И Клод сделал унылое открытие: его ученик столь же упрям, сколь дружелюбен, и столь тупоголов, что, несмотря на все увещевания, внять им, казалось, было выше его сил. Майор был целиком согласен с тем, что встречают по одежке, но когда ему было указано на то, что воротник именно его сорочки столь скромен, что почти немоден, он сказал, что сорочки эти были такими с самого начала. А когда узнал, что Нужи или Стульц придадут ему стиль скорее, нежели Скотт, согласно кивнул, но как только дело дошло до необходимости произвести некоторые изменения в его одежде, стало ясно, что майор либо не слушает, либо не понимает сути того, что ему говорят.
— Обратите на меня свои очи! — наконец взмолился Клод. — Не хочу хвастать, но уверяю вас, мой наряд — последний писк моды!
— Ага, сияет как медный грош! — восхищенно сказал Хьюго, послушно осматривая Клода с головы до ног.
— Я, по крайней мере, тешу себя тем, что этот фрак очень удачный. Конечно, такой покрой вам не подойдет, потому что ваша фигура не для него. Однако, знаете ли, вы сможете надеть корсет — просто чтобы утянуть талию.
— Будет здорово, — согласился Хьюго.
— Расширять плечи нет необходимости, но немного складочек по окату рукава придадут модный шик.
— Да, действительно.
— Да, кроме того, и у плеча рукава должны быть присобраны.
— Ага, непременно.
— А полы должны быть чуть длиннее. А потом ряд серебряных пуговиц — думаю, плетение из серебряных нитей подойдет. Аккуратный жилет и панталоны из трикотажного полотна — но ни в коем случае не нанковые и не из ангорской шерсти. Вы ведь понимаете, что я хочу сказать, кузен?
— Я буду выглядеть в ажуре!
— Как с иголочки, — уточнил Клод. — Или в лучшем виде. А не в «ажуре»!
— Буду выглядеть как с иголочки, — послушно повторил Хьюго.
— Послушайте моего совета: доверьтесь Нужи. Пусть он шьет вам сюртуки. Винсент обращается к Швайцеру и Дэвидсону за одеждой спортивного покроя, а я предпочитаю Уэстона. Сюртук, который был на мне вчера вечером, — от него, но Нужи идеально подходит мне по карману. Или Стульц. Знаете, что я вам скажу: закажите по сюртуку и у того и у другого.
— Да нет! У меня достаточно сюртуков, — попытался возразить Хьюго.
— Черт побери! Разве вы не поняли: это вовсе не то, что вам надо!
— Ну да! И я ужасно огорчен, что не встретил вас до того, как с меня снял мерки Скотт, — печально признался Хьюго.
Но законодателя моды поджидало еще худшее обстоятельство. Когда он сделал замечание майору, что два холщовых саквояжа и чемодан не могут, даже с большой натяжкой воображения, вместить необходимое количество сорочек, которое любой джентльмен должен иметь при себе, он был, по его собственным словам, сбит с ног незатейливым признанием своего ученика. Тому якобы говорили: в деревне вполне уместно проблему нехватки сельских прачечных решить, обзаведясь манишками и сменными воротничками.
— Манишки?! — выдохнул денди. Глаза у него начали вылезать из орбит. — Сменные воротнички?!
— Ну да, — простодушно кивнул Хьюго. — Но только в деревне, конечно, — добавил он. По телу Клода пробежала дрожь.
— Нет-нет! О нет! Черт побери, кузен! Нет!
Встретившись с ничего не понимающим взглядом майора, Клод бросился приказать слуге Ричмонда Уэллоу, который присматривал и за Хьюго, лично вручить ему в руки все манишки и сменные воротнички, какие он только сможет найти в вещах майора. Естественно, Уэллоу передал этот неординарный приказ своему хозяину. В результате на следующее утро, когда Ричмонд с Антеей и Хьюго выехали на верховую прогулку, Ричмонд тепло поздравил Хьюго с тем, как тот удачно провел Клода.
— Провел Клода?… Неужели я это сделал? — искренне удивился Хьюго.
— Нет, кузен, меня вы так легко не проведете. Подумать только! Сказать Клоду, что вы вместо сорочек носите манишки! Глупый простофиля велел Уэллоу передать все манишки ему. Уэллоу подумал, что у него в мозгах помутилось, потому что, конечно, в вашем гардеробе ничего подобного не оказалось.
