16 мая на Политбюро вновь возник вопрос о Чехословакии - на этот раз в связи с предстоявшим визитом в Прагу Косыгина. Он должен был не только уточнить внутриполитическую обстановку в стране, но и добиться согласия чехословацкой стороны на ввод войск для учений.
Наконец разрешение на проведение учений было получено.
23 мая маршал Гречко отчитывался на Политбюро об итогах поездки военной делегации в Чехословакию. По его мнению, в чехословацкой армии царил развал: приказы не выполнялись, армия митинговала, пресса министерства национальной обороны, Чехословацкой народной армии объявила себя независимой от собственного начальства, дивизии, стоявшие на границе с ФРГ, были укомплектованы всего на 40-50%.
В ходе обсуждения было решено создать специальную комиссию, оперативную группу по ситуации в Чехословакии. В нее вошли Подгорный, Суслов, Пельше, Шелепин, Мазуров, Русаков, Андропов, Громыко и Епишев.
27 мая в Политбюро об итогах своей поездки в Чехословакию отчитывался Косыгин, который попытался несколько сгладить тревожное впечатление, оставшееся от поездки военных. Прежде всего он «открыл для себя политическую реальность»: в данной обстановке нет более авторитетных людей в партии и стране, чем Дубчек, Черник и Свобода. Давая характеристики отдельным чешским лидерам, Косыгин высоко оценил Смрковского, который после московской поездки стоит «очень твердо на принципиальных позициях». Беседуя с Дубчеком, он услышал от первого секретаря ЦК КПЧ надежду на решения очередного пленума, которые в случае успеха «развяжут ему руки». Чехословацкое руководство заверило Косыгина, что «если остро развернутся события, а этого нельзя исключить, то они видят выход в рабочей милиции, в обращении к рабочему классу». Отметил Косыгин и то, что у официальной Праги есть надежда на помощь «наших войск». Говоря об острой классовой борьбе в стране, он подчеркнул, что с чехословацким руководством «говорить значительно легче, даже в этой обстановке, чем с Чаушеску, чем с Тито, чем с Фиделем Кастро».
Во время доклада Косыгина Брежневу позвонил Шелест. Он сообщал в Москву о разговорах, которые были у него в Словакии с Биляком. То, что Биляк передавал в Москву, могло вызвать только состояние паники. По его мнению, говорил Шелест, «если в течение месяца не будет наведен порядок в стране, то мы все полетим. Полетит и наш „апостол“ (имелся в виду Дубчек. - Авт.), что нам вместе, словакам и русским, очевидно, придется еще раз освобождать Чехословакию. Он просил, если будет сложная обстановка, а он этого не исключает, чтобы можно было их семьям переехать в Ужгород, что нужно бороться за социалистическую Чехословакию». Советское руководство не должно упускать момент, «а мы, словаки, всеми силами поддержим это».
Брежнев во всеуслышание заключил, что Биляк смотрит на вещи, наверное, более реалистично, чем Косыгин.
Была подтверждена ставка на силовое давление. Список проведенных летом 1968 г. войсковых учений впечатляет: в мае - июне - учения советских соединений и частей; в июле - учения войск ПВО стран Варшавского Договора «Небесный щит»; в июле - августе - учения тыловых частей и подразделений ряда западных военных округов Советского Союза под условным наименованием «Неман»; в августе - совместные учения войск связи ГДР, Польши и СССР. Всякий раз при этом Москва старалась затянуть сроки учений. Генерал-полковник И.Д. Ершов прокомментировал это так: «После майских маневров советское командование стремилось задержать войска на чехословацкой территории, и некоторое время там „вояжировал“ один полк с тем, чтобы протянуть время». Даже офицеры чехословацкой военной разведки не знали точное число войск и техники, пересекшей границы ЧССР в начале июня.
