- В сегодняшнем номере "Пуэбло" пишут, будто американцы потеряли при воздушной катастрофе какие-то секретные устройства.
- Неужели эти секреты можно спрятать в помидоре? - Мун рассмеялся.
- Ваш паспорт, сеньор! - обратился к нему гражданский гвардеец. Увидев герб, передал паспорт американскому солдату. Тот бегло посмотрел на фамилию и, кивнув головой, отдал обратно. Это был единственный раз, когда американец принял участие в проверке. Все остальное время он безучастно стоял в тени автобуса и лениво разглядывал дымок своей сигареты. Одетый в ладно пригнанный комбинезон цвета хаки, рослый, широкоплечий, упитанный, он казался живым олицетворением Америки. Точно таких же парней можно встретить сегодня в Африке, Азии, а завтра, если американцам удастся добраться туда, на Марсе или Венере. По выражению лица было видно, что сержанту решительно все равно, где находиться, лишь бы поблизости имелись кино и выпивка.
- Все в порядке! - Старший чином гражданский гвардеец отдал честь. Можете ехать!
Автобус покатил вниз. Высунувшийся в окно Мун встретился со взглядом сержанта военной полиции. Сержант выразительно сплюнул и, отвернувшись, подошел к рации, установленной на обломке древнеримской колонны.
Еще несколько витков спирали дороги - и в окно ворвался целый хаос красок, в котором преобладали лазурь моря, зелень пальм, белые и розовые тона домов и хижин. Мун ожидал увидеть сравнительно пустынный поселок. Правда, уже в Малаге ему сообщили, что нахлынувшие в течение последнего месяца туристы увеличили население Панотароса почти вдвое. Но то, что Мун увидел, все же явилось сюрпризом.
Панотарос казался стихийно возникшей и беспорядочно разросшейся ярмаркой. Склоны гор с завешанными циновками входами в пещеры, перед которыми сушилось белье. Рядом с древнеримской крепостной стеной обнесенный проволочной оградой палаточный городок, где мелькали зеленые, голубые и желтые комбинезоны американских солдат. Несколько белых зданий покрупнее в самом центре, среди них церковь и пятиэтажный дом, увенчанный непомерно большой надписью "Отель "Голливуд"". Беспорядочно разбросанные вдоль пляжа розовые дома, домишки и просто хибарки, пальмы, рыбачьи лодки, вывешенные для просушки сети. А кругом, террасами карабкаясь к небу, крестьянские поля и виноградники. У Муна не было времени вглядеться, да и расстояние было слишком большим, однако ему показалось, что весь обращенный к востоку склон обуглился от пожара. Чуть выше, наполовину закрытые скалами, виднелись серая башня и зубчатая стена какого-то замка.
На улицах, по которым катился автобус, царила такая же пестрота. Строгие крестьянские одежды и легкомысленные бикини иностранок, военные мундиры и замысловато вырезанные, тесно облегающие тело платья, хмурые лица местных жителей и зазывающие профессиональные улыбки женщин, прибывших издалека ради американских военных. В воздухе пахло морским йодом, апельсинами, приторными духами, потными телами, бензином и легкой гарью.
Автобус остановился на центральной площади. К нему немедленно устремилось несколько подростков. С присущим им чутьем распознав в Муне иностранца, они наперебой предлагали свои услуги.
- Пансион "Эскориал"!
- Пансион "Прадо"! Очаровательное женское общество!
- Пансион "Альгамбра"! Все удобства! Собственный пляж!
- "Голливуд"! Самый лучший отель! Свободные комнаты с ванной и прекрасным видом на море! - В чемодан Муна отчаянно вцепился похожий на цыгана мальчуган в американской военной кепке, красном жилете и черных, многократно залатанных штанах, ниспадающих бахромой на босые ноги.
Остальные угрожающе надвинулись на него, пытаясь отнять добычу.
- Они говорят, что он лжет, - падре Антонио сказал это без осуждения. В "Голливуде" нет свободных номеров.
- А в другой гостинице? - спросил Мун. Он не очень доверял этим пансионам с пышными испанскими названиями. Гостиница гарантировала хотя бы отсутствие насекомых и наличие душа.
- У нас только одна-единственная гостиница, - падре Антонио улыбнулся. - Может быть, вы пока остановитесь у меня?
