А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Она могла менять пространственное положение с помощью двигателей множества античных кораблей, из которых станция состояла. Ни одному историку не удалось разгадать тайну ее внезапного исчезновения (16 год). Некоторые биографы Шри Лумпа видят в этом проявление его божественного гнева.
«История великой империи Ангов». Униментальная энциклопедия

– Сколько времени до прихода корабля? – спросил Марти де Кервалор.
– Ох уж это нетерпение молодежи! – вздохнул Робин де Фарт. – Эти суда похожи на доисторические парусники: известно, когда они отплывают, но неизвестно, когда приплывают. Вам плохо в нашем дорогом Городе Космоса?
Марти мог не отвечать старому сиракузянину: его усталые глаза, редкая бородка, неопрятный вид, мятый костюм – все в нем выражало скуку, презрение, тоску.
Оба сиракузянина все дни просиживали в одном и том же ресторане в квартале скоджей. Сидя перед чашкой горячего кове, черного густого напитка, они убивали время, вспоминая о прелестях родной планеты. Для молодого Кервалора присутствие со-планетянина в этом закрытом опасном мире, где он задыхался, было глотком свежего воздуха.
Два стандартных месяца назад обнаженный и покрытый кровью Марти материализовался в приемном тамбуре деремата. Не успел он оправиться от воздействия эффекта Глозона, обычного недомогания при переносе клеток, как робот связал его ремнями, лишив подвижности. Затем автоматические пинцеты сбора клеток и магниторезонансные зонды вцепились в него, как стервятники в падаль. Робот впрыснул ему снотворное. Он заснул, пришел в сознание в длинной полосатой тунике. Он лежал в огромном дортуаре, куда направляли «временных», категория случайных посетителей, деловых людей извне или эмигрантов, чьи дела по окончательной натурализации еще не были завершены.
Администраторы долго допрашивали Марти о причинах его нахождения в стенах города. Если не считать нескольких деталей – он постарался обойти молчанием ритуал жертвоприношений и коллективного совокупления ярых воинов Машамы, – он сказал правду: он участвовал в революционном движении на Сиракузе, их предали и уничтожили силами общественного порядка. Сам он успел проскользнуть в деремат в момент, когда полицейские ворвались в их тайное убежище.
– Деремат? – удивился один из администраторов. – Я думал, что все дерематы контролируются полицией и крейцианской Церковью.
– Среди нас был сын директора МТК. Он заполучил неисправный деремат до отправки в переплавку и отремонтировал его…
– Опасно материализоваться в стенах города… Один неверный жест – и роботы впрыснули бы тебе мышьяциан и выбросили в пространство. Почему у тебя на теле кровь? Ведь на тебе нет ран…
– Мы… дрались с полицейскими… Один раненый упал на меня…
– Раненая. Анализ крови категоричен: кровь принадлежит женщине.
– Может быть… Все произошло так быстро…
– Просишь ли ты статуса свободного горожанина космоса?
– Не знаю…
Администраторы удалились на совещание. Через час один из них, мужчина лет пятидесяти, вернулся и произнес вердикт: Марти назван «временным» и должен дождаться прилета корабля видука Папиронды.
– На какие деньги собираешься жить?
Марти пожал плечами.
– Ты уже не на Сиракузе! Здесь воздух, жилье и еда оплачиваются. Что ты умеешь делать?
Молодой Кервалор счел, что нет смысла рассказывать о беззаботном существовании отпрыска знаменитой сиракузской семьи.
– Особой профессии у меня нет…
– В таком случае будешь приписан к службе очистки и переработки отходов. Этим оплатишь воздух, жилье и еду. Но если хочешь отправиться на корабле Папиронды, придется потрудиться, чтобы заработать деньги. Много денег.
– Как?
– Увидишь. Для красивого парня, к тому же сиракузянина, случай всегда представится.
