Они верили тому, кому принесли присягу. Они были готовы выполнить любой его приказ. Куда бы не повел Он их. Он был один из них, Он был Лучшим из них. Он по праву был Вождем. Только Он, еще молодой и верящий в свою нацию мог вернуть ей величие и власть над своей страной. ОН не щадящий ни себя ни других. ОН, избранный из всех вокруг самим Небом. Таким безжалостным и беспощадным Небом.

Часть третья.
Глава первая.

1.
Речной берег, укутанный как в шубу в камышовые заросли, казался абсолютно безжизненным, а полное безветрие придавало этой картине пугающую фотографическую статичность. В глубоком синеющем небе от горизонта до горизонта не было заметно ни единого даже призрачного облака, а солнце казалось вообще инородным предметом. Словно глаз божий оно в удивлении уставилось на замершую природу. И ничто не выдавало этому оку причину странной тягучести происходящего на земле. Но, не смотря на внешнее спокойствие, в воздухе отчетливо любой ощутил бы напряженность и беспокойство. Словно где-то затаилось нечто грозное и вслед за божественным Небом наблюдало за происходящим. Наблюдало, выжидая, и зло этак улыбалось неведомо чему.
Неожиданно где-то в стороне и вдали от берега раздался еле слышный хлопок, и в синеющее небо стремительно распутывая дымную нить, устремился блекло-красный огонек сигнальной ракеты. Ракета достигла апогея своего полета и потухла, оставив после себя только неестественный след в воздухе. Словно серо-грязная молния осталась соединять небо и землю, не желая исчезать или рассеиваться.
Спустя полминуты пустынный берег неузнаваемо преобразился. Из высокой прибрежной травы поднимались фигурки людей в защитного цвета одежде и твердо ступая направлялись к воде, где не медля ни секунды, и не жалея собственной амуниции входили в реку молча, резко и уверенно. Первые ряды еще только вошли в воду, а на берегу показались следующие неизвестно откуда выдвинувшиеся люди. Эти уже не могли похвастаться хорошей военной амуницией, они были одеты кто во что горазд от джинс до тренировочных костюмов, но, как и первые в руках они твердо держали предметы, напоминающие оружие. Они так же, не спеша и не медля, спускались в воду.
Заплыв был словно кем-то сдирижирован. Первые молчаливые бойцы странной "армии", достигнув противоположного берега, не спешили выходить из воды, внимательно осматривая сушу. Но вот единицы выбрались пригибаясь на берег и прячась за обрывами замерли в ожидании неизвестно чего. Следующие за ними, выбираясь, тоже осторожно поднимались на высокий берег и там, присев или встав на одно колено, внимательно оглядывали открывшееся их взору огромное поле. Они не двигались никуда, пока внизу на берегу не скопилась вся разношерстная толпа второй волны "купальщиков". А затем все так же в абсолютной тишине осторожно поднялись и широкой цепью двинулись вглубь поля. В их, вроде твердых, движения слишком заметно чувствовалась некоторая напряженность, которая все-таки не мешала им делать дело, словно играть сто раз отрепетированный концерт. Когда цепь отошла шагов на сто, на береговой обрыв стали подниматься и те кто, молча до этого выжидал внизу. Сотни ног с корнями вырывали траву из пропитанной влагой земли. Из девственного нетронутого ничем и никем берега он превратился в осклизлый полный комьев травы спуск. Грязь, налипая на мокрую одежду, превращала всю эту дикую армию в некую скоординированную толпу бомжей или пилигримов времен первых крестовых походов. Перепачканные лица и руки нисколько не мешали этим людям, в большинстве своем слишком молодым, чтобы действительно иметь за спиной армейский опыт. А уж о девушках, что нет-нет, да и попадались среди "оккупантов", словно волны муравьев, ползущих на берег, и говорить не приходилось. Не имея вообще никакого подобного опыта, они, однако, вели себя и держались не хуже чем их спутники мужеского пола. И что характерно, если кто из таких воительниц оступалась, молодые люди не спешили все бросить и придти ей на помощь. Каждый в этой внешне сумбурной толпе знал свое дело и знал свое место.
Наконец берег опустел полностью и вся огромная толпа, растянувшись во вторую и третью цепь, двинулась в глубину поля.