Примечательными в этом отношении стали проведенные в июне - июле непосредственно на территории Чехословакии командно-штабные учения (КШУ) армий Польши, ЧССР, ГДР и СССР. Подводя итоги КШУ, главком Объединенных Вооруженных сил стран Варшавского Договора маршал И. Якубовский оценил состояние боевой подготовки чехословацкой армии как неудовлетворительное и предложил продолжить учения, не определив срока их завершения. После бурного протеста чехословацкой стороны учения были завершены, однако отвод союзных войск, и прежде всего советских, из района проведения КШУ был задержан. Большая часть из них впоследствии не была возвращена в места постоянной дислокации, а разместилась в непосредственной близости от чехословацкой границы.
Британский исследователь Д. Флойд полагает, что в целом «русским удалось протащить армию численностью приблизительно 50 тыс. солдат с самым современным вооружением, притом не допуская предположений, что они вторглись или оккупируют страну. Эти маневры июня 1968 г. в действительности стали миниоккупацией с военным присутствием в таком масштабе, что требовался лишь небольшой политический успех, чтобы позволить русским повернуть часы назад.
Начиная с мая, в Прагу едва ли не ежедневно поступало множество сведений и слухов, в которых было чрезвычайно трудно отделить достоверные данные от сознательных провокаций. Так, пока велись переговоры в Чиерне-над-Тисой, войска ГДР вдоль границы, по данным чехословацкой разведки, периодически на 20 минут запускали моторы боевой техники и затем снова выключали.
Чехословацкие руководители, впрочем, отказывались верить в возможность «венгерского» сценария развития событий. Они были убеждены, что русские под давлением международного общественного мнения рано или поздно должны будут примириться с пражским экспериментом.
Между тем внутри самой Чехословакии усиливалась еще одна очень тревожившая советское руководство тенденция: в верхах чехословацкой армии все громче раздавались голоса за выход страны из Организации Варшавского Договора. Инициаторами стали Военный институт социальных исследований, Военно-политическая академия имени К. Готвальда и отдел военно-административных органов ЦК КПЧ во главе с генералом Прхликом.
В конце мая высшему политическому руководству Чехословакии были представлены два меморандума, разработанные в этих учреждениях. В первом предлагалось «сформулировать и зафиксировать государственные интересы в военной области», во втором - обсудить «Программу действий Чехословацкой народной армии». Эти документы объединяла критика состояния обороноспособности страны в результате ее безоговорочного следования в фарватере советской политики; неоправданные, с точки зрения авторов, затраты на поддержание армии как составной части сил Варшавского Договора, противостоявших НАТО; неравноправность отношений, существовавших в Варшавском Договоре.
Определяя альтернативные концепции защиты Чехословакии, авторы этих документов предлагали следующие варианты:
- оборона государства в рамках Варшавского Договора с близкой перспективой его роспуска (одностороннего или одновременного с НАТО);
- обеспечение безопасности государства в условиях приобретения Чехословакией статуса нейтрального государства;
- участие страны в европейских региональных органах коллективной безопасности;
- самооборона государства.
Таким образом, все варианты будущей военной политики были ориентированы на радикальный пересмотр прежних связей ЧССР с Варшавским Договором и в конечном счете с СССР.
Прогнозы Громыко об угрозе развала ОВД начинали сбываться.
В арсенале Политбюро ЦК КПСС не осталось иных средств воздействия на чехословацких «отступников», кроме силового.
Решение о применении военной силы
Споры о необходимости военного вмешательства в чехословацкие дела развернулись в Москве в июле 1968 г.
2 июля на заседание Политбюро был вызван посол Червоненко.
По мнению Червоненко, Дубчек и Черник не имели никаких планов борьбы с правыми. Далее советский посол сделал вывод: «Теперь уже ни для кого не секрет, что существует второй центр. В него, бесспорно, входят такие деятели, как Кригель, Цисарж, Славик и другие».
Посол, однако, был осторожен, оценивая целесообразность использования военной силы. Настаивая на выводе войск, расквартированных в Чехословакии под предлогом учений стран Варшавского Договора, он говорил, обращаясь к членам Политбюро: «Войска нужно сейчас выводить, так как в этой ситуации присутствие наших войск народ не поддержит. Сейчас отношение к нашей армии очень хорошее. Но если мы оставим сейчас войска, все обернется против нас».
