Но большинство старых семей вымерли, а их отпрыски, переженившись, уехали. Теперь в старинных домах из коричневого камня жили другие люди, зажиточные, в основном работающие в Манхэттене – в юридических фирмах, инвестиционных банках и компьютерных компаниях.
В квартале, где жила тетушка Ева, здания были построены не из старинного, а из простого кирпича. Незатейливые, приземистые, в три этажа. Но она никогда не уедет отсюда и дом никогда не продаст. Возможно, что и замок не сменила, и деньги его все еще целы.
Он свернул с Флэтбуш и поехал на юг в сторону Четвертой авеню. Толстая женщина в коротком желтом платье и желтых ботинках стояла на углу, посасывая собственный палец, и провожала взглядом проезжающие машины. Юродивая, подумал Рик.
По улице в этот ранний час проезжали только такси, микроавтобусы, развозящие газеты, да полицейские машины. Рик решил объехать квартал тетушки Евы, чтоб прояснить обстановку. На углу Кэрролл и Пятой, на заднем дворе корейского магазинчика деликатесов, горел свет, и какой-то бедолага-мексиканец сидел на скамейке и чистил морковь. Рик почувствовал запах пекарни, что находилась вниз по улице. Никто не узнает ни его грузовик, ни егосамого. Когда он в последний раз появлялся здесь, то щеголял бритой головой, ручищами в двадцать два дюйма и усами а-ля Фу Манчу. Мышцы распирало от гормонов роста-. Теперь он выглядел ординарно – обычный здоровенный мужик из Бруклина, который просто проезжает себе мимо. Но если его кто-нибудь опознает, новость немедленно дойдет до Тони Вердуччи. Рик припарковал машину на дорожке, ведущей к складу лесоматериалов на углу Четвертой авеню и Кэрролл-стрит. Было еще слишком рано, и склад был закрыт. Так что его грузовик может там постоять с десяток минут, а больше времени и не потребуется. Он взял с собой галонное ведерко каминного цемента, купленное днем раньше. Никаких подозрений ни у кого не должно возникнуть: как будто он несет банку с краской. Всего десять минут – какое кому дело до грузовика. Вопрос был в том, соблюдались ли правила поведения в квартале тетушки Евы и до какой степени окрестное хулиганье находилось под контролем.
Помнится, раньше достаточно было нарваться на кучку молодых ребят с модными стрижками, чтобы напороться на неприятности. Так по крайней мере былораньше. А теперь… Что он знал о жизни? Онасвелась для него к тому, как выращивать кукурузу, пришвартовать к причалу лодку, разговаривать с мертвой рыбой. По магазинчикам на углу Рик мог судить о том, что в районе стало больше черных и пуэрториканцев. Но, поднимаясь вверх по склону, он не увидел ни граффити, ни толстых решеток на окнах, ни битого стекла вдоль тротуара. Из автомобилей, как ему показалось, больше всего было американского производства без затейливой отделки и всякой дряни, вроде амулетов, игральных костей, свисающих с зеркала заднего обзора. Номерные знаки не обвешаны елочными огнями по периметру. Мешки с мусором, аккуратно завязанные, уже вынесены, скоро их подберет мусорка. Все это означало, что в квартале еще живут старые семьи. И что маленькие усохшие вдовушки, страдающие бессонницей и поглядывающие из окон, могут при виде незнакомца вызвать полицию или нашептать тетушке Еве, если узнали его. Они все здесь между собой знакомы и ведут долгие разговоры, стоя на улице с пакетами рулетов из пекарни. Рик спешил вдоль улицы с опущенной головой и ведерком в руке. Подойдя к заветной двери, сунул старый ключ в замочную скважину и бесшумно вошел. Рик знал, что тетя спала в задней спальне наверху. Стол рядом с дверью был завален почтой. Любопытно, от кого конвертики, но он не стал тратить время попусту. Вошел и ушел, Рикки, вошел и быстро ушел.
