Когда прославленный Ахмет, Наш чауш-паша, будет иметь честь представить Вам это письмо, украшенное Нашей султанской печатью, будьте уверены и убеждены в искренности Наших в нем заключенных намерений и знайте, что хотя Мы предполагали снова идти против царя с Нашими всегда победоносными войсками, но между тем этот государь во избежание справедливого чувства досады, вызванного в Нас его опозданием в исполнении заключенного на берегах Прута договора, возобновленного затем в Нашей Высокой Порте, вернул Нашей империи крепость и город Азов и пытался через посредство английского и голландского послов, Наших старинных друзей, заключить с Нами постоянный мир; Мы на это согласились и дали его уполномоченным, оставшимся в качестве наших заложников, Наше султанское утверждение, взамен такового, полученного из их рук.Мы отдали достопочтенному и доблестному Девлет-Гирею, хану Буджакскому, Крымскому, Ногайскому и Черкесских земель, и Нашему премудрому советнику и великодушному сераскиру Бендерскому Измаилу Измаил-паша стал сераскиром Бендер в начале 1712 г.
(пусть Бог продолжит и увеличит их великолепие и благоразумие) Наши ненарушимые и благотворные приказания относительно Вашего возвращения в Польшу, согласно Вашему первому намерению, которое было возобновлено Вами. Вы должны приготовиться уехать под покровительством Провидения, с почетным конвоем будущею зимою, чтобы вернуться в Ваше государство, позаботясь проехать по-дружески через Польшу.Все, что будет Вам нужно для Вашего путешествия, будет Вам доставлено Высокой Портой, как деньги, так и люди, лошади и повозки. Мы Вас особенно увещеваем и советуем Вам приказать самым положительным и ясным образом всем шведам и другим, находящимся при Вас людям, не производить никаких беспорядков и никаких действий, которые прямо или косвенно могут повлечь нарушения этого мира и дружбы.Вы этим сохраните Наше благоволение, значительные и частые знаки которого Мы постараемся Вам дать при первом представившемся случае. Наши войска, назначенные для сопровождения Вас, получат приказания, соответственно Нашим намерениям. Подписано в Нашей Высокой Порте 19 апреля 1712 года ».
Итак, через два с половиной года пребывания в Турции Карл вернулся к тому положению дел, какое существовало осенью 1709 года. Но это не смутило его.Король ответил султану, что считает его величество слишком справедливым, чтобы отправить его с простым конвоем в страну, наполненную царскими войсками (Петр вопреки договору не только не вывел войска из Польши, но и ввел туда новые).Султан, запертый в гареме с женщинами и евнухами и смотревший на все глазами селяхдара и великого визиря, был удивлен тем, что ему ничего не сказали про нарушение Прутского договора, и отправил в Польшу своих чиновников разведать, правда ли, что там находятся русские. Те возвратились и доложили, что так оно и есть. Разгневанный Ахмет приказал посадить русского посла в Семибашенный замок. Вновь была объявлена война против царя, подняты бунчуки, паши получили распоряжение вести к Дунаю 200-тысячную армию. Сам султан выехал в Адрианополь (Эдирне). Здесь ему представилось посольство от Августа II и Речи Посполитой — мазовецкий воевода с 300 человек свиты. Все они были арестованы и посажены в тюрьму. Казалось, Карл одним письмом вернул себе утраченное влияние.Но селяхдар, благополучно переживший султанский гнев, хотел не воевать за азовские и молдавские степи, а отнять у Венеции Морею Морея — средневековое название Пелопоннеса.
