Ах, наш господин такой благородный! Да что ты, деточка, он ничем не обидит тебя!» Чертова Нафиса! А ведь она чуть было не поверила ей! Что ж, старуха неплохо сыграла свою роль. Теперь ей, принцессе Заре, гордой дочери кади Юсуфа, предстоит сыграть свою. Она стерпит и это, но потом — берегись, шейх Джамал!
* * *
Когда Хамет вернулся за ней, девушку била нервная дрожь. Не помог и роскошный подарок Джамала, который принес ей евнух — на бархатной подушечке лежал огромный изумруд в тонкой затейливой оправе на массивной золотой цепочке. Зара механически надела его на шею и содрогнулась: холодный тяжелый камень давил на грудь, как могильная плита, а цепь напоминала о рабстве. К горлу снова подкатил комок, но, сдерживая слезы, она молча последовала за Хаметом в покои шейха.
Евнух ввел ее в опочивальню и бесшумно удалился, закрыв за собой створки массивных дверей. Девушка стояла, как деревянная статуя, стараясь смотреть куда угодно, только не на разобранную постель. В воздухе витали пряные ароматы, призванные, по арабским поверьям, будить эротические фантазии, но Зару от них только затошнило.
— Я долго ждал этого часа, принцесса, — сказал Джамал, вставая ей навстречу. Его глаза жадно скользнули по стройной девичьей фигурке, полускрытой прозрачным покрывалом. — Надела ли ты мой подарок?
Она с усилием кивнула.
Он подошел к ней и коснулся сияющего зеленого камня.
— Теперь он теплый, твоя кожа согрела его. Изумруд удивительно подходит к цвету твоих глаз. — Его взгляд снова проник под легкую ткань. — Тебе очень идет этот наряд, но вскоре я сниму его, чтобы насладиться каждой клеточкой твоего прекрасного тела.
— Я сделаю все, что ты захочешь, Джамал, — бесцветным голосом отозвалась Зара, — но если в тебе есть хоть капля жалости, пусть это произойдет как можно быстрее, чтобы я смогла вернуться к себе и… и немного отдохнуть.
— Мне странно это слышать. — Его улыбка чуть поблекла, а глаза настороженно блеснули. Понимаешь ли ты, о чем просишь? Можно подумать, что тебе неведома радость долгого обладания друг другом… Нет, моя милая принцесса, я отпущу тебя лишь на рассвете, когда последняя звезда погаснет и горизонт позолотят лучи восходящего солнца. И прежде чем закончится ночь, ты познаешь всю силу и глубину моей любви. Я открою тебе новый мир — мир истомы и чувственных наслаждений, забыть который ты уже не сможешь никогда. Не думаю, что твой берберский любовник мог подарить тебе нечто подобное.
Как и прежде, его сладкие речи заволокли сознание девушки розовым туманом, но последние слова мгновенно отрезвили ее, вернув к реальности.
— Обещай сохранить жизнь моему отцу, и я буду полностью, без остатка принадлежать тебе, мой господин, — с трудом разлепляя губы, произнесла она давно заготовленную фразу.
Какое-то мгновение Джамал удивленно смотрел на нее, а потом расхохотался:
— Так, значит, мне удалось укротить тебя, моя гордая воительница? Нет, не думаю. Я не так наивен. Я отлично понимаю, почему ты вдруг стала покорной, как овечка. Но ты нужна мне другой — дикой и страстной, как прежде, а роль несчастной жертвы, возложенной на алтарь моего сластолюбия, меня совершенно не устраивает. Иди сюда. — Он взял ее за руку и подвел к краю постели. — Сядь, и давай сначала немного поедим, я что-то проголодался.
Больше вceго на свете в тот момент Заре хотелось вцепиться ему в физиономию и содрать с нее эту мерзкую снисходительную улыбку. Джамал воистину был самым наглым, самым самовлюбленным и надменным мужчиной из всех, что ей когда-либо доводилось встречать. Девушка изо всех сил старалась сохранять спокойствие. Да, она обещала прийти к нему добровольно; но никогда не говорила, что ей это понравится!
Между тем слуги накрыли на стол и бесшумно как привидения, исчезли за дверью, оставив перед ними дымящееся блюдо «харины» — острой жидкой смеси оливок, помидоров, зелени и перца, по краям которого лежали треугольные ломти еще горячего лаваша. В качестве десерта были поданы медовые пироги и фрукты, а также неизменный мятный чай.