Он бросил взгляд на лестницу рядом с входной дверью – темно, ни звука. Проскользнул вдоль стены коридора, по той его стороне, где доски пола не так скрипели. Кто-то починил дверь, ведущую в подвал. Рик спустился по лестнице и зажег одну лампочку. Этого света было достаточно, чтобы разглядеть коробки с трухой писем и фотографий, поломанную садовую мебель, груды одежды, принадлежавшей дяде Майку, погрызенной мышами, заплесневелой, двадцать лет не ношенной. Свалка ржавых велосипедов и тележек, на некоторых Рик катался ребенком. Камин был таким старым, скорее всего, он был сложен во времена, когда дядя Майк и тетушка Ева жили регулярной половой жизнью, и находился в узком прямоугольном закутке. К нему с потолка тянулись, словно щупальца осьминога, обернутые асбестовой изоляцией трубы воздухопровода. Рик заметил коробку с воздушными фильтрами для каминной топки. Кто-то тетушке Еве их меняет. Он протиснулся за каминную топку, прилегавшую к стене, смежной с домом семейства Маринарос. Затем обхватил руками жестяную трубу дымохода, тянувшуюся от топки к камину. Труба была замазана каминным цементом в том месте, где она уходила в кирпичную кладку камина, чтобы предотвратить утечку углекислого газа в подвал. Рик расшатал трубу, цементная замазка треснула, и он выдернул ее из гнезда. В камине открылась черная круглая дыра. Он просунул руку в закопченное отверстие и пошарил по стенке. Тогда, четыре года назад, устраивая тайник, Рик вынул один из наружных кирпичей из гнезда, стесал соседний рыхлый кирпич и запихнул в образовавшуюся нишу толстый пакет, обернутый водонепроницаемой лентой. Потом тыльной стороной ладони вогнал кирпич обратно, чтобы он не выпирал из кладки, и вбил в щели несколько деревяшек, закрепивших кирпич в гнезде. Рик прикинул, что после первой же растопки камина черная сажа покроет его захоронку. И все шито-крыто. Кирпич сидел плотно. Даже если тетушка Ева наймет трубочиста, что маловероятно, принимая во внимание ее возраст и состояние здоровья, у того не будет причин слишком далеко совать нос. Рик наконец нащупал нужный кирпич и с силой дернул его, вытянув из гнезда. На месте ли конверт? Да.Почерневший от сажи, проникшей в щели. Он вскрыл конверт перочинным ножиком. В нем была стопка стодолларовых купюр толщиной в три дюйма, что составляло сорок восемь тысяч шестьсот долларов (сотни старого образца с маленьким портретом Бенджамина Франклина все еще были в обращении). Эти деньги принесла Рику одна из его самых удачных операций, за которой стояла Кристина. Они тогда выгрузили три новых бульдозера «катерпиллер» на крупной строительной площадке в Нью-Джерси, за рекой, прямо с ключами зажигания. Под чехлами их переправили со стройки жилого квартала в пригороде Атланты на трех трейлерах-платформах. Выгрузили ночью. Трейлеры немедленно отогнали в Баффало, и на месяц оставили на свалке металлолома. Рик сам выкатывал бульдозеры с платформ. Принял кейс, который ему вручили. Большие деньги. Может, он сможет потратить часть того, что осталось, на Кристину. Купить ей платье и туфли, все что угодно. Украшения, нижнее белье. Зажигалку. Женщинам нравятся миниатюрные итальянские зажигалки.
Рик хотел взять все деньги, но тогда у него ничего не останется на черный день. А если украдут, или он их растранжирит? Но ведь он просидел бирюком четыре года, и немножко поразвлечься ему не мешает. Время от времени это нужно делать, иначе ты ничего не понимаешь в жизни. Он разделил пачку купюр пополам, сунул одну половину в карман, а вторую в конверт, который запихал обратно в камин. Кирпич может и не очень плотно будет сидеть, да кто догадается? Он насадил вентиляционную трубу и открыл ведерко с цементным раствором, напоминавшим по плотности овсяную кашу. Мастерком залепил трубу, полностью заделав отверстие. Так будет правильно. Я натворил немало скверных дел, но я никогда никого не убил.Нужно было замазать так, чтобы углекислый газ не смог просочиться. Он не хотел, чтобы тетушка Ева задохнулась. Цементный раствор засохнет через день, ничего не будет заметно. Хорошо бы еще самому превратиться в невидимку.
Закончив свои труды, взял ведерко и уже поднимался по лестнице, ведущей из подвала, когда услышал надсадный детский плач этажом выше.
– О, птенчик-пчелка, иду уже, – послышался заспанный женский голос. Рик застыл на ступеньках. Тетушке Еве семьдесят с чем-то лет. Грудной ребенок. Значит, в доме живут молодые люди, один из которых – мужчина. Наверняка он заметит свежий цемент на камине, когда станет менять фильтры. И заинтересуется тем, что там внутри.
Ребенок опять начал плакать. Забрать остальные деньги. Рик спустился вниз по лестнице, пролез за каминную топку и дернул за вентиль. Труба не поддалась – слишком хорошо взялся раствор. Он в остервенении ударил по трубе рукою, потом еще раз. Понятное дело, грохот прогремел по всему дому барабанным боем. Наконец вентиль обвис до пола. Рик запустил руку внутрь камина, вытащил кирпич, швырнул его за спину, достал конверт и сунул его в пустой карман.
