Ц И принялся рассказать, что жил когда-то один пророк, который очутилс
я в пустыне совсем без еды. И, представьте, не умер от голода, а прожил там, к
ак король, и даже поправился на три килограмма. Чудак, оказалось, питался т
олько акридами, то есть саранчой, и диким медом.
Ц Если хотите знать, Ц заключил Левка, Ц саранча и дикий мед Ц самая св
ятая пища.
Ц Ты эти бабушкины сказки брось! Ц рассердился Димка. Ц Святая пища! Я п
редлагаю разделить остаток муки на троих и готовить каждому отдельно.
Ц Это не дело, Дубленая Кожа! Мы не хищники с Клондайка, чтобы рвать друг д
ругу глотки из-за лишнего куска. Делить ничего не будем: все у нас должно б
ыть общее. Из этой муки будем пока варить похлебку, а там что-нибудь приду
маем.
Я успокаивал ребят, а сам едва держался на ногах. С самого утра меня знобил
о, болела голова, но я крепился, сколько мог. Теперь мне стало совсем нехор
ошо, и я вынужден был лечь на нашу постель.
Ц Мне что-то нездоровится, Дубленая Кожа, Ц сказал я, кутаясь в одеяло и
стуча зубами от озноба. Ц Дай мне аспирину из аптечки да подбрось дров в
костер.
Димка разжег посредине хижины такой огонь, что казалось, все вокруг сейч
ас вспыхнет, а я не мог согреться. Меня трясло все сильнее, и я почти не в сос
тоянии был говорить.
Ц Ты, наверное, простыл вчера на Выжиге, Ц сказал Димка, Ц и теперь у теб
я грипп.
Но я-то знал, что это не грипп. У меня началась золотая лихорадка
Ничего мудреного не
т. Во многих рассказах Джека Лондона даже привычные к северу золотоискат
ели заболевали этой ужасной болезнью. Ц В. М.
.
Я поманил глазами Димку и, когда он наклонился надо мной, высказал ему сво
ю последнюю волю:
Ц Мое дело плохо, Дубленая Кожа, и, может быть, ты слышишь мои последние сл
ова. Слушай же внимательно. Ты был мне хорошим другом, Дубленая Кожа… Помн
ишь, как я срезался по арифметике и тебе дали записку, чтобы ты отнес ее мо
ей матери? Ты ее не отдал маме, а выбросил, чтобы скрыть все следы. И часто ты
выручал меня, потому что всегда был настоящим другом. А теперь моя песенк
а спета, Дубленая Кожа.
Мне стало так жаль себя, что горло у меня перехватило и стало стыдно перед
товарищами за свою слабость. Я вспомнил, как разговаривал в свой предсме
ртный час Мэйсон с Мэйлмутом Кидом, и продолжал:
Ц И напрасно ты говоришь мне о гриппе, Дубленая Кожа, меня не обманешь. У м
еня Ц золотая лихорадка. И вы около меня не задерживайтесь… Это ни к чему
, а вам надо идти искать золото. Это ваш долг… Вы не имеете права жертвоват
ь им ради меня. Помните, что танки для Красной Армии дороже Молокоеда.
Димка начал что-то говорить, но у меня в глазах пошли зеленые и красные кр
уги, и я ничего не услышал.
Когда я очнулся, Димка с Левкой все еще сидели на нарах и смотрели на меня.

У Левки на глазах были слезы, и он всхлипывал, совсем как маленький.
Ц Ты что плачешь, Левка? Ц спросил я и сам удивился тому, что у меня появи
лся голос. Ц Мне уже лучше, и скоро я встану вместе с вами на Тропу.
Ребята дали мне еще аспирину, потом согрели кофе. Левка сам сбегал с кружк
ой в речку и плеснул холодной воды в котелок, чтобы осела гуща.
Ц Я же вам приказал, чтобы вы оставили меня здесь и уходили…
Ц Нет, Молокоед, Ц возразил Димка, Ц это было бы не по-товарищески. Ведь
мы советские люди, а не сыны волка из Калифорнии или с Аляски.
