– Она наклонилась и нежно похлопала по руке своего второго – с мрачным видом игнорировавшего эту ласку – и сладеньким голосом попросила его не поднимать шум из-за простой шали.
– Мне нет дела, что подумает обо мне Десфорд! – заявил Неттлкумб, и два красных пятна загорелись у него на скулах. – Нахальный молодчик, сующийся в чужие дела!
– О нет! – возразил Десфорд. – Просто напомнивший о ваших собственных!
Неттлкумб сверлил его взглядом.
– Мне нет дела до дочери Уилфреда! Сдается мне, это волнует главным образом вас, молодой человек! Эй, сдается мне, тут дело нечисто! Как это вы оказались рядом, когда она вздумала бежать ко мне? Объясните! По-моему, вы помогли ей бежать из дома тети, а теперь пытаетесь избавиться от нее! Ну, так вы зря стараетесь! Еще ни одному человеку не удалось меня одурачить!
Десфорд побелел от гнева, и в его глазах полыхнула такая ярость, что Неттлкумб откинулся в кресле, а его супруга трагически протянула к виконту руки, умоляя не забыть о преклонном возрасте и хрупком здоровье милорда. Но это было лишним. Виконт уже овладел собой и, хотя все еще был бледен от отвращения, заговорил ровным тоном:
– Я не забываю об этом, мэм. Хрупкое здоровье милорда сказывается на его одряхлевших мозгах, и было бы глупо с моей стороны забыть об этом! Если б я мог следовать только собственным желаниям, я бы немедленно покинул этот дом, но так как цель моего визита – забота о несчастной девушке, которой не к кому обратиться, милорд может себе позволить безнаказанно оскорблять меня!
Неттлкумб, напуганный этой вспышкой, пробормотал невнятные извинения, но сразу же добавил сварливым тоном:
– Ваша история действительно звучит подозрительно – так любому показалось бы!
– Но это не так. Я не помогал побегу мисс Стин из дома леди Багл. Даже будь я таким негодяем, чтобы склонить девушку к побегу, как я мог это сделать после получасового разговора? Я увидел ее на следующий день после нашей первой встречи посередине дороги, ведущей в Лондон, усталую и расстроенную, с огромным чемоданом в руках. Я остановил лошадей, естественно, и спросил, как она тут оказалась – какое коварство с моей стороны, не правда ли? Я не стану утомлять вас подробным пересказом: вам достаточно знать, что она была ужасно расстроена и к тому же слишком молода и неопытна, чтобы иметь малейшее представление о возможных последствиях своего поступка. Она хотела найти вас, сэр, по своей наивности надеясь, что вы поможете ей! Так как вы не задумались обрушить град оскорблений на мою голову, должен признаться, что не разделял ее надежды! Я сделал все, что мог, чтобы убедить ее вернуться к тете, но она умоляла меня отвезти ее в Лондон. Мы приехали к вашему дому к полудню, к этому времени я знал уже достаточно, чтобы поверить: никто – и уж меньше всех ее дедушка – не может оказаться настолько жестокосердным, чтобы захлопнуть перед ней дверь. И несмотря на те оскорбления, которые вы себе позволили, мне кажется, что, окажись вы дома в тот день вы бы пожалели ее. Но мы не застали вас – это было еще большим потрясением для меня, чем для нее! В таких обстоятельствах я решил, что лучше всего будет отвезти ее к моему старому доброму другу и оставить на ее попечении, пока я не разыщу вас и не расскажу о просьбе вашей внучки. Надеюсь, мои объяснения вас удовлетворили.
– У нее только один выход: вернуться к тете, – сказал Неттлкумб. – Это она забрала девчонку из школы, так что ответственность за дальнейшее лежит на ней, а не на мне!
– И я так думаю! – поддержала его миледи.
– Этот разговор – пустая трата времени, мэм: она не вернется. Она предпочтет наняться кухаркой!
– Ну, а почему бы и нет? – поинтересовалась ее светлость. – Уверяю вас, это весьма почтенное занятие, открывающее множество возможностей для толковой молодой леди!
– А что скажете вы, сэр? – спросил виконт. – Вы способны спокойно переварить известие, что ваша внучка зарабатывает свой кусок хлеба, нанявшись кухаркой?
Неттлкумб утробно хохотнул:
– Почему бы и нет? Я на такой женился, как вам известно!