и стать хозяином Венгрии. Для этих целей ему был необходим царь и совсем не был нужен Карл. Кёмюрджю открыто говорил, что следует выслать не только шведского короля, но и всех христианских послов в Стамбуле, которые являются, по сути, почетными шпионами, и что Турция нуждается лишь в торговых консулах, а не в посланниках. Почти все высшие чиновники Порты были ставленниками селяхдара, поэтому едва турецкое войско собралось в поход, во дворце послышались голоса, призывающие к миру.Русский посол после долгих переговоров обещал, что царь отзовет свои войска из Польши. Главным камнем преткновения опять стал вопрос об отъезде Карла. Султан опасался возможного захвата короля по дороге в Швецию, если турецкий конвой будет слишком малочислен, и требовал гарантий. Русский и польский послы поклялись именем своих государей соблюдать безопасность проезда короля по Польше, но в свою очередь потребовали от Карла клятвы, что он не будет возбуждать в Польше беспорядков.Измаил-паша отправился в Варницы и оповестил Карла о решении Порты, внушая ему при этом, что не следует медлить с отъездом. Карл невозмутимо ответил, что султан обещал ему войско, а не конвой и что монарх должен держать слово. Сераскир настаивал на том, что все обещания султана выполнены. Тогда Карл заявил ему, что не может уехать, не уплатив долги (хотя шведам вернули прежний таим, но расточительность Карла постоянно вынуждала Гротгузена занимать деньги у ростовщиков). Сераскир поинтересовался суммой долга. Карл ответил наудачу: 1000 кошельков золота (около 600000 далеров).Измаил-паша доложил султану о своем разговоре. В ответ он получил письмо Ахмета:
«Цель этого высочайшего письма сообщить Вам, что по Вашей просьбе и представлению и по просьбе нашего высокородного Девлет-Гирея, хана при Нашей Высокой Порте, Наше Величество даровало тысячу кошельков шведскому королю, которые будут посланы в Бендеры под конвоем и охраной именитого Мехмета-паши для сохранения Вами до отъезда шведского короля, Бог да направит его шаги; тогда они должны быть ему выданы с прибавкой двухсот кошельков в знак Нашей щедрости, превышающей его просьбу.Что же касается дороги через Польшу, по которой он решил ехать, то Вы оба, хан и Вы, которые должны его сопровождать, позаботьтесь принять столь благоразумные меры предосторожности, чтобы во время Вашего переезда войска, находящиеся под Вашей командой, и люди шведского короля не причинили никакого убытка и не сделали бы ничего такого, что могло бы быть истолковано как нарушение мира, существующего между Нашей Высокой Портой и Речью Посполитой; так что пусть король проезжает, как друг, под Нашим покровительством.Ибо, ведя себя так, как Вы именно посоветуете ему, он получит все почести и уважение, должное Его Величеству, со стороны поляков, в чем нас уверили посланники короля Августа и республики, предлагая даже при этом условии себя, так же как и некоторых других благородных поляков, если Мы этого потребуем, заложниками в безопасности его проезда.Когда настанет время отъезда, относительно которого Вы сговоритесь с высокородным Девлет-Гиреем, Вы станете во главе Ваших храбрых солдат, между которыми будут и татары во главе со своим ханом, и будете сопровождать шведского короля с его людьми.Да направит Единый Всемогущий Бог Ваши и их шаги. Азлоский паша останется охранять Бендеры во время Вашего отсутствия с отрядом спаги Спаги — легкая кавалерия, формировавшаяся из жителей Северной Африки.
и янычар. Следуя всем Нашим приказаниям и предначертаниям во всех этих пунктах и статьях, Вы станете достойным продолжения Наших милостей, равно как похвал и наград, следуемых тем, кто исполняет наши приказания».