С этого дня для Марти началось новое и трудное существование. Город, гигантское скопление восстановленных античных кораблей, соединенных герметичными переходами – главными улицами, – делился на шестнадцать кварталов. К исходному населению, состоявшему из раскатта, людей, внесенных в Индекс, политических противников империи или уголовников, присоединились эмигранты, бедные люди с ближайших планет, которых влекли миражи города, как светлячков космоса. Резкий демографический рост вынуждал администраторов искать новые решения, чтобы увеличить возможности приема новых граждан. Они уже добавили тридцать кораблей к начальному ядру, но, поскольку было все труднее найти корабли в хорошем состоянии – распространение в течение семисот лет дерематов вызвало уничтожение или отправку на свалку тысяч космических кораблей, – город достиг критической точки развития. Кварталы (лучи звезды) стали городами в городе со своим собственным правительством, своей милицией, и горожанам было все сложнее жить в рамках федерального устройства. Криминализация и войны между бандами достигли опасных пределов. Понадобилось всего пятнадцать стандартных лет, чтобы превратить в кошмар мечту о свободе нескольких раскатта-гуманистов.
Кроме кислородной станции и службы оздоровления, администраторы контролировали систему обороны, позволявшую противостоять любому нападению со стороны императорских войск, обосновавшихся на соседних планетах. Как член службы очистки, Марти получил красный комбинезон, респиратор и волновой ключ – маленькую магнитную карту, которая висела у него на шее.
Мусорщики, которых звали Пунцовыми, были единственными гражданами, которые могли посещать все шестнадцать кварталов, не опасаясь за свою жизнь. Без них километры стальных труб, объединяющих корабли, быстро были бы заполнены отходами, превратившись в вонючие свалки. Космический город с тремя сотнями тысяч жителей, теснившихся в маленьких квартирах-каютах, проулках-коридорах и общежитиях, производил невероятное количество отбросов. К этому добавлялись отсутствие дисциплины и общая безалаберность. Дикие свалки плодились сами собой, а мощные вентиляторы гнали мусор к аэрационным решеткам, к генераторам искусственной гравитации и в якорные турбины.
Для человека вроде Марти де Кервалора, привыкшего к роскоши и лени, работа мусорщика, физическая, тяжелая и неблагодарная работа, казалась пребыванием в аду. Он научился скользить во вращающихся узких трубах, чтобы изгнать из них с помощью омикронных генераторов органические отходы. Спускаться в трюмы, когда на ногах висят тяжелые металлические башмаки, а лицо закрыто респиратором, чтобы очистить эвакуационные отверстия, забитые синтетическими обломками. Лезть в верхние кессоны корпусов, чтобы удалить металлическую пыль, оставленную ремонтными зондами. Вначале он думал, что умрет от усталости. Мышцы болели, их сводило, они стали тверже дерева. Многочисленные царапины на лице, шее и руках воспалились, превратившись в отвратительные гнойные нарывы, причинявшие при вскрытии острую боль. Когда он возвращался в дортуар после десяти часов работы, то прямо в одежде падал на подвесную койку. У него даже не было сил освежиться под общим душем или доползти до столовой. Он почти в беспамятстве лежал, скорчившись на койке, выжатый до предела, и по его исхудавшим щекам текли слезы. Гордые воины Машамы мечтали о славных завоеваниях, о звоне холодного оружия, о пролитии благородной крови в поединках, а теперь единственными противниками молодого Кервалора, которым он мог бросить вызов, были экскременты мрачного космического города. Он спрашивал себя, что сталось с остальными… С прекрасной Аннит. Сейчас он горько сожалел, что оскорбил ее чувства… Гнили ли они в темницах Орга, планеты-каторги? Мучались ли на огненных крестах? А Эммар Сен-Галл… Какие выгоды извлекла из своего предательства эта куча гнусного жира? Сон захватывал Марти на пике горьких сожалений и уносил на берега ужасных кошмаров.