Тут он услышал шаги. Понесся к лестнице и в несколько прыжков достиг раскрытой двери, ведущей в коридор на первом этаже.
– Эй, там, внизу, у меня ружье! Кричавший мужик стоял этажом выше. Если этот парень захочет, подумал Рик, он может запросто прострелить мне голову, когда я буду открывать входную дверь.
Послышались шаги. Мужик стал спускаться с лестницы.
– Где тетя Ева? – заорал Рик. – Она моя тетка!
– Ты кто такой? А ну давай выкладывай.
– Это Сэл? – проорал Рик. – Смотри, на хрен, не пристрели меня, Сэл!
Наверху плакал ребенок.
– Давай выходи!
– Сэл?
– Сэл в Нью-Джерси живет. А ты кто?
– Я член семьи.
– Хрен ты, а не член семьи. Выходи!
Рик все еще держал ведерко с каминным цементом. Размахнувшись, он шваркнул его вдоль коридора – посмотреть, что из этого выйдет. Прогремел выстрел, раздробивший штукатурку и расщепивший дверную раму. Женщина и ребенок завопили.
«А парень нервный», – подумал Рик.
– Ты что, совсем одурел?
– Давай выходи, ублюдок! Бэт, давай звони в полицию.
– Да это Рик!
– Рик? Какой такой Рик?
– Рик Бокка, племянник тети Евы. Скажи Бэт, что это ее двоюродный брат, Рик Бокка.
– Бэт, этот тип говорит, что его зовут Рик Бокка!
Он услышал как она проговорила что-то в ответ. Затем послышались шаги.
– Рик? – раздался голос Бэт. – Это ты?
– Бэт, я это, – скажи своему мужу, чтобы не стрелял!
– Он не будет.
– Выходи, хрен собачий!
– Я сейчас… – начала она.
– Нет, не спускайся к нему, пусть сам выходит!
– Ты стрелять не будешь?
– Выходи, тебе говорят.
Рик высунул руку из-за двери и помахал ею. Выстрела не последовало.
– Выходи, черт побери!
Рик сделал шаг в коридор. Маленький лысый мужчина в футболке и нечистом нижнем белье держал в руках двустволку. За ним, в короткой ночной сорочке, стояла Бэт.
– Рики? – вскрикнула она, все еще напуганная. – Это ты?
– Это я.
– Как ты переменился. Борода, и вообще.
– Это я, Бэт.
– А что ты там внизу делаешь?
– Мне просто нужно было кое-что взять, Бэт, то, что я тут раньше оставил.
– А что ж ты не позвонил? – И она заплакала, вконец расстроенная. – Подумай, это же безумие, ты всех перебудил, напугал нас и…
– Я думал, тетя Ева все еще здесь.
– Она в доме для престарелых, вот уж три месяца.
– О-о, – он все еще не решался сделать следующий шаг.
– Это Ронни.
– Привет, Ронни. Ты ружье-то опусти, хорошо?
Но Ронни, мелкий мужичонка, был в той редкой ситуации, когда он имел возможность угрожать мужчине куда более мощному. И явно наслаждался этим.
– Что ты хотел забрать?
– То, что я тут оставил, Ронни. То, что принадлежит мне.
– Что?
– Послушай, – начал Рик, делая шаг, руки подняты вверх. – Тетя Ева мне разрешила оставить тут кое-что и дала мне запасной ключ. Вот он. – Он показал ключ.
– Ходили слухи, что ты рыбу ловишь на Лонг-Айленде.
– Все так, Бэт, но мне тут нужно было кое-что забрать, вот я и вернулся.
Он посмотрел ей в глаза.
– Да, я там был, и я…
– Давай признавайся, ублюдок, зачем ты приперся! – проговорил Ронни, наставляя на него ружье.
– Эй, Ронни, обожди. Я понимаю, что тебе неприятно, но встань на мое место. Я просто не хотел беспокоить тетю Еву.
– Что ты здесь запрятал?
– Ты ни за что не поверишь…
– А я попробую.
– Ронни, бога ради, убери свое ружье, – сказала Бэт.
– Нет. Пусть скажет. Он ведь не зрясюда вернулся, Бэт, а если вернулся, значит, есть причина.
– Хорошо, Ронни. Ты, наверно, знаешь, что здесь есть камин, а в камине труба вентиляции, так? – начал он объяснение, толком не зная, что скажет дальше. – Я, бывало, помогал тете Еве по дому и однажды, пару лет назад, спрятал в камине большой железный ящик для инструментов, оставив довольно пространства, чтобы дым свободно выходил.
В такой ящик можно уложить сотни тысяч долларов.
– Где ты его запрятал?
– Слушай, я его не успел достать, он все еще…
– Что там внутри?
