А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Отвратительные серые вышки, которые венчали освещенные будки надзирателей, походили на сорняки, пошедшие в бурный рост после ядерно-фотогенного дождя.
22 фрациуса объявили вселенским праздником, и венисийцы, наслаждаясь прохладой вторых сумерек, теснились вокруг многочисленных эстрад центральной площади, на которых шли разнообразные спектакли.
Час развлечений еще не настал для Марти де Кервалора. Вначале следовало принять участие в неизменном ритуале приветствия императорской четы, которая появилась на террасе вместе с сенешалем и муффием. Зажатая щупальцами придворного спрута, семья Кервалор и их мыслехранители продвигались вперед с раздражающей медлительностью. Придворные, кардиналы, делегаты, артисты стекались к широко открытым вратам дворца, тянулись по аллеям парка. Они образовывали плотную цветную и шумную стену, которая окружала суверенов. Люди, как мухи у падали, роились перед императором в надежде получить улыбку, слово, обещание. Накрашенные губы застывали в искривленной усмешке, глаза метали ядовитые взгляды, горели ненавистью и презрением. Толпу раздирали встречные потоки. Ревностно оберегая свои прерогативы, знатные семьи пытались разорвать пурпурно-фиолетовую волну кардиналов, которые теснились вокруг муффия, почти накрывая синюю мантию императора. Шелковые подошвы нервно топтались по плитам голубого мрамора, накидки, плащи и бурнусы сливались в одну массу, по напудренным лицам текли некрасивые ручейки пота, образуя глубокие морщины. Отовсюду слышались вздохи, стоны, едкие оскорбления, фразы с тройным и четверным подтекстом, расцветавшие ядовитым цветом. Тот, кто добирался до цели, старался пошире расставить ноги и как можно дольше привлекать к себе внимание суверенов, словно длительность беседы имела ценность официального признания. Каждый угодливо кланялся, восхищался речью императора, превозносил красоту дамы Сибрит, все жеманничали, гримасничали, торопились высказаться, выпрашивая благосклонность, престижный пост, почетную обязанность.
Привыкший к придворной суете, крепко держа супругу и сына за руки, Бурфи де Кервалор плыл в этом бурном море с безмятежным спокойствием капитана корабля, сражающегося со звездной бурей.
Марти обеспокоенно поглядывал на хрустальные куранты, украшавшие монументальные врата. Он переживал, дождутся ли его друзья. Ему вдруг захотелось выхватить кинжал и до гарды всадить его в спины этих пернатых с птичьего двора.
И вдруг ощутил что-то холодное, волнами проникавшее в его мозг. Он дважды или трижды тряхнул головой, пытаясь отогнать неприятное ощущение. Но ледяная волна не уходила, а, наоборот, разворачивалась в его голове. Словно чужеродное тело медленно овладевало им изнутри. Перепугавшись, он обернулся, ища взглядом своего мыслехранителя. Увидел белые капюшоны, слившиеся в одну массу в нескольких метрах позади, но не знал, есть ли среди них его личный мыслехранитель. Он почувствовал себя беззащитным, уязвимым, окруженным множеством неощутимых опасностей. Инквизиторы, растворившиеся в толпе, могли безнаказанно копаться в его оставшемся без охраны мозгу. Он почувствовал под облеганом потоки холодного пота. Попытался собрать все ресурсы ментального контроля, чтобы не броситься со всех ног в бегство, словно вор под покровом второй ночи.
Холодное щупальце исчезло столь же внезапно, как и появилось. Марти с облегчением вздохнул, решив, что стал жертвой легкого недомогания. И с издевкой обругал самого себя: гордый и кровавый сиракузянин времен завоевания не стал бы паниковать при столь незначительной тревоге.
Легкое давление отцовских пальцев на предплечье вырвало его из состояния отупения. Он вдруг увидел, что они стоят перед императором и его супругой, дамой Сибрит. Он смущенно выполнил реверанс: шаг назад и глубокий поклон. Выпрямившись, он заметил огоньки в голубых глазах дамы Сибрит. Ему пришлось напрячься, чтобы устоять от беспорядочного напора толпы.
Он почти не слышал слов, которыми император обменивался с его родителями. Ему показалось, что Менати поздравлял его отца с исследованиями – наверное, намекал на историческую голографическую энциклопедию, к созданию которой приступил Бурфи де Кервалор, – и уверял, что существенно увеличит ему финансовую помощь.
