Я немножко знаю о промышленном шпионаже. Из детективов, конечно, но ведь и там не все выдумки. От людей, занимающихся этим, действительно можно ожидать чего угодно. Особенно, если речь идет о шпионаже на государственном уровне. Вы ведь понимаете, что ваша конспирация, желание избежать родительского надзора – что все это просто игра. Достаточно один раз воспользоваться кредитной картой…
– Но я не пользовалась! – Элис подалась вперед. – В том-то и дело! У меня… – она сбавила голос, сообразив, что говорит слишком громко, – у меня полная сумка наличных. Я обменяла деньги еще в аэропорту.
– Я указала всего лишь на один способ, – резонно заметила Варвара Степановна, – самый доступный. Такой, какой пришел бы в голову даже дилетанту вроде меня или, вот, Курта.
Элис бросила взгляд на молодого человека, но тот сидел молча. Только плечами пожал, дескать, что тут скажешь, мать права.
– Кроме того, – продолжила госпожа Гюнхельд, – вы извините меня, Элис, но нельзя быть такой доверчивой. На месте меня или Курта мог оказаться кто угодно, да и нас вы знаете всего один день, а рассказали уже достаточно. От чего вас лечили? От синдрома патологического фантазирования, я права?
– Я не сумасшедшая! – тут же взвилась Элис, но вспомнила о приличиях и заставила себя успокоиться. – Это было в детстве. Давно.
– Ничего особенного, – Варвара Степановна приподняла ладонь. – Элис, у меня за двадцать лет работы было несколько учеников с тем же диагнозом. И все они оказались необычайно одаренными людьми. Творческими. Очень талантливыми. Я всего лишь хочу сказать, что вы наверняка легко внушаемы, и если предположить, что этот Драхен – гипнотизер, ему не стоило труда выведать у вас все, что угодно. Да при том еще и так, что вы сама ничего не заметили. В общем, милая моя девочка, с вашим характером, доверчивостью и наивностью наилучшим вариантом действительно было бы позвонить домой и попросить отца прислать вам… – она улыбнулась, – телохранителя, или как это у вас называется? Сопровождающего. Курт, что скажешь? Ты у нас представитель мыслящей молодежи.
– Где здесь телефон? – вместо ответа поинтересовался Курт.
– Ближайший, по которому можно позвонить за пределы Ауфбе – в гостинице.
– Элис, – Курт встал, подал руку матери, помогая подняться из плетеного креслица, – я провожу маму и заеду за вами, прокатимся до гостиницы. К чему откладывать?
– Сейчас?! – удивилась Элис. – Ночью?
С глубоким вздохом Курт покачал головой и ничего не сказал. Элис и сама сообразила. Виновато пожала плечами:
– Вылетело из головы.
– Немудрено, – пробормотал Курт, – пойдем, мам. Элис, я вернусь и помогу прибраться, а пока идите в дом. Прохладно на улице.
…Он не заехал, как обещал. Он зашел. Абсолютно бесшумно, не скрипнув ни единой половицей. Элис не слышала ничего вплоть до того момента, как Курт тронул ее за плечо.
Она взвизгнула от неожиданности и подскочила.
– Почему вы не заперли дверь? – спросил Курт. – Вместо меня мог прийти кто угодно.
Он как будто повзрослел всего за несколько часов. Утром Элис познакомилась с мальчишкой, своим ровесником, таким же студентом, как она сама, а сейчас перед ней было молодой и серьезный мужчина.
– Что случилось? – она выглянула в окно. – Вы без машины? Поедем на моей?
– Пойдем пешком, – ответил Курт. – Вовсе ни к чему, чтобы все собаки в городе знали, что вам или мне не спится ночью. Одевайтесь. Ночной Ауфбе – забавное зрелище, посмотрим, покажется ли он вам таким же.
Элис быстро надела свитер, накинула куртку. Несколько раз провела расческой по волосам – мартышкин труд.
Снаружи ощутимо похолодало. Странно, еще час назад было достаточно тепло, чтобы с комфортом пить вино на открытой веранде, а сейчас стало сыро, зябко. Элис застегнула куртку и сунула руки в карманы:
– Светло, как в городе, – она разглядывала яркие фонари. – Я думала, на ночь освещение выключают. Здесь же никто не ездит.
– Для того и не отключают, чтобы не ездили.
Курт шагал рядом с ней, поглядывал по сторонам. Ауфбе сиял как рождественская елка: фонари на обочинах, во дворах, на крышах, рядом с флюгерами, ярко освещенные витрины немногочисленных магазинчиков. Впереди электрическое зарево – площадь.