Рик медлил с ответом, прислушиваясь к реву младенца наверху. Он подыскивал подходящие слова.
– Там мои деньги. Все мои деньги. Тетя Ева…
– Подойди и отступи назад, – приказал Ронни жене.
– Ой, что же это, – запричитала та, – что ты удумал? Не тронь его!
– Марш наверх, сука!
– Ронни, обожди…
– А ты давай, на хрен, проваливай, да поживее, – распорядился Ронни. Держа в одной руке ружье, другой он приоткрыл входную дверь. – Пошел! Убирайся!
– Погоди, так нельзя, – сказал Рик. – Мне эти деньги позарез нужны, я…
– Это ведь его деньги, – начала Бэт.
– Заткнись! – завопил Ронни. – Подымайся наверх. – Он повел ружьем. – Убирайся. Вон из этого дома – быстро!
Рик оглянулся на подвальную лестницу.
– Я тебе серьезно говорю! Пошел вон!
– Так ты мне хоть что-то отдай, хоть часть.
– Я тебе ни черта не обязан отдавать!
– Ну, хоть шестьдесят или семьдесят тысяч. Остальное можешь забрать себе.
– Нет!
– Это мои деньги!
– Это мой дом!
– Дом, собственно, принадлежит мне, – вставила Бэт.
– Заткнись, я сказал, заткнись!
– Пусть возьмет сорок тысяч, – продолжала Бэт. – Ведь это его деньги, Ронни.
Ронни не реагировал. Он двинулся на Рика по узкому коридору, целясь ему в голову.
– Ложись. На живот. Рик встал на колени.
– Я сказал, на живот.
Он лег лицом в отбитую краску и штукатурку. Самое время, чтобы задуматься, не правда ли. Пока Ронни будет ломать камин, его только и видели – положит толстую пачку купюр в бардачок и понесется по «Бруклин-Квинс Экспресс-вэй».
– Ползи. Ползи к двери.
Он извивался, как червяк, на полу, покрытом имитирующим газонную траву пластиком. Дядя Майк настелил его лет тридцать назад. Таким сложным образом Рик дополз до двери. Он взглянул на окаменевшую Бэт. Выглядела она ужасно, даже с учетом того, что было полседьмого утра.
– Бэт…
Она покачала головой, в глазах страх.
– Я ничего поделать не могу, Рики.
Ронни приблизился и наставил ружье Рику в лицо.
– Вернешься, тогда получишь вот это. Ронни пальнул вдоль коридора. От выстрела
Рик оглох и ошалел. Но быстро сообразил, что Ронни разрядил второй ствол. Рик вскочил и схватил Ронни за горло. Оттащил его к лестнице, ударяя головой о стену. Под визг Бэт. Не ослабляя хватки, другой рукой оттянул вверх губу. – Что?
Говорить Ронни не мог.
– Так что, Ронни? Повтори, что ты хотел сказать?
Ронни только промычал, и Рик снова потянул его за губу.
– Ты ему рот разорвешь! – закричала Бэт. Он взглянул на нее.
– Рик, пожалуйста.
Он отпустил мужика, и Ронни свалился на пол.
Часом позже он подыскал подходящую стоянку в Китайском квартале с южной стороны Манхэттенского моста. Отличное местечко, как раз то, что надо. Спать можно в грузовике или переходить из одного дешевого отеля в другой. А если решит быстро убраться из города, достаточно все время держать вправо, пока не выберешься на мост. Рик притормозил рядом с железобетонным бункером величиной с телефонную будку. Дежурный по стоянке, чернокожий человек в бейсбольной кепке с эмблемой «Кникс», сидел в древнем продавленном кресле и, глядя в телевизор, ел свинину по-китайски. Он повернул голову, глаза тусклые, лицо нездоровое от выхлопных газов.
– На какой срок?
– Ну, скажем, на недельку. Может, дольше.
– Поставлю тебя на две.
Из-за затрудненного дыхания расслышать сторожа было трудно. Рик заглушил мотор.
– Можешь поставить грузовик подальше?
– Это ж неудобно для выезда.
– Хоть запихивай в самый зад, мне все равно.
Дежурный наклонился вперед и выключил телевизор. Его серое лицо странным образом обрело краски, будто это ящик высасывал из человека жизненные соки.
– Ты хочешь спрятатьэтот грузовик, браток?
– Этот грузовик принадлежит мне.
Улыбка обнажила коричневые зубы с прилипшими к деснам кусочками свинины.
– Вопрос остается открытым.
– Да, мой ответ – да.
– Отчуждение собственности? У нас такое сплошь и рядом.
– Адвокат жены… Сторож нахмурился.
– Эти суки хотят загрести вседо копейки – да, сэр, вы в печальной ситуации. Если желаешь, я запихну твой грузовик в подвал, в самый задний ряд.
