В последующие дни шведы подкидывали русским дезинформацию о том, что к Полтаве движется Крассау или, наоборот, что они слабы, как никогда. В ответ русские только усиливали давление на шведские аванпосты. Петр выжидал до последней крайности, понимая, что с каждым днем шведы все ближе подходят к краю бездны. В этом ожидании был и свой риск: пуще всего царь опасался, что Карл уйдет за Днепр без сражения. Впрочем, царское сердце ныло зря: Карл и не думал об отступлении.В одной из таких стычек 26 июня Левенгаупт заманил в засаду отряд казаков и приказал открыть огонь. То, что случилось потом, ошеломило генерала, он не поверил своим глазам: шведы дали залп, но пули вылетели из мушкетов на каких-нибудь 20 шагов, не причинив никакого вреда казакам. Оказалось, что у шведов отсырел порох. Левенгаупт сразу доложил об увиденном королю, но Карл не поверил ему и даже издал приказ, запрещающий говорить о нехватке или испорченности пороха.Тем не менее в полдень 26-го у короля собрался военный совет с участием Рёншельда, Пипера и командира Далекарлийского полка фон Сигрота. Последний обрисовал положение дел самым мрачным образом: в армии не хватает боеприпасов, солдаты льют пули из переплавленных офицерских сервизов или подбирают под стенами Полтавы русские ядра; последние два дня солдаты не получают хлеба, лошадей приходится кормить листьями; запорожцы готовы взбунтоваться; в армии царят безнадежность и уныние, усиливаемые дурными предсказаниями и предзнаменованиями. Дело, по мнению Сигрота, зашло так далеко, что он не может поручиться за своих солдат.Рёншельд в свою очередь поддержал Сигрота, сказав, что ждать можно еще несколько дней — потом армия или разбежится, или взбунтуется. Ядер, пуль и пороха хватит на одно большое сражение; после него останется по 3-4 заряда на человека, в то время как нормой является 40 зарядов. Во что бы то ни стало нужна победа, иначе нечего и думать о походе на Москву.На слова Сигрота Карл ответил, что раз дело так плохо, то «пусть ни он сам [Карл], ни кто-либо другой из армии не вернется живым». А Рёншельда король уверил:— Все найдем в запасах у московитов.Вслед за тем король объявил, что завтра атакует неприятеля.Военный совет был закончен в четыре часа пополудни. К королю был вызван Гилленкрок. Рёншельд от имени Карла приказал ему разделить пехоту на 4 маршевые колонны и вручил ему ordre de bataille — план сражения. Гилленкрок молча стоял у постели Карла. Рёншельд, назначенный главнокомандующим вместо больного короля и ставший от этого вдвойне привередливым и нервозным, повысив голос, спросил Гилленкрока, понимает ли он, как следует выполнить задание, но Карл чуть раздраженно перебил фельдмаршала:— Да-да, Рёншельд, он все знает.Фельдмаршал мрачно насупился. С этой минуты и до конца сражения он находился в постоянном раздражении. Помимо сознания ответственности за исход боя, его мучила боль от раны, полученной при штурме Веприка (эта рана позднее и свела его в могилу), и досаждало назначение Левенгаупта, с которым он был в ссоре, командующим пехотой. Левенгаупт, кстати сказать, последние дни страдал от поноса, что также не прибавляло ему добродушия.Да и сам Карл потерял свою обычную бодрость и ясность духа. Из-за воспаления раны его терзала лихорадка с высокой температурой. Его вид и речи поражали какой-то угрюмостью. Солдаты и офицеры шептались, что король хочет быть убитым, чтобы избежать бесчестья. Слова Карла, сказанные Сигроту, дают основание для такого мнения. Королей из династии Ваза вообще отличала эта мрачная готовность к смерти. К примеру, отец Карла XII после одного поражения от датчан бормотал на марше: «Хоть бы и сгинуть, одной лишь смерти жажду». С другой стороны, Карла все сильнее охватывал паралич воли, сходный с апатией Наполеона в день Бородинского сражения, так великолепно изображенной Толстым.Болезнь Карла и весь ход Полтавского сражения дали повод многим историкам утверждать, что в действиях шведов отсутствовал общий план. В качестве доказательства они приводят слова Гилленкрока: «Я по крайней мере не знаю ничего о какой-либо диспозиции или плане атаки», а также аналогичное свидетельство Левенгаупта. Другие, как, например, Фриксель, оспаривают это мнение и на основании некоторых мемуаров делают вывод, что диспозиция была составлена накануне сражения и вручена генералам и полковникам, собравшимся к королю на вечернюю молитву.