— Простите ли вы меня? — вновь обратился к ней Джон, сам не понимая причину своей настойчивости.
Изабель кивнула. Казалось, герцог искренне раскаивается… а она в этот миг пошла бы на что угодно, чтобы он только не счел ее сумасшедшей.
— Полагаю, на чаше весов теперь прибавилось два черных камня? — осведомился Джон.
— Я буду молиться за вашу душу, милорд, — с улыбкой проговорила Изабель.
— Я ценю вашу снисходительность к бедному грешнику. — Джон улыбнулся ей в ответ. — Что же, теперь перейдем к нашим делам.
— У нас с вами нет никаких дел, ваша светлость.
— Вы заблуждаетесь, — возразил Джон. — Ваш брат перед отъездом попросил меня стать вашим временным опекуном и проследить за финансами семьи Монтгомери. Я знаю, что сейчас ваши дела в полном порядке. В качестве вашего опекуна я оплачу ваш выход в свет этой весной — если к тому времени не вернется Майлз.
Изабель снова коснулась золотого медальона; она была рассержена и, сильно нервничала, ей никак не удавалось собраться с мыслями, чтобы найти убедительные аргументы. Его предложение вызывало у нее внутренний протест — но что она могла поделать? Нет сомнений, что ее мачеха встанет на сторону герцога…
Изабель давно не чувствовала себя столь неуверенной и беззащитной: она-то знала — знала лучше, чем кто-либо, — что не сможет выйти в свет этой весной. Она не имела представления о том, как вести себя в бальном зале, ей казалось, что дамы, все, как одна, похожи на ее мачеху и сводных сестер, что высшее общество никогда не примет ее. Скорее уж она умрет старой девой, чем пойдет на такое унижение!..
— Вы слушаете меня? — спросил герцог.
Изабель посмотрела на него:
— Прошу прощения?
— В этом документе сказано, что я назначен вашим временным опекуном, — повторил Джон, протягивая ей бумагу. — Поверьте, мне это нравится не больше, чем вам; однако же я дал вашему брату слово чести и намереваюсь сдержать его.
Лицо Изабель снова приобрело упрямое выражение:
— Я вполне довольна своей жизнью и не собираюсь ничего менять в ней.
— Ваш брат очень беспокоился из-за того, что оставляет вас на милость и попечение вашей мачехи, — возразил Джон.
— Если Майлз действительно беспокоится за меня, — с нескрываемой горечью возразила Изабель, — почему же тогда он меня покинул?
— Покинул? — Джона явно удивило это слово. — И Майлз, и мой брат уехали по делам и вернутся как только смогут.
Изабель открыла было рот, чтобы возразить ему, но тут распахнулась дверь и в кабинет вошел Пебблс.
— Ужин подан, ваша светлость, — объявил он. — Леди приглашает присоединиться к ней и ее дочерям.
Джон кивнул дворецкому и взглянул на Изабель. Поднявшись с кресла, он сказал:
— Мы еще вернемся к этому разговору.
Он предложил Изабель руку, и девушка машинально вложила в нее свою.
Когда они вошли в обеденный зал, Дельфиния уже сидела за столом; место во главе стола оставалось свободным — без сомнения, для герцога. По правую руку от Дельфинии восседали Лобелия и Рут; Изабель заняла место справа от Джона.
Ужин состоял из горохового супа с беконом и травами, корнуоллских кур и картофельного пудинга. На десерт были поданы вино, сидр, бисквиты и желе из айвы.
Изабель надеялась, что хоть сегодня, в присутствии постороннего человека, ее сводные сестры удержатся от обычных ехидных насмешек в ее адрес. Нет, ей было безразлично, что подумает герцог, просто… — тут она искоса бросила взгляд в его сторону, — просто… ей не хотелось, чтобы он составил о ней ложное впечатление.
— Ваша светлость, не расскажете ли вы нам последние столичные новости? — попросила Дельфиния.
— Я не прислушиваюсь к сплетням, — ответил Джон с вежливой улыбкой. — Частенько я сам становлюсь их предметом… Я уже говорил вам, что оплачиваю выезд юных леди в Лондон этой весной?
Лобелия и Рут завизжали от восторга. Изабель восприняла эту новость далеко не так радостно. С отсутствующим видом она ела желе.
— Мои дочери так ждали этой весны! — Дельфиния едва сдерживала переполнявшую ее радость. — Им уже пришло время выходить замуж!
— Я знаю нескольких подходящих джентльменов и с удовольствием представлю им ваших дочерей, — отвечал Джон. — Дайте подумать… Стивен Спьюинг, барон Берроуз; Чарлз Хэнкок, барон Кесуик; лорд Финч; лорд Сомерс; майор Граймс… Полагаю, впрочем, что майор слегка староват, но зато он очень богат.