— Ну да, меня все время не оставляла мысль о том, что я что-то забыл взять с собой, — сказал Хьюго.
— Да, но больше не забывайте. Ведь если Груби распаковывает ваш багаж, а Уэллоу прислуживает, то каждый в доме тотчас же будет осведомлен о содержимом вашего багажа и о состоянии вашего белья. Надо сказать, что они сочли его самым лучшим, — заметила Антея.
— Рад об этом слышать. Я постарался купить лучшее, — радостно признался Хьюго.
Она бросила на майора слегка удивленный взгляд, но ничего не сказала.
Ричмонд застенчиво произнес:
— Вы ведь не позволите Клоду заниматься своим нарядом, не так ли?
— Э, соблазн велик, — сказал Хьюго. — Я бы замечательно выглядел. То есть выглядел бы, если бы носил корсет, — вот где собака зарыта. Но, к сожалению, я из тех людей, кто предпочитает внешнему великолепию прежде всего удобства.
— Корсет?! — воскликнули оба его спутника хором.
— Чтобы немного уменьшить талию, — объяснил майор.
— Что за нелепость! — воскликнул Ричмонд. — У вас фигура лучше, чем у Клода. — Он поколебался, а потом сказал, слегка запинаясь: — На самом же деле, поймите меня правильно, мой дедушка говорит, что вы гораздо больше похожи на настоящего мужчину, нежели Клод.
Майор как не выказал никаких признаков обиды, так и не казался слишком уж польщенным.
— Ну, если милорд говорит, что Клод выглядит как последний индюк, то подобное сравнение не превозносит меня до небес, — лишь заметил он.
— Наш дедушка не питает слабость превозносить кого-нибудь до небес, — сказала Антея. — Вы выглядите тем, кто вы есть: солдатом! Не знаю почему, но военных всегда отличает какая-то подтянутость.
— Это все благодаря Скотту, — ответил майор. — Никакой подтянутости во мне да и во всех нас не было, когда в дни пиренейской кампании мы были одеты в жалкую форму. Вы наверняка слышали все эти разговоры о зеленых мундирах с иголочки, но, боже мой, видели бы вы их, когда мы добрались до Мадрида.
Для Ричмонда этого было достаточно, чтобы тотчас же забросать своего кузена вопросами о кампании. Майор отвечал на них доброжелательно, но либо потому, что он был не слишком словоохотливым человеком, либо потому, что ему запретили подогревать интерес Ричмонда к военной службе, он оказался не столь общителен, как ожидал его молодой кузен. Хьюго даже слегка разочаровал Ричмонда, потому что на просьбу описать марш до Талаверы или битву при Саламанке единственное, что он рассказал, так это пару нелепых случаев, в которых майор играл скорее комическую, а не героическую роль. О битве он лишь сказал, что пехоте там делать было нечего. Ричмонд настойчиво выпытывал у кузена, мечтал ли тот с детства стать военным, при этом романтический энтузиазм горел в его глазах, но ответ майора был снова разочаровывающим:
— Нет, в детстве я никогда об этом не думал. Единственное, что мне нравилось, так это путаться у всех под ногами на прядильной фабрике или смыться на болота, вместо того чтобы сидеть над книжками.
— Но что заставило вас вступить в армию? — спросила Антея. — Возможно, то, что ваш отец был военным?
— Просто у меня не было особого выбора, — объяснил Хьюго. — Дело обстояло так: особого пристрастия к наукам я не питал, поэтому нечего было и думать о карьере священника или юриста. Что же касается работы на фабрике, мой дед и слышать об этом не хотел, потому что я — сын дворянина. А поскольку служба на флоте мне не слишком нравилась, пришлось идти в армию.
Его прозаическая речь обескуражила Ричмонда.
— О, — только и протянул он безразличным тоном, погрузившись на некоторое время в молчание.