От этого заявления – вполне обоснованного – у Десфорда перехватило дыхание. Он утратил дар речи; но на миледи оно произвело обратное действие. Она мрачно уставилась на Неттлкумба и дрожащим голосом произнесла:
– Я никогда не была простой служанкой, милорд, и вы это отлично понимаете! Я была вашей леди-домоправительницей, так что буду весьма обязана, если вы потрудимтесь это вспомнить! Ваши слова бросают на меня тень! Советую вам больше никогда так не говорить, иначе вы услышите кое-что в ответ, предупреждаю вас!
Неттлкумб, выглядевший слегка пристыженным, произнес торопливо:
– Ну, не обижайся, Мария! Я сказал лишнее, но Десфорд так раздразнил меня, что я сам не знаю, что говорю. Ну, оставь это! Я куплю тебе новую шляпку!
Это предложение молниеносно умиротворило миледи, заключившую супруга в объятия со словами:
– Ну вот, это больше похоже на моего дорогого старого Неттла!
– Да, но я сам пойду с тобой выбирать ее, имей в виду! – добавил милорд. – Что же до дочки Уилфреда, если вы думаете, что сможете навязать ее мне, Десфорд, я снова повторяю вам: я этого не желаю!
– Я так не думаю. Я хотел предложить вам, сэр, назначить ей содержание, достаточное, чтобы она могла прилично жить. Пусть не счастливо, но независимо.
Это предложение заставило Неттлкумба яростно вытаращить глаза. Он произнес, задыхаясь:
– Чтобы я тратил свои деньги на это цыганское отродье? Вы вообразили, что я выжил из ума?..
Миледи полностью поддержала супруга, советуя ему не отступать. Она добавила, с полнейшей искренностью, что со своей стороны не видит смысла экономить для него каждый грош, чтобы он швырял потом деньги на вздорную девчонку, не имеющую на это никакого права.
– Достаточно скверно и то, что вы обязаны вечно подкармливать Джонаса, – добавила она. – А когда я вспоминаю, как он ко мне относится и как он пытался нас рассорить, мне и думать о нем противно, не говоря уж об этой воображале, его жене, живущей за наш счет!
Виконт взял свои перчатки и шляпу и мстительно произнес:
– Очень хорошо, сэр. Если деньги значат для вас больше, чем репутация, нам больше не о чем говорить, и я освобождаю вас от своего присутствия.
– И правильно! – рявкнул Неттлкумб. – Мне никакого дела нет, что там обо мне болтают, и никогда не было! И чем скорее вы уйдете, тем больше я буду рад!
Но слова виконта заставили миледи бросить на супруга острый взгляд, а по ее лицу скользнула мимолетная тень неуверенности. Она вызывающе произнесла:
– Не вижу, отчего люди должны винить в чем-то милорда! Никто и слова не сказал, когда он выгнал отца этой девчонки, а ведь то был родной сын!
Виконт, не упустивший этой минутной слабости, ответил, слегка приподняв брови:
– Это не совсем верно, мэм. Всем известно, чем был вызван этот шаг, но многие считали и тогда, что такой поступок… э… если мне будет позволено так выразиться, не к лицу милорду – ни как отцу, ни как светскому человеку.
– Вздор! – взорвался Неттлкумб, заливаясь краской. – Вам-то откуда это знать? Вы тогда еще не вышли из детской!
– Вы, наверное, запамятовали, что одним из тех, кто осуждал вас, был мой отец, – мягко напомнил виконт. – И… э… он не делал из своего неодобрения секрета!
Так как неодобрение лорда Рокстона выразилось в том, что он отхлестал Неттлкумба в присутствии дюжины общих знакомых, неудивительно, что при этом воспоминании лицо милорда стало багровым. Он прорычал:
– Меня не волнует мнение Рокстона! – Но сжавшие подлокотники кресла руки говорили о другом; он смотрел на Десфорда так, словно мечтал стиснуть их на его горле.
– Более того, – безжалостно продолжал Десфорд, – какие бы извинения ни существовали для вашего обращения с сыном, их не может быть, когда речь идет о невинной сироте, ставшей жертвой не только отцовского легкомыслия, но и скупости своего деда!
– Пусть болтают, что хотят! Мне нет до этого дела!
– Об этом никто не узнает! – добавила миледи. – Милорд теперь редко появляется в свете, так что… – Она замолчала, глядя на виконта, улыбавшегося самым коварным образом.
– О, все непременно об этом узнают! – сказал он. – Положитесь на мое слово, эта история облетит Лондон до конца недели!