Зара едва прикоснулась к еде, но вскоре почувствовала, что с ней происходят странные вещи: голова начала слегка кружиться, а во всех членах появилась необъяснимая легкость. Ей уже почему-то не казалось, что она здесь только в силу заключенной сделки, ее дыхание участилось, глаза возбужденно заблестели, а руки, словно сами собой, принялись разглаживать едва заметные складки тончайшего полотна, которым была покрыта постель.
Видя, что с ней творится, Джамал нахмурился.
— Скажи, принцесса, прежде чем прийти сюда, ты пила миндальное молоко? — осторожно спросил он.
— Да, — с глупой улыбкой ответила она.
«О, какой он красивый, как играют мускулы на его сильных руках… О, как я хочу его!» В ее мозгу, сменяя друг друга, бесконечным калейдоскопом вспыхивали и гасли невообразимые сцены услад; неся сладостную дрожь и желание забыть обо всем, обо всем, обо всем…
— Тебе его приготовила Нафиса?
— М-м-м-м? — попыталась переспросить Зара, вырванная из своих сладостных видений.
— Тебе его приготовила Нафиса? — требовательно повторил Джамал, еще больше мрачнея.
— Д-да, а что? Р-разве это так важно? — беззаботно ответила Зара и залилась бессмысленным смехом. — Ну же, чего ты ждешь? Возьми меня, я вся горю!
Она откинулась на спину и, призывно улыбаясь, начала сдирать с себя шелковые одежды.
Пальцы почему-то плохо слушались ее, путались в складках, не в силах справиться со скользкой материей.
— О Аллах! — обреченно вздохнул Джамал. — Это чертово зелье.
Затуманенный разум девушки озарил последний проблеск сознания:
— Зелье? Так ты подмешал в пищу наркотик?
— Нет, — с раздражением ответил он. — Глупая Нафиса решила перестраховаться и угостила тебя своим особым напитком. Да простит ее всемогущий Аллах!
— Нафиса? О, она была так добра ко мне… Но что же ты сидишь? Иди ко мне!
— Нет, принцесса, не сейчас. Быть может, позже, когда действие проклятого зелья ослабнет…
— Иди ко мне!
Он с грустной улыбкой наклонился, чтобы по-братски поцеловать ее, но, едва их губы встретились, она впилась в них, как измученный жаждой путник, нашедший наконец благословенный источник живительной влаги. Руки Зары обнимали его; проникнув под халат, они блуждали по его спине и груди, а когда на их пути возникла восставшая, тугая от неудовлетворенного желания плоть, из груди девушки исторгся сладострастный стон.
— Постой, Зара… — начал было шейх, теряя над собой контроль, но было уже поздно: изогнувшись под ним, она переменила позу, и его мужское естество коснулось влаги у входа в ее девственное лоно. — Зара!
Больше он не был над собой властен.
Аллах свидетель, Джамал не хотел, чтобы это произошло так. Но он ждал слишком долго…
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Джамал проснулся первым и, пока солнце золотило верхушки пальм за окном, наблюдал, как поднимается и опадает грудь мирно спящей Зары. В нем снова вскипала горячая волна желания, но теперь, когда ночной дурман остался позади, он твердо решил не поддаваться соблазну до тех пор, пока Зара сама не захочет этого, будучи в обычном состоянии и давая отчет своим поступкам.
Девушка пошевелилась, потянулась, пробормотала что-то спросонья и открыла глаза.
— С добрым утром, принцесса. Как ты себя чувствуешь?
Она попыталась приподняться, но тяжелое, словно налитое свинцом тело вновь придавило ее к постели.
— Хорошо, вот только какое-то… странное ощущение. Что со мной было? Последнее, что я помню, это… — Наконец память вернулась к ней, и она с ужасом посмотрела на Джамала. Он почему-то многозначительно улыбался, и ей захотелось ударить его. — О Аллах! Ты опоил меня!
— Нет, не я, — последовал ответ. — Если тебе так уж нужен виновный, то это Нафиса, но не суди ее слишком строго. Она не хотела причинить тебе вреда. Просто небольшая доза легкого наркотика, не более того. В следующий раз, обещаю, ничего подобного не повторится. Я хочу, чтобы ты полностью отдавала себе отчет в своих действиях и… желаниях. А удовольствие, которое ты получишь тогда, будет ничуть не меньше, чем этой ночью…
Он прижался к ней сзади и ласково обнял; его ладонь легла на ее грудь, мягким, плавным движением описала круг и скользнула вниз, на живот.