Ричмонд поехал на эту прогулку по просьбе Антеи. Лорд Дэрракотт сказал ей за завтраком, что внучка должна вплотную заняться знакомством своего кузена с землями Дэрракоттов. Попытка свести их вместе была столь грубой, что ей ничего не оставалось делать, как пригласить Ричмонда сопровождать ее, — скорее из желания насолить деду, чем из опасения остаться с Хьюго наедине. И в этом ее поддержала мать, чье понятие о приличиях хотя и постоянно преступалось беспечными Дэрракоттами, но было достаточно высоким. Она не могла позволить со спокойной душой наблюдать за тем, как дочь будет скакать по сельской местности в сопровождении единственного и почти незнакомого ей мужчины (не важно, что он доводится ей кузеном). Ричмонд, в надежде насладиться волнующими рассказами о войне, охотно согласился, и, хотя майор разочаровал его, юноша был слишком хорошо воспитан, чтобы извиниться и оставить небольшую компанию или же пренебречь тем, что он называл смертельной скучищей: разговорами о границах, оградах, праве проезда по чужой земле, о церковных приходах, аренде и урожаях. Ричмонд никогда не проявлял особого интереса к подобным вещам и знал обо всем этом гораздо меньше, нежели его сестра. Именно поэтому его вклад в инструктирование наследника в основном ограничивался описанием разнообразных спортивных состязаний, которые можно устраивать по соседству.
Северная граница владений была значительно ближе к дому, чем все остальные, поэтому они направились в этом направлении. Эту детскую хитрость пришлось объяснить.
— А потом куда? — спросил Ричмонд свою сестру. — В Кент или Сассекс?
— В Кент, — решила она и, одарив Хьюго улыбкой, пояснила: — Знаете ли, у нас немного земли в каждом графстве. Сейчас мы в Кенте, именно здесь поселился первый Дэрракотт — имеется в виду тот, кто первым приехал в Англию. От старой усадьбы уже ничего не осталось: лишь точное место расположения дома. Легенда гласит, что первый Дэрракотт был влиятельным человеком, но мы — Ричмонд, Винсент и я — ставим это под сомнение, поскольку изначальное поместье было довольно небольшим. Вот почему дом расположен так близко к северной границе владений. Семейство перебралось в Сассекс гораздо позднее. Сегодня эта часть дедушкиных земель наиболее важна — из-за ренты, знаете ли. Но хотя старый дом был снесен и на его месте построен новый, который несчетное количество раз перестраивался и расширялся, ни один из ныне здравствующих Дэрракоттов не осмелился переехать с этого места. Подобный поступок нарушил бы традиции. Это было бы непростительным преступлением.
Поэтому они поехали в направлении Вилда, в еще более поросшую лесами местность, а затем на восток, немного вверх по равнине Родер, прежде чем снова съехать к топи и пересечь ров у Эпплдора. Перед ними расстилалось болото, покрытое буйной растительностью, сверкающей под сентябрьским солнцем, однако майор буркнул себе под нос:
— Э-э-э! Что за странное место!
Как раз позади Фейерфорда, в аллее возле церкви, они придержали лошадей, чтобы разглядеть межевые столбы. Антея обратила внимание Хьюго на колокольню церкви в Лидде, которая была видна за шесть миль на юго-западе, но хотя он и соизволил бросить туда беглый взгляд, больше заинтересовался осушенной землей, расположенной между Лиддом и Раем. Видимая с небольшой возвышенности, где была выстроена усадьба Дэрракоттов, эта бывшая топь казалась совершенно ровной — лишь пересекались на ней траншеи да росли то тут, то там немногочисленные кусты ивняка и терновника, оживляющие унылую монотонность общей картины. Взгляд майора привлек Рай, возвышающийся над топью и напомнивший ему издалека Понт-Кассильяс неподалеку от Лисабона, где располагался военный госпиталь, в котором он томился несколько безотрадных недель на вершине почти такого же крутого, отдельно стоящего холма, где и был построен монастырь. Стоя на краю топи, Хьюго понял, что местность была не совсем плоская, а чуть приподнимающаяся к дюнам, которые заслоняли море. Неровная тропинка извивалась по ним, но никаких признаков присутствия здесь человека не было, кроме загона для овец. Казалось, на болотах нет никаких живых существ, кроме овец, чаек да камышовки, беззаботно ищущей пропитание в зарослях камышей. Пейзаж был мирным, но первозданно диким. Когда Антея бросила на Хьюго вопрошающий взгляд, он высказал мысль, пришедшую ему на ум:
— Вы не встречали нечистую силу, когда выходили на болота в сумерках?
— Я не думала об этом, — осторожно ответила Антея.
Хьюго посмотрел на нее с высоты своего роста и рассмеялся:
— Жаль, здесь нет Клода, чтобы меня поправить. Мне следовало бы сказать «привидений»! Это для них — самое место!
Для Антеи и Ричмонда, которые выросли на краю трясины, это было просто смешно.
— Привидения? — переспросил Ричмонд. — Неужели вы в них верите, кузен?