Большинство участников заседания с выводами Червоненко не согласились. Подгорный, Шелест, Андропов настаивали на том, чтобы советские войска в ЧССР оставить. Правда, Подгорный высказал определенные сомнения, желая, чтобы предпринятые меры хоть в какой-то степени соответствовали нормам международного права. Его поддержал Косыгин. Сторонником жестких и быстрых действий был Громыко, доказывавший, что время работает против советских интересов. «Теперь уже ясно, очевидно, что нам не обойтись без вооруженного вмешательства», - заявил он.
Сам Брежнев не торопился: «Важно нам уяснить четко сейчас, не ошибаемся ли мы в оценке событий в Чехословакии. От этого будут зависеть все наши меры».
На следующий день, 3 июля, Политбюро продолжило свое заседание. Так долго заседания длились лишь в условиях острой кризисной ситуации. Брежнев начал его с информации о своих консультациях с Кадаром. Судя по «рабочей записи», последний выступил как сторонник военного вмешательства в чехословацкие события.
Кадар утверждал: обстановка складывается таким образом, что «придется, очевидно, оккупировать Чехословакию. Если потребуется, мы пойдем на это без сомнения».
В перерыве заседания Брежнев позвонил в Варшаву Гомулке и, вернувшись, сказал членам Политбюро, что «товарищ Гомулка согласен с мерами, которые мы предпринимаем, в частности с письмом, и сообщил, что они обсудят это на Политбюро и подготовят соответствующее письмо от себя чехам». Гомулка согласился провести планируемое совещание руководства компартий в Варшаве.
Оттягивание военного решения чехословацкой проблемы было во многом следствием колебаний самого Брежнева.
С самого начала кризиса, предчувствуя неизбежность его силового решения, он не хотел выступать инициатором этого шага.
Советский лидер ждал, что к этому нелегкому решению его подтолкнут сами события, другие люди.
В целом причины, склонявшие советское руководство на применение силы в отношении суверенного государства, условно можно свести к двум группам: геополитические (военно-стратегические) и политико-идеологические. Среди специалистов до сих пор нет единства в том, какие из них приобрели решающее значение при окончательном решении о вводе войск.
Уязвимость или утрата одного из партнеров по Варшавскому Договору воспринимались кремлевской элитой чем-то вроде прорыва «внешнего кольца» социалистического лагеря. Одно дело - отстаивание Дубчеком демократических принципов и даже «гуманной» версии социализма внутри социалистической системы, и совсем другое - вывод чехословацких вооруженных сил с территории страны из-под советского контроля.
Военно-политическое руководство СССР в качестве повода для ввода войск в Чехословакию ссылалось на концентрацию войск НАТО летом 1968 г. у ее границ. Однако, как отмечал В.В. Загладин, «все эти передвижения не превосходили ситуаций, которые уже существовали в прошлом, и не давали повода для подобных выводов».
«То, что ФРГ не концентрирует ударные силы на границе, можно было убедиться по спутниковой информации», - замечал по тому же поводу не менее информированный в то время А.Е. Бовин.
У Ростоу, советник президента США Л. Джонсона по вопросам национальной безопасности, утверждал: «Мы изо всех сил стремились избежать впечатления, что поощряем происходящее в Чехословакии, все начинания ее партии и правительства».
«Единственный раз, - вспоминал Ростоу, - мы выразили протест после того, как их пропаганда заявила, будто чехам помогает ФРГ и НАТО. Раек пригласил Добрынина и сказал ему: „Это неправда, и вы знаете, что это не так - это нужно прекратить“.
Американцы опасались, что какое-либо вмешательство в события в ЧССР могло быть расценено как нарушение ялтинского раздела сфер влияния, а это подорвало бы шансы на успех намного более важных для них переговоров об ограничении стратегических вооружений.
Окончательная позиция США по этому вопросу была зафиксирована в послании американского президента Л. Джонсона Л.И. Брежневу от 18 августа, где подтверждалось намерение Вашингтона не вмешиваться в ситуацию в ЧССР ни при каких обстоятельствах.