Но не прошли они и пары сотен шагов, как из леса стеной стоящего за полем раздалась первая автоматная очередь. За ней, буквально мгновенно сливаясь в дробящий шум "заработали" другие автоматы, и нечто слишком уж "тяжелое", что бы даже в этой какофонии звуков можно было спутать звук с автоматными выстрелами.
На лицах идущих цепями людей не отразилось даже намека на страх. Кажется, только ненависть к неведомому противнику горела в их глазах. Многие просто зло сжимали зубы, играя желваками и заученно падали на землю. Когда в поле не осталось ни одного стоящего человека грохот стрельбы стих и только изредка раздавались отрывистые короткие очереди, словно кто-то из леса находил себе цель и желал первым отправить ее на тот свет.
Высокая трава на поле позволяла упавшим в нее, почти не рискуя, ползком двигаться в сторону леса. И будто все та же гигантская банда тропических муравьев, они не задерживаясь даже чтобы отдышаться, продолжали движение к лесу, до боли впиваясь локтями в землю и ногами, словно выбрасывая тела вперед. Первая цепь, состоящая из более-менее воинственного вида людей, уже была в метрах ста от опушки, когда снова с деревьев по ним открыли плотный огонь. И цепь замерла. Люди лицами искали спасение в сыроватой после прошедшего утром дождя траве и руками прикрывали головы, словно это могло спасти их от пуль. Выждав с минут десять под непрерывно ведущимся, но все же экономным огнем, бойцы первой цепи стали нервно поглядывать назад, замечая приближение второй и третьей цепи упорных "муравьев". Это недоразумение в гражданском, словно некая пружина все плотнее и плотнее сжималась к первому ряду бойцов в защитной одежде. Когда же все движение под автоматными очередями замерло, да и сами выстрелы стихли, в природе снова повисло тягостное выжидающее молчание и длилось оно не меньше пяти минут. Правда минут, растянувшихся для лежавших в траве и для засевших на деревьях и среди стволов в собственную адскую вечность.
Минуты текли безобразно долго, а непонимание многими чего ждут, делало ситуацию несколько обозленной в обоих лагерях противников. Накрученные этим странным боем люди, сами стали некими пружинами готовыми в любой момент совершить ошибку и подставится под выстрелы.
И прозвучавшая громкая команда неизвестного в траве, детонатором подорвала общее напряжение.
- В атаку! Форвартс! Форвартс! Никого не жалеть!!! Вперееееееед!
И взорвался лес выстрелами, и окуталась опушка дымом от брошенных из травы взрывпакетов, и вслед за криком поднялись из травы единым рывком все до последнего и наращивая скорость побежали к деревьям за которыми скрывался ВРАГ. Ненависть искажала в большинстве своем молодые лица. Выступили у кого-то слезы напряжения. И раззявленные рты истерично кричали на бегу нечто совсем неразличимое за какофонией звуков.
Страшным наводнением волна людей вкатывалась в лес огибая деревья и буреломы, снося на пути более жалкий кустарник и вытаптывая папоротник, что до нашествия там столетиями рос нетронутым.
Первые нападающие, как дубинами размахивая деревянными автоматами, бросились на вооруженных и отстреливающихся холостыми противников в лесу. Брызнула первая кровь на не по-лесному сочную траву. И кто знает, сколько бы черепов было проломлено в тот день, если бы не зазвучавший со всех сторон усиленный мегафонами окрик:
- Учения закончены! Всем построится повзводно на поле у флага! Офицерам строить личный состав!
И рассеялись чьи-то злые чары. Околдованные молодые люди, ликуя от неоспоримой победы, хватали в объятья тех, кого еще недавно, кажется, были готовы втоптать в землю. Девушки начинали вспоминать, что не воительницы неведомого мира, а простые женщины и смешно слюнявили появившиеся от травы порезы и кто-то даже чистил салфетками лица и умудрялся накладывать макияж. Потек по подлеску дым сигарет и даже окрики тех, кого звали в этой "армии" офицерами не мог заставить спешить разом сбросивших напряжение людей. Многие чистились и как-то вяло оглядывались на торопящих их людей с мегафонами.
Владимир, стоя у флагоносца весело размахивающего большим полотном со стилизованной свастикой в центре, с удовольствием смотрел на выдвигающихся из леса людей. Расслабленно замерший рядом с ним первый офицер спокойно поглядывал отчего-то на небо и даже не щурился от стоящего уже почти в зените светила.