Зара плохо помнила прошлую ночь, но, когда руки Джамала вновь коснулись ее, пробудилась память тела, мгновенно воссоздавшая образ былoгo наслаждения и подсказавшая, что будет дальше. Но вместе с этим она как бы снова почувствовала ту пронизывающую боль первого проникновения.
— Джамал, ради Аллаха, пожалей меня! Я еще не вполне оправилась после того, что было, и мне бы хотелось…
— Аллах вряд ли поможет тебе, моя дорогая. Положись на меня, и тебе сразу станет легче. Но почему ты не предупредила меня?
— Предупредила? О чем? — непонимающе посмотрела на него Зара, все еще до конца не стряхнувшая с себя остатки сна.
— Что ты девственница!
— Так ты понял?
— Клянусь бородой пророка, ты воистину странное существо! — изумился шейх. — Разумеется, понял. Но почему ты не сказала?
— А ты бы мне поверил?
— Не знаю… Впрочем, теперь уже поздно говорить об этом, но я рад, что оказался у тебя первым. Поверь, для мужчины это очень важно.
— Для женщины тоже важно, кто лишает ее невинности, но только если это происходит наяву, а не во сне!
— Так ты ничего не помнишь? — расстроился Джамал.
О, она помнила все, но так, словно это происходило не с ней, а с кем-то другим. Единственным острым и своим воспоминанием была пронзительная боль, вслед за которой пришло и наслаждение — неведомое прежде и сладостное, но все остальное расплывалось, как в тумане.
— Не знаю, что тебе ответить, — честно призналась она. — Мне запомнились лишь два момента — как ты вошел в меня и как я… получила то, что ты хотел мне дать.
— И тебе понравилось? — ревниво спросил Джамал.
— Да. Но если бы у тебя хватило терпения дождаться, когда пройдет действие наркотика, думаю, это мне бы понравилось еще больше.
— Что ж, твой упрек справедлив. Я бы так и поступил, если бы ты… если бы ты так не настаивала.
— Я настаивала?! О проклятое зелье! Но все равно, это тебя не извиняет. Ты опытнее меня и мог, был сразу понять, что к чему.
— Мое единственное оправдание состоит в том, дорогая, что я очень тебя хотел, — мягко ответил он. — Но я готов искупить свою вину. Сейчас ты уже вполне отдаешь себе отчет в своих желаниях и поступках?
— Конечно! — заверила она, не понимая, куда клонит Джамал.
— Вот и отлично. Мне показалось, что ты немного устала. Позволь мне сделать тебе массаж. Ляг на живот и расслабься.
Девушка послушно приняла нужное положение.
Шейх взял небольшой серебряный кувшинчик со смесью ароматических масел и подержал его некоторое время над пламенем светильника, пока его стенки не нагрелись. Затем, плеснув немного теплого масла себе на ладонь, он принялся мягкими круговыми движениями втирать его в кожу девушки, начиная с лопаток и постепенно спускаясь ниже — к пояснице, ягодицам, бедрам…
Зара зажмурилась от удовольствия: его чуткие пальцы с легким нажимом скользили по спине; каким-то непостижимым образом они находили самые болезненные места и, задерживались на них, порой причиняя боль, но боль приятную.
Ее тело просыпалось к жизни, а вместе с жизнью возвращалось и желание. Продолжая гладить и разминать ей мышцы, Джамал сел на нее верхом, и теперь она чувствовала поверх своих ягодиц ритмичное движение его вновь наполненного соками любви естества. Ее дыхание участилось, кровь побежала быстрее, и, когда он предложил ей перевернуться на спину, она подчинилась почти с радостью.
Еще через несколько минут массажа ее возбуждение достигло предела, и она начала едва слышно постанывать от каждого прикосновения Джамала к ее пылающей коже.
— Вот теперь ты снова готова принять меня, — хрипловатым от желания голосом произнес Джамал. — И на этот раз между нами не стоит никакое зелье.
Ее ноги обвились вокруг его бедер, и она порывисто вздохнула, когда шейх вошел в нее. Несущие наслаждение движения Джамала заставляли тело Зары следовать их ритму, подчиняться нарастающему напору проникшей в него плоти. Вскоре она почувствовала, что теряет над собой контроль, ее голова запрокинулась, глаза закатились, и сорвавшийся с губ протяжный стон совпал с последней, самой сладостной судорогой, сотрясшей ее тело.
Она все еще пребывала в состоянии блаженной эйфории, когда ладони Джамала вновь ласково, но требовательно легли на ее грудь. Зара больше не принадлежала себе — его настойчивость и ненасытность доводили до восторга, до исступления. Акты любви следовали один за другим, она потеряла им счет, и с каждым последующим острота наслаждения все возрастала, хотя это и казалось уже совершенно невозможным.