– Так что случилось, Курт? – нетерпеливо спросила Элис. – Вы что-то узнали?
– Практически ничего. Но убедился, что Ауфбе – очень странное место. Я не буду рассказывать вам все, Элис, хорошо? Не сейчас. Скажу только, что местные жители, включая моих родственников… а, может быть, мои родственники в первую очередь… им что-то нужно от меня. Им – от меня. А этому Драхену – от вас. Версия насчет промышленного шпионажа всем была бы хороша, если б ваш приезд в Ауфбе не был чистой случайностью. Кроме того, я-то точно не сын магната, однако тоже оказался объектом излишнего внимания, – он фыркнул, мотнул головой. – Знаете, объяснить все это на словах довольно сложно. Во всяком случае, пока. Элис, что вы надумали по поводу предложения Драхена? Что решили?
– Я не знаю, – удивилась Элис, – я, честно говоря… Курт, но вы же не думаете, что… не знаю.
– Ну, – подбодрил он, – продолжайте мысль.
– Я действительно не знаю, – Элис сбилась с шага. – Ну, вы же не думаете, что он… колдун.
– Нет, разумеется.
– Слава богу!
– Меня сегодня сводили в церковь. На экскурсию, если можно так выразиться. Мой родной дядя исполняет здесь обязанности пастора. И мне показалось, что в церкви я увидел кое-что любопытное. Не скажу, что именно, хочу, чтобы вы взглянули своими глазами. Вполне возможно, я ошибаюсь. Не побоитесь пойти ночью в храм?
– Нет, – удивилась Элис, – а должна?
– Да кто вас знает? Вон там, в ограде есть калитка, пройдем через нее.
…Здание церкви первоверховных апостолов Петра и Павла было старинным. Даже, наверное, древним. Элис в архитектуре разбиралась слабо, ей просто казалось, что такая мощная, сложенная из толстого камня, больше похожая на крепость, чем на дом Божий постройка обязательно должна быть древней.
Они с Куртом прошли через калитку, миновали залитый светом двор, пересекли садик со статуями, крестами и фонтаном.
– Фамильное кладбище Гюнхельдов, – шепнул Курт, – все семейство здесь. Кроме моего отца. Ну, и кроме живых, естественно.
– А почему шепотом? – так же тихо поинтересовалась Элис.
– Не знаю, – Курт скосил на нее глаз и улыбнулся, – атмосфера располагает.
В церковь вошли через неброскую заднюю дверь, и Курт остановился, давая Элис возможность оглядеться.
– Красиво, – сказала она, – я не так себе это представляла.
Тяжелый и могучий снаружи, внутри храм оказался пестро и необыкновенно пышно украшен. Фрески на стенах, православные иконы, в золотых и серебряных окладах, колонны, статуи святых. Мадонна, прижимая к груди Сына, с трогательной надеждой подняла глаза к расписному своду. Иисус страдал на кресте, искупая чужие грехи. Со всех сторон: крылья, нимбы, книги, воздетые для благословения руки…
– Что-то я не понимаю, Курт, – Элис оглядывалась по сторонам, – они здесь какой веры? Я не специалист, но, по-моему, все это совершенно не сочетается. Католицизм, православие, Бог знает, что еще – в одном храме!
– Вот именно, – тихо ответил Курт, – я тоже не специалист, но кое-что все-таки знаю. У них за царскими вратами неугасимая лампада с живым огнем. Знаете, что это?
– Может быть, и знаю, но под другим названием.
– Живой огонь добывается трением дерева о дерево. Старинный обычай, когда-то был распространен в России, считалось, что огонь добытый таким образом защищает от разной колдовской напасти, вроде чумы или болезней скота.
– Некоторые индейские племена тоже почитают такой огонь, – вспомнила Элис, – а что, здесь нет ветеринара?
– Есть, и не один, – Курт пожал плечами, – но на Ильинскую пятницу, тем не менее, обязательно устраивают праздник и добывают живой огонь, от которого затапливают камины, печи и заново затепляют лампады в храмах.
– Вы это хотели мне показать?
– Нет. Обратите внимание на мозаику на полу.
Элис опустила глаза, только сейчас заметив, что пол действительно мозаичный – разноцветные узоры терялись в окружающем пестром великолепии.
– Абстракция какая-то, – она тщетно пыталась сложить цветные фрагменты в картинку, – что не так, Курт?
– Пойдемте, – он взял ее за локоть и повлек за собой, вдоль стены, к алтарю, – встаньте здесь.
– Но сюда нельзя.