— Да нет! Но с тех пор как я попал в эти места, появились кое-какие сомнения, — сказал Хьюго, покачав головой. — Если я окажусь здесь после наступления полуночи, я выверну свой сюртук наизнанку, чтобы не быть околдованным и не попасть в трясину.
Ричмонд рассмеялся, но Антея заметила:
— Вам это место кажется опасным? Моя тетушка Энн ненавидит болота, она все время повторяет, что это жуткая земля, полная злых морских духов, но она у нас с большими причудами. Здесь совсем не опасно — ни чуточки! — несмотря на то, что когда-то тут было морское дно. Во времена саксов по всему побережью велись работы — у моря отвоевывали затопленные участки. Говорят, это вредно для здоровья — малярия, — и признаюсь, те, кто живет на болотах, особенно подвержены приступам болотной лихорадки. Вот почему усадьба Дэрракоттов — почти последний из больших домов, оставшийся здесь.
Короче говоря, все местные лорды переехали отсюда. Только не Дэрракотты! Будьте уверены!
— Если только и вы не уедете, кузен Хьюго, — прервал ее Ричмонд. — Мой дядюшка Гранвилль обычно говорил, что покинет усадьбу Дэрракоттов и будет жить в одном из поместий в Сассексе.
— Да! Но только когда он был в ссоре с дедушкой, — оборвала его Антея. — Он никогда бы этого не сделал. Даже если бы дядюшка и в самом деле хотел уехать отсюда… Ты только подумай о том, сколько это будет стоить! — Она улыбнулась Хьюго, и в ее глазах заблестели смешинки. — Вы думаете, кузен, что видели самых худших представителей своего семейства? Уверяю вас, вы не видели их во всей красе. Когда мой дядюшка был жив, он жил здесь со всей своей семьей, и ссоры и скандалы между ним и дедушкой были скорее правилом, а не исключением. Он часто прихварывал, что дедушка воспринимал как личное оскорбление. И не важно, чем он болел, он всегда говорил, что все его болезни из-за того, что дом расположен в этих ужасных болотах. Можете представить гнев дедушки.
— Что за чепуха, — скорбно возразил Ричмонд. — Дедушка говорит, что Гранвилль все свои сомнения почерпнул из старинной книги, которую где-то отыскала моя тетушка. Но в ней не было ни слова правды. Всякая муть насчет того, что болотистая местность зимой тосклива…
— «Зловеща зимой, печальна летом и в любое время года нехороша», — процитировала Антея. — А, кроме того, Кент имеет три ипостаси. Богатство без здоровья — это наши места. Богатство и здоровье — это Вилд, а третья — одно здоровье без богатства.
— Что доказывает, что это все чепуха! — сказал Ричмонд. — У нас нет богатства!
— Да нет, тут достаточно богатства, — возразил Хьюго, обводя глазами пейзаж. — На акре этой земли больше овец, чем я когда-либо видел.
— Фермеры считают год неудачным, если не получат с болот четыре тысячи тюков, — стала объяснять Антея. — Я полагаю, это хорошая шерсть, но я в этом плохо разбираюсь, потому что мы, конечно, сами овец не держим. Пастбищные и пахотные земли сдаются в аренду.
— Я и сам немного в этом понимаю, — сказал Хьюго, — но я видел грязную овечью шерсть, шерсть, которую продают на рынке, и слышал много разговоров. Это ведь шерсть с коротким подшерстком? То есть чесаная шерсть, верно?
— Представления не имею, — рассеянно ответила Антея. — Честно говоря, я не знаю, что такое чесаная шерсть. Расскажите мне.
— Скорее всего, я вам скажу что-нибудь не то, поскольку и сам не особенно разбираюсь в шерсти для ручного и машинного вязания. Знаю только, что из шерсти с длинным подшерстком получается шерсть для ручного вязания — ее называют ровница. Обычно ее поставляют из Линкольна и Лестершира. Лучшая чесаная шерсть из Саут-Даунса: она очень хорошо прядется. Это я хорошо знаю, но когда дело доходит до определения качества — тут я профан. Самая лучшая и самая тонкая шерсть для ручного вязания из Питлока, а самое низкое качество у шерсти из Эбба. Но если вы меня спросите, какая шерсть находится между лучшей и худшей — увы! Что же касается невыделанной шерсти, если я сосредоточенно поизучаю этот вопрос недельку, то к концу недели безошибочно отличу неважную шерсть от шерсти высокого качества.