Когда же, наконец, в полном изнеможении она откинулась на подушки, небо за окном уже начало темнеть. Они провели в постели весь день, не вспомнив ни о еде, ни об отдыхе.
Веки Зары вдруг, словно налившись свинцом, опустились, и она рухнула в черную бездну сна.
Силы Джамала тоже были на исходе, но нервное возбуждение, не покидавшее его вот уже несколько дней, так и не прошло. Он смотрел на обнаженную, разметавшуюся во сне принцессу и с удивлением чувствовал, что снова хочет ее. Их многократные слияния дали ему все, кроме пресыщения. Он и раньше был неутомим в любви, но не настолько, еще ни с одной женщиной не доводилось ему испытывать такого восторга плоти. Его обессиленное тело сладостно ныло, а душа пела.
* * *
На следующее утро, когда Зара проснулась, Джамал уже ушел. Щедрый поток золотых солнечных лучей падал сквозь окно на смятую постель, и воздух, все еще хранящий чувственные ароматы минувшего дня казался теперь душным.
«О Аллах! — мысленно взмолилась принцесса. — Помоги мне сохранить свою душу, ибо тело мне больше не принадлежит. В сердце же творилось такое, что она просто отказывалась прислушиваться к тому, что оно подсказывало ей.
Все мышцы нестерпимо ныли, и мысль о горячей ванне пришла сама собой. К счастью, Джамал имел свою собственную купальню — видеть сейчас его наложниц, а тем более разговаривать сними было бы чересчур.
Вода мягко окутала ее тело, дарую блаженную расслабленность. Кто-то, должно быть, Хамет, заботливо оставил на бортике бассейна кувшинчик с жидким жасминовым мылом и большое пушистое полотенце. Зара вытянулась в теплой воде и зажмурилась, наслаждаясь теплом и покоем.
— Ты была с ним всю ночь и весь день!
Она вздрогнула от неожиданности и открыла глаза. К ней с перекошенным от ярости лицом решительным шагом направлялась Саха. На всякий случай Зара отплыла на середину бассейна и устроилась на мраморной ступеньке фонтана.
— Что ты делаешь в личной купальне Джамала? — давясь собственной злостью, выпалила Саха.
— Лучше объясни, что ты делаешь на его половине? — парировала Зара.
— В этом доме мне позволено ходить везде, где я только пожелаю. Ведь я, в отличие от тебя, не рабыня. Еще ни одна женщина не проводила столько времени в постели господина. Ты была с ним почти сутки! Как тебе это удалось? Ты что, в самом деле, околдовала его?
— Оставь меня, Саха, мне хочется побыть одной. Да и мыться я еще, между прочим, не кончила. — Зара попыталась отделаться от назойливой наложницы.
— Что-то ты чересчур вольно разговариваешь для рабыни. Не забывай, кто ты, а кто я!
— Ты полагаешь, в нашем положении есть какая-то разница? — усмехнулась Зара.
— Да как ты смеешь! Ты, рабыня…
— А ты — нет?
— Что ты хочешь этим сказать? — опешила Саха.
— Разве ты не рабыня? А также Лейла и Амар?
— Я… Мы… мы возлюбленные Джамала!
— В самом деле? — насмешливо спросила Зара. — А как вы сюда попали? По доброй воле или за… щедрое вознаграждение?
— Это не твое дело! — вспыхнула Саха. — Ты ведь даже не знаешь, как Джамал умеет ухаживать, каким он может быть обольстительным!
— О… вот в этом я на твоем месте не была бы так уверена. Но ответь мне, Саха, на другой вопрос. Скажи по совести, разве тебе не обидно делить своего господина с еще с двумя женщинами? Более того, раз уж Джамал был с вами так любезен и обольстителен, что же он не женился на вас? А наложница — та же рабыня, только не всегда об этом догадывается.
— Можешь умничать сколько угодно, но тебе никогда не стать даже наложницей! — взвизгнула задетая за живое Саха. — Скоро ты ему надоешь, и он снова отправит тебя на конюшню, а то и просто — продаст! Ну, что ты на это скажешь, ведьма берберская?
— Только одно, — спокойно ответила принцесса, хотя внутри у нее все клокотало от гнева: — когда ты или твои подруги были последний раз в его постели?