– Можно. Давайте-давайте, – он завел ее за алтарь, развернул лицом к молельному залу, и раскрыл Царские врата: – Ну?
– Ох! – вырвалось у Элис, и она прижала ладонь к губам.
Мозаика на полу сложилась в человеческую фигуру.
Гордо выпрямившись, положив ладонь на эфес длинной сабли, вскинув голову, смотрел прямо ей в глаза хозяин обсидианового замка. Невилл из рода Дракона. Длинные волосы развевались над плечами, словно поднятые порывом ветра. В надменную улыбку сложились губы. Тускло переливался шелк роскошных одежд. В остроконечных ушах – украшенные самоцветами серьги. На пальцах – перстни. И когти. Черные, длинные и острые.
– Кто это, по-вашему? – спросил из-за плеча Курт.
– Драхен, – Элис не могла оторвать взгляда от черных с алыми бликами яростных очей витязя, – это он, без сомнения. Господи, Курт, о чем я?!
Она отвернулась и словно прорвала невидимую пленку, возвратившись в реальный мир. Если бы Курт не поддержал, непременно упала бы.
– Вы понимаете, что это означает? Прихожане каждый день попирают ногами изображение своего врага. Символ ясный и очень простой. Кто их враг? Зло со Змеиного холма.
– Змей-под-Холмом, – серьезно поправил Курт, – Драхен означает “змей”. Продолжайте.
– Я готова подумать, что это он и есть, – не очень веря в то, что это она делает такое странное предположение, произнесла Элис. – Разумеется, этого не может быть. Вы не подумайте, что я…
– А я и не думаю. Фантастические версии оставим на потом, но совсем отметать не будем. Мне кажется… – Курт запнулся, хмыкнул, – Пойдемте на улицу, я терпеть не могу, когда на меня так смотрят.
– Как?
– Как этот.
– Да ладно! Кстати, а вы не проверяли, еще откуда-нибудь его можно увидеть, или только из-за алтаря?
– Только отсюда. Вильям, это как раз мой дядя-пастор, объяснял, что об изображении не знает никто, кроме отправляющего службы священника. Да и тот встает за алтарь не каждый день. У них тут свой календарь праздников. Элис, а у Драхена уши нормальные?
– Понятия не имею, – перед дверью они, не сговариваясь, остановились и бросили последний взгляд на бессмысленную цветную россыпь мозаики, – вы же видели: у него волосы уложены так, что не разглядишь. А вот серьги утром были в точности такие же. Да, и знаете, заостренные кончики ушей – это просто генетическое отклонение. В Средневековье, правда, за такое можно было и на костер попасть, но сейчас достаточно одной операции, чтобы все исправить. Вы говорили, вам что-то кажется?
– Да. Не здесь. – Курт открыл дверь, и они вышли на улицу. – Знаете что, Элис, пойдемте к нам, или к вам, попьем чайку и все обсудим.
– Чай? – она слегка растерялась. – Курт, у меня нет чая. Может быть, кофе?
– Разберемся. Главное, чтобы горячий.
…Только на обратном пути Элис заметила, что в спящем городке стоит абсолютная, какая-то неестественная тишина. Ни одна собака не залаяла на чужаков, бродящих ночью по улице. Ни одна кошка не перебежала дорогу. Летучие мыши, правда, пищали, носясь между фонарями: в лучах белого света тучами толклись светлячки и ночные бабочки, а больше – ничего. Не мычали коровы, ни звука не издавали овцы, которых – Элис видела вечером – целое стадо прогнали на расположенный за городом скотный двор.
Зато когда они с Куртом дошли до конца улицы, из близкого леса прилетела россыпь ночных голосов. Птиц на Змеином холме, по всему судя, водилось предостаточно.
Потом Элис варила кофе, а Курт, как и обещал, убрал остатки пиршества со стола на террасе, и даже перемыл всю посуду. На чистенькой просторной кухне было уютно и безопасно. Пригодился и пирог. Поздний ужин после прогулки по холодным улицам пришелся как нельзя кстати. Только молоко оказалось скисшим. Но молоко в кофе – не главное.
