Путь также пролегал через большой перекресток. Шукла шла впереди остальных. Только Пал знал дорогу, а он шел позади девочки» (Stevenson. 1974. P. 58).
Шукла нашла нужный дом, но сначала не смогла найти входную дверь. Стивенсон комментировал это так: «После смерти Маны входную дверь перенесли на другую сторону дома. Поэтому замешательство Шуклы вполне объяснимо» (Stevenson. 1974. P. 58). Когда Шукла и все остальные были еще на улице, Амриталал Чакраварти случайно вышел из дома. Шукла сразу же узнала его и опустила глаза, как это делают индийские женщины в присутствии старшего родственника мужского пола. В доме было от двадцати до тридцати человек. Шуклу спросили, узнает ли она своего мужа. Та сразу показала на Харидхана Чакраварти, который, по ее словам, был «отцом Мину» (Stevenson. 1974. P. 59). Она также сразу узнала Кхету, назвав его «дядей Мину» (Stevenson. 1974. P. 60). Через какое-то время в комнату вошел пожилой человек и спросил Шуклу, знает ли она, кто он (Stevenson. 1974. P. 60). Шукла ответила «Каруна», узнав своего младшего деверя. Большинство присутствовавших не знали его настоящего имени Каруна, а называли его Кути. Увидев Мину, Шукла разрыдалась и стала всячески проявлять признаки любви к девочке, которой в тот момент было 12 или 13 лет (Stevenson. 1974. P. 59). При этом Шукле тогда только что исполнилось 5 лет. Бабушка Шуклы, которая тоже приехала с ними, попросила Шуклу показать ее бывшую свекровь. Шукла указала на женщину, которая действительно была свекровью Маны (Stevenson. 1974. P. 60).
Через неделю после посещения Шуклой этой семьи Харидхан Чакраварти (муж Маны), Реба Нани Патхак (тетка Маны по матери) и Мину приехали к Шукле в Кампу. Реба Нани Патхак спросила ее: «С кем ты оставила Мину, когда умерла?» Шукла ответила: «С вами». Стивенсон писал: «Последним, что Мана сказала перед смертью, была ее просьба к тете позаботиться о Мину, и тетя пообещала Мане исполнить ее просьбу» (Stevenson. 1974. P. 61). Шукла попросила свою семью приготовить для Харидхана Чакраварти особое блюдо, и оказалось, что это была его любимая еда. Реба Патхат вспоминала, что, будучи в гостях у Шуклы, они спросили ее, были ли у нее еще дети, кроме Мину. Шукла верно ответила, что у нее был сын, который умер в младенчестве, еще до рождения Мину. Шуклу спросили, жила ли она где-нибудь еще, кроме Бхатпары, и Шукла снова правильно ответила, что раньше жила в Кхарагпуре. Харидхан Чакраварти и его жена Мана жили там примерно год. Реба Патхак и Харидхан Чакраварти спросили Шуклу о ее одежде. Она сказала, что у Маны было три сари, из них два шелковых, привезенных из Бенареса. Двумя неделями позже, в свой следующий визит в Бхатпару, Шукла указала на три сари среди большого количества другой одежды, принадлежавшей иным людям (Stevenson. 1974. P. 63). В тот же раз Шукла сказала, что у семьи Чакраварти было две коровы и попугай. Коровы к тому времени умерли, а попугай улетел после смерти Маны. Шукла вспомнила, что у нее был медный кувшин в одной из комнат дома Чакраварти. Стивенсон писал: «Шукла пошла в эту комнату и нашла там кувшин. Она не посещала той комнаты в свой первый приезд. Эта комната оказалась бывшей спальней Маны» (Stevenson. 1974. P. 63). Шукла правильно показала, где раньше стояла кровать Маны. Увидев швейную машинку, на которой часто шила Мана, Шукла заплакала.
Шукла очень привязалась к бывшему мужу Маны, Харидхану Чакраварти. Он подтвердил ее рассказ о том, как они ходили в кино. Поскольку для большинства читателей поход в кино считается чем-то обычным, этот факт не покажется им существенным. Но, как пишет Стивенсон, «данное событие было памятным потому, что это был единственный раз в жизни Маны, когда она сходила с мужем в кино. Этот поступок Маны вызвал недовольство ее свекрови» (Stevenson. 1974. P. 58). Шукла очень ждала приездов Харидхана Чакраварти (он навещал ее несколько раз). Всякий раз при виде Мину Шукла выражала сильную привязанность к ней и всегда вела себя как мать, хотя и была младше Мину (Stevenson. 1974. P. 57). Однажды один из членов семьи Патхак, будучи в гостях в Кампе, солгал Шукле, что Мину очень больна. Шукла плакала, пока ее не убедили в том, что это неправда. «В другой раз, – пишет Стивенсон, – когда Мину действительно заболела и Шукла об этом узнала, Шукла очень расстроилась, заплакала, и потребовала, чтобы ее отвезли в Бхатпару к Мину. Родные так и не смогли успокоить девочку, пока на следующий день та не увидела Мину, которой было уже лучше» (Stevenson. 1974. P. 57).
