Но Халид не верил ему и недолюбливал герцога.
– Как поживает моя сестрица? – осведомился де Сассари, нарушив неловкое молчание.
– Ваша сестрица?
– Да. Моя сводная сестра Линдар одна из любимейших наложниц султана.
– Линдар уже не наложница, а супруга султана Селима. Она родила султану сына.
– Прекрасно! – Герцог был искренне обрадован. Халид скользнул взглядом по собравшимся, но не заметил того, кого надеялся увидеть.
– Вы доставили мое послание Форжеру? – спросил он у герцога.
– Мой кузен большой трус, – откликнулся герцог. – Вы зря надеетесь увидеть его сегодня здесь.
– Форжера не волнует участь его невесты? – удивился Халид, не скрывая разочарования.
Мужчина, который приносит в жертву ради своей безопасности столь замечательную женщину, не достоин называться мужчиной. Не следует ли Халиду отменить торг и оставить Эстер себе?
– На этом аукционе запрещено торговаться через посредника, – предупредил Халид. Герцог тут же заверил его:
– Савон Форжер никогда не примет опозоренную невесту. Тем более что эту англичанку он и в глаза не видел. Ее ему навязали.
Халид усилием воли подавил нарастающий в нем гнев. Но в чем была причина его злости? В том, что план, задуманный им, провалился? Или ему было обидно за Эстер?
– Плата должна быть в золоте и выплачена полностью, прежде чем купленная рабыня станет собственностью нового владельца, – заявил принц, придав тону своему необходимую суровость.
– Мои карманы набиты битком, и я мечтаю их облегчить, – пошутил герцог. – Но почему вы не придержите столь ценный бриллиант для своей коллекции?
Халид оставил вопрос без ответа. Он вновь принялся разглядывать мужчин, собравшихся в зале и переговаривающихся между собой тихими голосами, как и подобает солидным людям.
Кто из них назначит самую высокую цену и завладеет Диким Цветком? Будет ли этот человек достаточно терпелив, чтобы сносить ее упрямство и безрассудные выходки? Исправит ли он ее характер нежностью или прибегнет к помощи плетки? И кто из них будет прижимать ее к своему телу и успокаивать, когда разбудит она его среди ночи отчаянным криком и слезами?
Малик вошел в зал и задержался на пороге. Резко оборвав беседу с французом, Халид устремился к нему.
– Рад тебя видеть, Малик.
– И я тебя, мой друг. От Форжера нет вестей?
– Герцог де Сассари явился набитый деньгами. Хоть он и знает, что правила запрещают торговаться за кого-то другого, но хитрый лис всегда придумает потом отговорку. Кто за ним стоит – мне неизвестно.
– Я говорил тебе, что Хорек не вылезет из своей вонючей дыры, – вздохнул Малик. – А где Дикий Цветок?
Халид пожал плечами.
– Надеюсь, Акбар держит ее за семью замками.
– И там, где никто не услышит ее воплей, – добавил Малик. – Впрочем, я слыхал, что Акбар обычно подкармливает свой товар дурманящим зельем.
– Что? – Слова Малика повергли Халида в изумление.
– А ты разве не знал? – удивился Малик. – Акбар слегка подбадривает доверенных ему красавиц, чтобы они не капризничали и веселили глаз покупателя.
А как твоя упрямица отнеслась к тому, что ее скоро продадут?
Халид промолчал. Ему представилась Эстер, запертая в темницу, забившаяся в угол в глухом отчаянии или глотающая из кувшина воду, отравленную дурманом.
Конечно, она вела себя с ним как зловредная бестия, но ведь ее оружием в схватках был только несдержанный язык, а на его стороне – сила и власть. Он когда-то поклялся, что никогда не применит к женщине силу, и вот все же нарушил клятву.
– Моя маленькая птичка прямо зашлась от восторга, когда я сказал, что вернусь домой из Стамбула вместе с ее кузиной, – беспечно заявил Малик.
Принц грозно взглянул на него.
– Что ты такое мелешь?
– А ты что бушуешь? – парировал Малик. – Я намерен купить Дикий Цветок.
– Со своими намерениями отправляйся прямиком в ад! – Сама мысль, что его друг может каким-то образом завладеть предметом его, Халида, желаний, была недопустима.
Трубный рев отвлек их внимание. Шестеро султанских телохранителей вступили в зал и принялись расталкивать толпу. За ними следовал в окружении еще дюжины янычар престолонаследник Мурад.
– Я велел тебе не высовываться из Топкапи, – тихо, так, чтобы окружающие не слышали, упрекнул Мурада Халид, приблизившись к кузену.