– Так вот, – Курт вилкой чертил невидимые узоры на столешнице, время от времени поглядывая на Элис, – о чем я начал говорить в церкви. Мне кажется, человек, которого вы встретили, так или иначе, знает о мозаике. Скорее всего, он видел ее. И зачем-то взялся копировать Змея-под-Холмом. Получается у него, надо признать, достаточно убедительно. Я-то видел этого типа лишь мельком, но вы провели с ним гораздо больше времени и, тем не менее, узнали на мозаике безошибочно. Личность он, похоже, незаурядная. Может быть, в самом деле – артист, дрессировщик, гипнотизер, что вы там еще упоминали? В общем, еще тот фрукт. С другой стороны, с другой не потому, что в противовес изложенному, а потому, что – с моей, мои многочисленные родственники относятся к легенде о Змее очень серьезно. При том что в иных вопросах они, как я успел понять, люди здравомыслящие, с более чем широким кругозором, и далеко не суеверные. Мне, словно бы невзначай, раза три за сегодняшний день сообщили о некоем пророчестве, где говорится, что старший Гюнхельд уничтожит Змея-под-Холмом. Буквально там сказано: “сотрет память о нем, и никто из живых более не вспомнит о Змии-под-Холмом, чудище премерзостном”. Старший, как выяснилось, это я и есть. И у меня такое впечатление, Элис, что родня всерьез надеется удержать меня в Ауфбе вплоть до исполнения пророчества, – Курт улыбнулся и положил вилку. – Вы понимаете? Мозаику мы с вами быстро сложили, просто взглянули с нужной точки и – ап! – получили картинку. А вот то, что происходит здесь, для меня пока ни во что не складывается. Зачем Драхену притворяться Змеем? Что ему нужно от вас? Как это связано с пророчеством Гюнхельдов, и… они, понимаете ли, представления не имеют о том, что на холме кто-то живет. Ну, пусть даже не на самом холме – где-то в окрестностях, все равно этот Драхен фигура заметная. Однако же, нет. Никто его не видел. Никто о нем не слышал. Никто ничего не знает. А самое странное даже не это, – Курт стал серьезен. – Я не склонен к фантазиям, я даже в детстве не любил сказки, я практически не внушаем и, тем не менее, Элис, я видел то, чего не могу объяснить. Я видел, как достаточно высокий человек на большой лошади галопом ускакал в заросли, через которые и пешком-то не пройти. Я видел, как он проехал сквозь деревья.
– Там не было зарослей, – вмешалась Элис.
– И это я тоже понял, – кивнул Курт. – Для вас там был лес, даже без подлеска, чистый, как парк. Элис, извините, если то, что я скажу, покажется вам грубостью… Я не знаю, как и от чего вас лечили, но у меня есть подозрение, что лечили напрасно. Нет-нет, я не к тому, что не вылечили. Мы с вами… как бы это сформулировать… вы не видите того, что вижу я, и наоборот, однако кто из нас видит то, что есть на самом деле, я не знаю. Очень может быть, что как раз вы.
– Я понимаю, – Элис напряженно улыбнулась, – я понимаю, что вы хотите смотреть с обеих точек зрения. Вам нужно, чтобы я, пользуясь словами Драхена, “поверила в сказку”. Потому что в противном случае, мы с вами станем видеть одно и то же.
– Я еще и беспокоюсь, – вставил Курт недовольно, – говорю же, этот тип чего-то хочет от вас.
– Угу, – Элис покачала чашкой с остатками кофе, – это само собой. Мне, мистер Гюнхельд, неясно другое: как это так вышло, что комсомолец и атеист, да еще и не любящий сказки, вдруг допускает хотя бы мысль о том, что на свете есть нечто, не укладывающееся в рамки материального мира?
– Я допускаю, – Курт чуть задумался перед тем, как ответить, – я допускаю, Элис, что рамки намного шире, чем принято считать. А уж как это вышло… Знаете, наука умеет много гитик. Советская же наука умеет гитик раз в десять больше. М? Я объясню вам, – пообещал он, – но не сейчас, ладно? Когда-нибудь.
ГЛАВА III.
2-Й ДЕНЬ ЛУНЫ
“Этот день благопpиятен для научных исследований, для размышлений и открытий. Благопpиятен этот день для разного рода и характера поездок, командировок, путешествий – недалеких и более дальних и длительных”.
Вронский С.А., астролог.
“Бхут – вампир из Индии, обычно создаваемый из-за насильственной смерти индивидуума. Бхуты, найдены на кладбищах, или в темных пустых местах, помойках. Нападение одного из этих существ обычно заканчивалось серьезной болезнью или смертью”.
“Сокровища человеческой мудрости” (библиотека Эйтлиайна).
Эйтлиайн
Глубокой ночью я отдал сэйдиур футляр с посланием для Владычицы. Я убил злосчастного пленника, чья кожа пошла на письмо, забрал его кровь и был настолько доволен и благостен, что даже позволил гонцам Сияющей уйти в Лаэр Лаэр – центр, средоточие. Здесь – Срединный мир.