Антея заинтересовалась и собралась было расспрашивать Хьюго и дальше, но Ричмонд, слушавший их вполуха, перебил ее:
— Да оставьте вы овец в покое! Кроме этих глупых созданий, тут полно зайцев! Только подождите до января, а потом с января до марта, когда они носятся сломя голову, мы вам покажем знаменитую охоту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
— Обратите на меня свои очи! — наконец взмолился Клод. — Не хочу хвастать, но уверяю вас, мой наряд — последний писк моды!
— Ага, сияет как медный грош! — восхищенно сказал Хьюго, послушно осматривая Клода с головы до ног.
— Я, по крайней мере, тешу себя тем, что этот фрак очень удачный. Конечно, такой покрой вам не подойдет, потому что ваша фигура не для него. Однако, знаете ли, вы сможете надеть корсет — просто чтобы утянуть талию.
— Будет здорово, — согласился Хьюго.
— Расширять плечи нет необходимости, но немного складочек по окату рукава придадут модный шик.
— Да, действительно.
— Да, кроме того, и у плеча рукава должны быть присобраны.
— Ага, непременно.
— А полы должны быть чуть длиннее. А потом ряд серебряных пуговиц — думаю, плетение из серебряных нитей подойдет. Аккуратный жилет и панталоны из трикотажного полотна — но ни в коем случае не нанковые и не из ангорской шерсти. Вы ведь понимаете, что я хочу сказать, кузен?
— Я буду выглядеть в ажуре!
— Как с иголочки, — уточнил Клод. — Или в лучшем виде. А не в «ажуре»!
— Буду выглядеть как с иголочки, — послушно повторил Хьюго.
— Послушайте моего совета: доверьтесь Нужи. Пусть он шьет вам сюртуки. Винсент обращается к Швайцеру и Дэвидсону за одеждой спортивного покроя, а я предпочитаю Уэстона. Сюртук, который был на мне вчера вечером, — от него, но Нужи идеально подходит мне по карману. Или Стульц. Знаете, что я вам скажу: закажите по сюртуку и у того и у другого.
— Да нет! У меня достаточно сюртуков, — попытался возразить Хьюго.
— Черт побери! Разве вы не поняли: это вовсе не то, что вам надо!
— Ну да! И я ужасно огорчен, что не встретил вас до того, как с меня снял мерки Скотт, — печально признался Хьюго.
Но законодателя моды поджидало еще худшее обстоятельство. Когда он сделал замечание майору, что два холщовых саквояжа и чемодан не могут, даже с большой натяжкой воображения, вместить необходимое количество сорочек, которое любой джентльмен должен иметь при себе, он был, по его собственным словам, сбит с ног незатейливым признанием своего ученика. Тому якобы говорили: в деревне вполне уместно проблему нехватки сельских прачечных решить, обзаведясь манишками и сменными воротничками.
— Манишки?! — выдохнул денди. Глаза у него начали вылезать из орбит. — Сменные воротнички?!
— Ну да, — простодушно кивнул Хьюго. — Но только в деревне, конечно, — добавил он. По телу Клода пробежала дрожь.
— Нет-нет! О нет! Черт побери, кузен! Нет!
Встретившись с ничего не понимающим взглядом майора, Клод бросился приказать слуге Ричмонда Уэллоу, который присматривал и за Хьюго, лично вручить ему в руки все манишки и сменные воротнички, какие он только сможет найти в вещах майора. Естественно, Уэллоу передал этот неординарный приказ своему хозяину. В результате на следующее утро, когда Ричмонд с Антеей и Хьюго выехали на верховую прогулку, Ричмонд тепло поздравил Хьюго с тем, как тот удачно провел Клода.
— Провел Клода?… Неужели я это сделал? — искренне удивился Хьюго.
— Нет, кузен, меня вы так легко не проведете. Подумать только! Сказать Клоду, что вы вместо сорочек носите манишки! Глупый простофиля велел Уэллоу передать все манишки ему. Уэллоу подумал, что у него в мозгах помутилось, потому что, конечно, в вашем гардеробе ничего подобного не оказалось.
— Ну да, меня все время не оставляла мысль о том, что я что-то забыл взять с собой, — сказал Хьюго.
— Да, но больше не забывайте. Ведь если Груби распаковывает ваш багаж, а Уэллоу прислуживает, то каждый в доме тотчас же будет осведомлен о содержимом вашего багажа и о состоянии вашего белья. Надо сказать, что они сочли его самым лучшим, — заметила Антея.