- Можете занять мой номер! - Рядом с Муном стоял плотный человек с саквояжем из свиной кожи. - То есть если вы не суеверны. Тринадцатая комната, прекрасный вид на море. Чтоб его черт побрал! Только сомневаюсь, захочется ли вам остаться. Вас, конечно, интересует, в чем дело? Ну нет, я не такой простак, чтобы сказать вам. А то меня, чего доброго, еще не выпустят из этого проклятого Панотароса. Ха! А я собирался вкладывать свой капитал! Чувствуете? - Человек выразительно втянул носом пахнувший гарью воздух. - У нас в Кёльне в таких случаях говорят: "В датском королевстве пахнет гнилью". Это из Гёте...
- Это слова Шекспира, - с улыбкой поправил падре Антонио.
- Разве? Спасибо за уточнение. Хотя это не меняет сути. Важно, что пахнет гнилью, а кто сказал, Гёте или Шекспир... - Человек выразительно пожал плечами и, разразившись изысканным немецким ругательством, прыгнул в автобус.
Похожий на цыгана мальчуган с радостным воплем выхватил у Муна чемодан и помчался через площадь. Мун повернулся, чтобы побежать за ним, но улыбка священника остановила его.
- Ваш чемодан никуда не денется. Я уже сказал - и у нас и у вас имеются грабители, зато у вас нет поговорки "горд и честен, как нищий". Заходите, всегда буду вам рад. Адрес спросите у первого встречного, тут меня все знают.
Минуту Мун постоял под тентом, натянутым у входа в гостиницу. Священник удалялся упругим, энергичным шагом, никак не вязавшимся с длиннополой сутаной, опоясанной шнуром, на котором висел портфель. Откуда-то черной тенью вынырнул одетый в красные плавки африканец с бусами на шее и браслетами на руках и ногах. Падре Антонио отдал ему портфель. Потом они исчезли из виду.
Мун толкнул дверь. С зеркальных стен на него надвинулись полуобнаженные женские тела. Холл выглядел как старинный мавританский дворец, купленный вместе со всем калифским гаремом и приспособленный под современный бар. Мраморный пол, пальмы, внушительные колонны, покрытые резьбой по кости, представляли мавританский стиль; зеркала, широкие кресла и дюралюминиевые плевательницы - современный западный.
- Прошу вас, сеньор! - Муна с низким поклоном приветствовал портье. Меня зовут дон Бенитес. Всегда к вашим услугам.
- Где мой чемодан? - Мун оглянулся.
- Я сижу на нем. - Из-за спины портье выглянула вихрастая голова. - А зовут меня Педро! "Дон" необязательно.
- Педро говорит глупости, - с чувством достоинства одернул его портье. Изъяснялся он на ломаном английском языке с забавным кастильским акцентом. Пожалуйста, ваш ключ, сеньор! Тринадцатая комната.
- С прекрасным видом на море! - усмехнулся Мун, вспомнив слова кёльнского коммерсанта.
- У нас все лучшие номера выходят на море. А закаты какие! Зато и цены вдвое больше, - добавил портье уже другим тоном. - Хозяин гостиницы сеньор Девилье правильно рассчитал: разве захочет состоятельный человек иметь перед глазами площадь, где вечно толкутся люди?
- Ладно, ладно, - оборвал его Мун. - Какие комнаты занимали Шриверы?
- Сеньорита Гвендолин Шривер живет в четырнадцатой, - начал портье, но Педро не дал ему закончить:
- А в тринадцатой жил Рол Шривер с матерью!
- В моей комнате? Разве ее не опечатали? - удивился Мун.
- Зачем? Обычный несчастный случай. - Портье пожал плечами. - Они отравились консервами.
- Американской колбасой. На этикетке такие аппетитные ломтики. - Педро облизнулся. - Рол часто меня угощал... Он учил меня английскому, я его испанскому...
- Андалузскому диалекту, - поправил портье. - По-испански ты сам говоришь, как американец!
- Почему немца хотели поселить в тринадцатой? Разве не было других свободных номеров? - спросил Мун.
- Ваш номер один из лучших. Рядом живет знаменитая Эвелин Роджерс. Портье согнулся в полупоклоне. - С тех пор как она приехала, мест для туристов не хватает, многие сдали свои дома иностранцам, а сами переселились в пещеры.
- Я тоже живу в пещере, даже родился в ней, - с гордостью объявил Педро.
- В наших краях их много, - подтвердил портье. - С незапамятных времен. Бедняки даже специально переселяются сюда из-за пещер. Дешевле, чем возводить лачуги из всякой дряни, по-нашему они называются "чаболас". Моя дочка тоже живет в такой фанерной трущобе. В Мадриде их полным-полно. Сообразив, что тема не очень подходит для беседы с иностранцем, портье перешел на другую: - Вы, должно быть, видели по дороге замок? Вот-вот, родовой дом маркиза Кастельмаре. Сеньор Шмидт собирался перестроить его в шикарный отель.