через Зеркало Неба.
Еще не зная о том, какую чудесную посылку доставят своей госпоже, сэйдиур искренне благодарили меня за оказанную любезность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
– Но я не пользовалась! – Элис подалась вперед. – В том-то и дело! У меня… – она сбавила голос, сообразив, что говорит слишком громко, – у меня полная сумка наличных. Я обменяла деньги еще в аэропорту.
– Я указала всего лишь на один способ, – резонно заметила Варвара Степановна, – самый доступный. Такой, какой пришел бы в голову даже дилетанту вроде меня или, вот, Курта.
Элис бросила взгляд на молодого человека, но тот сидел молча. Только плечами пожал, дескать, что тут скажешь, мать права.
– Кроме того, – продолжила госпожа Гюнхельд, – вы извините меня, Элис, но нельзя быть такой доверчивой. На месте меня или Курта мог оказаться кто угодно, да и нас вы знаете всего один день, а рассказали уже достаточно. От чего вас лечили? От синдрома патологического фантазирования, я права?
– Я не сумасшедшая! – тут же взвилась Элис, но вспомнила о приличиях и заставила себя успокоиться. – Это было в детстве. Давно.
– Ничего особенного, – Варвара Степановна приподняла ладонь. – Элис, у меня за двадцать лет работы было несколько учеников с тем же диагнозом. И все они оказались необычайно одаренными людьми. Творческими. Очень талантливыми. Я всего лишь хочу сказать, что вы наверняка легко внушаемы, и если предположить, что этот Драхен – гипнотизер, ему не стоило труда выведать у вас все, что угодно. Да при том еще и так, что вы сама ничего не заметили. В общем, милая моя девочка, с вашим характером, доверчивостью и наивностью наилучшим вариантом действительно было бы позвонить домой и попросить отца прислать вам… – она улыбнулась, – телохранителя, или как это у вас называется? Сопровождающего. Курт, что скажешь? Ты у нас представитель мыслящей молодежи.
– Где здесь телефон? – вместо ответа поинтересовался Курт.
– Ближайший, по которому можно позвонить за пределы Ауфбе – в гостинице.
– Элис, – Курт встал, подал руку матери, помогая подняться из плетеного креслица, – я провожу маму и заеду за вами, прокатимся до гостиницы. К чему откладывать?
– Сейчас?! – удивилась Элис. – Ночью?
С глубоким вздохом Курт покачал головой и ничего не сказал. Элис и сама сообразила. Виновато пожала плечами:
– Вылетело из головы.
– Немудрено, – пробормотал Курт, – пойдем, мам. Элис, я вернусь и помогу прибраться, а пока идите в дом. Прохладно на улице.
…Он не заехал, как обещал. Он зашел. Абсолютно бесшумно, не скрипнув ни единой половицей. Элис не слышала ничего вплоть до того момента, как Курт тронул ее за плечо.
Она взвизгнула от неожиданности и подскочила.
– Почему вы не заперли дверь? – спросил Курт. – Вместо меня мог прийти кто угодно.
Он как будто повзрослел всего за несколько часов. Утром Элис познакомилась с мальчишкой, своим ровесником, таким же студентом, как она сама, а сейчас перед ней было молодой и серьезный мужчина.
– Что случилось? – она выглянула в окно. – Вы без машины? Поедем на моей?
– Пойдем пешком, – ответил Курт. – Вовсе ни к чему, чтобы все собаки в городе знали, что вам или мне не спится ночью. Одевайтесь. Ночной Ауфбе – забавное зрелище, посмотрим, покажется ли он вам таким же.
Элис быстро надела свитер, накинула куртку. Несколько раз провела расческой по волосам – мартышкин труд.
Снаружи ощутимо похолодало. Странно, еще час назад было достаточно тепло, чтобы с комфортом пить вино на открытой веранде, а сейчас стало сыро, зябко. Элис застегнула куртку и сунула руки в карманы:
– Светло, как в городе, – она разглядывала яркие фонари. – Я думала, на ночь освещение выключают. Здесь же никто не ездит.
– Для того и не отключают, чтобы не ездили.
Курт шагал рядом с ней, поглядывал по сторонам. Ауфбе сиял как рождественская елка: фонари на обочинах, во дворах, на крышах, рядом с флюгерами, ярко освещенные витрины немногочисленных магазинчиков. Впереди электрическое зарево – площадь.
– Так что случилось, Курт? – нетерпеливо спросила Элис. – Вы что-то узнали?