– Вымогатель! Мошенник! – прошипел Неттлкумб. Но тут торопливо вмешалась миледи, умоляя его не доводить себя до горячки.
– Мне это не по душе! – предостерегла она милорда. – Вы можете не беспокоиться, что говорят о вас, но винить все будут меня! Даже ваши друзья ведут себя со мной очень холодно, и могу себе представить, что они скажут, если вы откажетесь сделать что-нибудь для этой девочки, так что все это волнует меня, милорд, и вам меня не переубедить!
– А меня никто не убедит тратить деньги на девчонку! Чего доброго, ты примешься уговаривать меня дать ей пожизненную ренту!
– И не подумаю. Никто этого от вас не ждет, как и того, что вы дадите ей содержание; кто может сказать, что вы обязаны это делать? Я вообще не одобряю содержания, это кого угодно заставит задуматься – каждый квартал выкладывать деньги! Нет, у меня другое мнение – и для девочки так тоже будет лучше! Бедняжка хочет иметь родной дом – это мы можем ей дать, не выворачивая карманы. Почему бы вам не написать ей и не пригласить ее к нам? Я присмотрю, чтоб она вас не тревожила, и меня она тоже не потревожит, будьте уверены. По правде говоря, чем больше я об этом думаю, тем больше мне нравится эта мысль. Она отлично составит мне компанию.
– Взять отродье Уилфреда в свой дом?.. – повторил милорд, совершенно ошеломленный. Она похлопала его по руке:
– Ну да, он правильно говорит: ее вины в том нет, что она дочка Уилфреда! Должна сказать, я прямо-таки чувствую себя виноватой перед девочкой! А что до расходов, Неттл, я думаю, это обернется для нас экономией, и лишнего рта за столом не будет, потому что я рассчитала Бетти перед отъездом: это было просто грешно – пускать деньги на ветер, если девчонка только и делает, что штопает льняное белье, и моет люстры и китайский фарфор, и помогает старому Латтифорду с серебром, и… кстати говоря, это пустая трата денег – держать дворецкого, когда он такой старый и бестолковый, но уж ладно, все равно придется платить ему пенсион, если мы его выставим, так что пока он может работать, пусть работает.
Неттлкумб, возмущенно уставившийся на нее, категорически заявил:
– Нет, сказал я тебе! Я не желаю видеть ее в своем доме!
– Разрешите мне успокоить вас, – вмешался Десфорд. – Вы наверняка не увидите ее в своем доме, сэр. Я не для того помог ей однажды вырваться из рабства, чтобы толкнуть к нему снова!
И он зашагал к двери, не обращая внимания на жалобные призывы миледи. Она поспешила за ним в коридор, упрашивая не обращать внимания на резкость милорда и обещая воздействовать на него.
– Дело в том, – доверительным тоном говорила она, – что такой уж он человек, бедняжка, оно и неудивительно, после того удара, который он перенес, когда думал, что потеряет меня. Ведь этот негодяй, Джонас, имел наглость сказать, что я завлекаю его, а я никогда этого не делала, даже и не помышляла ни о чем подобном! Я думала только о том, как сделать жизнь милорда удобней, уверяю вас! Но когда Джонас взялся называть меня соблазнительницей и начал предостерегать отца – ладно, сказала я! Я была вынуждена сказать его светлости, что покидаю его дом, потому что должна заботиться о своем честном имени! Разве не так? И тогда его светлость сделал мне предложение, вот и все, чего добился наш добрый мастер Джонас! – Она закончила на триумфальной ноте, но так как виконт не отвечал, она вцепилась в его рукав и заискивающим тоном продолжила: – А что до того, чтобы сделать его внучку рабыней, – так вы меня неверно поняли, милорд! Будьте уверены, я бы никогда не попросила ее о том, чего не стала бы делать сама, – и делала много раз, представьте себе! А я вовсе не была рождена для этого, о нет, дорогой мой, нет! Я часто думаю, мой бедный отец ворочался бы в могиле, если б знал, в какую нужду я попала, – ведь он растратил свое состояние, а мой первый муж был таким неудачником и оставил меня без гроша, так что мне пришлось самой зарабатывать на хлеб. Никто лучше меня не знает, что такое потерять свое положение, так что, если вы решили, что мисс Стин станет служанкой у деда в доме, – вы ошиблись, милорд! У нее был бы хороший дом, и у нее никто не попросил бы помощи большей, чем просит у своей дочки всякая мать!