Ц Но я же вам приказал, и вы должны были выполнить приказ командира.
Ц Приказ, конечно, есть приказ. Но не забывай, Молокоед, советские бойцы н
е бросают командиров на поле боя.
Димкины слова мне понравились. Я бы тоже никогда не бросил Димку или Левк
у одного умирать в чьей-то хижине.
Весь день ребята так и просидели около меня. Левка, хотя и обжора, не позво
лил Димке даже прикоснуться к муке:
Ц Это Ц Молокоеду! Мы здоровые, а его надо поддержать.
И они легли спать голодные.
Утром мне стало лучше. Я попросил Левку достать книгу профессора Жвачкин
а «Полезные и вредные растения» и пойти в лес организовать что-нибудь дл
я обеда.
Пока Большое Ухо бродил по лесу, мы развели костер и поставили на огонь му
чную похлебку. Котелок уже кипел, а Левки все не было.
Ц Левка! Ц кричал Димка, и во всех концах долины протяжно стонало: «а-а»,
«а-а».
Ц Место, действительно, проклятое, Ц смеялся Димка. Ц Не то черти круго
м засели, не то лешие.
Левка прибежал испуганный и, оглядываясь на лес, спросил шепотом:
Ц Вы слышали? Они как гайкались вон там, в лесу…
Ц Кто?
Ц Не знаю… Их много-много… И чего они гайкали: ловили, что ль, кого?
Ц Тебя, труса, ловили, Ц расхохотались мы, и, чтобы наш интендант не боялс
я ходить в лес на заготовки, Димка крикнул, приставив ладони рупором ко рт
у: Ц Э-ге-ге-гей!
Ц Е-е-ей, Ц откликнулись скалы на том берегу.
Ц Эй-эй-эй! Ц донеслось из леса.
А потом это «эй» послышалось уже где-то совсем далеко.
Ц Вот так штука! Ц удивился Левка. Ц А я чуть от страха не умер. Бежал так
, что почти все корешки растерял.
Книга профессора Жвачкина мало помогла нашему интенданту. Сырые древес
ные корни и свежая сосновая хвоя Ц вот и все, что он принес.
Ц А хвою зачем? Ц спросил я.
Ц Чтобы цингой не заболеть. Зелень, она, знаешь, полезная. Об этом и Жвачки
н пишет.
Ц Вот мы тебя и будем хвоей кормить, Ц мрачно рассмеялся Димка. Ц Тебе е
е сварить или в сыром виде есть будешь?
Левка выложил свои коренья.
Ц Вот это березовые, Ц говорил он. Ц Березка совсем молоденькая была. В
от это черемуховые. А это даже и сам не знаю, от какого дерева Ц не то ольха
, не то еще что, но не должно быть, чтобы вредное.
Я выбросил всю эту «еду» и сказал:
Ц Придется питаться мокасинами и ремешками. На Клондайке, когда у людей
еды не было, они всегда варили мокасины и ремни.
Мы искрошили на мелкие кусочки Муркин ошейник, отрезали по порядочному к
уску от своих мокасин и высыпали все это в мучной отвар.
А пока варился мокасиновый суп, я взял у Левки книгу профессора Жвачкина
и стал читать.
Профессор писал, что к числу полезных растений относятся картофель, капу
ста, лук, редька, хрен, салат, морковь, а также большинство злаков, как-то: пш
еница, ячмень, рожь и другие. Но Ц тут же предупреждал он Ц и полезные рас
тения могут стать в определенных условиях вредными. Так, например, карто
шка, если она сгнила, может стать вредной и, наоборот, если гнилую картошку
перегнать на спирт, она будет полезной.
Я подумал: кто же издал это сочинение профессора Жвачкина? Посмотрел на о
бложку, а на ней написано: «Сельхозгиз». Вот здорово! Такой книги, действит
ельно, недостает нашим колхозникам: только из нее они, наверно, узнают, что
капуста, лук и пшеница Ц полезные растения.