Саха угрожающе подняла руку, злобно оскалилась и прошипела:
— А вот этого тебе говорить не следовало. Берегись, рабыня, пути Аллаха неисповедимы, и, кто знает, не призовет ли он тебя к себе еще до того, как ты снова окажешься в постели Джамала?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
* * *
Когда Хамет вернулся за ней, девушку била нервная дрожь. Не помог и роскошный подарок Джамала, который принес ей евнух — на бархатной подушечке лежал огромный изумруд в тонкой затейливой оправе на массивной золотой цепочке. Зара механически надела его на шею и содрогнулась: холодный тяжелый камень давил на грудь, как могильная плита, а цепь напоминала о рабстве. К горлу снова подкатил комок, но, сдерживая слезы, она молча последовала за Хаметом в покои шейха.
Евнух ввел ее в опочивальню и бесшумно удалился, закрыв за собой створки массивных дверей. Девушка стояла, как деревянная статуя, стараясь смотреть куда угодно, только не на разобранную постель. В воздухе витали пряные ароматы, призванные, по арабским поверьям, будить эротические фантазии, но Зару от них только затошнило.
— Я долго ждал этого часа, принцесса, — сказал Джамал, вставая ей навстречу. Его глаза жадно скользнули по стройной девичьей фигурке, полускрытой прозрачным покрывалом. — Надела ли ты мой подарок?
Она с усилием кивнула.
Он подошел к ней и коснулся сияющего зеленого камня.
— Теперь он теплый, твоя кожа согрела его. Изумруд удивительно подходит к цвету твоих глаз. — Его взгляд снова проник под легкую ткань. — Тебе очень идет этот наряд, но вскоре я сниму его, чтобы насладиться каждой клеточкой твоего прекрасного тела.
— Я сделаю все, что ты захочешь, Джамал, — бесцветным голосом отозвалась Зара, — но если в тебе есть хоть капля жалости, пусть это произойдет как можно быстрее, чтобы я смогла вернуться к себе и… и немного отдохнуть.
— Мне странно это слышать. — Его улыбка чуть поблекла, а глаза настороженно блеснули. Понимаешь ли ты, о чем просишь? Можно подумать, что тебе неведома радость долгого обладания друг другом… Нет, моя милая принцесса, я отпущу тебя лишь на рассвете, когда последняя звезда погаснет и горизонт позолотят лучи восходящего солнца. И прежде чем закончится ночь, ты познаешь всю силу и глубину моей любви. Я открою тебе новый мир — мир истомы и чувственных наслаждений, забыть который ты уже не сможешь никогда. Не думаю, что твой берберский любовник мог подарить тебе нечто подобное.
Как и прежде, его сладкие речи заволокли сознание девушки розовым туманом, но последние слова мгновенно отрезвили ее, вернув к реальности.
— Обещай сохранить жизнь моему отцу, и я буду полностью, без остатка принадлежать тебе, мой господин, — с трудом разлепляя губы, произнесла она давно заготовленную фразу.
Какое-то мгновение Джамал удивленно смотрел на нее, а потом расхохотался:
— Так, значит, мне удалось укротить тебя, моя гордая воительница? Нет, не думаю. Я не так наивен. Я отлично понимаю, почему ты вдруг стала покорной, как овечка. Но ты нужна мне другой — дикой и страстной, как прежде, а роль несчастной жертвы, возложенной на алтарь моего сластолюбия, меня совершенно не устраивает. Иди сюда. — Он взял ее за руку и подвел к краю постели. — Сядь, и давай сначала немного поедим, я что-то проголодался.
Больше вceго на свете в тот момент Заре хотелось вцепиться ему в физиономию и содрать с нее эту мерзкую снисходительную улыбку. Джамал воистину был самым наглым, самым самовлюбленным и надменным мужчиной из всех, что ей когда-либо доводилось встречать. Девушка изо всех сил старалась сохранять спокойствие. Да, она обещала прийти к нему добровольно; но никогда не говорила, что ей это понравится!
Между тем слуги накрыли на стол и бесшумно как привидения, исчезли за дверью, оставив перед ними дымящееся блюдо «харины» — острой жидкой смеси оливок, помидоров, зелени и перца, по краям которого лежали треугольные ломти еще горячего лаваша. В качестве десерта были поданы медовые пироги и фрукты, а также неизменный мятный чай.
Зара едва прикоснулась к еде, но вскоре почувствовала, что с ней происходят странные вещи: голова начала слегка кружиться, а во всех членах появилась необъяснимая легкость. Ей уже почему-то не казалось, что она здесь только в силу заключенной сделки, ее дыхание участилось, глаза возбужденно заблестели, а руки, словно сами собой, принялись разглаживать едва заметные складки тончайшего полотна, которым была покрыта постель.