Янычары знали Халида и преклонялись перед ним за его военные подвиги. Поэтому он мог позволить себе подобную вольность в их присутствии.
Мурад скорчил недовольную гримасу.
– Разгуливать по Стамбулу тебе сейчас опасно, – продолжал Халид.
– Я не разгуливаю без причины. – Тут Мурад почему-то заговорщицки подмигнул стоящему рядом Малику. – Я явился сюда по делу. Желаю поглядеть на твою дикарку и, возможно, пополнить свой гарем еще одной усладой.
– Ради нее не стоило рисковать, – сердито произнес Халид. – Но раз уж ты здесь… – Он развел руками, как бы снимая с себя ответственность. – Извини, я должен отдать распоряжения Акбару начать торги и на время тебя покину.
Мурад милостиво кивнул, и Халид удалился.
– Ну что ты думаешь? – осведомился Малик.
– Думаю, что мой кузен без ума от своей пленницы.
– О, если б ты видел, как он томится от страсти, когда она рядом. Этот Дикий Цветок укротил в нем зверя, и он даже не смеет наложить на нее лапы. Но долго ли удастся ей дразнить Султанского Пса?
– У Халида нет шансов противостоять Стамбульскому Льву, – самодовольно заявил Мурад.
– Стамбульский Лев? Кто это? – Малик постарался скрыть улыбку, чтобы не задеть ненароком тщеславие наследника престола.
– Я решил, что впредь моим прозвищем будет Лев Стамбула.
– Раньше ты был известен как стамбульский «жеребец». – Малик осмелился пошутить над будущим султаном. – Ты что, отказался от этого прозвища?
– Нет, почему же. Я и «жеребец» тоже. Но Лев Стамбула, по-моему, гораздо более благозвучно.
Мурад ухмыльнулся, а Малик с лучезарной улыбкой подхватил:
– Иметь два прозвища почетно, и это соответствует твоему высокому положению.
– И моим качествам тоже, – добавил Мурад без тени сомнения. Он подмигнул Малику и самодовольно хохотнул.
Малик поддержал его одобрительным смешком.
– По какому поводу вы развеселились? – поинтересовался подошедший Халид.
– Мы вели беседу о некоторых животных и об их качествах, – туманно объяснил Мурад.
– Не желаешь ли пройти поближе к помосту? – спросил кузена Халид.
– Я сам выберу себе место, – напыщенно ответствовал Мурад.
Раздвинув парчовый занавес, скрывавший арку в стене, на помост вступил Акбар. Ропот ожидающей толпы мгновенно стих. Все внимание было обращено на известного по всей империи торговца невольниками.
Одет он был роскошно и пестро, соответственно своей профессии и репутации. Его улыбка сияла приветливостью и излучала свет на всю публику одновременно и на каждого из присутствующих в отдельности. Это редкое умение обаять толпу снискало ему заслуженную славу и благорасположение всех без исключения завсегдатаев проводимых им торгов.
Товар, выставленный им на аукцион, был всегда наивысшего качества. От каждой продажи он получал столь щедрые комиссионные, что давным-давно мог уйти на покой и заниматься лишь пересчитыванием своих сокровищ.
Акбар величественно повернул голову в алом тюрбане к занавесу и дважды хлопнул в ладоши.
Занавес широко раздвинулся. Облаченный в парадное платье. Омар медленно вывел на помост нечто, более похожее на призрак, чем на женщину из плоти и крови. Кисея окутывала Эстер с головы до ног, лишь в узкой щели светились изумрудные, обезумевшие от возбуждающего зелья глаза.
Вступая на помост, Эстер споткнулась. Омар вцепился в ее руку и удержал от падения. Он прошептал ей что-то на ухо, но неизвестно, была ли она способна хоть что-то услышать.
– Дикарка выглядит весьма послушной, – отметил Мурад.
– Акбар, должно быть, перестарался со своим зельем, – небрежно бросил Малик и тут же осекся, бросив взгляд на друга.
Халид с трудом держал себя в руках. Он гневно сжимал зубы, а шрам его заметно побелел.
– Прошу внимания, господа! – возвысил голос Акбар, хотя и так всеобщее внимание ему было обеспечено. – Принц Халид осчастливил нас согласием выставить сей экзотический цветок на продажу. Евнух прилагается к предмету торга бесплатно. Оплата должна быть произведена золотом и полностью, прежде чем покупка будет передана новому владельцу.
Акбар сделал знак Омару, и тот с превеликой торжественностью убрал с лица Эстер чадру.
Все мужчины выдохнули одновременно, пораженные открывшейся им красотой.