Чем ближе подходили "отвоевавшие", тем быстрее они двигались вслед за своими офицерами, стараясь как можно скорее построиться перед Вождем. И пока эта толпа не сделала из себя некое подобие строя Владимир, даже не начинал говорить. Лишь когда к ним подбежали "офицеры" и доложили о построении, он вышел вперед и, следуя вдоль строя, внимательно смотрел в немного утомленные, но такие светящиеся счастьем лица. Подошел к отдельно стоящим взводам, одетым в маскировочного цвета форму и, кивая офицерам, прошелся вдоль строя с одобрением глядя на бойцов вышколено смотрящих прямо перед собой. Вернувшись к флагу и своему помощнику, Владимир громко заговорил:
- Сегодня вы победили! Победили пока еще не врага, а только самих себя. Победили, заставив себя подняться в атаку на вполне реальный огонь пулеметов и автоматов. Заставили себя двинуться в кромешный ад дыма, копоти и рукопашной схватки не зная остановят вас или вам придется убивать тех, кто назначен вам в противники. Вы сегодня научились многому. Но главное чему вы научились это побеждать злостью страх. Страшно идти в ледяную воду. Но на другом берегу враг, которого надо уничтожить или он уничтожит вас. Страшно идти по полю зная, что в любой момент начнутся рваться под ногами фугасы, как на прошлом учении. Страшно глядеть в глаза оскаленного врага и бить, бить, бить… Страшно. Я знаю, что говорю. Я сам прошел не одну мясорубку. Но этот страх можно победить. И вы сегодня его победили. Когда придет время настоящей войны вам будет легче. Вы все это уже проходили. Когда придет время вернуть себе власть в нашей стране, вас уже не остановит страх. Вы преодолеете его легко и с гордостью. Вы всегда будете помнить сегодняшнее учение. Это новое в вашей жизни. И вам будет не стыдно рассказать даже своим детям, на что вы шли, чтобы воспитать самих себя. Чтобы укрепить свой дух и свою веру в нашу победу! Я поздравляю вас! Вы стали выше, чище и на еще один шаг ближе к Богу, который ненавидит трусов!
Строй троекратно слаженно отозвался громким "Ура" и довольный Владимир что-то сказал негромко улыбающемуся первому офицеру. Тот кивнул и, когда крики стихли, приказал офицерам подойти к ним. Отдавая указания как, куда и кому выдвигаться, что бы равномерно рассеять сконцентрированные отряды первый офицер напомнил:
- В субботу после обязательных занятий с личным составом мы ждем в Ставке вас всех. Поступили деньги и надо, чтобы вы получили их. И новую амуницию, которую нам прислали наши друзья, заберете. Бойцов надо продолжать одевать и обувать. Кто сам не сможет, пришлет заместителя. Если все ясно никого не задерживаем. Уводите своих людей, и помните, за каждого вы несете перед нами ответственность. Если на станциях вас попытается задержать полиция… вы знаете что делать. Давайте. На неделе это ваш последний марш-бросок. Всем удачи.
Когда офицеры увели колонны в указанных им направлениях, из леса стали вытекать и те, кто играл обороняющихся. Их было не много. От силы человек шестьдесят. Но они разительно отличались от тех, кто в этот день, по словам Владимира, побеждал сам себя. Этим никого побеждать уже было не надо, чтобы чувствовать себя готовым и к войне, и к тюрьме, и к еще черт знает чему. Они не строились перед Владимиром, а кольцом окружили его. Да и Владимир не требовал от них лишней дисциплины, когда они оставались наедине. Он столько прошел с этими людьми, что они без сомнения были ему как родные. Заметив несколько разбитых лиц, Владимир подошел к пострадавшим и насмешливо поинтересовался, как они позволили себя так изуродовать. Под общий смех ему отвечали, что хорошо вообще не замочили. Зверье, блин вырастили.
Выйдя в центр и, не спеша поворачиваясь, Владимир сказал:
- У нас почти сотня желающих в штурмовые группы. Нужны офицеры. Как обычно только кто желает. Кто чувствует себя готовым воспитывать новых волчат и стать для них отцом богом и мамкой, если придется. Нужно четверо пока. Кто пойдет?
Поближе к Владимиру вышли несколько человек и тот кивнув им, отобрал из вышедших всего четверых.