— Рад об этом слышать. Я постарался купить лучшее, — радостно признался Хьюго.
Она бросила на майора слегка удивленный взгляд, но ничего не сказала.
Ричмонд застенчиво произнес:
— Вы ведь не позволите Клоду заниматься своим нарядом, не так ли?
— Э, соблазн велик, — сказал Хьюго. — Я бы замечательно выглядел. То есть выглядел бы, если бы носил корсет, — вот где собака зарыта. Но, к сожалению, я из тех людей, кто предпочитает внешнему великолепию прежде всего удобства.
— Корсет?! — воскликнули оба его спутника хором.
— Чтобы немного уменьшить талию, — объяснил майор.
— Что за нелепость! — воскликнул Ричмонд. — У вас фигура лучше, чем у Клода. — Он поколебался, а потом сказал, слегка запинаясь: — На самом же деле, поймите меня правильно, мой дедушка говорит, что вы гораздо больше похожи на настоящего мужчину, нежели Клод.
Майор как не выказал никаких признаков обиды, так и не казался слишком уж польщенным.
— Ну, если милорд говорит, что Клод выглядит как последний индюк, то подобное сравнение не превозносит меня до небес, — лишь заметил он.
— Наш дедушка не питает слабость превозносить кого-нибудь до небес, — сказала Антея. — Вы выглядите тем, кто вы есть: солдатом! Не знаю почему, но военных всегда отличает какая-то подтянутость.
— Это все благодаря Скотту, — ответил майор. — Никакой подтянутости во мне да и во всех нас не было, когда в дни пиренейской кампании мы были одеты в жалкую форму. Вы наверняка слышали все эти разговоры о зеленых мундирах с иголочки, но, боже мой, видели бы вы их, когда мы добрались до Мадрида.
Для Ричмонда этого было достаточно, чтобы тотчас же забросать своего кузена вопросами о кампании. Майор отвечал на них доброжелательно, но либо потому, что он был не слишком словоохотливым человеком, либо потому, что ему запретили подогревать интерес Ричмонда к военной службе, он оказался не столь общителен, как ожидал его молодой кузен. Хьюго даже слегка разочаровал Ричмонда, потому что на просьбу описать марш до Талаверы или битву при Саламанке единственное, что он рассказал, так это пару нелепых случаев, в которых майор играл скорее комическую, а не героическую роль. О битве он лишь сказал, что пехоте там делать было нечего. Ричмонд настойчиво выпытывал у кузена, мечтал ли тот с детства стать военным, при этом романтический энтузиазм горел в его глазах, но ответ майора был снова разочаровывающим:
— Нет, в детстве я никогда об этом не думал. Единственное, что мне нравилось, так это путаться у всех под ногами на прядильной фабрике или смыться на болота, вместо того чтобы сидеть над книжками.
— Но что заставило вас вступить в армию? — спросила Антея. — Возможно, то, что ваш отец был военным?
— Просто у меня не было особого выбора, — объяснил Хьюго. — Дело обстояло так: особого пристрастия к наукам я не питал, поэтому нечего было и думать о карьере священника или юриста. Что же касается работы на фабрике, мой дед и слышать об этом не хотел, потому что я — сын дворянина. А поскольку служба на флоте мне не слишком нравилась, пришлось идти в армию.
Его прозаическая речь обескуражила Ричмонда.
— О, — только и протянул он безразличным тоном, погрузившись на некоторое время в молчание.
Ричмонд поехал на эту прогулку по просьбе Антеи. Лорд Дэрракотт сказал ей за завтраком, что внучка должна вплотную заняться знакомством своего кузена с землями Дэрракоттов. Попытка свести их вместе была столь грубой, что ей ничего не оставалось делать, как пригласить Ричмонда сопровождать ее, — скорее из желания насолить деду, чем из опасения остаться с Хьюго наедине. И в этом ее поддержала мать, чье понятие о приличиях хотя и постоянно преступалось беспечными Дэрракоттами, но было достаточно высоким. Она не могла позволить со спокойной душой наблюдать за тем, как дочь будет скакать по сельской местности в сопровождении единственного и почти незнакомого ей мужчины (не важно, что он доводится ей кузеном). Ричмонд, в надежде насладиться волнующими рассказами о войне, охотно согласился, и, хотя майор разочаровал его, юноша был слишком хорошо воспитан, чтобы извиниться и оставить небольшую компанию или же пренебречь тем, что он называл смертельной скучищей: разговорами о границах, оградах, праве проезда по чужой земле, о церковных приходах, аренде и урожаях. Ричмонд никогда не проявлял особого интереса к подобным вещам и знал обо всем этом гораздо меньше, нежели его сестра. Именно поэтому его вклад в инструктирование наследника в основном ограничивался описанием разнообразных спортивных состязаний, которые можно устраивать по соседству.