– В качестве дружеской услуги?
Тот театральным жестом потер подбородок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
В квартале, где жила тетушка Ева, здания были построены не из старинного, а из простого кирпича. Незатейливые, приземистые, в три этажа. Но она никогда не уедет отсюда и дом никогда не продаст. Возможно, что и замок не сменила, и деньги его все еще целы.
Он свернул с Флэтбуш и поехал на юг в сторону Четвертой авеню. Толстая женщина в коротком желтом платье и желтых ботинках стояла на углу, посасывая собственный палец, и провожала взглядом проезжающие машины. Юродивая, подумал Рик.
По улице в этот ранний час проезжали только такси, микроавтобусы, развозящие газеты, да полицейские машины. Рик решил объехать квартал тетушки Евы, чтоб прояснить обстановку. На углу Кэрролл и Пятой, на заднем дворе корейского магазинчика деликатесов, горел свет, и какой-то бедолага-мексиканец сидел на скамейке и чистил морковь. Рик почувствовал запах пекарни, что находилась вниз по улице. Никто не узнает ни его грузовик, ни егосамого. Когда он в последний раз появлялся здесь, то щеголял бритой головой, ручищами в двадцать два дюйма и усами а-ля Фу Манчу. Мышцы распирало от гормонов роста-. Теперь он выглядел ординарно – обычный здоровенный мужик из Бруклина, который просто проезжает себе мимо. Но если его кто-нибудь опознает, новость немедленно дойдет до Тони Вердуччи. Рик припарковал машину на дорожке, ведущей к складу лесоматериалов на углу Четвертой авеню и Кэрролл-стрит. Было еще слишком рано, и склад был закрыт. Так что его грузовик может там постоять с десяток минут, а больше времени и не потребуется. Он взял с собой галонное ведерко каминного цемента, купленное днем раньше. Никаких подозрений ни у кого не должно возникнуть: как будто он несет банку с краской. Всего десять минут – какое кому дело до грузовика. Вопрос был в том, соблюдались ли правила поведения в квартале тетушки Евы и до какой степени окрестное хулиганье находилось под контролем.
Помнится, раньше достаточно было нарваться на кучку молодых ребят с модными стрижками, чтобы напороться на неприятности. Так по крайней мере былораньше. А теперь… Что он знал о жизни? Онасвелась для него к тому, как выращивать кукурузу, пришвартовать к причалу лодку, разговаривать с мертвой рыбой. По магазинчикам на углу Рик мог судить о том, что в районе стало больше черных и пуэрториканцев. Но, поднимаясь вверх по склону, он не увидел ни граффити, ни толстых решеток на окнах, ни битого стекла вдоль тротуара. Из автомобилей, как ему показалось, больше всего было американского производства без затейливой отделки и всякой дряни, вроде амулетов, игральных костей, свисающих с зеркала заднего обзора. Номерные знаки не обвешаны елочными огнями по периметру. Мешки с мусором, аккуратно завязанные, уже вынесены, скоро их подберет мусорка. Все это означало, что в квартале еще живут старые семьи. И что маленькие усохшие вдовушки, страдающие бессонницей и поглядывающие из окон, могут при виде незнакомца вызвать полицию или нашептать тетушке Еве, если узнали его. Они все здесь между собой знакомы и ведут долгие разговоры, стоя на улице с пакетами рулетов из пекарни. Рик спешил вдоль улицы с опущенной головой и ведерком в руке. Подойдя к заветной двери, сунул старый ключ в замочную скважину и бесшумно вошел. Рик знал, что тетя спала в задней спальне наверху. Стол рядом с дверью был завален почтой. Любопытно, от кого конвертики, но он не стал тратить время попусту. Вошел и ушел, Рикки, вошел и быстро ушел.