- Вы с нами в ставку поедите. Там уточним, где вы жить будете в городе, и кому кто из новеньких достанется. Остальным возвращаться на базу. Уже можете сменить патроны на боевые. И завтра прибудет грузовик с минометами. Надо будет принять под охрану и проверить комплектации. Мины тоже придется вручную пересчитывать. Вскрывать каждый ящик! В прошлый раз боезапас к автоматическим пушкам приняли, а там процентов десяти не хватает. Пришлось потом остатки чуть ли не рэкетом выбивать. Так что проверять сразу.
Получив заверения, что они все сделают Владимир сердечно попрощался с этими соратниками и, забрав выбранных четверых, направился вместе с первым офицером к лесу за которым на заброшенной дороге остался их транспорт.
Еще одна неделя прошла с толком. Еще на один шаг он и его люди стали ближе к победе.
2.
На Сергее очень сказывались несколько суток без нормального сна. Сонливость, словно наркотический дурман взяла в плен мозг и не желала отпускать. И ни кофе, ни чай, ни стоящая перед ним минералка не спасали от чувства некоего вязкого болота, в котором тонул разум. Даже довольно резкий голос Богуславского не пронимал уставшего молодого человека. Расхаживающий по совещательному залу Илья, только несколько раз взглянув на Сергея, понял, насколько тому тяжело дается борьба с усталостью. Но вариантов не было. Все не высыпались. Всем было тяжело. И все держались. Илья только надеялся, что Сергею хватит сил не уснуть на этом собрании.
- То, что ты предоставил, Сергей, полностью совпадает с расчетами института развития. И мне хочется, чтобы ты или Фидан выступили перед правительством на этой неделе с докладом. Перспектива очень пугающая, чтобы не начинать принимать мер по ней.
- А у нас есть возможность что-то изменить? - Спросил Сергей.
- Есть. - Уверенно сказал Илья. - Я надеюсь что есть. И после твоего доклада и после доклада директора института мы сможем начать действовать. Учтите, что часть доклада будет транслироваться по всем каналам в стране. Поэтому набросай план, о чем ты будешь говорить, и дай моему секретарю, они оформят тебе речь.
Сергей поглядел на Илью и спросил:
- А тебе не кажется, что ты сам должен такие вещи объявлять?
- Нет. - Сказал Илья. - Мой черед настанет за вами, когда я смогу озвучить план мероприятий и изменений. Я не должен выглядеть в глазах людей буревестником. Я для них должен быть спасителем.
- Меры, которые придется принимать, на деяния спасителя никак похожи не будут. - с пониманием серьезности дела хрипло высказался Сергей.
- Об этом позаботятся другие службы, не беспокойся. Народ еще демонстрации благодарные устроит. - С надменным смешком сказал Илья.
Сергей скептически ухмыльнулся, а Илья вернулся на свое место и, откинувшись на спинку кресла, спросил у руководителя Службы его мнение относительно текущей проблемы с нарастающим недовольством в обществе.
Бывший полковник, что после прихода к власти Богуславского стал руководителем Службы, не поднимаясь с места, начал неторопливо говорить, иногда оглядывая окружающих своими холодными и ничего не выражающими глазами.
- Недовольство подогрето искусственно. Основная проблема диктаторских режимов в условиях развитого обмена информаций становится просто не разрешаемой задачей. Мы не легитимны. Мы не избранны народом. И с этим ничего не поделать. На нас разве что как на захватчиков не смотрят. А уж сколько идиотизма о нас рассказывают, слов не хватает. Что мы чуть ли не дьяволопоклонники и разве что младенцев на завтрак не едим… Если в СМИ мы еще можем бороться с чушью, то в Интернете извините… изолировать страну конечно можно, но это будет последний гвоздь в наш гроб. Все новые модные темы и подогревание борьбы за реставрацию демократии, можно с уверенностью сказать нам навязаны. Наше общество проглотило эти темы и теперь активно муссирует. И мы физически ничего с этим сделать не можем. Мы пытаемся отвлечь общественность нашими бесспорными успехами. Но получается удручающе плохо. Люди за этот год забыли, что раньше квадратный метр жилья стоил несколько тысяч долларов. Люди забыли, что были времена, когда учителя, медики, воспитатели на свою зарплату еле концы сводили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60