- И подвести фуникулер прямо к пляжу, - подхватил Педро. - Эх, так и не удастся покататься!
- Они уже почти договорились с маркизом. А сегодня сеньор Шмидт вдруг уехал! - Портье озадаченно посмотрел на гостя.
- Вы не знаете почему?
- Разве нам кто-нибудь что-то говорит? - пожал тот плечами. - Мы всё узнаем только под занавес.
- Может быть, на него так подействовала эта трагедия?
- Какая трагедия?
- Ну, воздушная катастрофа.
- Трагедий кругом сколько влезет. Даже перестаешь замечать. Не будь Шриверы богатыми людьми, а погибшие летчики американцами, никто бы и в ус не дул. На днях у нас теми же колбасными консервами отравились двое местных, дон Матосиньос и донья Матосиньос, так о них давно уже никто больше не говорит. - Портье вздохнул, потом, вспомнив про свои обязанности, оживился: - Так что останетесь довольны... Разрешите, я провожу вас!
Портье намеревался взять чемодан, но мальчуган выхватил его и помчался по лестнице. Очевидно, надеялся на добавочные чаевые.
- Да, совсем забыл, заполните, пожалуйста, графы в гостевой книге!
Мун перелистал объемистый том... Шмидт, предприниматель, приехал пятнадцатого марта, выбыл двадцать первого. Его поспешный отъезд очень заинтересовал Муна.
- Может быть, его переговоры с маркизом зашли в тупик? - задумчиво спросил Мун.
- Да нет, маркиз в таком положении, что не отказался бы даже от... Портье осекся и внимательно посмотрел на гостя. - Простите, сеньор, вы не сеньор Мун?
- Я! А откуда вам вообще известно, что я должен был приехать?
- О, Панотарос - маленькое местечко! Как только начальник полиции получил телеграмму от сеньора Шривера, так все уже знали о вашем приезде.
- Чувствую себя польщенным. А как вы узнали меня?
- По вопросам! - Портье улыбнулся. - Для обычного человека вы задаете слишком много вопросов.
СВИДЕТЕЛИ РАССКАЗЫВАЮТ
Мун не стал подниматься в свой номер. Не вспомнив про Педро, который дожидался наверху чаевых, он вышел на площадь. Солнце слепило глаза. Между домами сверкало море. К Муну подошла красивая жгучая брюнетка с ярко-синими веками и потускневшими глазами. Одета она была в вызывающе пунцовое платье с длинными разрезами по бокам. Волосы украшал прикрепленный черепаховым гребнем ярко-красный цветок. Так она пыталась создать национальный колорит, соответствующий спросу ее американских клиентов.
- Не пожелает ли иностранный сеньор посмотреть, как я живу? Это недалеко, пансион "Прадо".
Фраза состояла из заученных английских слов. Мун понадеялся, что его поймут.
- Где тут полиция?
Женщина метнулась в сторону. Проституция была недавно официально запрещена, хотя процветала по-прежнему.
- Полицейский комиссариат? С удовольствием провожу вас. Если не ошибаюсь, мой соотечественник? Может быть, журналист? В таком случае могу снабдить вас интересной информацией. Я в близких отношениях с Куколкой Роджерс.
Говоривший был пожилым мужчиной в белой, не особенно чистой безрукавке и таких же шортах. Запыленные ноги были обуты в потрескавшиеся черные сандалии. Говорил он бойко, держался самоуверенно, но было в нем какое-то неуловимое сходство с предложившей свои услуги женщиной.
- Я вас где-то видел, - Мун пытался вспомнить.
Глубокие морщины под тоскливыми глазами разгладились в радостной улыбке.
- Неужели? Помните, какой успех имел "Дом с привидениями"? Зрители покатывались со смеху. А "Прыжок с сорок третьего этажа"? Билль Ритчи король смеха! - Ритчи взглянул на Муна. Улыбка погасла и превратилась в подобие гримасы. Он покачал головой. - Нет, я вижу, вы не помните. Сейчас уже никто не помнит этих картин. "Великий немой", что от него осталось? Один Чаплин...
- Я все-таки где-то вас видел.
На лице актера снова появился проблеск надежды. Чувствовалось, как ему важно говорить не просто с человеком, а с человеком, видевшим его на экране.