– Вы напрасно теряете время, мэм, – сказал виконт, осторожно высвобождая свой рукав и продолжая спускаться по лестнице.
Раздосадованная неудачей, она послала ему вдогонку парфянскую стрелу.
– В любом случае, – торжествующе крикнула она, – вы теперь никому не можете сказать, что это я помешала девочке поселиться в доме ее деда!
Глава 10
Выйдя из апартаментов лорда Неттлкумба, виконт еще долго кипел от негодования, но на полпути к гостинице его гнев улегся, и он начал осознавать комические стороны состоявшейся беседы, так что его глаза больше не метали молний, и морщинки вокруг губ разгладились. Вспоминая некоторые эпизоды, он тихонько хмыкал, а когда попробовал себе представить обстоятельства женитьбы Неттлкумба на самой экономной домоправительнице в мире, он почувствовал некоторую симпатию к этому положительно вульгарному созданию.
Он от души пожалел, что рядом нет друга, с которым можно было бы разделить свое веселье: например, с Хеттой, так же тонко, как и он, чувствовавшей смешное. Он, конечно, собирался подробнейшим образом описать ей свою встречу с Неттлкумбом, но даже при самом подробном описании эта история многое теряла. Десфорд от души надеялся, что Хетта не сделает ошибки и не выйдет за того пресного господинчика, который вился вокруг нее, когда он заехал в Инглхерст; этот человек не по ней; Десфорд своими ушами слышал, как тот озадаченно спросил, что она имела в виду, когда Хетта отпустила какую-то шутку. Если хорошо подумать, выходило, что ни один из ее поклонников – и, Господи, сколько их уже было! – не стоил ее. Странно даже, что такая умная девушка не может с первого взгляда понять, что мужчина ее не стоит! Перебирая в памяти всех поклонников мисс Силвердейл, виконт пришел к выводу, что ни один из них ему не нравится. Многих он находил смертельно скучными; знал двух отъявленных игроков, которые ни за что не расстанутся с картами; а прочие, на его взгляд, были просто законченными ослами.
Эти воспоминания отвлекли его от сиюминутных проблем; но скоро он вспомнил о полном провале своей миссии, и у него пропало всякое желание размышлять о загадках женской души. Менее целеустремленный человек уже признал бы себя побежденным и бросил полотенце на ринг, но виконт был не из таких. После решительного отказа Неттлкумба принять участие в судьбе внучки виконт вынужден был подумать о других способах обеспечить ее будущее. Но ничего не приходило ему на ум. Он вспомнил Черри и задался вопросом: действительно ли она счастлива в Инглхерсте или слишком взволнована, чтобы почувствовать себя счастливой? И с некоторым удивлением он понял, что прошло девять дней с тех пор, как он оставил ее на попечение Хетты.
Между тем Черри блаженствовала и только от случая к случаю задумывалась о своем будущем. Она с такой легкостью вписалась в жизнь Инглхерста, словно жила там всегда; и она, кажется, получала равное удовольствие, оказывая всевозможные услуги своим хозяйкам и участвуя в маленьких вечеринках, которые давала для соседей леди Силвердейл. И все-таки Генриетта замечала, что она сильно робеет и застенчивость связывает ей язык; во время парадных обедов, сидя рядом с незнакомцем, она отвечала на все вопросы скованно и односложно. Генриетта считала это результатом жизни у леди Багл. Она так часто унижала бедную девочку и повторяла, как она невзрачна по сравнению со своими ослепительными кузинами, что сознание собственного ничтожества слишком глубоко укоренилось в чувствительной душе Черри. Генриетта надеялась, что со временем Черри преодолеет свою почти болезненную робость перед незнакомыми людьми, потому что такая исключительная застенчивость была, с ее точки зрения, серьезным недостатком для совершенно нищей девочки, вынужденной самостоятельно пробивать дорогу в этом мире. Особенно неудачным Генриетта находила то, что Черри чувствовала себя более скованной в обществе молодых джентльменов, посещавших их дом, чем их отцов. Естественно, по мере того, как развивалось знакомство, она вела себя все уверенней и разговаривала непринужденно. С сэром Чарлзом и молодым мистером Бикенхэмом она очень скоро подружилась; но с Томом Эллердайном, выбравшим Черри объектом своего галантного ухаживания, она держалась с заметной настороженностью. Генриетта не могла скрыть своего сожаления по этому поводу.