Постепенно он привык к суровой действительности своего нового положения. Сон сократился с двенадцати часов до десяти, потом до восьми, и это позволило ему посетить разные кварталы города. Каждый из них состоял примерно из сотни кораблей, стоявших впритык друг к другу или соединенных поперечными мостиками. Поскольку ничто не может больше походить на серый металл, чем другой серый металл, а внутренность одного корабля – на внутренность другого, кварталы отличались только атмосферой и запахом. Там, где жили в основном скоджи, царила веселая анархия, атмосфера гудящего улья, плавали соблазнительные запахи пряностей и благовоний, звонко звучали голоса торговцев и смех женщин, которые беседовали, стоя на пороге своих кают. Шесть кварталов, принадлежащих выходцам с Маклеха, разделенным на банды под названием «Мириады», были более тихими, более чистыми и опасными. Редкие прохожие скользили вдоль перегородок из страха оказаться замешанными в сведение счетов между бандами. Это было королевство тайной смерти: она била исподтишка, без предупреждения, в тени трюмов или пустынных коридоров, использовала холодное оружие, а главным запахом был сладковатый и тошнотворный запах крови. Были еще кварталы неоропцев. Здесь жили разные люди, поскольку скопление Неороп объединяло несколько планет с разным климатом и резко отличающимися друг от друга цивилизациями. Разные расы с разными обычаями и нравами были вынуждены сосуществовать в ограниченном пространстве космического города. Тесное соседство порождало напряженность, внезапные вспышки ненависти, ссоры, драки, взрывы насилия, которые администраторы давно уже перестали подавлять (одно из средств справиться со жгучей проблемой перенаселенности).
Время от времени, когда ярость, вызванная тоской, вспыхивала в душе Марти, он забирался в заброшенную рубку управления и любовался небесным сводом через панорамное стекло и голубоватое сияние магнитного щита. Он так и не научился читать звездные карты и был не способен отыскать систему с двойной звездой. Вид Розового Рубина и Солнца Сапфир мог бы утешить его, но и звездное небо немного успокаивало.
Он понял, что хотели сказать администраторы, намекая на то, что ему будет легко заработать деньги. Куда бы он ни шел, его окликали, мужчина или женщина, молодой или старик, и предлагали немалые деньги за право час-другой попользоваться его телом. Вначале он отказывался, испытывая шок от того, что его считали вульгарной проституткой, и от физического облика тех, кто его зазывал. Потом понял, что не сможет собрать достаточно денег для путешествия до прилета корабля, и ему придется долгие месяцы, а то и годы оставаться на этой металлической каторге. Годы лазанья по металлическим трубам, как кошкокрыс, чтобы уничтожить неизвестные вещества, которые наполняли вонью трюмы и кессоны.
В первый раз он согласился на предложение пожилой неоропки, одетой довольно элегантно по сравнению с теми, кто исповедовал моду грязных тряпок, царившую в коридорах и в герметичных переходах. Она затащила его в каюту, закрыла дверь на два оборота ключа, поспешно разделась, улеглась на кушетку и потребовала, чтобы он занялся с ней любовью. Он, как смог, справился с задачей, стараясь не замечать резкого запаха мыла, который пропитывал тело клиентки, дряблость кожи и кислый вкус ее поцелуев. Оценив его добросовестность, она добавила пять стандартных единиц к обещанному гонорару. Они договорились встречаться раз в неделю.
Постепенно Марти создал сеть постоянных клиенток, но категорически отказывал мужчинам, хотя те зачастую предлагали вдвое больше, чем женщины. Независимо от происхождения, все женщины ценили тонкость его черт, шелковистую кожу и деликатность манер. Многие из них были замужем, а потому прилагали чудеса изобретательности, чтобы удалить своих сожителей, если те не покидали каюты в рабочие часы. Статус мусорщика – он никогда не снимал красного комбинезона и не расставался с ключом – позволял ему переходить из квартала в квартал без того, чтобы милиция или банды приставали к нему, требуя денег. Он не опасался, что его будут мучить или просто зарежут. Как только его служба заканчивалась, он принимал душ, обедал и отправлялся на очередное свидание.
За несколько недель ему удалось собрать около двух тысяч стандартных единиц. Правда, он стал больше уставать и иногда чувствовал себя на грани истощения. Его часто тошнило, но регулярное пополнение кошелька заставляло терпеть, удовлетворяя клиентуру неверных жен, хотя он чувствовал глубокое отвращение к самому себе.
Эта двойная профессиональная жизнь продолжалась до того дня, когда он встретился с сиром Робином де Фартом. Однажды после крайне бурной деловой встречи с клиенткой-нимфоманкой он вдруг ощутил голод и зашел в прокуренный зал ресторана в квартале скодж, расположенного рядом с кислородной станцией. Он уселся за столик и сделал заказ. К нему приблизился старик с серыми волосами и морщинистым лицом. Марти решил, что, несмотря на благородство черт незнакомца, тот был одним из многочисленных потребителей извращенной любви, которыми кишел город.