Северная граница владений была значительно ближе к дому, чем все остальные, поэтому они направились в этом направлении. Эту детскую хитрость пришлось объяснить.
— А потом куда? — спросил Ричмонд свою сестру. — В Кент или Сассекс?
— В Кент, — решила она и, одарив Хьюго улыбкой, пояснила: — Знаете ли, у нас немного земли в каждом графстве. Сейчас мы в Кенте, именно здесь поселился первый Дэрракотт — имеется в виду тот, кто первым приехал в Англию. От старой усадьбы уже ничего не осталось: лишь точное место расположения дома. Легенда гласит, что первый Дэрракотт был влиятельным человеком, но мы — Ричмонд, Винсент и я — ставим это под сомнение, поскольку изначальное поместье было довольно небольшим. Вот почему дом расположен так близко к северной границе владений. Семейство перебралось в Сассекс гораздо позднее. Сегодня эта часть дедушкиных земель наиболее важна — из-за ренты, знаете ли. Но хотя старый дом был снесен и на его месте построен новый, который несчетное количество раз перестраивался и расширялся, ни один из ныне здравствующих Дэрракоттов не осмелился переехать с этого места. Подобный поступок нарушил бы традиции. Это было бы непростительным преступлением.
Поэтому они поехали в направлении Вилда, в еще более поросшую лесами местность, а затем на восток, немного вверх по равнине Родер, прежде чем снова съехать к топи и пересечь ров у Эпплдора. Перед ними расстилалось болото, покрытое буйной растительностью, сверкающей под сентябрьским солнцем, однако майор буркнул себе под нос:
— Э-э-э! Что за странное место!
Как раз позади Фейерфорда, в аллее возле церкви, они придержали лошадей, чтобы разглядеть межевые столбы. Антея обратила внимание Хьюго на колокольню церкви в Лидде, которая была видна за шесть миль на юго-западе, но хотя он и соизволил бросить туда беглый взгляд, больше заинтересовался осушенной землей, расположенной между Лиддом и Раем. Видимая с небольшой возвышенности, где была выстроена усадьба Дэрракоттов, эта бывшая топь казалась совершенно ровной — лишь пересекались на ней траншеи да росли то тут, то там немногочисленные кусты ивняка и терновника, оживляющие унылую монотонность общей картины. Взгляд майора привлек Рай, возвышающийся над топью и напомнивший ему издалека Понт-Кассильяс неподалеку от Лисабона, где располагался военный госпиталь, в котором он томился несколько безотрадных недель на вершине почти такого же крутого, отдельно стоящего холма, где и был построен монастырь. Стоя на краю топи, Хьюго понял, что местность была не совсем плоская, а чуть приподнимающаяся к дюнам, которые заслоняли море. Неровная тропинка извивалась по ним, но никаких признаков присутствия здесь человека не было, кроме загона для овец. Казалось, на болотах нет никаких живых существ, кроме овец, чаек да камышовки, беззаботно ищущей пропитание в зарослях камышей. Пейзаж был мирным, но первозданно диким. Когда Антея бросила на Хьюго вопрошающий взгляд, он высказал мысль, пришедшую ему на ум:
— Вы не встречали нечистую силу, когда выходили на болота в сумерках?
— Я не думала об этом, — осторожно ответила Антея.
Хьюго посмотрел на нее с высоты своего роста и рассмеялся:
— Жаль, здесь нет Клода, чтобы меня поправить. Мне следовало бы сказать «привидений»! Это для них — самое место!
Для Антеи и Ричмонда, которые выросли на краю трясины, это было просто смешно.
— Привидения? — переспросил Ричмонд. — Неужели вы в них верите, кузен?
— Да нет! Но с тех пор как я попал в эти места, появились кое-какие сомнения, — сказал Хьюго, покачав головой. — Если я окажусь здесь после наступления полуночи, я выверну свой сюртук наизнанку, чтобы не быть околдованным и не попасть в трясину.