Ц Посмотри, Молокоед, Ц сказал Левка, Ц может быть, уже сварилась собач
ья упряжь?
Ну разве можно так выражаться?
Я бросил на Левку уничтожающий взгляд и продолжал изучать труд профессо
ра Жвачкина. Дальше профессор писал, что вредных растений, как таковых, во
обще не существует (ешь что попало! Ц В. М. ), что вредными люди на
зывают по невежеству своему такие растения, которые на самом деле очень
полезны: например, белена, крушина, волчья ягода.
«Ну, Ц подумал я, Ц товарищ Жвачкин определенно белены объелся», Ц и ки
нул его «труд» в костер.
Мокасины и Муркин ошейник варились так долго, что мы не выдержали и стали
есть их, макая в соль. Но мокасиновый суп пришлось вылить Ц от него за вер
сту несло собакой.
Конечно, мокасины были не еда, но не мы первые, не мы последние. Питались же
ими старожилы Клондайка, а мы чем хуже? Джек Лондон еще в 1899 году писал, что к
огда человек уезжает в дальние края, он должен забыть все старые привычк
и и обзавестись новыми. Если раньше ты ел мясо, привыкай есть сыромятную к
ожу. И чем скорее это сделаешь, тем лучше, Ц иначе тебе будет плохо.
Мы с Димкой ко всему привыкли, а вот Левка?

ГЛАВА ВОСЬМАЯ
В ЛАГЕРЕ НАЗРЕВАЕТ БУНТ. «ЧТО ТЫ СДЕЛАЛ ДЛЯ ФРОНТА?» НЕПРИЯТНАЯ НАХОДКА. А
КРИДЫ И ДИКИЙ МЕД. «ОН ПРЯЧЕТСЯ, ОТ НЕГО НЕ СПРЯЧЕШЬСЯ»

Нет, что бы ни говорил Джек Лондон про мокасины, а это Ц не еда. Может быть,
из оленьей кожи похлебка и вкуснее бывает, но все равно, если варить мокас
ины без Мяса и сала, ерунда, наверно, получится. У нас, говорят, тоже был в ца
рской армии солдат, который из топора щи варил. Но ведь к этому топору у не
го приварок был: картошка, крупа, мясо, лучок и другая петрушка. Если бы мне
приварок, Ц я из наших мокасинов такой борщ сварил бы, какого тот солдат
и не едал. Да приварка-то у нас нет Ц вот в чем беда!
Мы все больше хотели есть, и в лагере стал назревать бунт. Сначала поссори
лись Левка с Димкой. Димка упрекнул Левку за то, что он наел живот на чужих
лепешках, а Левка обозвал Димку долговязым ангелочком. Я хотел ребят пом
ирить, но Левка ни с того ни с сего набросился на меня:
Ц А ты не суйся, Васька! Тоже мне, вождь нашелся! Завел куда-то, а теперь что
? «Золото! Танки покупать будем!» А где оно, твое золото?
Ц Искать надо! Ты думаешь, оно вот так сверху и лежит? Выбрал самородок по
крупнее и пошел покупать танки?
Димка изобразил из себя вежливого продавца и начал перед Левкой кривлят
ься:
Ц Вам прикажете КВ или Т-34? Или, может, возьмете американского «Шермана»?
Что? Берете КВ? Пожалуйста! По знакомству могу уступить вам очень хороший
КВ: поражает огнем, а еще лучше давит гусеницами. Вам его завернуть? Погруз
ить? Или погоните своим ходом, товарищ Федор Большое Ухо?
И ни с того ни с сего Димка дал Левке подножку.
Ц Димка, ты что? Ц бросился я к нему. Он с досадой махнул рукой и пошел в ле
с.
Мы остались около хижины вдвоем. От голода настроение было паршивое, дел
ать ничего не хотелось, и я предложил:
Ц Давай, Большое Ухо, сыграем в кости.