- В таком случае в фильме "Ночь Хиросимы". Моя единственная роль почти за двадцать лет! Если бы вы знали, как трудно было ее получить. Я должен был играть пленного американца, случайно попавшего под атомную бомбежку. На это место была дюжина кандидатов. Некоторые совсем лысые. Но я их всех перехитрил. Есть такое средство, от которого сразу выпадают волосы. На расческе оставались целые клочья. Режиссер был в диком восторге... А теперь отросли как ни в чем не бывало. - Ритчи дрожащей рукой провел по своим крашенным в натуральный цвет волосам. - Но сейчас у меня снова надежда. Знаете, Куколка Роджерс обещала, что в следующем фильме...
- Ага, правильно! Я вас видел в "Золотой сцене" вместе с Эвелин Роджерс и ее мексиканцем. Вы стояли на заднем плане, ваше лицо почти не видно.
- Да, да, - Ритчи радостно закивал. - Куколка просила, чтобы я встал рядом, но у меня в тот день сломался зуб. Как-то неудобно... - Ритчи врал убежденно, но чуть переигрывал.
- Вот мы и пришли! - Ритчи указал на небольшой розовый домик. - У них теперь новый начальник, полковник Бароха-и-Пинос. Его только что прислали из Малаги. Все удивляются - такое маленькое местечко, и вдруг полковник!.. Но я-то знаю... - Ритчи прищурил глаза и перешел на шепот: - Генерал Дэблдей по секрету рассказал Куколке - это вроде ссылки. Брат полковника, один из вожаков, молодых фалангистов, в прошлом году публично назвал генералиссимуса Франко идейным ренегатом. Его засадили, а полковника перевели в Панотарос...
Помещение, в котором очутился Мун, имело специфический вид и даже запах, присущий всем полицейским участкам. Побеленные глиняные стены покрывал налет дыма и пыли. На одной висело распятие, на другой - портрет человека, чей приход к власти стоил жизни миллиону людей. Большая часть погибла не при военных действиях, а в результате репрессий. Мун как-то читал, что все войны Американского континента со времен Кортеса и Писарро потребовали меньше человеческих жертв. Живописец, как и все портретисты диктаторов, знал свое дело. Низенький, старый, с крючковатым носом, каудильо Франко на картине выглядел стройным, мужественным испанским рыцарем в генеральской форме. Даже нос приобрел что-то импозантное, орлиное. Жирные блестящие мухи носились по комнате, присаживались на портрет и снова продолжали свой хоровод. За деревянным барьером стоял заляпанный чернилами стол с какими-то папками, бутылкой из-под кока-колы и огромным старомодным телефоном. Дежурный полицейский в расстегнутом мундире, удобно устроившись в деревянном, с высокой спинкой кресле, правой рукой перелистывал книжку, а левой отмахивался от мух.
- Я к полковнику Бароха-и-Пиносу! - сказал Мун.
Полицейский ответил что-то по-испански.
- Бароха-и-Пинос! - выговаривая каждое слово, повторил Мун.
Полицейский понял. Сделал отрицательный жест и показал на скамейку. Это означало, что Муну следует подождать. Полицейский вернулся к прерванному занятию. По мере того как он перелистывал странички, Мун имел возможность следить за сюжетом. Это был "Графикос" - испанское издание американского комикса, посвященного приключениям Супермена. Инопланетные монстры, с которыми сражался герой, на этих картинках не претерпели изменения, но сам Супермен из типичного американца превратился в не менее типичного испанца. Муну даже показалось, что он немного смахивает на приукрашенного генералиссимуса Франко. Одна книжка кончилась. Полицейский, вынув из ящика бутылку кока-колы, открыл ее зубами, отпил глоток и принялся за следующий выпуск серии. На страничках комиксов опять замелькали выстрелы электронных пистолетов и взрывы атомных бомб карманного формата.
Мун повернулся спиной к Супермену и от скуки стал прислушиваться к голосам, доносившимся из-за двери в соседнюю комнату. Кто-то заговорил по-английски. Мун пересел поближе к двери. Теперь говорил уже другой человек, причем по-испански. Дребезжащий голос, по всей вероятности, принадлежал старику. Маленькая пауза. Потом молодой женский голос снова заговорил по-английски. Мун догадался, что это переводчица.
- Я услышал какой-то не то рев, не то грохот. Думал, землетрясение... Кричу жене и детям, чтобы вставали, а сам в одних кальсонах бегу в сарай освободить ослика. И тут я вижу - прямо передо мной низвергается с неба огненная стена... Все кругом горит... я решил, что началась атомная война. Только потом узнал, что это был горящий бензин из самолета-заправщика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34