Очарованный и околдованный Марти не мог оторвать взгляда от глаз дамы Сибрит. И она смотрела на него с непонятным пылом. Ее прекрасные голубые глаза словно адресовали ему немое предупреждение. Он колебался, как поступить: покорно опустить голову и тупо разглядывать мраморный пол или бесстрашно принять жаркую, несущую смятение ласку ее глаз. Он избрал второе: не каждый день возникает возможность оказаться рядом с императрицей вселенной, женщиной его тайной мечты, и насладиться ее красотой. Он впитывал в себя ее облик: высокий и округлый лоб дамы Сибрит, ровные дуги выщипанных бровей, тонкий и прямой нос, деликатные очертания полных губ, тонкие линии шеи. Под приоткрытыми полами плаща угадывались очертания вздымающейся под облеганом груди.
Она долго и внимательно разглядывала его. Ее высокомерное лицо подернулось легким налетом боли. В ее красоте крылось что-то трагическое. Она не улыбнулась, повернувшись к родителям Марти, а приветствовала их сухим кивком головы. Потом вдруг повернулась и заговорила с Алакаит де Флель, своей верной компаньонкой. Вызывающая манера публичного оскорбления и презрения к собеседникам. Остальные придворные, от которых не ускользнула немая сцена, в душе порадовались немилости Кервалоров, одной из знатнейших семей Сиракузы.
Окаменевший Марти спросил себя, не оскорбил ли даму Сибрит, не отведя взгляда. Хотя мог поклясться, что она не хотела причинять ему вреда, а только собиралась о чем-то предупредить, передать ему тайное послание. Но с какой целью? По каким причинам императрица вселенной могла интересоваться им?
– Нам было бы приятно, чтобы вы попрощались с семьей Кервалор, дама моя, – сухо бросил Менати.
Дама Сибрит вначале сделала вид, что не расслышала приказа августейшего супруга. Обеспокоенные и уязвленные родители Марти ожидали снисхождения провинциалки, стараясь устоять под напором шумной толпы, которую с трудом сдерживала охрана. Такой беспорядок мог бы быть опасным для императорской четы, но на балконах, в аллеях парка, за каждой колонной террасы прятались элитные убийцы и специальные инквизиторы, обеспечивающие ментальную защиту. Малейшее желание покушения тут же засекалось и наказывалось либо немедленной смертью, либо долгой агонией на огненном кресте.
Дама Сибрит наконец подчинилась требованию Менати. Она быстро обернулась, смерила Кервалоров равнодушным взглядом, и с ее поджатых губ слетело несколько слов:
– Мои сны… Они никогда меня не обманывают… Пусть вторая ночь даст вам нужный совет. – После этих загадочных слов она наклонила голову, давая понять, что беседа закончена.
Напор толпы бросил Кервалоров к синему бурнусу Гаркота. Перед сенешалем почти никого не было. Несколько представителей профессиональных гильдий, скаиты-ассистенты в пурпурных или ярко-зеленых бурнусах, кардиналы с лицами и обликом заговорщиков…
Обычно Кервалоры проходили мимо, ибо им нечего было сказать сенешалю, нечеловеческому существу, прибывшему из мира, которого не было на голографических картах вселенной. Но сейчас Бурфи де Кервалор и его жена ощутили настоятельную потребность сделать его своим союзником: по неизвестной причине (оговор, ревность, интриги) они попали в немилость дамы Сибрит. Они отчаянно пытались понять скрытый смысл слов императрицы, но пока не знали ключа к ее словам. Но тут же поняли, что одной поддержки императора Менати будет мало. То, что желает эта женщина…
Кервалоры прорвали редкую цепь делегатов и кардиналов и церемонно склонились перед сенешалем. Сухой кивок просторного синего капюшона был ответом на их реверанс. Марти надеялся, что эта беседа будет короткой: он спешил встретиться с друзьями в тайном убежище Машамы. К тому же ощущал себя неловко в присутствии сенешаля. Телепатические способности скаитов, известные ему по словам других, подавляли и страшили его. Он бросил быстрый взгляд назад и немного приободрился, заметив привычные и успокоительные силуэты пяти семейных мыслехранителей.
– Сир де Кервалор, почему я удостоился чести вашего визита? – осведомился Гаркот.
Как и у всех скаитов, у него был металлический, обезличенный голос. Но чуткое ухо улавливало иронические нотки в его низком, звенящем тембре.
