Всю зиму Фрэнсис переписывался со своей матерью и очень беспокоился о ее одиночестве в Тодс-Нов.– Я бы хотел, чтобы она пожила здесь, – заметил он. – Надеюсь, Руфь будет не против принять ее в Шоузе.Узнав обо всем, Руфь сразу же предложила выход – Арабелла идеально подходила для должности домоправительницы Морлэндов. Все решилось на удивление быстро, и Фрэнсис с Китом в сопровождении эскорта отправились в Нортумберленд, чтобы привезти Арабеллу. Также было решено, что Сабина, которая становилась все более необузданной из-за недостатка надзора, поедет в Кокетдейл к Анне и Сэму на несколько лет. Поскольку старшие сыновья Ральфа были отправлены в школу, Элизабет приходилось следить только за Мартином и Дэйзи, что значительно облегчало ее задачу.Новость о помолвке Аннунсиаты с лордом Баллинкри и шум, вызванный приближением дня отъезда Кита, заставили семью окончательно забыть о помолвке Кэти, и только Кит продолжал испытывать некоторое раздражение. Вечером, накануне его отъезда, он отправился в замок Морлэндов, чтобы попрощаться, а когда Кэти подошла пожелать ему удачи, Кит отвел ее в сторону и пробормотал:– Думаю, к тому времени, как я вернусь, вы уже будете замужем за этим человеком.– Да, если только... – начала Кэти и остановилась.– Если – что? – почти гневно переспросил Кит. – Если только вы вернетесь не слишком скоро, – заключила Кэти.Кит чувствовал, что она имела в виду совсем не то, но и представить не мог возможность какого-либо другого выхода.– Послушайте, Кэти, – начал он, и девушка быстро подняла на него глаза. Кит долго не мог найти нужные слова. – Вы в самом деле хотите выйти за него замуж?– Разве у меня есть выбор? – спокойно спросила она.Кит нахмурился. Конечно, она могла бы не выходить замуж за Макторпа, но Кит знал, что Кэти говорит совсем о другом выборе. Наконец он пробормотал:– Но вы ведь не любите его.– Очень мало женщин бывают по-настоящему счастливы, выходя замуж по любви, – возразила Кэти. Она помедлила, глядя на Кита, и когда стало ясно, что он не собирается продолжать разговор, сказала: – Счастливого пути вам, Кит. Надеюсь, что вам удастся выполнить все, что вы задумали.Она резко отвернулась, вызвав у Кита сознание раздражения и неудовлетворенности. Однако когда Кэти вновь повернулась к нему, ее лицо было таким замкнутым, что Кит не решился продолжить разговор. Немного спустя он ехал в Шоуз, утешаясь мыслью, что Кэти не решится на подобный брак. Кит не мог представить себе, что, вернувшись в Шоуз, он найдет Кэти в качестве жены Макторпа, поэтому продолжал убеждать себя, что это не может и не должно произойти.