Как только Измаил-паша известил Карла о содержании султанского письма, к нему явился Гротгузен и потребовал обещанные 1000 кошельков, ссылаясь на то, что иначе шведы не смогут приготовить экипажи для отъезда.— Но ведь мы возьмем на себя все расходы по вашему отъезду, — возразил сераскир. — Вашему государю нечего тратить, пока он находится под покровительством султана.— Существует такая разница между турецкими и европейскими экипажами, что нам придется обратиться к шведским и польским каретникам, — пояснил Гротгузен и уверил, что Карл готов уехать и что получение денег ускорит отъезд.Измаил-паша, поколебавшись, поверил Гротгузену и с одобрения хана отдал ему 1200 кошельков. Через несколько дней он приехал в шведский лагерь и самым почтительным образом спросил короля о дне отъезда.— Я не готов к отъезду, и мне нужна еще тысяча кошельков, — был ответ (полученной Гротгузеном суммы в самом деле не хватило на то, чтобы покрыть все долги короля, но, скорее всего, Карл просто искал повода остаться, не замечая унизительности своего положения).Сераскир потерял дар речи. Постояв у окна, он сказал со слезами:— Я заплачу своей головой за то, что сделал одолжение твоему величеству. Я отдал тысячу двести кошельков вопреки ясному приказанию своего повелителя.С этими словами он повернулся, чтобы идти. Карл остановил его:— Я выпрошу для тебя прощение у султана.Измаил-паша покачал головой:— Мой господин не умеет прощать ошибки, он умеет их только наказывать.Сераскир и хан откровенно написали султану о своем промахе, прося не рассматривать их поступок как неповиновение. Ахмет собрал диван и произнес речь, что вообще бывало крайне редко:— Я знал шведского короля лишь по обращенной ко мне просьбе после полтавского поражения дать ему убежище в моей стране. Мне казалось, что я в нем совсем не нуждаюсь и не должен ни любить, ни бояться его. Тем не менее, без всяких других причин, кроме гостеприимства, свойственного каждому мусульманину, и моей щедрости, распространяющей росу своих милостей на великих и малых, на чужестранцев и моих подданных, я его приютил и помогал во всем как ему, так и его сановникам, офицерам и солдатам и не переставал в течение трех с половиной лет осыпать их подарками. Я ему назначил значительный конвой для сопровождения в его государство. Он потребовал тысячу кошельков для покрытия некоторых расходов, хотя все расходы покрывались мной. Вместо тысячи я пожаловал тысячу двести кошельков. Выманив их из рук бендерского сераскира, он требует еще тысячу и не желает вовсе уезжать под предлогом, что конвой слишком мал, между тем как он слишком велик для проезда через дружественную нам страну. Я спрашиваю, будет ли нарушением законов гостеприимства высылка этого государя и смогут ли иностранные державы обвинить меня в насилии и несправедливости, если я буду вынужден выслать его силой?Диван подтвердил справедливость решения султана. Муфтий Муфтий — высшее духовное лицо у мусульман-суннитов, дающее заключение (фетву) по вопросам соответствия шариату какого-либо государственного решения.
разъяснил, что гостеприимство не предписывается мусульманам по отношению к неверным, а тем более к неблагодарным, и издал фетву, освящающую насильственную высылку шведского короля.Султан и Порта были уверены, что покончили с затянувшимся визитом неблагодарного гяура.
2
В конце декабря 1712 года Измаил-паша явился к Карлу с султанским указом и фетвой и спросил, уедет ли король добровольно; в противном случае сераскир угрожал применить силу и предостерег короля от такого бесчестья. Но грозить Карлу было лучшим способом заставить его делать обратное. Вне себя от гнева король сказал:— Повинуйся своему господину, если смеешь, и убирайся вон. Мы приготовимся ко всему и силе дадим отпор силой.Сераскир повернулся и бросил на ходу королевскому советнику Фабрициусу, находившемуся в комнате вместе с Карлом:— Король не принимает никаких резонов. Ты скоро увидишь странные вещи.