Стивенсон внимательно рассмотрел вероятность того, что семьи могли общаться между собой, и знание Шуклы о ситуации во второй семье объясняется именно этим. Стивенсон писал: «Члены обеих семей отрицали, что ранее знали о существовании друг друга» (Stevenson. 1984. P. 54). Семья Гупта переехала в Кампу из Западной Бенгалии в 1951 году. Отец Шуклы лишь однажды был в Бхатпаре, где давал в школе магическое представление.
Семьи Чакраварти и Патхак уже давно жили в Бхатпаре. Вероятность их знакомства с семьей Гупта уменьшается еще и потому, что семьи принадлежали к разным кастам. Семьи Чакраварти и Патхак принадлежали к касте брахманов, а семья Гупта – к касте баний, торговцев. Шукла не хотела есть вместе с другими детьми в семье. Когда ей было три года, она говорила: «Почему я должна есть с вами? Я принадлежу к касте брахманов» (Stevenson. 1974. P. 57).
Ш. C. Пал, работавший с К. Н. Сеном Гуптой на железной дороге, жил возле Бхатпары, но он ничего не знал ни о семье Чакраварти, ни о семье Патхак, пока Гупта не рассказал ему о воспоминаниях своей дочери о жизни в Бхатпаре. К тому моменту Пал был знаком с семьей Гупта всего месяц и ни разу не был у них дома. Поэтому «откровения» Шуклы, длившиеся к тому времени уже несколько лет, не могут опираться на сведения, полученные ею от Пала (Stevenson. 1974. P. 55). Еще один возможный источник информации – это Атул Дхар, другой коллега отца Шуклы, который был поверхностно знаком с семьей Чакраварти. Но Стивенсон отмечал, что «Шри Атул Дхар никогда не говорил о семье Чакраварти с Шри Сеном Гуптой» (Stevenson. 1974. P. 55).
А вот другой случай, описанный Стивенсоном. Имад Элавар родился в 1958 году в деревне Корнаэль в Ливане, в семье друзов – членов мусульманской секты, признающей перевоплощение души. С двухлетнего возраста Имад рассказывал о своей прошлой жизни в деревне Кхриби, в семье Бухамзи. Он часто говорил о человеке по имени Махмуд. Еще он называл имена Амин, Адил, Талил (или Талал), Саид, Туфик, Салим и Кемал. Имад вспоминал и женщину по имени Мехибех. Отец Имада ругал сына за выдумки. Но мать Имада и его бабка с дедом были склонны ему верить. Когда Имаду исполнилось два года, в Корнаэль приехал Салим эль Ашкар, житель Кхриби. Бабушка Имада рассказывала, что когда Имад увидел Салима, то бросился к нему и обнял. Салим спросил его: «Ты знаешь меня?» Имад ответил: «Да, ты был моим соседом» (Stevenson. 1974. P. 276). Салим эль Ашкар действительно жил по соседству с одним покойным членом семьи Бухамзи. Вскоре после этого случая родители Имада встретили женщину, которая жила в деревне возле Кхриби. Она подтвердила, что там есть люди с такими именами, которые называл Имад (Stevenson. 1974. P. 276). В декабре 1963 года отец Имада был в Кхриби на похоронах и встретил там нескольких людей, о которых говорил Имад. Это был первый его приезд в Кхриби, и до того он не встречался ни с кем из семьи Бухамзи.
Имад вел себя довольно странно. Первое слово, которое он сказал, было «Джамиля», имя женщины, которую он, по-видимому, знал в прошлой жизни. Он описывал ее красоту и знал, что та любит одежду западных фасонов. Имад неоднократно обнаруживал свою привязанность к этой, по его словам, красивой женщине, что было не совсем обычно для двух-трехлетнего мальчика. Он избегал своих ровесников и любил крепкий чай и кофе, совсем как взрослые деревенские жители. Он часто просил отца взять его с собой на охоту. Имад говорил, что в прошлой жизни у него была винтовка и двустволка, и рассказывал, что прятал винтовку у себя дома. В школе он очень быстро освоил французский. Когда у него родилась сестра, он попросил, чтобы ее назвали Худой. Имад очень боялся автобусов и грузовиков и часто рассказывал о двух авариях. В результате первой грузовик переехал человека и тот лишился ног, причем пострадавший и водитель грузовика враждовали друг с другом. Во втором случае Имад сам был водителем автобуса, который попал в аварию, когда его самого не было за рулем. Имад подробно описывал дом, в котором жил. Кроме того, он часто выражал радость по поводу того, что может ходить.