– Только удовольствие приветствовать вас, ваше превосходительство, – ответил Бурфи де Кервалор.
Он собрал все силы, чтобы восстановить контроль эмоций, нарушенный загадочными словами дамы Сибрит, но его застывшая улыбка, как и улыбка жены, больше походила на гримасу.
– Редкое удовольствие по нынешним временам… – обронил сенешаль.
– Вам лучше знать, что время течет у нас меж пальцев, ваше превосходительство, – возразил Бурфи. – Вам, несомненно, известно, что я предпринял создание исторической голографической энциклопедии. Эта работа требует всей моей энергии.
Гаркот немного помолчал. Ему не надо было прибегать к чтению мыслей собеседника, чтобы понять, почему он пришел к нему: за поддержкой и деньгами, увеличением императорского содержания. Знатные семьи держались высокомерно, но их кошельки были пусты, и им приходилось вымаливать подачки, чтобы вести привычный образ жизни. Историческая энциклопедия Бурфи была лишь предлогом. Плохим предлогом.
Из трех человек, застывших перед ним, сенешаля интересовали не родители.
– Будьте уверены, ваш проект нас интересует, сир де Кервалор. Кому-то надо воссоздать историю великой империи Ангов, и никто, кроме вас, не справится с этой задачей лучше.
– Благодарю вас за доверие, ваше превосходительство…
Пока его родители раскланивались во второй раз, что Марти счел унизительным – не стоило знати кланяться перед скаитом Гипонероса, – он вновь ощутил в голове ледяное щупальце. Несколько мгновений он четко ощущал чужую мысль, пробравшуюся в самые отдаленные закоулки его мозга. А ведь его мыслехранитель должен был установить непроходимый барьер. В любой час дня и ночи я буду защищать мысли своего господина… Марти вдруг испугался, что их мыслехранители не были знакомы с кодексом чести, кодексом, созданным бывшими смелла Конфедерации Нафлина. Что было известно о скаитах? Да и представляло ли понятие чести какую-либо ценность для них?
Внезапная тошнота охватила Марти, оставив во рту привкус желчи. Ноги его задрожали, подкосились, могучие челюсти сжали его грудь. Формы, цвета и звуки закружились в вихре, рассыпались, растворились в темной синеве небесного свода, усыпанного звездами. Ему пришлось собрать последние остатки энергии и воли, чтобы не потерять сознание. Словно его тело и дух пытались избавиться от невидимых пришельцев. Ему показалось, что из синего бурнуса сенешаля доносится сардонический смех. Быть может, Марти начал сходить с ума.
Он едва сообразил, что родители увлекают его к краю террасы. Оказавшись лицом к парку, он склонился над балюстрадой и сделал глубокий вдох. Голос матери доносился до него словно через толстый слой воды.
– Не хотите, чтобы вас осмотрели дворцовые врачи? У вас, похоже, началась лихорадка…
– Мама, сезон вируса лихорадки еще не настал… – пробормотал Марти, выпрямляясь. – Недомогание… просто недомогание… Я уже чувствую себя лучше.
Она коснулась его плеча. Этот жест разозлил его, как все, что исходило от родителей.
– Идите домой и отдохните. Вы переутомились…
– Мудрый совет, мама, – поспешил он согласиться.
Хоть раз ему не придется придумывать нелепую историю, чтобы оправдать свое исчезновение.
Он в последний раз окинул взглядом освещенные колонны по фасаду императорского дворца, верхнюю террасу, где толкались придворные, делегаты, кардиналы, тучи слуг в черных облеганах и ливреях… Чрезмерно возбужденный и жужжащий улей, в котором неподвижные бурнусы скаитов-мыслехранителей или ассистентов были единственными точками покоя. Вторая ночь накрывала парк своим темным саваном. Светошары и иллюминация на деревьях, которые покачивались под легким ветерком, образовывали световые арабески над темными аллеями. Два первых из пяти ночных спутников уже пускали на горизонте свои оранжевые стрелы. Вдали виднелись освещенные улицы и площадь Романтигуа, сверкающие берега и воды Тибера Августуса, светлые шары на вышках надзирателей.