— Мне нечего надеть, — пожаловалась Лобелия, с неприязнью взглянув на Изабель.
— И мне тоже, — захныкала Рут.
— Конечно, дебютанткам необходим новый гардероб, — спокойно сказал Джон.
Лобелия и Рут снова завизжали от восторга. Изабель отодвинула от себя тарелку и подумала, что, пожалуй, обошлась бы и без ужина. Она украдкой взглянула на герцога и увидела, что он улыбается ей. Прочел ли он в ее лице недовольство?.. Изабель смущенно опустила глаза.
— А вот на Изабель, как она ни вырядится, ни один джентльмен не обратит внимания! — ехидно заявила Лобелия.
— Никто не станет делать предложение девушке, которая разговаривает сама с собой, — поддержала ее Рут.
— Ваша сводная сестра просто думает вслух, — попробовал защитить девушку Джон.
Изабель почувствовала, как ее щеки заливает румянец смущения. Она не желала дольше оставаться здесь и выслушивать оскорбления; да и заступничество герцога рассердило ее. Герцог Эй-вон явно принадлежал к тому типу людей, которые ничего не делают просто так, а ей не хотелось быть ему чем-то обязанной.
Изабель откашлялась и многозначительно взглянула на Пебблса. В ответ дворецкий еле заметно кивнул. Девушка снова бросила короткий взгляд на герцога: казалось, тот следил за ней.
— Еще сидра, миледи? — спросил Пебблс, останавливаясь у стула Изабель.
— Да, спасибо.
Пебблс начал наливать ей сидр, но был так неловок, что пролил половину ей на юбку.
— Миледи, мне так жаль… Какая ужасная случайность!..
— Ничего страшного, — успокоила Изабель дворецкого, поднимаясь из-за стола. — Пойду переоденусь.
Прежде чем уйти, она украдкой взглянула на герцога. Улыбка, блуждавшая на его красивых губах, казалось, говорила, что он разгадал ее маленькую хитрость, позволившую ей прервать ужин.
Изабель поспешно покинула обеденный зал, но, вместо того чтобы подняться в свою комнату и переодеться, поспешила в кабинет за плащом и флейтой. Потом она направилась назад по коридору; только у открытых дверей столовой она замедлила шаг и проскользнула мимо на цыпочках.
Выйдя из дома, Изабель вдохнула полной грудью морозный воздух. Зимняя ночь, полная луна и мириады звезд, рассыпанных по бархату неба подобно бриллиантам, — все это было величественно и прекрасно. В воздухе витал легкий запах дыма; вокруг царила тишина.
Входя в сад, Изабель заметила на каменной скамье одинокую фигуру и улыбнулась, узнав свою покровительницу.
— Ты тоже здесь? — вместо приветствия спросила девушка, подходя ближе.
— Нет, я — только плод твоего воображения, — ответила Гизела.
— Очень смешно!
— Сыграем что-нибудь?
Изабель кивнула и присела рядом на скамью. Она поднесла флейту к губам и заиграла, казалось, вложив всю свою душу, все чувства в музыку…
Они играли дивную мелодию — трепетную, волнующую, полную гармонии. Песня флейты была похожа на лунный свет, на шорох листвы; она утешала, смывая и унося прочь все тревоги, как полноводная река.
— Увидимся позже, — внезапно промолвила Гизела и исчезла.
— Мисс Монтгомери? — окликнул девушку герцог Эйвон. — Это вы?
— Да, ваша светлость.
«Неужели я ни на минуту не могу остаться одна?» — рассерженно подумала Изабель. Когда герцог остановился подле ее скамьи, она вскинула голову и оглядела его с головы до ног.
— Ваша игра просто волшебна, — сказал Джон. — Вы так виртуозно владеете флейтой, что мне даже показалось, будто играют два человека, а не один.
Неужели он слышал флейту Гизелы? Но этого не может быть — ведь Гизела не существует ни для кого, кроме Изабель!..
— Как вам удалось заставить флейту так звучать? — поинтересовался он.
— Это все акустика открытого пространства, — солгала Изабель.
Джона, казалось, вполне удовлетворило это объяснение.
— Позвольте мне сесть рядом с вами?
— Прошу вас, ваша светлость, — ответила Изабель и подвинулась.
Герцог сел так близко, что они почти касались друг друга; Изабель ощутила, что ее щеки заливает жаркий румянец, и про себя возблагодарила бога за то, что в темноте это незаметно.