Из всех этих рассказов родители Имада сделали вывод, что он некогда жил в Кхриби и что его звали Махмуд Бухамзи, а его женой была красавица Джамиля. Махмуд погиб, когда его сбил грузовик, потеряв при этом обе ноги. Грузовик сбил его из-за того, что между ним и водителем грузовика была вражда. Родители также решили, что люди, чьи имена называл Имад, были сыновьями, братьями и другими родственниками Махмуда. Например, из слов мальчика явствовало, что Амин был его братом и жил в Триполи, где работал в суде. Другого его брата звали Саид. У него было четверо сыновей: Адил, Талил (или Талал), Кемал и Салим. Еще у него были друзья Йозеф эль Халиби и Ахмед эль Халиби. Кроме того, у него была сестра по имени Худа.
В 1962 году Стивенсон узнал об этом случае и в 1964 году приехал в Ливан, чтобы встретиться с Элаварами. В марте 1964, когда Имаду было пять с половиной лет, Стивенсон поехал с ним и его отцом из Корнаэля в Кхриби. Корнаэль находится в горах, в 25 километрах к востоку от Бейрута, а Кхриби располагается в 40 километрах к югу от Корнаэля. Дальний родственник Элаваров знал семью Бухамзи. Но отец Имада сказал Стивенсону, что этот родственник никогда не упоминал о Бухамзи.
Когда Стивенсон, Имад и его отец приехали в Кхриби, а это произошло 17 марта 1964 года, Стивенсон пообщался с некоторыми жителями этой деревни. Двое из них сказали, что в июне 1943 года один из членов семьи Бухамзи погиб под колесами грузовика. Но это был не Махмуд, а Саид Бухамзи. Что же касается Джамили, то она, по словам опрошенных, не была женой Саида Бухамзи. Стивенсон также сумел найти Йозефа эль Халиби, который к тому времени уже состарился и был болен. Он сказал, что дружил с Саидом Бухамзи. Стивенсон писал: «В первый наш приезд Имад верно показал, где находится его бывший дом, и произнес еще несколько фраз, из которых явствовало, что он по каким-то необъяснимым причинам хорошо знает эту деревню. Однако в тот раз мы не встретили никого из семьи Бухамзи» (Stevenson. 1974. P. 279).
На следующий день Стивенсон вернулся в Кхриби один, без Имада и его отца. Он получил еще несколько подтверждений того, что Саид Бухамзи не имел отношения к Джамиле. Он также выяснил, что описанный Имадом дом, в котором он якобы раньше жил, не соответствует дому Саида Бухамзи. Кроме всего прочего, в деревне уже жил один человек, который утверждал, будто в прошлой жизни был Саидом Бухамзи.
Таким образом, Стивенсон получил довольно противоречивую информацию, ставившую под сомнение всю историю Имада в изложении его родственников. Но потом Стивенсон узнал новые факты о еще одном члене семьи Бухамзи, по имени Ибрагим, который приходился Саиду двоюродным братом. Ибрагим действительно состоял в связи с женщиной по имени Джамиля, которая была его любовницей. Ибрагим умер 18 сентября 1949 года от туберкулеза. Болезнь поразила позвоночник, и Ибрагиму было очень больно ходить. Стивенсон также узнал, что у Ибрагима был дядя по имени Махмуд.
Из дальнейших расспросов Имада и его родных Стивенсон узнал, что в действительности Имад никогда не утверждал, что он и есть Махмуд. Не утверждал он и того, что был тем человеком, который погиб при аварии. Это были лишь предположения его семьи, которая пыталась логически связать все факты и имена, услышанные от Имада. Их ошибки исключают вероятность того, что они сами придумали историю о прошлой жизни Имада, используя полученную обычными способами информацию от жителей Кхриби.