Акбар расплылся в улыбке и начал было завлекать покупателей:
– Девственница с золотыми волосами…
– Сто золотых! – прервал его Малик. Халид в изумлении уставился на друга. Тот невозмутимо улыбнулся в ответ.
– Сто пятьдесят! – крикнул мужчина, стоящий у самого помоста.
Халид вытянул шею, чтобы разглядеть того, кто осмелился подать голос в торге за его Дикий Цветок. Он как бы напрочь забыл, что все собрались здесь по его же приглашению как раз для участия в торгах.
Мурад и Малик понимающе переглянулись.
– Кто это? – спросил Халид. Голос его подозрительно дрогнул. Гнев нарастал в нем.
– Граф Орсиони, – ответил Мурад.
– Кто такой этот граф Орсиони? Я о нем никогда не слышал.
Малик подмигнул Мураду и пояснил:
– Он владелец знаменитых борделей на острове Пантеллерия и большой друг герцога де Сассари.
Акбар опять кивнул евнуху, и Омар сдернул яшмак со своей госпожи. Та осталась стоять почти обнаженная, в крошечном до смешного болеро и шароварах, столь откровенных, что они не оставляли никакой пищи для воображения.
Эстер нервно переступила ногами в парчовых туфельках.
– О аллах, – пробормотал Халид. – Чем же этот ублюдок напичкал ее, что она прямо пляшет на месте?
– Роскошные волосы цвета огненного заката, – взывал к публике Акбар.
– Двести золотых! – подал голос уродливый толстяк.
– А это кто? – возмутился Халид. – Я его не приглашал.
– Яглы Сиркон, близкий друг Акбара, – сообщил Мурад.
– Яглы Сиркон? – со значением переспросил Малик, изобразив величайшее удивление. – О нем ходят слухи… Впрочем, неважно.
– Какие слухи? – насторожился Халид.
– Известно, что Яглы Сиркон истязает своих женщин, – ответил Мурад.
Халид издал чуть ли не звериный рык и направил стопы к заплывшему жиром сластолюбцу. Мурад и Малик едва удержали разъяренного принца, вдвоем повиснув у него на плечах.
– Двести золотых, – громко повторил Акбар. – Кто предложит больше за это чудо природы с кожей, подобной шелкам из Бурсы?
– Три сотни! – выкрикнул герцог де Сассари.
– Тысяча золотых, – сказал Мурад.
Все головы повернулись к нему. Если наследник султана возжелал эту рабыню, торги можно закрывать. Однако граф Орсиони нарушил молчание.
– Пятнадцать сотен…
Малик не дал ему договорить:
– Две тысячи!
– Три тысячи золотых! – уверенно заявил Мурад. Словно медведь, окруженный сворой охотничьих псов, Халид вертел головой и в ярости оскаливался на кузена и на друга.
Безмерно довольный тем, как проходит аукцион, сияющий Акбар провозгласил:
– Я получил предложение в три тысячи золотых от самого искушенного ценителя женских прелестей в империи. Услышу ли я?..
– Четыре тысячи! – прохрипел Яглы Сиркон, придвинувшись к самому помосту, так, что он мог уже дотронуться до Эстер.
– Пять тысяч! – крикнул Малик. Мурад подмигнул Малику и повысил цену:
– Шесть тысяч золотых!
– Подойдите ближе, господа, – подзадоривал публику Акбар. – Рассмотрите хорошенько, как совершенны ее груди, вглядитесь пристально в манящие нежно-розовые соски…
Он махнул рукой Омару, давая знак продолжить разоблачение красавицы, но тот не пошевелился.
– Ближе, ближе, господа. Приблизьтесь, чтобы коснуться этих грудей, которые аллах сам слепил из божественного материала. Они усладят самого взыскательного и самого страстного из вас и вскормят столько сыновей, сколько будет угодно заронить в девственное лоно счастливому обладателю этой жемчужины.
Акбар вторично, слегка нахмурившись, махнул Омару. Тот потянулся к застежке крошечного болеро.
– Нет! – вскричала Эстер и оттолкнула маленького евнуха.
Тогда Акбар взялся за дело сам, но Эстер и ему дала отпор.
– Прекратить! – грозно приказал Халид и ринулся вперед.
Он бесцеремонно растолкал ошеломленных мужчин, раскидывая их по сторонам, как кегли, и вскочил на помост. Он выхватил из рук Омара яшмак и закутал в него Эстер. Глаза девушки закатились, и она пошатнулась. Халид поднял ее на руках и обратился к собравшимся.
– Я передумал.
В дальнем конце зала Малик и Мурад обменялись понимающими улыбками.