Судить о наличии у Карла конкретного плана действительно приходится только задним числом, на основе анализа хода сражения. Показания таких очевидцев, как Гилленкрок и Левенгаупт, ненадежны, так как они стремились если не оправдать поражение шведов, то, по крайней мере, снять с себя ответственность за исход боя. К тому же Гилленкрок явно лукавит: какие-то распоряжения перед боем он все-таки получил.Прежде чем говорить об этом вопросе определеннее, надо взглянуть на место, где произошло сражение, и на расположение войск противников. Король, его штаб, драбанты и гвардия размещались в Яковецком монастыре к востоку от Полтавы. Пехота находилась в лагере западнее города. В четырех верстах от нее в том же направлении разбила лагерь шведская кавалерия. Южнее Полтавы стоял обоз, охраняемый двумя драгунскими полками. Армия была разделена, чтобы избежать скученности и распространения заразы.Строевые части шведов насчитывали около 24000 человек (не считая 11000 или 12000 запорожцев); 2250 раненых и больных находились в лазаретах при обозе. Там же числилось: около 1100 чиновников канцелярии, около 4000 конюхов, денщиков и рабочих и 1700 жен и детей солдат и офицеров.Русский лагерь располагался на берегу Ворсклы, строго к северу от Яковецкого монастыря. Он был очень велик: вмещал в себя около 42000 человек, без учета нестроевых, число которых неизвестно. Мощные укрепления, сооруженные по последнему слову инженерной науки, окружали русский лагерь с трех сторон — севера, юга и запада; с восточной стороны сразу за лагерем начинался 60-метровый обрыв, спускавшийся к реке. Севернее лагеря тянулся длинный глубокий овраг.Противников разделял довольно узкий проход (от двух до трех верст), ограниченный с востока Яковецким, а с запада Будищенским лесом. Шведы могли атаковать русских только по этому коридору. Здесь, недалеко от лагеря, по личному указанию Петра были сооружены 10 редутов в виде буквы «Т» (6 редутов в горизонтальной линии и 4 в вертикальной), перегородившие проход между лесами; работы на двух южных редутах еще не были закончены. Их защищали около 4000 человек пехоты и 10000 кавалеристов корпуса Меншикова. Форма редутов была задумана гениально: проходя через них, шведы непременно должны были потерять связь между правым и левым флангом и выйти к месту генеральной баталии дезорганизованными.Полтавское поле таило в себе опасность для любой проигравшей стороны. В случае поражения русские были бы прижаты к реке и оврагу, что неминуемо привело бы к гибели почти всей армии; шведы при отступлении оказывались скученными в узком проходе между лесами и должны были бы вновь прорываться сквозь редуты, чтобы попасть в свой лагерь.Таким образом, план Карла непременно должен был бы состоять из двух частей: 1. Прорыв через редуты. 2. Сражение за редутами. Вторая часть плана могла иметь два варианта, смотря по тому, как поведут себя русские: а) генеральная баталия перед лагерем и б) штурм лагеря.Свидетельства очевидцев и сам ход сражения убеждают в том, что у Карла была более или менее разработана только первая часть плана. Согласно ей пехота должна была быстро прорваться через редуты, а кавалерия — обеспечить этот прорыв, сбив русскую кавалерию за редутами. Представитель Станислава Лещинского при шведском штабе резюмировал эту часть плана (считая ее общим планом) такими словами: «Фельдмаршал [Рёншельд] с конницей должен ударить врага во фланг, пехота — напасть с фронта».Что касается действий шведов за редутами, то Карл, вероятно, не только не дал никаких ясных распоряжений на этот счет, но и сам не очень хорошо представлял, какой из двух вариантов боя предпочтут русские. Скорее всего, он надеялся, что само сражение подскажет, какие действия следует предпринять. Шведский король действовал под тем же девизом, что и Наполеон: «Ввяжемся в бой, а там посмотрим».В целом распоряжения Карла были не хуже и не лучше его распоряжений в предыдущих сражениях. Нетерпение берсеркера никогда не позволяло ему кропотливо расписывать диспозицию. Король действовал так, как привык действовать всегда и везде. План Полтавского сражения стоял на двух китах стратегии и тактики Карла: «Вперед, ребята, с Богом!» и «Неприятель, увидев, что мы серьезно собираемся напасть, побежит».