По лицу Фабрициуса пробежала тень беспокойства и смущения. Карл с любопытством посмотрел на него и молча вышел.Сераскир в тот же день прекратил выдачу шведам таима и снял от королевского дома почетный караул из янычар. Полякам и запорожцам было сказано, что если они хотят получать таим, то должны покинуть шведский лагерь и перейти под покровительство султана; они повиновались. С Карлом осталось 300 шведов.В ответ на действия сераскира Карл приказал пристрелить за лагерем 25 арабских лошадей, подаренных ему султаном.— Если они отняли у меня сено, то мне не нужны и их лошади, — сказал он.Татары приволокли туши лошадей к себе и устроили настоящий пир.Карл не на шутку готовился отразить нападение. Сначала он велел окружить лагерь валом, но мерзлая земля не позволила возвести правильные укрепления; тогда шведы стали строить баррикады вокруг домов и подпирать двери бревнами. По окончании работ Карл осмотрел их и спокойно сел играть в шахматы с Гротгузеном.Когда у шведов кончились припасы, король объявил, что сделает вылазку и добудет их. Фабрициус и другие приближенные с трудом предотвратили это предприятие, слишком уж напоминавшее сцену из жизни викингов, окруженных где-нибудь на Сене или Темзе. Чтобы выйти из положения, Фабрициус подкупил янычарскую охрану, которая после мнимого сопротивления пропустила в шведский лагерь еврейских и армянских торговцев.Упрямство Карла, намеренно ведшего дело к кровопролитию, очевидцы и историки объясняли его самолюбием, сумасбродством, безумством и так далее, но причина его поведения, несомненно, заключалась не в этом. В любой саге говорится, что доблесть викинга состоит в том, чтобы не уступать, не признавать себя побежденным, не просить пощады или мира; в битве и в плену оставаться равнодушным к жизни и ее благам, презирать врагов и сохранять вид торжествующего победителя, ибо герой всегда исполнен сознанием победы — прошлой, настоящей или будущей. К тому же спокойная бендерская жизнь утомила Карла, его воинский инстинкт властно требовал хорошей драки, а явное неравенство сил только разжигало его удальство.Переговоры продолжились. Турецкая и шведская стороны прилагали все силы, чтобы поправить дело; иностранные послы твердили Карлу об одном: надо покинуть Турцию. Но король оставался глух к уговорам, словно дело касалось не его. Он то утверждал, что султанский указ и фетва подложные и сераскир с ханом хотят выдать его Августу, то говорил, что уедет, как только получит деньги от султана или из Швеции. Когда уговоры чересчур досаждали ему, он забавлялся тем, что выезжал из лагеря и на полном скаку врезался в татарские пикеты, которые почтительно расступались перед ним.Так прошел месяц. В конце января 1713 года из Стамбула пришел новый указ султана, в котором сераскиру и хану разрешалось не останавливаться перед кровопролитием в случае оказания шведами сопротивления. Если шведский король будет захвачен живым, говорилось в указе, его следует сопроводить как пленника в Салоники для отправки морем в Европу; если же он погибнет, то ни один мусульманин не будет виноват в его смерти. Указ сопровождался фетвой, где муфтий заранее прощал всякого правоверного, которому придется убить шведа.Сераскир ознакомил Фабрициуса с новыми указом и фетвой, и тот поспешил к Карлу.— Вы видели приказ, о котором говорите? — спросил его король.— Да, ваше величество.— Ну, так скажите им от меня, что это второй подложный приказ и что я вовсе не хочу уезжать.Фабрициус пал к ногам короля, умоляя его внять голосу разума, потом рассердился и стал укорять его за упрямство. Карл слушал его со своей стереотипной улыбкой.— Вернитесь к вашим туркам, — сказал он наконец. — Если они нападут на меня, я сумею защититься.Турки и татары стали скапливаться вокруг шведского лагеря. Карл скакал от дома к дому, расставляя людей по местам, раздавая деньги и тут же производя в офицеры.