Он бросил взгляд на лестницу рядом с входной дверью – темно, ни звука. Проскользнул вдоль стены коридора, по той его стороне, где доски пола не так скрипели. Кто-то починил дверь, ведущую в подвал. Рик спустился по лестнице и зажег одну лампочку. Этого света было достаточно, чтобы разглядеть коробки с трухой писем и фотографий, поломанную садовую мебель, груды одежды, принадлежавшей дяде Майку, погрызенной мышами, заплесневелой, двадцать лет не ношенной. Свалка ржавых велосипедов и тележек, на некоторых Рик катался ребенком. Камин был таким старым, скорее всего, он был сложен во времена, когда дядя Майк и тетушка Ева жили регулярной половой жизнью, и находился в узком прямоугольном закутке. К нему с потолка тянулись, словно щупальца осьминога, обернутые асбестовой изоляцией трубы воздухопровода. Рик заметил коробку с воздушными фильтрами для каминной топки. Кто-то тетушке Еве их меняет. Он протиснулся за каминную топку, прилегавшую к стене, смежной с домом семейства Маринарос. Затем обхватил руками жестяную трубу дымохода, тянувшуюся от топки к камину. Труба была замазана каминным цементом в том месте, где она уходила в кирпичную кладку камина, чтобы предотвратить утечку углекислого газа в подвал. Рик расшатал трубу, цементная замазка треснула, и он выдернул ее из гнезда. В камине открылась черная круглая дыра. Он просунул руку в закопченное отверстие и пошарил по стенке. Тогда, четыре года назад, устраивая тайник, Рик вынул один из наружных кирпичей из гнезда, стесал соседний рыхлый кирпич и запихнул в образовавшуюся нишу толстый пакет, обернутый водонепроницаемой лентой. Потом тыльной стороной ладони вогнал кирпич обратно, чтобы он не выпирал из кладки, и вбил в щели несколько деревяшек, закрепивших кирпич в гнезде. Рик прикинул, что после первой же растопки камина черная сажа покроет его захоронку. И все шито-крыто. Кирпич сидел плотно. Даже если тетушка Ева наймет трубочиста, что маловероятно, принимая во внимание ее возраст и состояние здоровья, у того не будет причин слишком далеко совать нос. Рик наконец нащупал нужный кирпич и с силой дернул его, вытянув из гнезда. На месте ли конверт? Да.Почерневший от сажи, проникшей в щели. Он вскрыл конверт перочинным ножиком. В нем была стопка стодолларовых купюр толщиной в три дюйма, что составляло сорок восемь тысяч шестьсот долларов (сотни старого образца с маленьким портретом Бенджамина Франклина все еще были в обращении). Эти деньги принесла Рику одна из его самых удачных операций, за которой стояла Кристина. Они тогда выгрузили три новых бульдозера «катерпиллер» на крупной строительной площадке в Нью-Джерси, за рекой, прямо с ключами зажигания. Под чехлами их переправили со стройки жилого квартала в пригороде Атланты на трех трейлерах-платформах. Выгрузили ночью. Трейлеры немедленно отогнали в Баффало, и на месяц оставили на свалке металлолома. Рик сам выкатывал бульдозеры с платформ. Принял кейс, который ему вручили. Большие деньги. Может, он сможет потратить часть того, что осталось, на Кристину. Купить ей платье и туфли, все что угодно. Украшения, нижнее белье. Зажигалку. Женщинам нравятся миниатюрные итальянские зажигалки.
Рик хотел взять все деньги, но тогда у него ничего не останется на черный день. А если украдут, или он их растранжирит? Но ведь он просидел бирюком четыре года, и немножко поразвлечься ему не мешает. Время от времени это нужно делать, иначе ты ничего не понимаешь в жизни. Он разделил пачку купюр пополам, сунул одну половину в карман, а вторую в конверт, который запихал обратно в камин. Кирпич может и не очень плотно будет сидеть, да кто догадается? Он насадил вентиляционную трубу и открыл ведерко с цементным раствором, напоминавшим по плотности овсяную кашу. Мастерком залепил трубу, полностью заделав отверстие. Так будет правильно. Я натворил немало скверных дел, но я никогда никого не убил.Нужно было замазать так, чтобы углекислый газ не смог просочиться. Он не хотел, чтобы тетушка Ева задохнулась. Цементный раствор засохнет через день, ничего не будет заметно. Хорошо бы еще самому превратиться в невидимку.
Закончив свои труды, взял ведерко и уже поднимался по лестнице, ведущей из подвала, когда услышал надсадный детский плач этажом выше.
– О, птенчик-пчелка, иду уже, – послышался заспанный женский голос. Рик застыл на ступеньках. Тетушке Еве семьдесят с чем-то лет. Грудной ребенок. Значит, в доме живут молодые люди, один из которых – мужчина. Наверняка он заметит свежий цемент на камине, когда станет менять фильтры. И заинтересуется тем, что там внутри.
Ребенок опять начал плакать. Забрать остальные деньги. Рик спустился вниз по лестнице, пролез за каминную топку и дернул за вентиль. Труба не поддалась – слишком хорошо взялся раствор. Он в остервенении ударил по трубе рукою, потом еще раз. Понятное дело, грохот прогремел по всему дому барабанным боем. Наконец вентиль обвис до пола. Рик запустил руку внутрь камина, вытащил кирпич, швырнул его за спину, достал конверт и сунул его в пустой карман.
Тут он услышал шаги. Понесся к лестнице и в несколько прыжков достиг раскрытой двери, ведущей в коридор на первом этаже.