Старик остановился у его стола и долго рассматривал Марти.
– Что вы хотите? – агрессивно бросил Кервалор, желая поскорее отделаться от надоедливого посетителя.
– Вы сиракузянин по происхождению, не так ли?
В отличие от большинства горожан старик говорил на превосходном империанге без малейшего акцента и, редкий случай, ставил ударения на нужных слогах. Официант, скодж с изрытым оспинами лицом, без церемоний оттолкнул его рукой, чтобы поставить на стол тарелку из синтетического фарфора.
– Быть может, ну и что?
– Позвольте представиться: Робин де Фарт, этносоциолог…
Марти поднял голову и всмотрелся в собеседника сквозь пар, подымавшийся от его тарелки.
– Фарт? Вы из семьи венисийских Фартов?
– В вашем вопросе, мой юный друг, не только содержится ответ, он указывает, что вы имеете отношению к мирку придворных. Позвольте присесть за ваш столик?
С этого дня два сиракузянина стали регулярно встречаться в ресторане. Оказавшись вдали от родного мира, сопланетяне стали друзьями, и Марти ощутил неодолимое желание поделиться некоторыми воспоминаниями, размотать нить своей истории, опустив лишь ритуальные жертвоприношения и коллективные оргии Машамы.
– Сколько вам принесли любовные подвиги?
– Около двух тысяч единиц.
– И ими вы собираетесь оплатить путешествие? Видук Папиронда потребует не меньше пятидесяти тысяч! Его корабль прибудет через пару месяцев. Посчитайте количество женщин, которым вам придется… оказать честь. Даже если они расплатятся с вами, вы быстро поймете, какой физиологический вызов бросаете самому себе! Хотя вы молоды и сильны, я все же не вижу, что вы удовлетворите более двух тысяч женщин за столь короткое время…
Обеспокоенный словами Робина де Фарта, Марти едва сумел сдержать слезы, прибегнув к жалким остаткам ментального контроля.
– Мне не хотелось бы оставлять сопланетянина в столь трудном положении, – продолжил Робин с широкой улыбкой. – Сумма, которой я располагаю, позволит, вероятно, оплатить два космических путешествия. Можете прекратить свои взаимоотношения с клиентурой, если, конечно, согласны совершить путешествие вместе со мной до планетного скопления Неороп…
Марти спросил себя, не содержит ли предложение Робина – весьма соблазнительное – некоторых скрытых желаний, в которых никто никогда не признается.
– Окажите мне честь, – добавил старый сиракузянин с хитрыми огоньками в глазах. – Я уже давно отказался от плотских удовольствий. Но меня терзает одиночество, и если я что-то у вас покупаю, то только мгновения радости, которые мне доставляет общение с вами. Но я не могу оплатить администраторам ваш воздух и жилье. Поэтому вам придется заниматься уборкой мусора до прилета корабля… Каковы ваши соображения?
Обескураженный Марти разозлился на себя за то, что засомневался в искренности намерений Робина. Он с трудом пробормотал слова благодарности, а потом сообразил, что практически ничего не знает о своем собеседнике, хотя уже многое рассказал ему о себе.
– А как вы попали в подобное место?
– Я внесен в Индекс великих еретиков. Меня осудили и приговорили к огненному кресту в первый год империи Ангов. И вот уже пятнадцать лет я играю в прятки с полицией и скаитами-инквизиторами Церкви. Учитывая, что Город Космоса является последним островком свободы во вселенной, логично, что я в нем и укрылся. Корабль контрабандистов доставил меня сюда тринадцать лет назад. Я попросил – и добился статуса свободного гражданина, что позволило мне снять отдельную каюту. Нет, не шикарные апартаменты, а закуток, нечто вроде улучшенного шкафа.
– А за что вас осудили?
– Еретические и богохульственные высказывания, хотя я ни разу не произносил ничего подобного. На самом деле крейциане устроили мне процесс заочно, поскольку я был другом Шри Алексу, одного из последних наставников индисской науки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52