– Вы не вправе так поступать! – возразил Акбар. – Аукцион уже начался!
Халид свирепо взглянул на торговца.
– Я сказал – торгам конец!
– Нечестная игра! – осмелился подать голос граф Орсиони.
– Мошенничество! – визгливо поддержал приятеля Яглы Сиркон.
– Нас унизили, – произнес герцог. Все трое содержателей вертепов были недовольны, более того, они кипели гневом.
– Я решил оставить мою рабыню за собой. – Голос Халида перекрыл ропот толпы. – А чтобы вы не зря потратили время, я за свой счет предлагаю вам выбрать любую жемчужину из коллекции нашего несравненного Акбара.
– Вы подарите каждому по рабыне? – Акбар аж задохнулся, предвкушая невиданную прибыль.
– Да, но при условии, что Яглы Сиркон никогда впоследствии не будет участником твоих аукционов. – Халид устремил взгляд на жирного сластолюбца. И если б взглядом можно было убить, то Яглы Сиркон тотчас бы растекся сальным пятном по ковру.
Перекинув свою добычу через плечо, Халид, словно удачливый охотник, спустился с помоста, и мужчины расступились перед ним, освобождая путь. Приблизившись к кузену, он задержал шаг.
– Сколько бы девственниц ты ни лишил невинности, эта тебе не достанется!
Халид был серьезен, а Мурад, наоборот, еле сдерживал смех.
– Хоть она и хороша, но слишком засиделась в девственницах. Я предпочитаю девочек на несколько лет моложе. Как ты с ней поступишь теперь?
– Нужно ли спрашивать, как он поступит? Мужчины не задают друг другу подобных вопросов, – подначивал Малик.
И тут Меч Аллаха и Султанский Пес показал свой истинный нрав Акульей Пасти и Стамбульскому Жеребцу. Ибо оба его приятеля вздрогнули, опасаясь за собственную жизнь.
– Эстер удивительная девушка из благородного рода и достойна быть женой, а не наложницей! – Голос Халида прогремел под низкими сводами зала. – Ты, Малик, отведешь евнуха Омара обратно к моей матушке. Его услуги мне больше не понадобятся.
И Халид унес легкое тело возлюбленной из пропитанного благовониями и похотью зала на обдуваемый свежим ветерком балкон.
Тьма сгустилась над дымным Стамбулом, жарящим на углях мясо и кебаб для вечерней трапезы. И мусульмане, и евреи, и христиане – все проголодались и готовили себе ужин. Опустел дом Акбара, участники торгов разошлись, оживленно обсуждая случившееся.
Халид дождался, когда его возлюбленная очнулась. Она прошептала его имя и вновь впала в забытье.
– О мой Дикий Цветок, – с необыкновенной нежностью проговорил он. – Я буду защищать тебя всегда и везде, и ты всегда будешь рядом со мной.
Никто не пел ей раньше любовных серенад, да и сам Халид не догадывался, что напевная турецкая речь звучит как песнь любви.
Абдулла терпеливо стоял неподалеку, но наконец это вынужденное безделье ему надоело.
– Господин, твои руки, наверное, уже устали. Погрузим наше сокровище на лошадку и отвезем куда следует. Думаю, что лучшим прибежищем для нее будет логово твоей матушки Михримы.
Так они и порешили. Абдулла привел под уздцы оставленную в укромном уголке лошадь, посадили в седло драгоценную ношу и начали спускаться по залитой лунным светом тропе.
Но они были не одни. В тени, отбрасываемой валунами и кустарниками, пряталось какое-то существо. Оно сопровождало их, перебегая с места на место. Оно следило за принцем все то время, что он провел на балконе с Эстер. Теперь он позволил себе вздохнуть свободнее, откинув с лица плотный темный покров. Это был сущий Хорек – верткий, хитрый, скрытный и безжалостный.
И еще, вдобавок, он был очень умен. То, что Меч Аллаха обрек себя на гибель, влюбившись в его невесту, было неслыханной удачей, ниспосланной богом. Но и он, Хорек, частично достоин лавров победителя над язычником.
«Она – моя славненькая англичаночка, доведет турецкого принца до позора и погубит его!» – таковы были его мысли. Хорек удовлетворенно сучил лапками и злобно скалился, а равнодушная луна светила ему так же, как и влюбленным.
В гареме началась настоящая паника, когда туда заявился сын Михримы с женщиной. По правилам, новоприбывшая должна была пройти тщательную проверку, но Халид пренебрег правилами.
Он внес Эстер на руках в личные покои матери, куда его не допускали с тех пор, как он достиг зрелого возраста.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39