Леди Силвердейл с ней не соглашалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
– Мне нет дела, что подумает обо мне Десфорд! – заявил Неттлкумб, и два красных пятна загорелись у него на скулах. – Нахальный молодчик, сующийся в чужие дела!
– О нет! – возразил Десфорд. – Просто напомнивший о ваших собственных!
Неттлкумб сверлил его взглядом.
– Мне нет дела до дочери Уилфреда! Сдается мне, это волнует главным образом вас, молодой человек! Эй, сдается мне, тут дело нечисто! Как это вы оказались рядом, когда она вздумала бежать ко мне? Объясните! По-моему, вы помогли ей бежать из дома тети, а теперь пытаетесь избавиться от нее! Ну, так вы зря стараетесь! Еще ни одному человеку не удалось меня одурачить!
Десфорд побелел от гнева, и в его глазах полыхнула такая ярость, что Неттлкумб откинулся в кресле, а его супруга трагически протянула к виконту руки, умоляя не забыть о преклонном возрасте и хрупком здоровье милорда. Но это было лишним. Виконт уже овладел собой и, хотя все еще был бледен от отвращения, заговорил ровным тоном:
– Я не забываю об этом, мэм. Хрупкое здоровье милорда сказывается на его одряхлевших мозгах, и было бы глупо с моей стороны забыть об этом! Если б я мог следовать только собственным желаниям, я бы немедленно покинул этот дом, но так как цель моего визита – забота о несчастной девушке, которой не к кому обратиться, милорд может себе позволить безнаказанно оскорблять меня!
Неттлкумб, напуганный этой вспышкой, пробормотал невнятные извинения, но сразу же добавил сварливым тоном:
– Ваша история действительно звучит подозрительно – так любому показалось бы!
– Но это не так. Я не помогал побегу мисс Стин из дома леди Багл. Даже будь я таким негодяем, чтобы склонить девушку к побегу, как я мог это сделать после получасового разговора? Я увидел ее на следующий день после нашей первой встречи посередине дороги, ведущей в Лондон, усталую и расстроенную, с огромным чемоданом в руках. Я остановил лошадей, естественно, и спросил, как она тут оказалась – какое коварство с моей стороны, не правда ли? Я не стану утомлять вас подробным пересказом: вам достаточно знать, что она была ужасно расстроена и к тому же слишком молода и неопытна, чтобы иметь малейшее представление о возможных последствиях своего поступка. Она хотела найти вас, сэр, по своей наивности надеясь, что вы поможете ей! Так как вы не задумались обрушить град оскорблений на мою голову, должен признаться, что не разделял ее надежды! Я сделал все, что мог, чтобы убедить ее вернуться к тете, но она умоляла меня отвезти ее в Лондон. Мы приехали к вашему дому к полудню, к этому времени я знал уже достаточно, чтобы поверить: никто – и уж меньше всех ее дедушка – не может оказаться настолько жестокосердным, чтобы захлопнуть перед ней дверь. И несмотря на те оскорбления, которые вы себе позволили, мне кажется, что, окажись вы дома в тот день вы бы пожалели ее. Но мы не застали вас – это было еще большим потрясением для меня, чем для нее! В таких обстоятельствах я решил, что лучше всего будет отвезти ее к моему старому доброму другу и оставить на ее попечении, пока я не разыщу вас и не расскажу о просьбе вашей внучки. Надеюсь, мои объяснения вас удовлетворили.
– У нее только один выход: вернуться к тете, – сказал Неттлкумб. – Это она забрала девчонку из школы, так что ответственность за дальнейшее лежит на ней, а не на мне!
– И я так думаю! – поддержала его миледи.
– Этот разговор – пустая трата времени, мэм: она не вернется. Она предпочтет наняться кухаркой!
– Ну, а почему бы и нет? – поинтересовалась ее светлость. – Уверяю вас, это весьма почтенное занятие, открывающее множество возможностей для толковой молодой леди!
– А что скажете вы, сэр? – спросил виконт. – Вы способны спокойно переварить известие, что ваша внучка зарабатывает свой кусок хлеба, нанявшись кухаркой?
Неттлкумб утробно хохотнул:
– Почему бы и нет? Я на такой женился, как вам известно!