Видя, что с ней творится, Джамал нахмурился.
— Скажи, принцесса, прежде чем прийти сюда, ты пила миндальное молоко? — осторожно спросил он.
— Да, — с глупой улыбкой ответила она.
«О, какой он красивый, как играют мускулы на его сильных руках… О, как я хочу его!» В ее мозгу, сменяя друг друга, бесконечным калейдоскопом вспыхивали и гасли невообразимые сцены услад; неся сладостную дрожь и желание забыть обо всем, обо всем, обо всем…
— Тебе его приготовила Нафиса?
— М-м-м-м? — попыталась переспросить Зара, вырванная из своих сладостных видений.
— Тебе его приготовила Нафиса? — требовательно повторил Джамал, еще больше мрачнея.
— Д-да, а что? Р-разве это так важно? — беззаботно ответила Зара и залилась бессмысленным смехом. — Ну же, чего ты ждешь? Возьми меня, я вся горю!
Она откинулась на спину и, призывно улыбаясь, начала сдирать с себя шелковые одежды.
Пальцы почему-то плохо слушались ее, путались в складках, не в силах справиться со скользкой материей.
— О Аллах! — обреченно вздохнул Джамал. — Это чертово зелье.
Затуманенный разум девушки озарил последний проблеск сознания:
— Зелье? Так ты подмешал в пищу наркотик?
— Нет, — с раздражением ответил он. — Глупая Нафиса решила перестраховаться и угостила тебя своим особым напитком. Да простит ее всемогущий Аллах!
— Нафиса? О, она была так добра ко мне… Но что же ты сидишь? Иди ко мне!
— Нет, принцесса, не сейчас. Быть может, позже, когда действие проклятого зелья ослабнет…
— Иди ко мне!
Он с грустной улыбкой наклонился, чтобы по-братски поцеловать ее, но, едва их губы встретились, она впилась в них, как измученный жаждой путник, нашедший наконец благословенный источник живительной влаги. Руки Зары обнимали его; проникнув под халат, они блуждали по его спине и груди, а когда на их пути возникла восставшая, тугая от неудовлетворенного желания плоть, из груди девушки исторгся сладострастный стон.
— Постой, Зара… — начал было шейх, теряя над собой контроль, но было уже поздно: изогнувшись под ним, она переменила позу, и его мужское естество коснулось влаги у входа в ее девственное лоно. — Зара!
Больше он не был над собой властен.
Аллах свидетель, Джамал не хотел, чтобы это произошло так. Но он ждал слишком долго…
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Джамал проснулся первым и, пока солнце золотило верхушки пальм за окном, наблюдал, как поднимается и опадает грудь мирно спящей Зары. В нем снова вскипала горячая волна желания, но теперь, когда ночной дурман остался позади, он твердо решил не поддаваться соблазну до тех пор, пока Зара сама не захочет этого, будучи в обычном состоянии и давая отчет своим поступкам.
Девушка пошевелилась, потянулась, пробормотала что-то спросонья и открыла глаза.
— С добрым утром, принцесса. Как ты себя чувствуешь?
Она попыталась приподняться, но тяжелое, словно налитое свинцом тело вновь придавило ее к постели.
— Хорошо, вот только какое-то… странное ощущение. Что со мной было? Последнее, что я помню, это… — Наконец память вернулась к ней, и она с ужасом посмотрела на Джамала. Он почему-то многозначительно улыбался, и ей захотелось ударить его. — О Аллах! Ты опоил меня!
— Нет, не я, — последовал ответ. — Если тебе так уж нужен виновный, то это Нафиса, но не суди ее слишком строго. Она не хотела причинить тебе вреда. Просто небольшая доза легкого наркотика, не более того. В следующий раз, обещаю, ничего подобного не повторится. Я хочу, чтобы ты полностью отдавала себе отчет в своих действиях и… желаниях. А удовольствие, которое ты получишь тогда, будет ничуть не меньше, чем этой ночью…
Он прижался к ней сзади и ласково обнял; его ладонь легла на ее грудь, мягким, плавным движением описала круг и скользнула вниз, на живот.
Зара плохо помнила прошлую ночь, но, когда руки Джамала вновь коснулись ее, пробудилась память тела, мгновенно воссоздавшая образ былoгo наслаждения и подсказавшая, что будет дальше. Но вместе с этим она как бы снова почувствовала ту пронизывающую боль первого проникновения.
