ее письма. Доминик в конце концов узнал обо всем от юриста его отца – старого Подмора. Он работал на его отца, но очень нежно относился к его матери и считал, что лорд д'Акр поступает с мальчиком несправедливо.– Да уж! – согласилась Грейс, возмущенная тем, что молодому Доминику пришлось провести юность в школе за границей, да к тому же он не мог переписываться с матерью.– Школа должна была пересылать письма его матери юристу, а тот должен был их уничтожать, что он и делал.Грейс была в ужасе.– Уничтожал письма его матери? Как можно быть таким жестоким?!Мистер Неттертон подмигнул.– Хитрая лиса Подмор. Он сперва копировал письма. Сжигал оригиналы, как ему и было предписано, а копии пересылал Доминику, под видом своих собственных писем. Школа ведь не должна была мешать Доминику получать письма от юриста его отца.Грейс всплеснула руками.– Какой замечательный человек!– Этот человек спас разум Доминика. Разумеется, мальчик, который провел первые двенадцать лет своей жизни, присматривая за матерью, не собирался бросать ее только потому, что какой-то отец, которого он никогда не видел, велел ему это сделать! – Фрей возмущенно фыркнул.– Должно быть, его отец был абсолютно бесчувственным, – сказала она задумчиво. – В двенадцать мальчик все еще ребенок, и ему нужна мама. – Ее сердце обливалось кровью.– Он был самым настоящим людоедом, – согласился мистер Неттертон. – Не позволял Доминику даже ездить на рождественские или пасхальные каникулы к его друзьям. У него никогда не было настоящего английского Рождества. Первое время он все расспрашивал меня об этом, было видно, что ему до смерти хотелось увидеть все это своими глазами. В Египте и Италии Рождество празднуют совсем по-другому. Сначала он хватался за каждую возможность… – Фрей замолчал, покачав головой.– Расскажите мне, – взмолилась Грейс.– Видишь ли, он надеялся. Каждый год его отец вселял в него надежду, что, возможно, его пригласят в Вульфстон на Рождество… Доминик весь возбуждался… он, конечно, ничего не говорил, но он весь… не знаю, был взвинченный. Это вполне объяснило: первое семейное Рождество, встреча с родственниками, возможность увидеть Вульфстон, место, которое ты скоро унаследуешь…– И?– Каждый год приглашение отзывали в последнюю минуту. Год за годом. Как-то раз прибыла карета с гербом его отца на дверце. Если бы ты видела лицо Доминика в этот момент! Эти его странные глаза просто светились от возбуждения. Его Рождество наконец-то наступило. – Фрей сжал кулаки. – Оказалось, что лакея прислали передать ему новый набор одежды, должно быть, кто-то сообщил отцу, что он вырос из старого, и историю семью Вульфов, чтобы он мог изучить ее на каникулах. – Он хмуро посмотрел на нее. – Этот наглец даже прислал ему потом тест.– Разве его отец не понимал, что он делает?– Наверное, ему было все равно. Не думаю, что он кого-либо считал, что у Доминика есть чувства. Для него он был просто наследником.– Какое наследство! – Теперь-то ей стало понятно, откуда у него эта ненависть к Вульфстону.Фрей кивнул:– Да уж! После этого Доминик только фыркал при любом упоминании Рождества или каникул. Говорил, что для его они ничего не значат, что это просто глупая английская традиция и что у него есть дела поважнее.– Люди начинают притворяться, когда их кто-нибудь огорчает, – прошептала Грейс. – Бедный маленький мальчик, лишенный комфорта и радости…– Со стороны его отца было глупо пытаться порвать его язь с матерью и держать его запертым в этой школе.– Преступник! – яростно сказала она.– И это тоже, но прежде всего просто глупый человек. – Фрей поразмыслил и сказал: – Это меня многому научило. Подобные вещи нельзя навязать силой: верность, привязанность.