Среди янычар было заметно волнение. Они восхищались храбростью и щедростью Карла и уважительно называли его «демирбаш» («железная башка»). Вскоре от них явилась делегация, заявившая, что если король доверяет им, то они готовы поручиться за безопасность его проезда через Польшу; янычары даже выражали готовность прислать Карлу в заложники сыновей хана. Карл велел благодарить их, но посчитал их гарантии недостаточными.После ухода янычар армейские пасторы предприняли попытку уговорить короля не проливать напрасно кровь шведов и не подвергать их басурманскому плену. Карл грубо оборвал их, сказав, что если они хотят проповедовать, то должны поискать для этого другое место, и что у него нет иного выбора, кроме битвы.Когда турецкие войска построились в боевой порядок (по разным сведениям, в штурме шведского лагеря участвовало от 14000 до 30000 человек с 12 пушками), сераскир в последний раз прислал агу с запросом, не одумался ли король. Генералы окружили Карла, призывая его прислушаться к их совету. Говоривший от имени всех генерал Дальдорф сказал, что офицеры всегда готовы пролить кровь за отечество (при этом он раскрыл грудь и показал следы ран), но теперь они должны сражаться не против врагов, а против друзей и благодетелей, что, безусловно, ляжет пятном на честь шведского имени.Ответ их конунга напомнил им другие, первобытные понятия о чести:— Прежде вы сражались как храбрые воины, а теперь вы говорите как трусы. Повинуйтесь вашему долгу и покажите себя такими, какими вы были.Однако после первых пушечных выстрелов, давших сигнал к атаке, Гротгузен вырвал у Карла разрешение повидаться с ханом и сераскиром.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
(пусть Бог продолжит и увеличит их великолепие и благоразумие) Наши ненарушимые и благотворные приказания относительно Вашего возвращения в Польшу, согласно Вашему первому намерению, которое было возобновлено Вами. Вы должны приготовиться уехать под покровительством Провидения, с почетным конвоем будущею зимою, чтобы вернуться в Ваше государство, позаботясь проехать по-дружески через Польшу.Все, что будет Вам нужно для Вашего путешествия, будет Вам доставлено Высокой Портой, как деньги, так и люди, лошади и повозки. Мы Вас особенно увещеваем и советуем Вам приказать самым положительным и ясным образом всем шведам и другим, находящимся при Вас людям, не производить никаких беспорядков и никаких действий, которые прямо или косвенно могут повлечь нарушения этого мира и дружбы.Вы этим сохраните Наше благоволение, значительные и частые знаки которого Мы постараемся Вам дать при первом представившемся случае. Наши войска, назначенные для сопровождения Вас, получат приказания, соответственно Нашим намерениям. Подписано в Нашей Высокой Порте 19 апреля 1712 года ».
Итак, через два с половиной года пребывания в Турции Карл вернулся к тому положению дел, какое существовало осенью 1709 года. Но это не смутило его.Король ответил султану, что считает его величество слишком справедливым, чтобы отправить его с простым конвоем в страну, наполненную царскими войсками (Петр вопреки договору не только не вывел войска из Польши, но и ввел туда новые).Султан, запертый в гареме с женщинами и евнухами и смотревший на все глазами селяхдара и великого визиря, был удивлен тем, что ему ничего не сказали про нарушение Прутского договора, и отправил в Польшу своих чиновников разведать, правда ли, что там находятся русские. Те возвратились и доложили, что так оно и есть. Разгневанный Ахмет приказал посадить русского посла в Семибашенный замок. Вновь была объявлена война против царя, подняты бунчуки, паши получили распоряжение вести к Дунаю 200-тысячную армию. Сам султан выехал в Адрианополь (Эдирне). Здесь ему представилось посольство от Августа II и Речи Посполитой — мазовецкий воевода с 300 человек свиты. Все они были арестованы и посажены в тюрьму. Казалось, Карл одним письмом вернул себе утраченное влияние.Но селяхдар, благополучно переживший султанский гнев, хотел не воевать за азовские и молдавские степи, а отнять у Венеции Морею Морея — средневековое название Пелопоннеса.