От этого заявления – вполне обоснованного – у Десфорда перехватило дыхание. Он утратил дар речи; но на миледи оно произвело обратное действие. Она мрачно уставилась на Неттлкумба и дрожащим голосом произнесла:
– Я никогда не была простой служанкой, милорд, и вы это отлично понимаете! Я была вашей леди-домоправительницей, так что буду весьма обязана, если вы потрудимтесь это вспомнить! Ваши слова бросают на меня тень! Советую вам больше никогда так не говорить, иначе вы услышите кое-что в ответ, предупреждаю вас!
Неттлкумб, выглядевший слегка пристыженным, произнес торопливо:
– Ну, не обижайся, Мария! Я сказал лишнее, но Десфорд так раздразнил меня, что я сам не знаю, что говорю. Ну, оставь это! Я куплю тебе новую шляпку!
Это предложение молниеносно умиротворило миледи, заключившую супруга в объятия со словами:
– Ну вот, это больше похоже на моего дорогого старого Неттла!
– Да, но я сам пойду с тобой выбирать ее, имей в виду! – добавил милорд. – Что же до дочки Уилфреда, если вы думаете, что сможете навязать ее мне, Десфорд, я снова повторяю вам: я этого не желаю!
– Я так не думаю. Я хотел предложить вам, сэр, назначить ей содержание, достаточное, чтобы она могла прилично жить. Пусть не счастливо, но независимо.
Это предложение заставило Неттлкумба яростно вытаращить глаза. Он произнес, задыхаясь:
– Чтобы я тратил свои деньги на это цыганское отродье? Вы вообразили, что я выжил из ума?..
Миледи полностью поддержала супруга, советуя ему не отступать. Она добавила, с полнейшей искренностью, что со своей стороны не видит смысла экономить для него каждый грош, чтобы он швырял потом деньги на вздорную девчонку, не имеющую на это никакого права.
– Достаточно скверно и то, что вы обязаны вечно подкармливать Джонаса, – добавила она. – А когда я вспоминаю, как он ко мне относится и как он пытался нас рассорить, мне и думать о нем противно, не говоря уж об этой воображале, его жене, живущей за наш счет!
Виконт взял свои перчатки и шляпу и мстительно произнес:
– Очень хорошо, сэр. Если деньги значат для вас больше, чем репутация, нам больше не о чем говорить, и я освобождаю вас от своего присутствия.
– И правильно! – рявкнул Неттлкумб. – Мне никакого дела нет, что там обо мне болтают, и никогда не было! И чем скорее вы уйдете, тем больше я буду рад!
Но слова виконта заставили миледи бросить на супруга острый взгляд, а по ее лицу скользнула мимолетная тень неуверенности. Она вызывающе произнесла:
– Не вижу, отчего люди должны винить в чем-то милорда! Никто и слова не сказал, когда он выгнал отца этой девчонки, а ведь то был родной сын!
Виконт, не упустивший этой минутной слабости, ответил, слегка приподняв брови:
– Это не совсем верно, мэм. Всем известно, чем был вызван этот шаг, но многие считали и тогда, что такой поступок… э… если мне будет позволено так выразиться, не к лицу милорду – ни как отцу, ни как светскому человеку.
– Вздор! – взорвался Неттлкумб, заливаясь краской. – Вам-то откуда это знать? Вы тогда еще не вышли из детской!
– Вы, наверное, запамятовали, что одним из тех, кто осуждал вас, был мой отец, – мягко напомнил виконт. – И… э… он не делал из своего неодобрения секрета!
Так как неодобрение лорда Рокстона выразилось в том, что он отхлестал Неттлкумба в присутствии дюжины общих знакомых, неудивительно, что при этом воспоминании лицо милорда стало багровым. Он прорычал:
– Меня не волнует мнение Рокстона! – Но сжавшие подлокотники кресла руки говорили о другом; он смотрел на Десфорда так, словно мечтал стиснуть их на его горле.
– Более того, – безжалостно продолжал Десфорд, – какие бы извинения ни существовали для вашего обращения с сыном, их не может быть, когда речь идет о невинной сироте, ставшей жертвой не только отцовского легкомыслия, но и скупости своего деда!
– Пусть болтают, что хотят! Мне нет до этого дела!
– Об этом никто не узнает! – добавила миледи. – Милорд теперь редко появляется в свете, так что… – Она замолчала, глядя на виконта, улыбавшегося самым коварным образом.
– О, все непременно об этом узнают! – сказал он. – Положитесь на мое слово, эта история облетит Лондон до конца недели!