– Эй, там, внизу, у меня ружье! Кричавший мужик стоял этажом выше. Если этот парень захочет, подумал Рик, он может запросто прострелить мне голову, когда я буду открывать входную дверь.
Послышались шаги. Мужик стал спускаться с лестницы.
– Где тетя Ева? – заорал Рик. – Она моя тетка!
– Ты кто такой? А ну давай выкладывай.
– Это Сэл? – проорал Рик. – Смотри, на хрен, не пристрели меня, Сэл!
Наверху плакал ребенок.
– Давай выходи!
– Сэл?
– Сэл в Нью-Джерси живет. А ты кто?
– Я член семьи.
– Хрен ты, а не член семьи. Выходи!
Рик все еще держал ведерко с каминным цементом. Размахнувшись, он шваркнул его вдоль коридора – посмотреть, что из этого выйдет. Прогремел выстрел, раздробивший штукатурку и расщепивший дверную раму. Женщина и ребенок завопили.
«А парень нервный», – подумал Рик.
– Ты что, совсем одурел?
– Давай выходи, ублюдок! Бэт, давай звони в полицию.
– Да это Рик!
– Рик? Какой такой Рик?
– Рик Бокка, племянник тети Евы. Скажи Бэт, что это ее двоюродный брат, Рик Бокка.
– Бэт, этот тип говорит, что его зовут Рик Бокка!
Он услышал как она проговорила что-то в ответ. Затем послышались шаги.
– Рик? – раздался голос Бэт. – Это ты?
– Бэт, я это, – скажи своему мужу, чтобы не стрелял!
– Он не будет.
– Выходи, хрен собачий!
– Я сейчас… – начала она.
– Нет, не спускайся к нему, пусть сам выходит!
– Ты стрелять не будешь?
– Выходи, тебе говорят.
Рик высунул руку из-за двери и помахал ею. Выстрела не последовало.
– Выходи, черт побери!
Рик сделал шаг в коридор. Маленький лысый мужчина в футболке и нечистом нижнем белье держал в руках двустволку. За ним, в короткой ночной сорочке, стояла Бэт.
– Рики? – вскрикнула она, все еще напуганная. – Это ты?
– Это я.
– Как ты переменился. Борода, и вообще.
– Это я, Бэт.
– А что ты там внизу делаешь?
– Мне просто нужно было кое-что взять, Бэт, то, что я тут раньше оставил.
– А что ж ты не позвонил? – И она заплакала, вконец расстроенная. – Подумай, это же безумие, ты всех перебудил, напугал нас и…
– Я думал, тетя Ева все еще здесь.
– Она в доме для престарелых, вот уж три месяца.
– О-о, – он все еще не решался сделать следующий шаг.
– Это Ронни.
– Привет, Ронни. Ты ружье-то опусти, хорошо?
Но Ронни, мелкий мужичонка, был в той редкой ситуации, когда он имел возможность угрожать мужчине куда более мощному. И явно наслаждался этим.
– Что ты хотел забрать?
– То, что я тут оставил, Ронни. То, что принадлежит мне.
– Что?
– Послушай, – начал Рик, делая шаг, руки подняты вверх. – Тетя Ева мне разрешила оставить тут кое-что и дала мне запасной ключ. Вот он. – Он показал ключ.
– Ходили слухи, что ты рыбу ловишь на Лонг-Айленде.
– Все так, Бэт, но мне тут нужно было кое-что забрать, вот я и вернулся.
Он посмотрел ей в глаза.
– Да, я там был, и я…
– Давай признавайся, ублюдок, зачем ты приперся! – проговорил Ронни, наставляя на него ружье.
– Эй, Ронни, обожди. Я понимаю, что тебе неприятно, но встань на мое место. Я просто не хотел беспокоить тетю Еву.
– Что ты здесь запрятал?
– Ты ни за что не поверишь…
– А я попробую.
– Ронни, бога ради, убери свое ружье, – сказала Бэт.
– Нет. Пусть скажет. Он ведь не зрясюда вернулся, Бэт, а если вернулся, значит, есть причина.
– Хорошо, Ронни. Ты, наверно, знаешь, что здесь есть камин, а в камине труба вентиляции, так? – начал он объяснение, толком не зная, что скажет дальше. – Я, бывало, помогал тете Еве по дому и однажды, пару лет назад, спрятал в камине большой железный ящик для инструментов, оставив довольно пространства, чтобы дым свободно выходил.
В такой ящик можно уложить сотни тысяч долларов.
– Где ты его запрятал?
– Слушай, я его не успел достать, он все еще…
– Что там внутри?
Рик медлил с ответом, прислушиваясь к реву младенца наверху. Он подыскивал подходящие слова.
– Там мои деньги. Все мои деньги. Тетя Ева…
– Подойди и отступи назад, – приказал Ронни жене.