и стать хозяином Венгрии. Для этих целей ему был необходим царь и совсем не был нужен Карл. Кёмюрджю открыто говорил, что следует выслать не только шведского короля, но и всех христианских послов в Стамбуле, которые являются, по сути, почетными шпионами, и что Турция нуждается лишь в торговых консулах, а не в посланниках. Почти все высшие чиновники Порты были ставленниками селяхдара, поэтому едва турецкое войско собралось в поход, во дворце послышались голоса, призывающие к миру.Русский посол после долгих переговоров обещал, что царь отзовет свои войска из Польши. Главным камнем преткновения опять стал вопрос об отъезде Карла. Султан опасался возможного захвата короля по дороге в Швецию, если турецкий конвой будет слишком малочислен, и требовал гарантий. Русский и польский послы поклялись именем своих государей соблюдать безопасность проезда короля по Польше, но в свою очередь потребовали от Карла клятвы, что он не будет возбуждать в Польше беспорядков.Измаил-паша отправился в Варницы и оповестил Карла о решении Порты, внушая ему при этом, что не следует медлить с отъездом. Карл невозмутимо ответил, что султан обещал ему войско, а не конвой и что монарх должен держать слово. Сераскир настаивал на том, что все обещания султана выполнены. Тогда Карл заявил ему, что не может уехать, не уплатив долги (хотя шведам вернули прежний таим, но расточительность Карла постоянно вынуждала Гротгузена занимать деньги у ростовщиков). Сераскир поинтересовался суммой долга. Карл ответил наудачу: 1000 кошельков золота (около 600000 далеров).Измаил-паша доложил султану о своем разговоре. В ответ он получил письмо Ахмета:
«Цель этого высочайшего письма сообщить Вам, что по Вашей просьбе и представлению и по просьбе нашего высокородного Девлет-Гирея, хана при Нашей Высокой Порте, Наше Величество даровало тысячу кошельков шведскому королю, которые будут посланы в Бендеры под конвоем и охраной именитого Мехмета-паши для сохранения Вами до отъезда шведского короля, Бог да направит его шаги; тогда они должны быть ему выданы с прибавкой двухсот кошельков в знак Нашей щедрости, превышающей его просьбу.Что же касается дороги через Польшу, по которой он решил ехать, то Вы оба, хан и Вы, которые должны его сопровождать, позаботьтесь принять столь благоразумные меры предосторожности, чтобы во время Вашего переезда войска, находящиеся под Вашей командой, и люди шведского короля не причинили никакого убытка и не сделали бы ничего такого, что могло бы быть истолковано как нарушение мира, существующего между Нашей Высокой Портой и Речью Посполитой; так что пусть король проезжает, как друг, под Нашим покровительством.Ибо, ведя себя так, как Вы именно посоветуете ему, он получит все почести и уважение, должное Его Величеству, со стороны поляков, в чем нас уверили посланники короля Августа и республики, предлагая даже при этом условии себя, так же как и некоторых других благородных поляков, если Мы этого потребуем, заложниками в безопасности его проезда.Когда настанет время отъезда, относительно которого Вы сговоритесь с высокородным Девлет-Гиреем, Вы станете во главе Ваших храбрых солдат, между которыми будут и татары во главе со своим ханом, и будете сопровождать шведского короля с его людьми.Да направит Единый Всемогущий Бог Ваши и их шаги. Азлоский паша останется охранять Бендеры во время Вашего отсутствия с отрядом спаги Спаги — легкая кавалерия, формировавшаяся из жителей Северной Африки.
и янычар. Следуя всем Нашим приказаниям и предначертаниям во всех этих пунктах и статьях, Вы станете достойным продолжения Наших милостей, равно как похвал и наград, следуемых тем, кто исполняет наши приказания».
Как только Измаил-паша известил Карла о содержании султанского письма, к нему явился Гротгузен и потребовал обещанные 1000 кошельков, ссылаясь на то, что иначе шведы не смогут приготовить экипажи для отъезда.— Но ведь мы возьмем на себя все расходы по вашему отъезду, — возразил сераскир. — Вашему государю нечего тратить, пока он находится под покровительством султана.— Существует такая разница между турецкими и европейскими экипажами, что нам придется обратиться к шведским и польским каретникам, — пояснил Гротгузен и уверил, что Карл готов уехать и что получение денег ускорит отъезд.Измаил-паша, поколебавшись, поверил Гротгузену и с одобрения хана отдал ему 1200 кошельков. Через несколько дней он приехал в шведский лагерь и самым почтительным образом спросил короля о дне отъезда.