– Вымогатель! Мошенник! – прошипел Неттлкумб. Но тут торопливо вмешалась миледи, умоляя его не доводить себя до горячки.
– Мне это не по душе! – предостерегла она милорда. – Вы можете не беспокоиться, что говорят о вас, но винить все будут меня! Даже ваши друзья ведут себя со мной очень холодно, и могу себе представить, что они скажут, если вы откажетесь сделать что-нибудь для этой девочки, так что все это волнует меня, милорд, и вам меня не переубедить!
– А меня никто не убедит тратить деньги на девчонку! Чего доброго, ты примешься уговаривать меня дать ей пожизненную ренту!
– И не подумаю. Никто этого от вас не ждет, как и того, что вы дадите ей содержание; кто может сказать, что вы обязаны это делать? Я вообще не одобряю содержания, это кого угодно заставит задуматься – каждый квартал выкладывать деньги! Нет, у меня другое мнение – и для девочки так тоже будет лучше! Бедняжка хочет иметь родной дом – это мы можем ей дать, не выворачивая карманы. Почему бы вам не написать ей и не пригласить ее к нам? Я присмотрю, чтоб она вас не тревожила, и меня она тоже не потревожит, будьте уверены. По правде говоря, чем больше я об этом думаю, тем больше мне нравится эта мысль. Она отлично составит мне компанию.
– Взять отродье Уилфреда в свой дом?.. – повторил милорд, совершенно ошеломленный. Она похлопала его по руке:
– Ну да, он правильно говорит: ее вины в том нет, что она дочка Уилфреда! Должна сказать, я прямо-таки чувствую себя виноватой перед девочкой! А что до расходов, Неттл, я думаю, это обернется для нас экономией, и лишнего рта за столом не будет, потому что я рассчитала Бетти перед отъездом: это было просто грешно – пускать деньги на ветер, если девчонка только и делает, что штопает льняное белье, и моет люстры и китайский фарфор, и помогает старому Латтифорду с серебром, и… кстати говоря, это пустая трата денег – держать дворецкого, когда он такой старый и бестолковый, но уж ладно, все равно придется платить ему пенсион, если мы его выставим, так что пока он может работать, пусть работает.
Неттлкумб, возмущенно уставившийся на нее, категорически заявил:
– Нет, сказал я тебе! Я не желаю видеть ее в своем доме!
– Разрешите мне успокоить вас, – вмешался Десфорд. – Вы наверняка не увидите ее в своем доме, сэр. Я не для того помог ей однажды вырваться из рабства, чтобы толкнуть к нему снова!
И он зашагал к двери, не обращая внимания на жалобные призывы миледи. Она поспешила за ним в коридор, упрашивая не обращать внимания на резкость милорда и обещая воздействовать на него.
– Дело в том, – доверительным тоном говорила она, – что такой уж он человек, бедняжка, оно и неудивительно, после того удара, который он перенес, когда думал, что потеряет меня. Ведь этот негодяй, Джонас, имел наглость сказать, что я завлекаю его, а я никогда этого не делала, даже и не помышляла ни о чем подобном! Я думала только о том, как сделать жизнь милорда удобней, уверяю вас! Но когда Джонас взялся называть меня соблазнительницей и начал предостерегать отца – ладно, сказала я! Я была вынуждена сказать его светлости, что покидаю его дом, потому что должна заботиться о своем честном имени! Разве не так? И тогда его светлость сделал мне предложение, вот и все, чего добился наш добрый мастер Джонас! – Она закончила на триумфальной ноте, но так как виконт не отвечал, она вцепилась в его рукав и заискивающим тоном продолжила: – А что до того, чтобы сделать его внучку рабыней, – так вы меня неверно поняли, милорд! Будьте уверены, я бы никогда не попросила ее о том, чего не стала бы делать сама, – и делала много раз, представьте себе! А я вовсе не была рождена для этого, о нет, дорогой мой, нет! Я часто думаю, мой бедный отец ворочался бы в могиле, если б знал, в какую нужду я попала, – ведь он растратил свое состояние, а мой первый муж был таким неудачником и оставил меня без гроша, так что мне пришлось самой зарабатывать на хлеб. Никто лучше меня не знает, что такое потерять свое положение, так что, если вы решили, что мисс Стин станет служанкой у деда в доме, – вы ошиблись, милорд! У нее был бы хороший дом, и у нее никто не попросил бы помощи большей, чем просит у своей дочки всякая мать!