— Мне показалось, я видел кого-то рядом с вами, — заметил Джон, украдкой взглянув на девушку.
В изумлении Изабель резко повернулась к нему. Неужели он видел Гизелу? Но ведь ангела может видеть только она одна… что же это значит?
— Уверяю вас, я была одна, — ответила она. — Да и кто бы мог сидеть со мной?
— Быть может, друг?
— У меня нет друзей.
— Даже невидимых?
— Если вы ее заметили, значит, она не была невидима, ваша светлость, — возразила Изабель.
— Значит, это женщина?
— Право же, ваша светлость, что за нелепый разговор, — фыркнула Изабель, стараясь отвлечь герцога от опасной темы.
— Вы правы, — ответил он.
Повисло напряженное, гнетущее молчание. Наконец Изабель решила, что эта гнетущая тишина еще хуже, чем вопросы герцога, и решилась заговорить первой:
— Вам не стоило вступаться за меня перед Лобелией и Рут. У моих сводных сестер куриные мозги…
— Даже куриные мозги могут создать проблемы в обществе, — предостерег Джон, оборачиваясь к девушке, и снова Изабель ощутила приступ мучительной неловкости. — Как раз в куриных мозгах-то и рождаются сплетни.
— Возможно, в этом вы правы, — ответила Изабель, с трудом отводя взгляд. Ей вдруг показалось, что эти глубокие черные глаза словно бы проникают в сокровенные глубины ее души…
— Не хочу вас обидеть, — продолжал Джон, — но, когда вы поедете в Лондон, придется оставить привычку думать вслух. Иначе вам никогда не поймать жениха!
— «Поймать»? Разве это рыбалка? — раздраженно спросила Изабель. — Я не нуждаюсь в женихе!
— Каждой женщине нужен мужчина, который бы заботился о ней, — убежденно сказал Джон. — Если женщина думает иначе, значит, она лжет или себе, или окружающим.
— Я вовсе не имела в виду, что никогда не выйду замуж, — поправилась Изабель. — Когда вернется Майлз, я выйду в свет и найду себе мужа…
— Вы дебютируете этой весной независимо от того, вернется ваш брат или нет, — непреклонно заявил Джон. — Моей матери никогда не приходилось воспитывать дочь, и она с удовольствием примет вас под свое крылышко. Ну, разумеется, прежде чем вы выйдете в свет, вам придется усвоить некоторые правила поведения.
— Чихать я хотела на приличия. — Изабель оскорбили покровительственные нотки в голосе герцога.
— Ах, мисс Монтгомери, — покачал головой Джон. — Я уже слышу зловещий стук черного камня, падающего на ваши весы. С другой стороны, я заработал белый камешек.
— Вы? Белый камень? — повторила Изабель: ее голос прямо-таки источал сарказм. — И позвольте узнать, за что?
— За то, что даю советы сомневающимся, — сообщил ей Джон, — и наставляю невежественных.
— Наставляете невежественных? — Изабель задохнулась от возмущения. — Ваша светлость, не мешало бы вам присмотреться к себе. Ваши манеры…
— Осторожнее, мисс Монтгомери, — предупредил он.
— А что вы сделаете? — с вызовом проговорила она. — Откажетесь оплатить мой выход в свет?
Джон усмехнулся:
— А ведь вам только этого и хочется, верно?
Изабель вздернула нос и отвернулась. Вечерний холод заставил ее зябко передернуть плечами, о чем она тут же пожалела.
— Вы замерзли? — спросил герцог.
Девушка покачала головой, не глядя на него.
Джон снял плащ и укутал в него девушку, задержав руки на ее плечах чуть дольше, чем это было нужно. О господи, как трудно ей было находиться наедине с этим человеком! Раньше она никогда не оставалась одна с мужчиной…
— Благодарю вас, ваша светлость, — смущенно пробормотала Изабель. Она опять покраснела, но надеялась, что в темноте герцог ничего не заметит.
— Отчего вы краснеете?
Изабель готова была провалиться сквозь землю. Она мучительно подыскивала тему для разговора — и, как ей показалось, нашла:
— Ночь холодна. Вы уверены, что не замерзнете?
Джон покачал головой:
— В этой ночи все еще чувствуется дуновение лета.
— Лета? — повторила Изабель, недоверчиво взглянув на своего собеседника. Боже — он улыбался, и его лицо было близко, так близко, что она могла коснуться его губ, поцеловать его…
— В это время в моих шотландских владениях снега, должно быть, уже по пояс, — говорил между тем герцог.
Представив себе это, Изабель невольно зябко передернула плечами и подумала о том, что пора сменить тему. В конце концов, сколько можно обсуждать погоду?