— Я не готов к отъезду, и мне нужна еще тысяча кошельков, — был ответ (полученной Гротгузеном суммы в самом деле не хватило на то, чтобы покрыть все долги короля, но, скорее всего, Карл просто искал повода остаться, не замечая унизительности своего положения).Сераскир потерял дар речи. Постояв у окна, он сказал со слезами:— Я заплачу своей головой за то, что сделал одолжение твоему величеству. Я отдал тысячу двести кошельков вопреки ясному приказанию своего повелителя.С этими словами он повернулся, чтобы идти. Карл остановил его:— Я выпрошу для тебя прощение у султана.Измаил-паша покачал головой:— Мой господин не умеет прощать ошибки, он умеет их только наказывать.Сераскир и хан откровенно написали султану о своем промахе, прося не рассматривать их поступок как неповиновение. Ахмет собрал диван и произнес речь, что вообще бывало крайне редко:— Я знал шведского короля лишь по обращенной ко мне просьбе после полтавского поражения дать ему убежище в моей стране. Мне казалось, что я в нем совсем не нуждаюсь и не должен ни любить, ни бояться его. Тем не менее, без всяких других причин, кроме гостеприимства, свойственного каждому мусульманину, и моей щедрости, распространяющей росу своих милостей на великих и малых, на чужестранцев и моих подданных, я его приютил и помогал во всем как ему, так и его сановникам, офицерам и солдатам и не переставал в течение трех с половиной лет осыпать их подарками. Я ему назначил значительный конвой для сопровождения в его государство. Он потребовал тысячу кошельков для покрытия некоторых расходов, хотя все расходы покрывались мной. Вместо тысячи я пожаловал тысячу двести кошельков. Выманив их из рук бендерского сераскира, он требует еще тысячу и не желает вовсе уезжать под предлогом, что конвой слишком мал, между тем как он слишком велик для проезда через дружественную нам страну. Я спрашиваю, будет ли нарушением законов гостеприимства высылка этого государя и смогут ли иностранные державы обвинить меня в насилии и несправедливости, если я буду вынужден выслать его силой?Диван подтвердил справедливость решения султана. Муфтий Муфтий — высшее духовное лицо у мусульман-суннитов, дающее заключение (фетву) по вопросам соответствия шариату какого-либо государственного решения.
разъяснил, что гостеприимство не предписывается мусульманам по отношению к неверным, а тем более к неблагодарным, и издал фетву, освящающую насильственную высылку шведского короля.Султан и Порта были уверены, что покончили с затянувшимся визитом неблагодарного гяура.
2
В конце декабря 1712 года Измаил-паша явился к Карлу с султанским указом и фетвой и спросил, уедет ли король добровольно; в противном случае сераскир угрожал применить силу и предостерег короля от такого бесчестья. Но грозить Карлу было лучшим способом заставить его делать обратное. Вне себя от гнева король сказал:— Повинуйся своему господину, если смеешь, и убирайся вон. Мы приготовимся ко всему и силе дадим отпор силой.Сераскир повернулся и бросил на ходу королевскому советнику Фабрициусу, находившемуся в комнате вместе с Карлом:— Король не принимает никаких резонов. Ты скоро увидишь странные вещи.По лицу Фабрициуса пробежала тень беспокойства и смущения. Карл с любопытством посмотрел на него и молча вышел.Сераскир в тот же день прекратил выдачу шведам таима и снял от королевского дома почетный караул из янычар. Полякам и запорожцам было сказано, что если они хотят получать таим, то должны покинуть шведский лагерь и перейти под покровительство султана; они повиновались. С Карлом осталось 300 шведов.В ответ на действия сераскира Карл приказал пристрелить за лагерем 25 арабских лошадей, подаренных ему султаном.— Если они отняли у меня сено, то мне не нужны и их лошади, — сказал он.Татары приволокли туши лошадей к себе и устроили настоящий пир.Карл не на шутку готовился отразить нападение. Сначала он велел окружить лагерь валом, но мерзлая земля не позволила возвести правильные укрепления; тогда шведы стали строить баррикады вокруг домов и подпирать двери бревнами. По окончании работ Карл осмотрел их и спокойно сел играть в шахматы с Гротгузеном.