Однако решающую роль в окончательном решении Москвы ввести войска в Чехословакию сыграли политико-идеологические причины - опасение перед распространением демократизации на соседние социалистические страны. Эрозия социалистической системы в Чехословакии могла стать началом конца гегемонии СССР в Центральной и Юго-Восточной Европе.
В попытке оправдать вмешательство во внутренние дела суверенного государства, КПСС и другие братские партии использовали тезис, ставший в дальнейшем краеугольным камнем так называемой «доктрины Брежнева»: нынешний кризис - это не внутренняя проблема Чехословакии. Речь идет о месте ЧССР в социалистическом лагере и международном коммунистическом движении. Возможный отход Чехословакии от согласованной линии нарушит «существующую в Европе расстановку сил и может привести к обострению международной напряженности».
Важную роль в решении о силовом разрешении чехословацкого кризиса сыграла в целом благоприятная позиция других стран Варшавского Договора.
В апреле 1968 г. в Международном отделе ЦК КПСС была подготовлена специальная справка по этому вопросу. В ней отмечалось, что лидеры ГДР, Польши, Болгарии и в меньшей степени Венгрии «рассматривают чехословацкие события как непосредственную угрозу своим режимам, опасную заразу, способную распространиться и на их страны».
В беседе с советскими официальными лицами руководители ГДР, к примеру, все чаще высказывали соображения о «целесообразности оказания коллективной помощи со стороны братских партий руководству ЧССР вплоть до применения крайних мер» для обеспечения социалистических завоеваний, если обстоятельства этого потребуют.
Первый секретарь ЦК ПОРП В. Гомулка выразился еще более жестко: «Мы не можем потерять Чехословакию. Не исключена возможность, что за ней мы можем потерять и другие страны, такие как Венгрия и ГДР. Поэтому мы не должны останавливаться даже перед вооруженным вмешательством. Я уже раньше высказывал мысль и сейчас не вижу другого выхода, как ввести силы Варшавского пакта, в том числе и польские войска, на территорию Чехословакии. Лучше это сделать сейчас, позднее это нам обойдется дороже».
Глава Болгарской коммунистической партии Т. Живков 29 марта решительно высказался за принятие «любых мер, включая военные».
Венгерские руководители были более осторожны, предпочитая политическое давление на Дубчека, но и они рассматривали чехословацкую ситуацию как напоминающую «пролог контрреволюционного мятежа в Венгрии».
При принятии военного решения учитывалось и то, что сами чехословацкие лидеры не исключали варианта применения военной силы внутри страны для подавления возможных массовых беспорядков. Например, А. Дубчек на заседании Президиума ЦК КПЧ 12 августа заявил: «Если я приду к убеждению, что мы на грани контрреволюции, то сам позову советские войска». А министр обороны ЧССР генерал М. Дзур накануне вторжения войск ОВД обсуждал со своими генералами вариант разгрома демонстрации перед зданием ЦК партии с использованием бронетранспортеров.
Окончательное решение о вводе войск, как уже отмечалось, было принято на расширенном заседании Политбюро ЦК КПСС 16 августа и получило одобрение остальных лидеров компартий и государств-участников вторжения на встрече 18 августа 1968 г.
Подготовка к вторжению развивалась по традиционной, уже не раз апробированной схеме, формально не вступающей в противоречие с международным правом. По официальной версии, вторжение войсковой группировки общей численностью до 800 тысяч человек, из которых 500 тысяч - советские военнослужащие, должно было произойти в ответ на обращение к руководству СССР группы руководящих деятелей КПЧ и правительства ЧССР.
Фактором, оказавшим решающее влияние на выбор времени начала вторжения, стал перенос на более ранний срок даты созыва съезда компартии Словакии и назначение на 9 сентября съезда КПЧ. По прогнозам кремлевских аналитиков, именно на этих форумах прозападные элементы в чехословацком руководстве могли одержать окончательную победу. И для такого вывода были основания. Не случайно на чрезвычайном Высочанском съезде КПЧ, собравшемся в первые дни вторжения, было обнародовано заявление, резко осудившее военную акцию «братских партий»:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100