Ц В чьи? В твои, что ль? Ц огрызнулся Левка. Вот и попробуй иметь дело с так
им бестолковым товарищем!
Я стал объяснять Левке, что кости Ц это такая игра, которой занимаются на
Аляске все золотоискатели, а он перебил меня и сказал:
Ц Знаешь что, Васька, ты все эти кости оставь. Мне кажется, нам надо опять с
тать на Тропу, только пятками наперед.
Ц Это как, пятками наперед?
Ц Просто, плюнуть на все и пойти домой.
Ну что я мог ответить Левке! Вы думаете, я не понимал, какого свалял дурака,
когда затеял весь этот поход в Золотую Долину? Думаете, не знал, что Зверюг
а Ц это не Юкон и что наш край Ц совсем не Аляска?
Все это я понял сразу же, как только нашел вместо золота глиняный кукиш и п
оел эти дурацкие вареные мокасины. Играть в Джека Лондона хорошо у нас во
дворе, но не на берегу Зверюги, где нет ни одной живой души и где можно окол
еть с голоду. Мне не хотелось только признаваться во всем этом Левке. И, кр
оме того, я все еще, дурак, надеялся, что нам удастся найти здесь золото и по
мочь Красной Армии.
Вот почему на предложение Левки я ответил так:
Ц Нет, Федор Большое Ухо, о доме забудь думать. Пусть нам холодно и голодн
о, а золото мы должны найти! Не забывай, что идет война, а что ты сделал для ф
ронта?
Ц Это правда! Ц вздохнул Левка. Ц Пока ничего не сделал.
И опять мы сидели у костра, сушили носки и жевали пестики
Пестиками называются моло
дые побеги сосны. Они вырастают весной на концах веток и довольно вкусны
е. А вот профессор Жвачкин ничего об этом не знает. Ц В. М.
.
Писатель на моем месте занялся бы сейчас природой. Раз герои сидят и ниче
го не делают Ц природу описывай!
Но, спрашивается, что в этой дыре описывать? Реку? Она все еще желтая от гли
ны, и в ней не отражаются ни солнечные лучи, ни зеленокудрые деревья, а что
же описывать, если ничего не отражается? И в облаках ничего интересного: н
и причудливых очертаний, ни перламутровых краев, отливающих опаловым и б
ирюзовым, Ц сплошная муть. Особенно большие горы вокруг нас тоже не возв
ышаются, и орлы над ними не парят. Так что не только Майн Рид, сам Константи
н Паустовский не нашел бы чего описывать!
Если бы не наша универсальная собака… Мурка оказалась настолько универ
сальной, что пригодилась мне даже для сюжета.
Пока мы с Левкой сидели у костра, собака носилась стрелой вдоль берега, об
нюхивала и осматривала кусты и камни, а иногда, опустив морду к самой земл
е и фыркая носом, ловила какой-то, только ей понятный след и мчалась по нем
у, выделывая петли и восьмерки, в лес. После каждого такого поиска она торо
пливо возвращалась к нам и, высунув большой красный язык, смотрела на Лев
ку, словно хотела спросить: «Что прикажешь сделать еще, господин мой, Федо
р Большое Ухо?»
Ц Скажешь, плохая собака? Ц молвил Левка, с гордостью взиравший на рабо
ту Мурки.
Ц Собака правильная, Ц повторил я любимое Димкино словцо.
Ц Ого, вот так правильная! Ц Левка вскочил на ноги.
К хижине мчалась сломя голову Мурка и несла что-то в зубах. Левка бросился
к ней и отнял… шарф. Отбиваясь от собаки, которая радостно взвизгивала и п
рыгала, подал мне находку.
Шарф оказался знакомым. Я стал вспоминать, где мог его видеть, и чуть не вс
крикнул: такой шарф был у Белотелова! Да, вот такой же пестрый, с яркой золо
той полосой посредине… Этой тряпкой он защищал свое горло в машине, кото
рую я останавливал в лесу на пути в Золотую Долину.
Значит, Белотелов ехал сюда? А где он сейчас и что ему надо возле хижины?