– Вы напрасно теряете время, мэм, – сказал виконт, осторожно высвобождая свой рукав и продолжая спускаться по лестнице.
Раздосадованная неудачей, она послала ему вдогонку парфянскую стрелу.
– В любом случае, – торжествующе крикнула она, – вы теперь никому не можете сказать, что это я помешала девочке поселиться в доме ее деда!
Глава 10
Выйдя из апартаментов лорда Неттлкумба, виконт еще долго кипел от негодования, но на полпути к гостинице его гнев улегся, и он начал осознавать комические стороны состоявшейся беседы, так что его глаза больше не метали молний, и морщинки вокруг губ разгладились. Вспоминая некоторые эпизоды, он тихонько хмыкал, а когда попробовал себе представить обстоятельства женитьбы Неттлкумба на самой экономной домоправительнице в мире, он почувствовал некоторую симпатию к этому положительно вульгарному созданию.
Он от души пожалел, что рядом нет друга, с которым можно было бы разделить свое веселье: например, с Хеттой, так же тонко, как и он, чувствовавшей смешное. Он, конечно, собирался подробнейшим образом описать ей свою встречу с Неттлкумбом, но даже при самом подробном описании эта история многое теряла. Десфорд от души надеялся, что Хетта не сделает ошибки и не выйдет за того пресного господинчика, который вился вокруг нее, когда он заехал в Инглхерст; этот человек не по ней; Десфорд своими ушами слышал, как тот озадаченно спросил, что она имела в виду, когда Хетта отпустила какую-то шутку. Если хорошо подумать, выходило, что ни один из ее поклонников – и, Господи, сколько их уже было! – не стоил ее. Странно даже, что такая умная девушка не может с первого взгляда понять, что мужчина ее не стоит! Перебирая в памяти всех поклонников мисс Силвердейл, виконт пришел к выводу, что ни один из них ему не нравится. Многих он находил смертельно скучными; знал двух отъявленных игроков, которые ни за что не расстанутся с картами; а прочие, на его взгляд, были просто законченными ослами.
Эти воспоминания отвлекли его от сиюминутных проблем; но скоро он вспомнил о полном провале своей миссии, и у него пропало всякое желание размышлять о загадках женской души. Менее целеустремленный человек уже признал бы себя побежденным и бросил полотенце на ринг, но виконт был не из таких. После решительного отказа Неттлкумба принять участие в судьбе внучки виконт вынужден был подумать о других способах обеспечить ее будущее. Но ничего не приходило ему на ум. Он вспомнил Черри и задался вопросом: действительно ли она счастлива в Инглхерсте или слишком взволнована, чтобы почувствовать себя счастливой? И с некоторым удивлением он понял, что прошло девять дней с тех пор, как он оставил ее на попечение Хетты.
Между тем Черри блаженствовала и только от случая к случаю задумывалась о своем будущем. Она с такой легкостью вписалась в жизнь Инглхерста, словно жила там всегда; и она, кажется, получала равное удовольствие, оказывая всевозможные услуги своим хозяйкам и участвуя в маленьких вечеринках, которые давала для соседей леди Силвердейл. И все-таки Генриетта замечала, что она сильно робеет и застенчивость связывает ей язык; во время парадных обедов, сидя рядом с незнакомцем, она отвечала на все вопросы скованно и односложно. Генриетта считала это результатом жизни у леди Багл. Она так часто унижала бедную девочку и повторяла, как она невзрачна по сравнению со своими ослепительными кузинами, что сознание собственного ничтожества слишком глубоко укоренилось в чувствительной душе Черри. Генриетта надеялась, что со временем Черри преодолеет свою почти болезненную робость перед незнакомыми людьми, потому что такая исключительная застенчивость была, с ее точки зрения, серьезным недостатком для совершенно нищей девочки, вынужденной самостоятельно пробивать дорогу в этом мире. Особенно неудачным Генриетта находила то, что Черри чувствовала себя более скованной в обществе молодых джентльменов, посещавших их дом, чем их отцов. Естественно, по мере того, как развивалось знакомство, она вела себя все уверенней и разговаривала непринужденно. С сэром Чарлзом и молодым мистером Бикенхэмом она очень скоро подружилась; но с Томом Эллердайном, выбравшим Черри объектом своего галантного ухаживания, она держалась с заметной настороженностью. Генриетта не могла скрыть своего сожаления по этому поводу.
Леди Силвердейл с ней не соглашалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27