– Любовь, – добавила Грейс. Он кивнул:– Это производит обратный эффект. – Он откинулся в кресле. – После окончания школы Доминик должен был вернуться в Вульфстон. Его отец выслал школе инструкции, что Доминику нив коем случае нельзя позволить отправиться в Оксфорд, хотя в отличие от меня из него вышел бы изумительный ученый. Он должен был поехать в Вульфстон, чтобы научиться управлять поместьем. – Он широко улыбнулся. – Только один из учителей совершил ошибку, сообщив об этом Доминику заранее.Грейс перебралась на краешек сиденья.– Что же случилось?– Карета его отца прибыла за ним, но Доминик сбежал предыдущей ночью. Он накопил достаточно денег, чтобы добраться до дома.– В Египет? – Грейс была поражена. – Один? Мистер Неттертон гордо кивнул:– До самого Египта, пересекая континент совершенно самостоятельно. Он пересек Францию в самый разгар террора и всего лишь на пару недель опередил Ватерлоо. Потрясающая поездка!– Его мать должна была быть очень рада увидеть его после стольких лет разлуки.– Ну… – Лицо мистера Неттертона вытянулось. Ему стало неудобно. – Это была самая большая трагедия. Когда он вернулся, он нашел ее при смерти. Доминик сделал все, что было в его силах, но она умерла у него на руках на следующий день после его приезда. – Фрей замолчал, а затем добавил: – Он больше никогда не ступал на английскую землю, пока старик не умер. – Он вытащил чистый белый носовой платок и отдал ей.Грейс взяла его механически, не понимая, зачем он ей.– Твои щеки мокрые, – объяснил он.Она протерла щеки и глаза, чувствуя, как в ней закипает злость за того ребенка, которым некогда был Доминик. Неудивительно, что временами он выглядел таким суровым и строгим и пытался скрыть, что ему хоть что-то или кто-то может нравиться.Его отец и впрямь оставил ему горькое наследство. Глава 14 Не ищет выгоды Любовь,И отведет беду,Освободит вас от оков,Построит Рай в Аду! Уильям Блейк – Мои ботинки теперь никуда не годятся, – ворчал Доминик на Джейка Таскера. Экскурсия по поместью заняла намного больше времени, чем он предполагал. На каждой ферме и у каждого дома ему приходилось спешиваться.Таскер взглянул на ботинки без особого интереса.– На мой взгляд, все нормально. Немного грязные, может быть, но грязь можно отчистить. А теперь, Сет, расскажи лорду д'Акру то, о чем ты говорил мне на прошлой неделе.Доминик слушал, как арендатор по имени Сет выкладывал свои идеи по модернизации поместья.Таскер просил каждого фермера и арендатора, которых ни встречали, рассказывать обо всех проблемах, нуждах, возможных вариантах решения, и Доминик почувствовал, что все это ему нравится. Он начинал видеть общую картину, у него начали возникать идеи по поводу того, как поместью можно вернуть былые процветание и продуктивность.Доминик, возможно, и сам пришел бы к точно таким же выводам, просто просмотрев книги отчетности и поговорив с Таскером. И тогда ему было бы намного проще принять те решения, которые необходимо было принять.Поэтому ему и нужен был здесь Абдул. Абдул умел заинтересовываться, он мог выслушивать проблемы и обсуждать их возможные решения. Абдул был настоящим деловым человеком. Он умел принимать жесткие решения. Он не будет отвлекаться на обтрепанных ребятишек и худых измученных матерей, его не будут мучить вина и злость. У Абдула не будет разрываться сердце каждый раз, когда какая-нибудь женщина начнет вспоминать мать Доминика, рассказывать, какая она была красивая невеста и как она принесла им фруктов, когда родился ребенок.А если Абдул встретит еще одну девушку, названную Бет «в честь вашей доброй матушки, милорд», у него не застрянет в горле комок, из-за которого станет невозможно говорить. Абдул просто окинет взглядом изгибы ее фигуры и сделает какое-нибудь сомнительное замечание.