Ричмонд рассмеялся, но Антея заметила:
— Вам это место кажется опасным? Моя тетушка Энн ненавидит болота, она все время повторяет, что это жуткая земля, полная злых морских духов, но она у нас с большими причудами. Здесь совсем не опасно — ни чуточки! — несмотря на то, что когда-то тут было морское дно. Во времена саксов по всему побережью велись работы — у моря отвоевывали затопленные участки. Говорят, это вредно для здоровья — малярия, — и признаюсь, те, кто живет на болотах, особенно подвержены приступам болотной лихорадки. Вот почему усадьба Дэрракоттов — почти последний из больших домов, оставшийся здесь.
Короче говоря, все местные лорды переехали отсюда. Только не Дэрракотты! Будьте уверены!
— Если только и вы не уедете, кузен Хьюго, — прервал ее Ричмонд. — Мой дядюшка Гранвилль обычно говорил, что покинет усадьбу Дэрракоттов и будет жить в одном из поместий в Сассексе.
— Да! Но только когда он был в ссоре с дедушкой, — оборвала его Антея. — Он никогда бы этого не сделал. Даже если бы дядюшка и в самом деле хотел уехать отсюда… Ты только подумай о том, сколько это будет стоить! — Она улыбнулась Хьюго, и в ее глазах заблестели смешинки. — Вы думаете, кузен, что видели самых худших представителей своего семейства? Уверяю вас, вы не видели их во всей красе. Когда мой дядюшка был жив, он жил здесь со всей своей семьей, и ссоры и скандалы между ним и дедушкой были скорее правилом, а не исключением. Он часто прихварывал, что дедушка воспринимал как личное оскорбление. И не важно, чем он болел, он всегда говорил, что все его болезни из-за того, что дом расположен в этих ужасных болотах. Можете представить гнев дедушки.
— Что за чепуха, — скорбно возразил Ричмонд. — Дедушка говорит, что Гранвилль все свои сомнения почерпнул из старинной книги, которую где-то отыскала моя тетушка. Но в ней не было ни слова правды. Всякая муть насчет того, что болотистая местность зимой тосклива…
— «Зловеща зимой, печальна летом и в любое время года нехороша», — процитировала Антея. — А, кроме того, Кент имеет три ипостаси. Богатство без здоровья — это наши места. Богатство и здоровье — это Вилд, а третья — одно здоровье без богатства.
— Что доказывает, что это все чепуха! — сказал Ричмонд. — У нас нет богатства!
— Да нет, тут достаточно богатства, — возразил Хьюго, обводя глазами пейзаж. — На акре этой земли больше овец, чем я когда-либо видел.
— Фермеры считают год неудачным, если не получат с болот четыре тысячи тюков, — стала объяснять Антея. — Я полагаю, это хорошая шерсть, но я в этом плохо разбираюсь, потому что мы, конечно, сами овец не держим. Пастбищные и пахотные земли сдаются в аренду.
— Я и сам немного в этом понимаю, — сказал Хьюго, — но я видел грязную овечью шерсть, шерсть, которую продают на рынке, и слышал много разговоров. Это ведь шерсть с коротким подшерстком? То есть чесаная шерсть, верно?
— Представления не имею, — рассеянно ответила Антея. — Честно говоря, я не знаю, что такое чесаная шерсть. Расскажите мне.
— Скорее всего, я вам скажу что-нибудь не то, поскольку и сам не особенно разбираюсь в шерсти для ручного и машинного вязания. Знаю только, что из шерсти с длинным подшерстком получается шерсть для ручного вязания — ее называют ровница. Обычно ее поставляют из Линкольна и Лестершира. Лучшая чесаная шерсть из Саут-Даунса: она очень хорошо прядется. Это я хорошо знаю, но когда дело доходит до определения качества — тут я профан. Самая лучшая и самая тонкая шерсть для ручного вязания из Питлока, а самое низкое качество у шерсти из Эбба. Но если вы меня спросите, какая шерсть находится между лучшей и худшей — увы! Что же касается невыделанной шерсти, если я сосредоточенно поизучаю этот вопрос недельку, то к концу недели безошибочно отличу неважную шерсть от шерсти высокого качества.
Антея заинтересовалась и собралась было расспрашивать Хьюго и дальше, но Ричмонд, слушавший их вполуха, перебил ее:
— Да оставьте вы овец в покое! Кроме этих глупых созданий, тут полно зайцев! Только подождите до января, а потом с января до марта, когда они носятся сломя голову, мы вам покажем знаменитую охоту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39