— Джамал, ради Аллаха, пожалей меня! Я еще не вполне оправилась после того, что было, и мне бы хотелось…
— Аллах вряд ли поможет тебе, моя дорогая. Положись на меня, и тебе сразу станет легче. Но почему ты не предупредила меня?
— Предупредила? О чем? — непонимающе посмотрела на него Зара, все еще до конца не стряхнувшая с себя остатки сна.
— Что ты девственница!
— Так ты понял?
— Клянусь бородой пророка, ты воистину странное существо! — изумился шейх. — Разумеется, понял. Но почему ты не сказала?
— А ты бы мне поверил?
— Не знаю… Впрочем, теперь уже поздно говорить об этом, но я рад, что оказался у тебя первым. Поверь, для мужчины это очень важно.
— Для женщины тоже важно, кто лишает ее невинности, но только если это происходит наяву, а не во сне!
— Так ты ничего не помнишь? — расстроился Джамал.
О, она помнила все, но так, словно это происходило не с ней, а с кем-то другим. Единственным острым и своим воспоминанием была пронзительная боль, вслед за которой пришло и наслаждение — неведомое прежде и сладостное, но все остальное расплывалось, как в тумане.
— Не знаю, что тебе ответить, — честно призналась она. — Мне запомнились лишь два момента — как ты вошел в меня и как я… получила то, что ты хотел мне дать.
— И тебе понравилось? — ревниво спросил Джамал.
— Да. Но если бы у тебя хватило терпения дождаться, когда пройдет действие наркотика, думаю, это мне бы понравилось еще больше.
— Что ж, твой упрек справедлив. Я бы так и поступил, если бы ты… если бы ты так не настаивала.
— Я настаивала?! О проклятое зелье! Но все равно, это тебя не извиняет. Ты опытнее меня и мог, был сразу понять, что к чему.
— Мое единственное оправдание состоит в том, дорогая, что я очень тебя хотел, — мягко ответил он. — Но я готов искупить свою вину. Сейчас ты уже вполне отдаешь себе отчет в своих желаниях и поступках?
— Конечно! — заверила она, не понимая, куда клонит Джамал.
— Вот и отлично. Мне показалось, что ты немного устала. Позволь мне сделать тебе массаж. Ляг на живот и расслабься.
Девушка послушно приняла нужное положение.
Шейх взял небольшой серебряный кувшинчик со смесью ароматических масел и подержал его некоторое время над пламенем светильника, пока его стенки не нагрелись. Затем, плеснув немного теплого масла себе на ладонь, он принялся мягкими круговыми движениями втирать его в кожу девушки, начиная с лопаток и постепенно спускаясь ниже — к пояснице, ягодицам, бедрам…
Зара зажмурилась от удовольствия: его чуткие пальцы с легким нажимом скользили по спине; каким-то непостижимым образом они находили самые болезненные места и, задерживались на них, порой причиняя боль, но боль приятную.
Ее тело просыпалось к жизни, а вместе с жизнью возвращалось и желание. Продолжая гладить и разминать ей мышцы, Джамал сел на нее верхом, и теперь она чувствовала поверх своих ягодиц ритмичное движение его вновь наполненного соками любви естества. Ее дыхание участилось, кровь побежала быстрее, и, когда он предложил ей перевернуться на спину, она подчинилась почти с радостью.
Еще через несколько минут массажа ее возбуждение достигло предела, и она начала едва слышно постанывать от каждого прикосновения Джамала к ее пылающей коже.
— Вот теперь ты снова готова принять меня, — хрипловатым от желания голосом произнес Джамал. — И на этот раз между нами не стоит никакое зелье.
Ее ноги обвились вокруг его бедер, и она порывисто вздохнула, когда шейх вошел в нее. Несущие наслаждение движения Джамала заставляли тело Зары следовать их ритму, подчиняться нарастающему напору проникшей в него плоти. Вскоре она почувствовала, что теряет над собой контроль, ее голова запрокинулась, глаза закатились, и сорвавшийся с губ протяжный стон совпал с последней, самой сладостной судорогой, сотрясшей ее тело.
Она все еще пребывала в состоянии блаженной эйфории, когда ладони Джамала вновь ласково, но требовательно легли на ее грудь. Зара больше не принадлежала себе — его настойчивость и ненасытность доводили до восторга, до исступления. Акты любви следовали один за другим, она потеряла им счет, и с каждым последующим острота наслаждения все возрастала, хотя это и казалось уже совершенно невозможным.