У него не возникнет чувства единения со всеми этими людьми, черт его подери! Он просто бесчувственно доведет поместье до состояния, при котором его можно будет выгодно продать.Доминик сильно жалел, что он сюда приехал. Тщательно залеченные шрамы начали вскрываться. Это было просто невыносимо.В час он настоял на том, чтобы пообедать в деревенском трактире, отказавшись от обеда, предложенного ему в доме одного из арендаторов. Он не был голоден, ему предлагали угощение в каждом доме, где он останавливался. Ему просто нужно было выпить и отдохнуть от всего… того, что его так волновало.Кроме того, добавил он, ему нужно отправить кое-какие письма.Деревенский почтальон посмотрел на них с любопытством.– Меня всегда волнует отправление писем, милорд, – по секрету сообщил он. – Только подумайте: то, что я держу сейчас в руках, скоро окажется в… о, в Италии. – Он взглянул на следующее письмо. – И в Египте… и Новом Южном Уэльсе и, что у нас тут, а-а, просто Лондон, – сказал он разочарованно.Но обед и почта могли занять не больше часа, а затем ему вновь нужно было возвращаться к осмотру поместья.Было уже почти темно, когда уставший Доминик решил вернуться в замок. Он не объехал и половины территории, но уже сейчас его голова была забита различной информацией по сельскому хозяйству, именами и лицами, людьми, которые улыбались ему и, приветствуя, прикасались к его руке.Невыносимо было видеть их готовность принять его наследником Вульфстона. Доминик никогда не думал, что так много людей помнят его мать, спрашивая о ней с искренней нежностью и выказывая грусть и сочувствие по поводу ее смерти, произошедшей много лет назад.Он никогда не делился ни с кем своим горем, он только упомянул о ее смерти в письмах к нескольким друзьям. Ни один из них лично ее не знал.Теперь в стране, находящейся так далеко от той, где она умерла, и более чем через десять лет после ее кончины в месте, где, как он считал, она была так несчастлива, в месте, которое он привык ненавидеть, оказалось, что ее почитали и ею восхищались. Тихо, искренне и наивно.Детей называли в ее честь, ее небольшие добрые дела запоминали, делились историями с ее сыном. Ее смерть переживалась ими так, будто она произошла только вчера.Доминик не хотел осматривать поместье: он был готов встретиться со злостью, жадностью, требованиями. У него не было никакой защиты от добра, сочувствия и… головокружительного чувства принадлежности к этому месту… Его разрывали сомнения.Он оставил Экса груму, почти машинально проверил жеребенка в стойле и вошел в дом через боковую дверь. Сейчас ему не хотелось ни с кем встречаться.Он успел пройти с дюжину ступенек, когда Грейс вдруг выбежала из-за угла, сжимая в руках ворох какой-то ткани. Доминик остановился как вкопанный и просто смотрел на нее. Он напрягся, стараясь спрятать волнение, намереваясь не выдать своего расстроенного состояния.Грейс заметила напряжение его большого сильного тела, его сжатую челюсть и стиснутые кулаки. Каждый дюйм его тела говорил о нежелании контакта с другими людьми. Она хотела было отвернуться, но тут вдруг заметила его ожесточенные глаза.Этот взгляд стер из ее головы все остальные мысли. Она как-то глухо всхлипнула, уронила ткань, которую сжимала в руках, и бросилась ему в объятия.Доминик молча обнял ее. В полной тишине он прижимал ее к себе, сражаясь со своим давно похороненным и только что вскрытым горем.В тишине она обнимала его, прижимая к себе маленького мальчика, которого лишили всего, что он знал и любил, и чья юность была изувечена. Мужчину, который никогда нигде не чувствовал себя как дома.До сегодняшнего дня.– Прости, – прошептал он ей в шею. – Но я…– Тише, – прошептала Грейс, а затем поцеловала его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31