Когда у шведов кончились припасы, король объявил, что сделает вылазку и добудет их. Фабрициус и другие приближенные с трудом предотвратили это предприятие, слишком уж напоминавшее сцену из жизни викингов, окруженных где-нибудь на Сене или Темзе. Чтобы выйти из положения, Фабрициус подкупил янычарскую охрану, которая после мнимого сопротивления пропустила в шведский лагерь еврейских и армянских торговцев.Упрямство Карла, намеренно ведшего дело к кровопролитию, очевидцы и историки объясняли его самолюбием, сумасбродством, безумством и так далее, но причина его поведения, несомненно, заключалась не в этом. В любой саге говорится, что доблесть викинга состоит в том, чтобы не уступать, не признавать себя побежденным, не просить пощады или мира; в битве и в плену оставаться равнодушным к жизни и ее благам, презирать врагов и сохранять вид торжествующего победителя, ибо герой всегда исполнен сознанием победы — прошлой, настоящей или будущей. К тому же спокойная бендерская жизнь утомила Карла, его воинский инстинкт властно требовал хорошей драки, а явное неравенство сил только разжигало его удальство.Переговоры продолжились. Турецкая и шведская стороны прилагали все силы, чтобы поправить дело; иностранные послы твердили Карлу об одном: надо покинуть Турцию. Но король оставался глух к уговорам, словно дело касалось не его. Он то утверждал, что султанский указ и фетва подложные и сераскир с ханом хотят выдать его Августу, то говорил, что уедет, как только получит деньги от султана или из Швеции. Когда уговоры чересчур досаждали ему, он забавлялся тем, что выезжал из лагеря и на полном скаку врезался в татарские пикеты, которые почтительно расступались перед ним.Так прошел месяц. В конце января 1713 года из Стамбула пришел новый указ султана, в котором сераскиру и хану разрешалось не останавливаться перед кровопролитием в случае оказания шведами сопротивления. Если шведский король будет захвачен живым, говорилось в указе, его следует сопроводить как пленника в Салоники для отправки морем в Европу; если же он погибнет, то ни один мусульманин не будет виноват в его смерти. Указ сопровождался фетвой, где муфтий заранее прощал всякого правоверного, которому придется убить шведа.Сераскир ознакомил Фабрициуса с новыми указом и фетвой, и тот поспешил к Карлу.— Вы видели приказ, о котором говорите? — спросил его король.— Да, ваше величество.— Ну, так скажите им от меня, что это второй подложный приказ и что я вовсе не хочу уезжать.Фабрициус пал к ногам короля, умоляя его внять голосу разума, потом рассердился и стал укорять его за упрямство. Карл слушал его со своей стереотипной улыбкой.— Вернитесь к вашим туркам, — сказал он наконец. — Если они нападут на меня, я сумею защититься.Турки и татары стали скапливаться вокруг шведского лагеря. Карл скакал от дома к дому, расставляя людей по местам, раздавая деньги и тут же производя в офицеры.Среди янычар было заметно волнение. Они восхищались храбростью и щедростью Карла и уважительно называли его «демирбаш» («железная башка»). Вскоре от них явилась делегация, заявившая, что если король доверяет им, то они готовы поручиться за безопасность его проезда через Польшу; янычары даже выражали готовность прислать Карлу в заложники сыновей хана. Карл велел благодарить их, но посчитал их гарантии недостаточными.После ухода янычар армейские пасторы предприняли попытку уговорить короля не проливать напрасно кровь шведов и не подвергать их басурманскому плену. Карл грубо оборвал их, сказав, что если они хотят проповедовать, то должны поискать для этого другое место, и что у него нет иного выбора, кроме битвы.Когда турецкие войска построились в боевой порядок (по разным сведениям, в штурме шведского лагеря участвовало от 14000 до 30000 человек с 12 пушками), сераскир в последний раз прислал агу с запросом, не одумался ли король. Генералы окружили Карла, призывая его прислушаться к их совету. Говоривший от имени всех генерал Дальдорф сказал, что офицеры всегда готовы пролить кровь за отечество (при этом он раскрыл грудь и показал следы ран), но теперь они должны сражаться не против врагов, а против друзей и благодетелей, что, безусловно, ляжет пятном на честь шведского имени.Ответ их конунга напомнил им другие, первобытные понятия о чести:— Прежде вы сражались как храбрые воины, а теперь вы говорите как трусы. Повинуйтесь вашему долгу и покажите себя такими, какими вы были.Однако после первых пушечных выстрелов, давших сигнал к атаке, Гротгузен вырвал у Карла разрешение повидаться с ханом и сераскиром.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39