3
После совещания у Карла шведская армия стала готовиться к атаке. Вести ее предполагалось четырьмя колоннами пехоты и шестью колоннами кавалерии; 7 драгунских полков должны были остаться при обозе. Солдатам и офицерам сообщили пароль: «С Божьей помощью».Вечером король лично осмотрел приготовления к бою. Его сопровождал отряд телохранителей: 15 рядовых гвардейцев под командованием Нильса Фриска, одетые в синие плащи с желтыми обшлагами и подкладкой, и 24 драбанта во главе с Юханом Ерттой, щеголявшие голубыми плащами, расшитыми золотом. Их роль заключалась в том, чтобы живой стеной окружить Карла во время сражения и уберечь его от шальных пуль (в шведской армии ходили слухи, что в юности короля заговорила ведьма, сделав его неуязвимым; но после ранения Карла этому верили уже не так безусловно).Специально для короля солдаты Далекарлийского полка смастерили носилки, укрепленные между парой белых жеребцов, запряженных тандемом. На носилки положили походную койку с шелковыми матрацами; по обе стороны от носилок шли 8 солдат.За час до полуночи из главного штаба ко всем полкам помчались вестовые с приказом строиться в боевые порядки. Темнота сразу внесла некоторую неразбериху в действия командиров. Рёншельд затеял перепалку с Левенгауптом, обвинив его в том, что он нарушает порядок движения колонн (Левенгаупт, не считаясь со сроками выступления, тщательно строил солдат согласно диспозиции). Затем, несмотря на потерю времени, начали богослужение, составлявшее важную часть психологической подготовки солдат к бою. В шведской армии существовала особая молитва, которую следовало читать, как было сказано в уставе, «когда предстоял поход либо при других опасных случаях». Молитва звучала так: «Дай мне и всем тем, кто вместе со мной будет сражаться против наших неприятелей, прямодушие, удачу и победу, дабы наши неприятели увидели, что Ты, Господь, с нами и сражаешься за тех, кто полагается на Тебя». А перед большим сражением всегда пели еще и псалом: С надеждой на помощь зовем мы Творца,Создавшего сушу и море,Он мужеством нам укрепляет сердца,Иначе нас ждало бы горе.Мы знаем, что действуем наверняка,Основа у нашего дела крепка.Кто может нас опрокинуть? Богослужение закончилось в час ночи. Батальоны двинулись на исходные позиции, безмолвно исчезая в темноте один за другим. Впереди каждой роты шли барабанщики и трубачи, за ними капитан с 50 мушкетерами, затем два отряда пикинеров, между которыми находился прапорщик с ротным знаменем, следом остальные мушкетеры с лейтенантом.70 рот пехоты, входившие в состав 18 батальонов, построились в 4 колонны. Первую колонну возглавил генерал-майор Аксель Спарре, вторую генерал-майор Бендт Отто Стакельберг, третью генерал-майор Роос, четвертую генерал-майор Лагеркрона. Общая численность пехоты составляла 8200 человек.Вслед за пехотой везли 4 пушки и 4 повозки с боеприпасами, которые сопровождали 30 человек прислуги в серых мундирах с синими галунами и в черных шляпах. В обозе осталось 28 пушек с достаточным количеством зарядов — по 110-150 выстрелов на ствол. Это распоряжение Карла было, пожалуй, самым необъяснимым и самым безрассудным.Шесть колонн кавалерии были отправлены вперед еще раньше, без богослужения. Численность 14 кавалерийских полков (109 эскадронов и корпус драбантов) достигала 7800 человек. К ним присоединились и 3000 запорожцев. Мазепа с остальными казаками остался при обозе (это лишний раз доказывает, что Карл никогда не рассматривал запорожцев как серьезную военную силу).По пути на позиции офицеры беспрестанно напоминали солдатам о Нарве.