– Практически ничего. Но убедился, что Ауфбе – очень странное место. Я не буду рассказывать вам все, Элис, хорошо? Не сейчас. Скажу только, что местные жители, включая моих родственников… а, может быть, мои родственники в первую очередь… им что-то нужно от меня. Им – от меня. А этому Драхену – от вас. Версия насчет промышленного шпионажа всем была бы хороша, если б ваш приезд в Ауфбе не был чистой случайностью. Кроме того, я-то точно не сын магната, однако тоже оказался объектом излишнего внимания, – он фыркнул, мотнул головой. – Знаете, объяснить все это на словах довольно сложно. Во всяком случае, пока. Элис, что вы надумали по поводу предложения Драхена? Что решили?
– Я не знаю, – удивилась Элис, – я, честно говоря… Курт, но вы же не думаете, что… не знаю.
– Ну, – подбодрил он, – продолжайте мысль.
– Я действительно не знаю, – Элис сбилась с шага. – Ну, вы же не думаете, что он… колдун.
– Нет, разумеется.
– Слава богу!
– Меня сегодня сводили в церковь. На экскурсию, если можно так выразиться. Мой родной дядя исполняет здесь обязанности пастора. И мне показалось, что в церкви я увидел кое-что любопытное. Не скажу, что именно, хочу, чтобы вы взглянули своими глазами. Вполне возможно, я ошибаюсь. Не побоитесь пойти ночью в храм?
– Нет, – удивилась Элис, – а должна?
– Да кто вас знает? Вон там, в ограде есть калитка, пройдем через нее.
…Здание церкви первоверховных апостолов Петра и Павла было старинным. Даже, наверное, древним. Элис в архитектуре разбиралась слабо, ей просто казалось, что такая мощная, сложенная из толстого камня, больше похожая на крепость, чем на дом Божий постройка обязательно должна быть древней.
Они с Куртом прошли через калитку, миновали залитый светом двор, пересекли садик со статуями, крестами и фонтаном.
– Фамильное кладбище Гюнхельдов, – шепнул Курт, – все семейство здесь. Кроме моего отца. Ну, и кроме живых, естественно.
– А почему шепотом? – так же тихо поинтересовалась Элис.
– Не знаю, – Курт скосил на нее глаз и улыбнулся, – атмосфера располагает.
В церковь вошли через неброскую заднюю дверь, и Курт остановился, давая Элис возможность оглядеться.
– Красиво, – сказала она, – я не так себе это представляла.
Тяжелый и могучий снаружи, внутри храм оказался пестро и необыкновенно пышно украшен. Фрески на стенах, православные иконы, в золотых и серебряных окладах, колонны, статуи святых. Мадонна, прижимая к груди Сына, с трогательной надеждой подняла глаза к расписному своду. Иисус страдал на кресте, искупая чужие грехи. Со всех сторон: крылья, нимбы, книги, воздетые для благословения руки…
– Что-то я не понимаю, Курт, – Элис оглядывалась по сторонам, – они здесь какой веры? Я не специалист, но, по-моему, все это совершенно не сочетается. Католицизм, православие, Бог знает, что еще – в одном храме!
– Вот именно, – тихо ответил Курт, – я тоже не специалист, но кое-что все-таки знаю. У них за царскими вратами неугасимая лампада с живым огнем. Знаете, что это?
– Может быть, и знаю, но под другим названием.
– Живой огонь добывается трением дерева о дерево. Старинный обычай, когда-то был распространен в России, считалось, что огонь добытый таким образом защищает от разной колдовской напасти, вроде чумы или болезней скота.
– Некоторые индейские племена тоже почитают такой огонь, – вспомнила Элис, – а что, здесь нет ветеринара?
– Есть, и не один, – Курт пожал плечами, – но на Ильинскую пятницу, тем не менее, обязательно устраивают праздник и добывают живой огонь, от которого затапливают камины, печи и заново затепляют лампады в храмах.
– Вы это хотели мне показать?
– Нет. Обратите внимание на мозаику на полу.
Элис опустила глаза, только сейчас заметив, что пол действительно мозаичный – разноцветные узоры терялись в окружающем пестром великолепии.
– Абстракция какая-то, – она тщетно пыталась сложить цветные фрагменты в картинку, – что не так, Курт?
– Пойдемте, – он взял ее за локоть и повлек за собой, вдоль стены, к алтарю, – встаньте здесь.
– Но сюда нельзя.
– Можно. Давайте-давайте, – он завел ее за алтарь, развернул лицом к молельному залу, и раскрыл Царские врата: – Ну?
– Ох! – вырвалось у Элис, и она прижала ладонь к губам.