Когда же, наконец, в полном изнеможении она откинулась на подушки, небо за окном уже начало темнеть. Они провели в постели весь день, не вспомнив ни о еде, ни об отдыхе.
Веки Зары вдруг, словно налившись свинцом, опустились, и она рухнула в черную бездну сна.
Силы Джамала тоже были на исходе, но нервное возбуждение, не покидавшее его вот уже несколько дней, так и не прошло. Он смотрел на обнаженную, разметавшуюся во сне принцессу и с удивлением чувствовал, что снова хочет ее. Их многократные слияния дали ему все, кроме пресыщения. Он и раньше был неутомим в любви, но не настолько, еще ни с одной женщиной не доводилось ему испытывать такого восторга плоти. Его обессиленное тело сладостно ныло, а душа пела.
* * *
На следующее утро, когда Зара проснулась, Джамал уже ушел. Щедрый поток золотых солнечных лучей падал сквозь окно на смятую постель, и воздух, все еще хранящий чувственные ароматы минувшего дня казался теперь душным.
«О Аллах! — мысленно взмолилась принцесса. — Помоги мне сохранить свою душу, ибо тело мне больше не принадлежит. В сердце же творилось такое, что она просто отказывалась прислушиваться к тому, что оно подсказывало ей.
Все мышцы нестерпимо ныли, и мысль о горячей ванне пришла сама собой. К счастью, Джамал имел свою собственную купальню — видеть сейчас его наложниц, а тем более разговаривать сними было бы чересчур.
Вода мягко окутала ее тело, дарую блаженную расслабленность. Кто-то, должно быть, Хамет, заботливо оставил на бортике бассейна кувшинчик с жидким жасминовым мылом и большое пушистое полотенце. Зара вытянулась в теплой воде и зажмурилась, наслаждаясь теплом и покоем.
— Ты была с ним всю ночь и весь день!
Она вздрогнула от неожиданности и открыла глаза. К ней с перекошенным от ярости лицом решительным шагом направлялась Саха. На всякий случай Зара отплыла на середину бассейна и устроилась на мраморной ступеньке фонтана.
— Что ты делаешь в личной купальне Джамала? — давясь собственной злостью, выпалила Саха.
— Лучше объясни, что ты делаешь на его половине? — парировала Зара.
— В этом доме мне позволено ходить везде, где я только пожелаю. Ведь я, в отличие от тебя, не рабыня. Еще ни одна женщина не проводила столько времени в постели господина. Ты была с ним почти сутки! Как тебе это удалось? Ты что, в самом деле, околдовала его?
— Оставь меня, Саха, мне хочется побыть одной. Да и мыться я еще, между прочим, не кончила. — Зара попыталась отделаться от назойливой наложницы.
— Что-то ты чересчур вольно разговариваешь для рабыни. Не забывай, кто ты, а кто я!
— Ты полагаешь, в нашем положении есть какая-то разница? — усмехнулась Зара.
— Да как ты смеешь! Ты, рабыня…
— А ты — нет?
— Что ты хочешь этим сказать? — опешила Саха.
— Разве ты не рабыня? А также Лейла и Амар?
— Я… Мы… мы возлюбленные Джамала!
— В самом деле? — насмешливо спросила Зара. — А как вы сюда попали? По доброй воле или за… щедрое вознаграждение?
— Это не твое дело! — вспыхнула Саха. — Ты ведь даже не знаешь, как Джамал умеет ухаживать, каким он может быть обольстительным!
— О… вот в этом я на твоем месте не была бы так уверена. Но ответь мне, Саха, на другой вопрос. Скажи по совести, разве тебе не обидно делить своего господина с еще с двумя женщинами? Более того, раз уж Джамал был с вами так любезен и обольстителен, что же он не женился на вас? А наложница — та же рабыня, только не всегда об этом догадывается.
— Можешь умничать сколько угодно, но тебе никогда не стать даже наложницей! — взвизгнула задетая за живое Саха. — Скоро ты ему надоешь, и он снова отправит тебя на конюшню, а то и просто — продаст! Ну, что ты на это скажешь, ведьма берберская?
— Только одно, — спокойно ответила принцесса, хотя внутри у нее все клокотало от гнева: — когда ты или твои подруги были последний раз в его постели?
Саха угрожающе подняла руку, злобно оскалилась и прошипела:
— А вот этого тебе говорить не следовало. Берегись, рабыня, пути Аллаха неисповедимы, и, кто знает, не призовет ли он тебя к себе еще до того, как ты снова окажешься в постели Джамала?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31