– Ой, что же это, – запричитала та, – что ты удумал? Не тронь его!
– Марш наверх, сука!
– Ронни, обожди…
– А ты давай, на хрен, проваливай, да поживее, – распорядился Ронни. Держа в одной руке ружье, другой он приоткрыл входную дверь. – Пошел! Убирайся!
– Погоди, так нельзя, – сказал Рик. – Мне эти деньги позарез нужны, я…
– Это ведь его деньги, – начала Бэт.
– Заткнись! – завопил Ронни. – Подымайся наверх. – Он повел ружьем. – Убирайся. Вон из этого дома – быстро!
Рик оглянулся на подвальную лестницу.
– Я тебе серьезно говорю! Пошел вон!
– Так ты мне хоть что-то отдай, хоть часть.
– Я тебе ни черта не обязан отдавать!
– Ну, хоть шестьдесят или семьдесят тысяч. Остальное можешь забрать себе.
– Нет!
– Это мои деньги!
– Это мой дом!
– Дом, собственно, принадлежит мне, – вставила Бэт.
– Заткнись, я сказал, заткнись!
– Пусть возьмет сорок тысяч, – продолжала Бэт. – Ведь это его деньги, Ронни.
Ронни не реагировал. Он двинулся на Рика по узкому коридору, целясь ему в голову.
– Ложись. На живот. Рик встал на колени.
– Я сказал, на живот.
Он лег лицом в отбитую краску и штукатурку. Самое время, чтобы задуматься, не правда ли. Пока Ронни будет ломать камин, его только и видели – положит толстую пачку купюр в бардачок и понесется по «Бруклин-Квинс Экспресс-вэй».
– Ползи. Ползи к двери.
Он извивался, как червяк, на полу, покрытом имитирующим газонную траву пластиком. Дядя Майк настелил его лет тридцать назад. Таким сложным образом Рик дополз до двери. Он взглянул на окаменевшую Бэт. Выглядела она ужасно, даже с учетом того, что было полседьмого утра.
– Бэт…
Она покачала головой, в глазах страх.
– Я ничего поделать не могу, Рики.
Ронни приблизился и наставил ружье Рику в лицо.
– Вернешься, тогда получишь вот это. Ронни пальнул вдоль коридора. От выстрела
Рик оглох и ошалел. Но быстро сообразил, что Ронни разрядил второй ствол. Рик вскочил и схватил Ронни за горло. Оттащил его к лестнице, ударяя головой о стену. Под визг Бэт. Не ослабляя хватки, другой рукой оттянул вверх губу. – Что?
Говорить Ронни не мог.
– Так что, Ронни? Повтори, что ты хотел сказать?
Ронни только промычал, и Рик снова потянул его за губу.
– Ты ему рот разорвешь! – закричала Бэт. Он взглянул на нее.
– Рик, пожалуйста.
Он отпустил мужика, и Ронни свалился на пол.
Часом позже он подыскал подходящую стоянку в Китайском квартале с южной стороны Манхэттенского моста. Отличное местечко, как раз то, что надо. Спать можно в грузовике или переходить из одного дешевого отеля в другой. А если решит быстро убраться из города, достаточно все время держать вправо, пока не выберешься на мост. Рик притормозил рядом с железобетонным бункером величиной с телефонную будку. Дежурный по стоянке, чернокожий человек в бейсбольной кепке с эмблемой «Кникс», сидел в древнем продавленном кресле и, глядя в телевизор, ел свинину по-китайски. Он повернул голову, глаза тусклые, лицо нездоровое от выхлопных газов.
– На какой срок?
– Ну, скажем, на недельку. Может, дольше.
– Поставлю тебя на две.
Из-за затрудненного дыхания расслышать сторожа было трудно. Рик заглушил мотор.
– Можешь поставить грузовик подальше?
– Это ж неудобно для выезда.
– Хоть запихивай в самый зад, мне все равно.
Дежурный наклонился вперед и выключил телевизор. Его серое лицо странным образом обрело краски, будто это ящик высасывал из человека жизненные соки.
– Ты хочешь спрятатьэтот грузовик, браток?
– Этот грузовик принадлежит мне.
Улыбка обнажила коричневые зубы с прилипшими к деснам кусочками свинины.
– Вопрос остается открытым.
– Да, мой ответ – да.
– Отчуждение собственности? У нас такое сплошь и рядом.
– Адвокат жены… Сторож нахмурился.
– Эти суки хотят загрести вседо копейки – да, сэр, вы в печальной ситуации. Если желаешь, я запихну твой грузовик в подвал, в самый задний ряд.
– В качестве дружеской услуги?
Тот театральным жестом потер подбородок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51