Когда я объяснил Левке все про шарф, интендант даже побледнел от злости:

Ц Сейчас я узнаю, что делает здесь этот иуда! Ц и начал совать шарф в нос
Мурке: Ц Ищи! Ищи!
Но собака не понимала приказа. Она, видно, думала, что хозяин хочет играть
с ней, и стала прыгать, рычать, лаять и вытворять все те номера, какие приня
ты у хороших дворняжек.
Ц Тьфу, бестолочь! Ц обозлился Левка. Ц Только все равно Ц не будь я Фе
дор Большое Ухо! Ц сведу с ним счеты.
Что уж хотел сделать со своим врагом Левка, не знаю, но неприятная находка
здесь, в Золотой Долине, меня встревожила. Почему этот тип все время путае
тся у нас в ногах? Что ему нужно здесь, где нет ни одной живой души?
Мне вспомнилось, какими глазами смотрел на меня Белотелов, когда я рассп
рашивал дядю Пашу о том, как попасть в Золотую Долину. Только теперь я поня
л, чем он еще поразил меня тогда: в его взгляде таился страх. Недаром Белот
елов усмехнулся, когда на вопрос дяди Паши, не в Золотую ли Долину я собира
юсь идти, я что-то врал насчет спора… У Белотелова, видно, сразу отлегло от
сердца, и он успокоился. Интересно, что подумал этот субъект, когда мы оста
новили машину в лесу?
И опять я отчетливо представил себе, как Белотелов кутается в шарф и подн
имает воротник. Уж не хотел ли он, подобно страусу, спрятаться от меня?
Я настолько погрузился в размышления, что и не заметил, как поднялся от ко
стра и зачем-то побрел вверх по долине, невольно всматриваясь во все, на ч
то прежде не обращал внимания.
Метрах в ста от хижины я набрел на широкую полосу глины, нанесенной с горы
водным потоком. Она еще не затвердела, и я подумал, что каждый, кто вздумае
т пройти по долине, неизбежно оставит на этой желтой полосе свои следы. Во
мне тотчас проснулась душа разведчика-следопыта, и я направился вдоль г
линяных наносов.
Около реки гладкая желтая поверхность была словно прострочена тонкими
следами куликов, которые, видимо, играли здесь по ночам. Какой-то небольшо
й зверек Ц ласка или, может быть, горностай, Ц с разбегу угодив в грязь, ис
пуганно метался по глине, петлял, но скоро перебежал на ту сторону, остави
в после себя тонкую двойную бороздку.

Мышь тоже, видно, хотела перебраться через неожида
нную преграду и поплатилась за свою неосторожность жизнью: следы, вначал
е отчетливые и неглубокие, потом превратились в толстую бороздку Ц мышь
угодила в жидкую глину и завязла. Там, где бороздка прерывалась, видны был
и глубокие ямки. Серое, с темными краями перо, лежавшее тут же, свидетельст
вовало о том, что увязшая мышь стала добычей вороны.
Вот еще какая-то крупная птица оставила на вязкой поверхности отпечаток
лапок и широкий росчерк больших крыльев…
А вот это уже интереснее! Ну, конечно, здесь бежала Мурка и волочила за соб
ой шарф. След шел с той стороны наносов. Заинтригованный, я пошел по нему д
альше к лесу и, несмотря на то, что был уже ко всему подготовлен, замер от не
понятного страха, увидев на глине отпечатки… галош. Мне вспомнилась карт
инка из книги Даниэля Дефо, где Робинзон Крузо со вставшими от ужаса воло
сами смотрит на углубление от босой ноги в песке необитаемого острова.
Каким ужасным зрелищем может быть иногда след человека!
Я наклонился и стал рассматривать этот след.
Дерсу Узала и Соколиный Глаз уж, наверно, глядя на такой отпечаток, узнали
бы все, вплоть до имени ступавшего здесь сегодня или вчера. Я же только мог
сказать, что галоши были новые и принадлежали крупному мужчине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19