Стивенсон начал прорабатывать теорию о том, что в прошлой жизни Имад мог быть Ибрагимом. Тогда все встало на место. Любовница Ибрагима, Джамиля, славилась своей красотой и действительно носила европейскую одежду – красное платье и туфли на высоком каблуке, что было очень необычно для жительницы ливанской деревни в 1940-х годах. Ибрагим свободно говорил по-французски, так как выучил этот язык в армии. У Ибрагима был близкий родственник по имени Амин, живший в Триполи. Амин был государственным служащим, и его контора располагалась в здании суда в Триполи. Но Амин не был братом Имада, как предполагали родители мальчика. Ливанцы нередко называют «братьями» своих близких друзей и родственников. Еще у Ибрагима была родственница Мехибех. Родители Имада решили, что в его прежней жизни она была его дочерью. Также у Ибрагима были двоюродные братья Адил и Кхалил. Стивенсон предположил, что упоминаемое мальчиком имя Талил было искаженным именем Кхалил. И Талила, и Адила родители Имада по ошибке считали его сыновьями. Имад упоминал имя Туфика, которого сначала посчитали его братом, и Кемала, которого посчитали его сыном, но оказалось, что и они были двоюродными братьями Ибрагима. Салим, которого тоже считали одним из сыновей, оказался дядей Ибрагима, с которым он и жил. У Ибрагима Бухамзи была сестра Худа. Йозеф эль Халиби, которого Имад называл другом, был на самом деле другом всего семейства Бухамзи. Ахмед Халиби был братом Йозефа. Ибрагим Бухамзи действительно был водителем автобуса, который попал в аварию. Это случилось в тот момент, когда Ибрагим припарковал автобус у обочины и отлучился на минуту. Автобус в это время сам покатился под откос, в результате чего пострадали несколько пассажиров. Таким образом, подтвердилось высказывание Имада о том, что автобус попал в аварию, когда его самого не было за рулем. Ибрагим действительно любил охоту, у него была двустволка, которую упоминал Имад. Также была у него и винтовка, которую он прятал, поскольку гражданским лицам держать такое оружие запрещалось (Stevenson. 1974. Pp. 286–290).
Имад говорил, что его дом находился в центре Кхриби, возле склона. Дом Ибрагима соответствовал этому описанию. Имад упоминал о двух колодцах, одном сухом и другом с водой. Об этом факте Стивенсон пишет: «Когда Ибрагим был жив, там действительно было два „колодца“, и нам показали оба. После смерти Ибрагима „колодцами“ больше не пользовались. Но это были не обычные колодцы с водой, а специальные бетонные емкости для хранения грейпфрутового сока. Их использовали по очереди. После сезона дождей в одном из них оставалась вода, а второй, который был более мелким, пересыхал. Таким образом, один „колодец“ действительно был пустым, а другой – полным» (Stevenson. 1974. P. 293). Говорил Имад и о новом саде. Брат Ибрагима Фуад подтвердил, что незадолго до смерти Ибрагима был разбит новый сад. Имад правильно сказал, что там росли вишни и яблони. Стивенсон сам видел их, когда посещал дом Ибрагима. Имад говорил, что у него были маленький желтый автомобиль, автобус и грузовик. Все это действительно было у членов семьи Бухамзи, с которыми жил Ибрагим.
Стивенсон 19 марта 1964 года в третий раз поехал в Кхриби, уже с Имадом и его родителями. Они пришли в дом Ибрагима Бухамзи, где Имад сделал 14 верных утверждений (Stevenson. 1974. P. 299). Например, он показал место за туалетом, где Ибрагим прятал винтовку. Мать Ибрагима подтвердила это, поскольку только она знала о винтовке. В доме Имаду показали фотографию мужчины. Ему сказали, что это, наверное, дядя или брат Ибрагима, но он правильно ответил, что это он сам (Ибрагим). В доме также присутствовала сестра Ибрагима, Худа. Она спросила Имада, знает ли он ее, и Имад правильно назвал ее имя (Stevenson. 1974. P. 301). Чуть позже Худа сказала Имаду: «Ты кое-что сказал прямо перед смертью. Ты помнишь это?» Имад ответил: «Худа, позови Фуада». Стивенсон писал: «Все так и было. Незадолго до этого Фуад вышел, и Ибрагим хотел увидеть его еще раз, но не успел» (Stevenson. 1974. P. 301). В спальне стояли две кровати, из которых Имад сразу же указал на ту, на которой умер Ибрагим. Он показал, как она стояла, поскольку тогда расположение кровати было иным. Когда его спросили, как он общался с друзьями во время болезни, Имад показал на окно. Стивенсон отмечал: «Когда Ибрагим заболел, друзья не могли прийти к нему, потому что болезнь была заразной, и они общались через окно, а кровать стояла так, чтобы он мог видеть их и разговаривать с ними» (Stevenson. 1974. P. 300).
Имад также рассказывал Стивенсону о еще одной своей жизни, длившейся с 1949 года, когда умер Ибрагим, по 1958 год. Он утверждал, что рождался еще один раз в местечке под названием Дар эль Ахмар, но не помнил достаточно подробностей, чтобы Стивенсон мог подтвердить эту информацию (Stevenson. 1974. P. 318).
Согласно профессору философии Дэвиду Р. Гриффину, о достоверности воспоминаний о прошлой жизни, которые исследовал Стивенсон, говорят следующие обстоятельства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83