Невероятная волна грусти вдруг нахлынула на юного Кервалора. Он уже оправился от недомогания, которое охватило его перед сенешалем, но зрелище Венисии, просыпающейся с началом второй ночи, наполняло Марти безграничной печалью, словно он видел все в последний раз. Он ощущал ностальгию, душевный разрыв, чувство расставания, и это болезненное кровоизлияние души не было вызвано действием вируса. Он резко отвернулся, чтобы спрятаться от инквизиторских взглядов родителей, тряхнул головой и плечами, пытаясь отогнать зловещую птицу-пророчицу, вцепившуюся когтями в его плоть, и решительно бросился в толпу придворных.
В сопровождении мыслехранителя он прошел вдоль балюстрады террасы, заметил нескольких знакомых, которые кивнули ему, сжав губы, вошел в длинный гравитационный коридор, который доставил его прямо в прозрачный транспортный купол, где стояли личные кары и остальной транспорт.
Кар Марти летел над окраинами Венисии, тонувшими в непроглядной черноте. Виллы и здания выглядели бесформенными массами, съеденными тьмой, а Тибер – извилистой и бездонной пропастью. Подвижные фонари и такси встречались все реже.
Марти указал координаты скоростного коридора, и кар разрезал воздух с пронзительным свистом. Словно забыв о правилах безопасности, он не нажал кнопку автопилота. Ощущение скорости пьянило, казалось, будто он сам управляет полетом. Позади него, на пассажирском сиденье, бодрствовал мыслехранитель в белом бурнусе.
Марти наконец чувствовал себя свободным. Лезвие кинжала (отличного стального кинжала, украденного в семейном музее), спрятанного под облеганом, жгло кожу. Ему хотелось вонзить его в живую трепещущую плоть. Им двигали дикарские импульсы, тот самый животный инстинкт, который не удалось подавить даже воспитателям, готовившим его к поприщу придворного.
Он заметил верхние грани древней триумфальной арки, арки Беллы Сиракузы, укрытой пышной растительностью. Подпольное движение Машама выбрало арку символом и постоянным штабом. Арка располагалась в стороне от жилых районов, и последние два века ее никто не обслуживал. А ведь она была возведена во славу Сиракузы, легендарного звездоплавателя, открывшего планету и основавшего город Венисию. Сеньоры Анги проявили больше забывчивости и пренебрежения, чем члены Планетарного комитета: хотя комитет был сторонником террора и уничтожил множество знатных семейств, но охранял арку и чтил память Беллы Алоиза Сиракузы.
Пальцы Марти быстро набрали секретный код на консоли волнофона. Через несколько секунд в динамике послышался гнусавый голос:
– Пароль.
Марти наклонился к микрофону.
– М. К. , кодовое имя: Атама…
– Мы ждем тебя, прекрасная душа (Атама – на старом сиракузском «открытая душа». – Примеч. автора. ), – произнес голос с едва сдерживаемым возбуждением. – Ты последний. Демоны Варадхи с нетерпением ждут жертвоприношения.
Марти начал медленно снижаться над аркой. На плоской крыше сооружения открылись металлические створки и образовался большой прямоугольник яркого света. Система автоматического открытия была разработана и сделана Эммаром Сен-Галлом, сыном главы Межгалактической Транспортной Компании. Эмара назначили в движении Машама главным техником.
Кар выбросил посадочные опоры, медленно проскользнул в отверстие и сел на бетонную площадку среди других аппаратов разных размеров и форм. На некоторых из них блестели гербы предков владельцев. Светошары бросали отблески на покрытые мхом стены просторного зала.
Пока створки закрывались, пряча звездное небо, Марти с мыслехранителем выбрались из кара через боковой люк. В сопровождении светошара они направились к спусковой шахте и встали на круглую металлическую платформу. Она покачнулась и с шорохом понеслась вниз вдоль гладких стен шахты, устроенной Эммаром в одной из опор арки. Через две минуты они достигли древнего склепа, где движение Машамы организовало свой штаб.
Платформа опустилась прямо на плиты пола сводчатого помещения с опорными колоннами, едва освещенными бра.
Все они, гордые воины новой эры завоевания, собрались здесь: полсотни молодых людей, юношей и девушек с серьезными лицами, которые горели лихорадкой заговорщиков. Наставник Юриус де Фарт, техник Эммар Сен-Галл, вдохновительница Аннит Пассит-Паир, интеллектуал Ромул де Блоренаар, поэт Альрик Ван Бур, мятежница Ифитде Вангув… Они встретили Марти шумными восклицаниями, подчеркнуто театральными жестами, ласковыми похлопываниями по спине и звучными поцелуями, отрицая контроль эмоций и сиракузское двуличие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52