Мозаика на полу сложилась в человеческую фигуру.
Гордо выпрямившись, положив ладонь на эфес длинной сабли, вскинув голову, смотрел прямо ей в глаза хозяин обсидианового замка. Невилл из рода Дракона. Длинные волосы развевались над плечами, словно поднятые порывом ветра. В надменную улыбку сложились губы. Тускло переливался шелк роскошных одежд. В остроконечных ушах – украшенные самоцветами серьги. На пальцах – перстни. И когти. Черные, длинные и острые.
– Кто это, по-вашему? – спросил из-за плеча Курт.
– Драхен, – Элис не могла оторвать взгляда от черных с алыми бликами яростных очей витязя, – это он, без сомнения. Господи, Курт, о чем я?!
Она отвернулась и словно прорвала невидимую пленку, возвратившись в реальный мир. Если бы Курт не поддержал, непременно упала бы.
– Вы понимаете, что это означает? Прихожане каждый день попирают ногами изображение своего врага. Символ ясный и очень простой. Кто их враг? Зло со Змеиного холма.
– Змей-под-Холмом, – серьезно поправил Курт, – Драхен означает “змей”. Продолжайте.
– Я готова подумать, что это он и есть, – не очень веря в то, что это она делает такое странное предположение, произнесла Элис. – Разумеется, этого не может быть. Вы не подумайте, что я…
– А я и не думаю. Фантастические версии оставим на потом, но совсем отметать не будем. Мне кажется… – Курт запнулся, хмыкнул, – Пойдемте на улицу, я терпеть не могу, когда на меня так смотрят.
– Как?
– Как этот.
– Да ладно! Кстати, а вы не проверяли, еще откуда-нибудь его можно увидеть, или только из-за алтаря?
– Только отсюда. Вильям, это как раз мой дядя-пастор, объяснял, что об изображении не знает никто, кроме отправляющего службы священника. Да и тот встает за алтарь не каждый день. У них тут свой календарь праздников. Элис, а у Драхена уши нормальные?
– Понятия не имею, – перед дверью они, не сговариваясь, остановились и бросили последний взгляд на бессмысленную цветную россыпь мозаики, – вы же видели: у него волосы уложены так, что не разглядишь. А вот серьги утром были в точности такие же. Да, и знаете, заостренные кончики ушей – это просто генетическое отклонение. В Средневековье, правда, за такое можно было и на костер попасть, но сейчас достаточно одной операции, чтобы все исправить. Вы говорили, вам что-то кажется?
– Да. Не здесь. – Курт открыл дверь, и они вышли на улицу. – Знаете что, Элис, пойдемте к нам, или к вам, попьем чайку и все обсудим.
– Чай? – она слегка растерялась. – Курт, у меня нет чая. Может быть, кофе?
– Разберемся. Главное, чтобы горячий.
…Только на обратном пути Элис заметила, что в спящем городке стоит абсолютная, какая-то неестественная тишина. Ни одна собака не залаяла на чужаков, бродящих ночью по улице. Ни одна кошка не перебежала дорогу. Летучие мыши, правда, пищали, носясь между фонарями: в лучах белого света тучами толклись светлячки и ночные бабочки, а больше – ничего. Не мычали коровы, ни звука не издавали овцы, которых – Элис видела вечером – целое стадо прогнали на расположенный за городом скотный двор.
Зато когда они с Куртом дошли до конца улицы, из близкого леса прилетела россыпь ночных голосов. Птиц на Змеином холме, по всему судя, водилось предостаточно.
Потом Элис варила кофе, а Курт, как и обещал, убрал остатки пиршества со стола на террасе, и даже перемыл всю посуду. На чистенькой просторной кухне было уютно и безопасно. Пригодился и пирог. Поздний ужин после прогулки по холодным улицам пришелся как нельзя кстати. Только молоко оказалось скисшим. Но молоко в кофе – не главное.