— Сегодня День святого Фомы, — коротко сказала она.
— Святого Фомы? — Джон улыбнулся; его развеселила эта мысль. — Вы религиозны, мисс Монтгомери?
Изабель кивнула.
— Хотя я и посещаю воскресные службы только тогда, когда туда не ходит моя мачеха с сестрами, я все же надеюсь обрести место на небесах, чтобы увидеть мою умершую мать. Я верую, что господу наши поступки и помыслы важнее, чем количество прослушанных литургий.
— Я полагаю, что для меня приготовлено тепленькое местечко кое-где еще, — заметил Джон.
Изабель улыбнулась его словам. Говорить с этим человеком оказалось вовсе не так сложно, как ей подумалось вначале.
— Сегодня двадцать первое декабря, — заметил Джон. — Осталось всего несколько дней до шотландского праздника Хогманэй.
— Хогманэй? Что это?
— Шотландский Новый год.
— Вы, я вижу, любите Шотландию, — заметила Изабель.
— Самый древний мой титул — шотландский.
— Какой же?
Джон подмигнул ей:
— Граф Безбожный, разумеется!
Изабель рассмеялась нежным, мелодичным смехом, так похожим на звуки ее флейты.
— Взгляните на небо, — проговорил герцог.
Она подняла глаза к небу, озаренному светом луны и звезд.
— В преддверии Нового года эти звезды всякий раз возвращаются на одно и то же место, — заговорил Джон. — Они всегда напоминали мне коней, которые после долгой и трудной скачки возвращаются в свои стойла.
— Я раньше никогда не задумывалась о звездах. Просто смотрела на них издали, — призналась Изабель. — Они кажутся мне безмолвными стражами, хранящими нас.
— Посмотрите на юг, — указал ей Джон. — Вон тот красноватый огонек — это Бетельгейзе. Далекая и прекрасная планета. А над ней — Сириус. Самая яркая звезда в небе.
— Я люблю ночь, — проговорила Изабель. — Иногда по ночам я сижу здесь одна и играю на флейте.
— Посмотрите на небо вон там… обернитесь.
Изабель повернулась и взглянула на небо за его плечом.
— Это Полярная звезда, звезда Севера, которая всегда остается на одном месте и указывает путникам и мореплавателям дорогу, — прошептал герцог ей в самое ухо.
Изабель взглянула на него. Его лицо, его губы были так близко… она знала, что он собирается ее поцеловать, — и знала, что позволит ему это.
Когда их губы соприкоснулись, Изабель закрыла глаза. Его губы были теплыми и нежными, а аромат вереска, шедший от него, опьянял девушку…
— От вас пахнет фиалками, — прошептал Джон. Звук его голоса разрушил чары. — И мне кажется, что сегодня я подарил очаровательной английской фиалке ее первый поцелуй.
Его слова удивили Изабель. Положим, если верить пророчеству Гизелы, принц будет думать, что она прекраснее, чем фиалки на снегу… но Джон Сен-Жермен никакой не принц, он известный светский повеса! И как только Изабель позволила ему!..
— Я не должен был этого делать, — извиняющимся тоном проговорил Джон. — Когда вы отправитесь в Лондон, не позволяйте так легко целовать себя — это может плохо закончиться.
— Что?! — Изабель вскочила и стремительно развернулась к герцогу. — Я не какая-нибудь потаскушка, ваша светлость. Но вы умеете пользоваться неискушенностью таких, как я!
Повернувшись на каблуках, Изабель решительно пошла прочь, бросив через плечо:
— Доброй ночи, ваша светлость.
Она успела дойти до дверей дома, когда ее нагнал герцог.
— Мисс Монтгомери, я прошу прощения за то, что невольно оскорбил вас. Простите ли вы меня?
— Я принимаю ваши извинения, — не глядя на него, ответила Изабель, когда они вошли в холл. — Вы не так много значите для меня…
Когда они дошли до лестницы, герцог поймал ее за руку и ласково, но настойчиво заставил остановиться и повернуться к нему лицом. Изабель вопросительно посмотрела на него, считая, что инцидент исчерпан.
Джон одарил ее самой обаятельной из своих улыбок:
— Встреча с вами стоила того, чтобы приехать сюда из Эйвон-Парка.
Комплимент заставил Изабель залиться краской смущения. Ни один мужчина никогда не говорил с ней так. Почти все окружающие считали ее сумасшедшей. Что будет, когда герцог снова услышит, как она говорит сама с собой?
— Доброй ночи, мисс Монтгомери, — сказал Джон. — Желаю вам приятных сновидений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28