4
К двум часам ночи колонны вышли на исходные позиции в 600 метрах от южного русского редута. Здесь пехота получила приказ залечь до рассвета. Короля носили между живыми коврами солдатских спин, покрывших мокрую от росы траву. Карла, кроме охраны, сопровождали Рёншельд со штабом, Левенгаупт, Гилленкрок, Сигрот, адъютанты, иноземные послы и военные наблюдатели — пруссак Зильтман, поляк Урбанович и англичанин Джеффриз, а также весь придворный штат под началом гофмаршала барона Густава фон Дюбена. В королевской свите находились также два камергера: первым был Карл Густав Гюнтерфельд, потерявший в сражении под Клишовом в 1702 году обе руки, но продолжавший исполнять свои обязанности, потому что во Франции ему изготовили «две удивительные машины, кои в известной мере потерю названных конечностей возмещали»; вторым — тридцативосьмилетний Густав Адлерфельд, уже известный нам историограф Карла. В 1700 году он был представлен королю, который произвел его в камер-юнкеры. Вскоре Адлерфельд начал писать о походах Карла, и эта его затея получила королевское одобрение. С тех пор Адлерфельд исполнял обязанность летописца армии и возил с собой большую библиотеку.С королем находились и перебежчики из русской армии: Мюленфельд, сдавший шведам мосты под Гродно, и Шульц, чей побег заставил Петра переодеть Новгородский полк.Близился рассвет, а сигнала к бою все не было: Карл ждал кавалерию, сбившуюся в темноте с дороги. Когда она подошла, время, назначенное для атаки, прошло. В предрассветных сумерках русские заметили шведов, прозвучали первые выстрелы, и надежда на внезапность рухнула.Рёншельд сразу заволновался. «Все пришло в конфузию», — сказал он Спарре. Тот что-то возразил, и главнокомандующий взорвался: «Ты хочешь быть умнее меня!» Остальные генералы с недоумением смотрели на фельдмаршала и перешептывались. Гилленкрок спросил Спарре, в чем состоит эта «конфузия». Спарре ответил, что не знает, и презрительно добавил, метя в распоряжения Рёншельда, что «все здесь удивление вызывает». Карл безучастно слушал эти препирательства.Наконец Рёншельд отдал приказ: «Колоннами стоять, как и сюда шли» — и обратился к Левенгаупту:— Что скажете вы, граф Лейонхювюд Лейонхювюд, т. е. «львиная голова» — точный перевод фамилии Левенгаупта с немецкого языка на шведский. В шведской армии Левенгаупта называли именно так.

?— Уповаю на то, что с Божьей помощью атака нам удастся, — нехотя отозвался Левенгаупт, пребывавший не в духе от полученного недавно нагоняя.— Что ж, с Богом, — произнес фельдмаршал и повернулся к королю: — Будем продолжать.Карл кивнул. Было ровно 4 часа утра.С восходом солнца промокшие и озябшие шведы двинулись на редуты, с которых на них смотрели жерла 102 русских пушек.Позже один из солдат Йончёпинского полка так описал свои впечатления в то утро: Грохот и неразбериха, бряцанье оружия, скрежет и ржаньеСлышны от сотен телег, от коней и от войск на равнине,Ближе и ближе сходящихся в сумерках раннего утра,Пушечный гром возвестил о начале сраженья,Залпы послышались, пули посыпались градом,И с фитилем подожженным гранаты ложатся средь храбрых. Из-за спешки возникла сумятица, так как не все колонны успели построиться к началу атаки. К тому же многие командиры поняли диспозицию так, что следует не идти между редутами, а атаковать их. Эта неточность в распоряжениях Карла дорого обошлась шведам.Правда, первый редут, недостроенный к началу сражения, просто захлестнула волна синих мундиров. Ни один из русских, находившихся в нем, не ушел — пленных не брали. Но дальше возник беспорядок: одни командиры вели батальоны мимо редутов, другие приказывали штурмовать их. Спарре, Стакельберг, Роос и Лагеркрона не могли понять, куда деваются части из их колонн.Карл находился на правом фланге, лежа в носилках, в сапоге со шпорой на здоровой ноге и со шпагой в руке. Он не командовал, а только подбадривал солдат.Колонны правого фланга шли мимо редутов, с которых по ним велся беспрерывный огонь. «Когда наши рядовые солдаты услышали, что ни единая [шведская] пушка не пришла к ним на подмогу, они стали терять мужество», — вспоминал Левенгаупт.Однако Далекарлийский полк с большими потерями взял и второй редут, вновь перебив всех защитников. По выражению одного шведского офицера, шведы «сокрушили каждую косточку у тех, кто был внутри».Затем Левенгаупт повел колонны правого фланга в обход редутов по кромке Яковецкого леса. Колонны левого фланга последовали за ними и вышли прямо на третий редут, где укрепилось 500 русских солдат из бригады Айгустова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39