– Так вот, – Курт вилкой чертил невидимые узоры на столешнице, время от времени поглядывая на Элис, – о чем я начал говорить в церкви. Мне кажется, человек, которого вы встретили, так или иначе, знает о мозаике. Скорее всего, он видел ее. И зачем-то взялся копировать Змея-под-Холмом. Получается у него, надо признать, достаточно убедительно. Я-то видел этого типа лишь мельком, но вы провели с ним гораздо больше времени и, тем не менее, узнали на мозаике безошибочно. Личность он, похоже, незаурядная. Может быть, в самом деле – артист, дрессировщик, гипнотизер, что вы там еще упоминали? В общем, еще тот фрукт. С другой стороны, с другой не потому, что в противовес изложенному, а потому, что – с моей, мои многочисленные родственники относятся к легенде о Змее очень серьезно. При том что в иных вопросах они, как я успел понять, люди здравомыслящие, с более чем широким кругозором, и далеко не суеверные. Мне, словно бы невзначай, раза три за сегодняшний день сообщили о некоем пророчестве, где говорится, что старший Гюнхельд уничтожит Змея-под-Холмом. Буквально там сказано: “сотрет память о нем, и никто из живых более не вспомнит о Змии-под-Холмом, чудище премерзостном”. Старший, как выяснилось, это я и есть. И у меня такое впечатление, Элис, что родня всерьез надеется удержать меня в Ауфбе вплоть до исполнения пророчества, – Курт улыбнулся и положил вилку. – Вы понимаете? Мозаику мы с вами быстро сложили, просто взглянули с нужной точки и – ап! – получили картинку. А вот то, что происходит здесь, для меня пока ни во что не складывается. Зачем Драхену притворяться Змеем? Что ему нужно от вас? Как это связано с пророчеством Гюнхельдов, и… они, понимаете ли, представления не имеют о том, что на холме кто-то живет. Ну, пусть даже не на самом холме – где-то в окрестностях, все равно этот Драхен фигура заметная. Однако же, нет. Никто его не видел. Никто о нем не слышал. Никто ничего не знает. А самое странное даже не это, – Курт стал серьезен. – Я не склонен к фантазиям, я даже в детстве не любил сказки, я практически не внушаем и, тем не менее, Элис, я видел то, чего не могу объяснить. Я видел, как достаточно высокий человек на большой лошади галопом ускакал в заросли, через которые и пешком-то не пройти. Я видел, как он проехал сквозь деревья.
– Там не было зарослей, – вмешалась Элис.
– И это я тоже понял, – кивнул Курт. – Для вас там был лес, даже без подлеска, чистый, как парк. Элис, извините, если то, что я скажу, покажется вам грубостью… Я не знаю, как и от чего вас лечили, но у меня есть подозрение, что лечили напрасно. Нет-нет, я не к тому, что не вылечили. Мы с вами… как бы это сформулировать… вы не видите того, что вижу я, и наоборот, однако кто из нас видит то, что есть на самом деле, я не знаю. Очень может быть, что как раз вы.
– Я понимаю, – Элис напряженно улыбнулась, – я понимаю, что вы хотите смотреть с обеих точек зрения. Вам нужно, чтобы я, пользуясь словами Драхена, “поверила в сказку”. Потому что в противном случае, мы с вами станем видеть одно и то же.
– Я еще и беспокоюсь, – вставил Курт недовольно, – говорю же, этот тип чего-то хочет от вас.
– Угу, – Элис покачала чашкой с остатками кофе, – это само собой. Мне, мистер Гюнхельд, неясно другое: как это так вышло, что комсомолец и атеист, да еще и не любящий сказки, вдруг допускает хотя бы мысль о том, что на свете есть нечто, не укладывающееся в рамки материального мира?
– Я допускаю, – Курт чуть задумался перед тем, как ответить, – я допускаю, Элис, что рамки намного шире, чем принято считать. А уж как это вышло… Знаете, наука умеет много гитик. Советская же наука умеет гитик раз в десять больше. М? Я объясню вам, – пообещал он, – но не сейчас, ладно? Когда-нибудь.
ГЛАВА III.
2-Й ДЕНЬ ЛУНЫ
“Этот день благопpиятен для научных исследований, для размышлений и открытий. Благопpиятен этот день для разного рода и характера поездок, командировок, путешествий – недалеких и более дальних и длительных”.
Вронский С.А., астролог.
“Бхут – вампир из Индии, обычно создаваемый из-за насильственной смерти индивидуума. Бхуты, найдены на кладбищах, или в темных пустых местах, помойках. Нападение одного из этих существ обычно заканчивалось серьезной болезнью или смертью”.
“Сокровища человеческой мудрости” (библиотека Эйтлиайна).
Эйтлиайн
Глубокой ночью я отдал сэйдиур футляр с посланием для Владычицы. Я убил злосчастного пленника, чья кожа пошла на письмо, забрал его кровь и был настолько доволен и благостен, что даже позволил гонцам Сияющей уйти в Лаэр Лаэр – центр, средоточие. Здесь – Срединный мир.
через Зеркало Неба.
Еще не зная о том, какую чудесную посылку доставят своей госпоже, сэйдиур искренне благодарили меня за оказанную любезность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48