Король дал разрешение на ее брак с лордом Баллинкри весьма охотно, и Аннунсиата исполнилась твердой уверенностью, что привязанность короля к ней носила братский характер и была вызвана только ее сходством с принцессой Генриеттой. Аннунсиата попросила разрешения на брак у Руфи, и, посоветовавшись с Ричардом, Люси и Эдуардом и хорошенько расспросив о том, что за человек Хьюго Мак-Нейл, Руфь дала согласие и даже, к неудовольствию Эллин, позволила, чтобы свадьба состоялась в Уайтхолле.– Неужели моя молодая мисс будет венчаться не дома?! – причитала Эллин.Руфь осталась непоколебимой.– Там ей будет лучше, чем здесь. А Шоуз всегда останется ждать свою хозяйку.Еще больше заинтриговало Эллин то, что Руфь не захотела даже поехать в Лондон на свадьбу, но Аннунсиата не нуждалась в объяснениях по этому поводу. Шоуз и ее мать остались в другой жизни, как на другой планете. Она так же не могла представить себе Хьюго в Йоркшире, как свою мать – в Уайтхолле.Изъявления доброты короля по отношению к Аннунсиате на этом не закончились: он предложил быть посаженым отцом девушки ввиду отсутствия близкого родственника-мужчины, позволил ей венчаться в Королевской капелле и пригласил совершить обряд епископа Лондонского; приказал приготовить новые апартаменты для Хьюго и Аннунсиаты, пообещал ей место фрейлины королевы после того, как состоялся свадебный сговор самого короля, продолжавшийся с февраля. Кроме того, король назначил Хьюго членом тайной палаты и хранителем королевской шкатулки, а также даровал ему почетный титул полковника охраны, приносящий маленький, но желанный доход; Аннунсиате был приготовлен великолепный свадебный подарок – жемчужное ожерелье, которое она надела в день свадьбы, и шесть золотых блюд.Король назначил двоих сыновей Ричарда хористами Королевской капеллы – назначение, которое предполагало получение более почетных должностей в капелле, когда мальчики станут постарше, – и пообещал Ричарду рыцарский титул во время коронационных церемоний, ожидающихся в апреле. Люси твердо верила, что эти почести были вызваны признанием заслуг Ричарда перед королевским домом, и хотя сам Ричард не сомневался в том, что король ценит его, он также был убежден, что это признание не могло бы свершиться, если бы королю не нравилась Аннунсиата. Коронационные церемонии включали также присвоение титула графа Кларендонского мастеру Гайду – Ричард очень радовался этому обстоятельству, которое должно было утешить лорда-канцлера, его дочь и зятя после потери маленького сына Анны, прожившего всего несколько недель.Бракосочетание состоялось в конце марта, и благодаря заинтересованности короля и его присутствию на свадьбе, она стала самым шумным событием этой весны, кроме, разумеется, самой коронации. Король, принц Руперт, герцог и герцогиня Йоркские, канцлер Гайд, граф и графиня Каслмейн, герцог Элбермарл, сэр Генри и леди Беннет, Ковентри, Милдмей, Герберт, Киллингрю, Толбот, Николас – все удостоили своим вниманием молодых и все принесли подарки самой известной паре двора: одни сделали это от чистого сердца, другие – из соображений выгоды, а некоторые – потому, что считали юных супругов восходящими звездами королевской свиты. После церемонии в новых апартаментах четы Баллинкри был устроен вечер, во время которого прибыл гонец с поздравительным письмом от принцессы Генриетты, к которому был приложен сверток со свадебным подарком для Аннунсиаты. Со слезами на глазах Аннунсиата развязала ленты. В маленькой золоченой шкатулке оказался медальон из золота и слоновой кости с искусно выполненным миниатюрным портретом самой принцессы. Король, взглянув через плечо новобрачной, осторожно взял вещицу из ее рук и рассмотрел ее, а когда он поднял голову, его глаза тоже были влажными от слез.– Это самый драгоценный из всех моих подарков, – тихо проговорила Аннунсиата. – Я всегда буду носить его.Король ответил ей нежной улыбкой.– А ваша любовь к моей сестре – самый драгоценный из даров, которые вы можете сделать мне, – заявил он.Когда начались танцы, король повел невесту в первой паре, и Хьюго пришлось ждать, пока с ней потанцуют принц Руперт и герцог Йоркский.– Не беда, – сказал он, – как только они отпустят нас в спальню, вы будете только моей, а им останется воображать мое блаженство, – глаза Аннунсиаты вспыхнули так ярко, что у Хьюго сбилось дыхание, лишая его возможности продолжать.Потом, гораздо позже, она лежала в его объятиях на огромной постели в своих новых апартаментах и прислушивалась к звукам пиршества, продолжающегося в нижнем зале. Хьюго отвел пряди волос с ее влажного лба, и Аннунсиата зашевелилась, поудобнее устраиваясь в его руках, положив голову ему на плечо и целуя его в шею – единственное место, куда могли дотянуться ее губы.– Вы счастливы, миледи? – прошептал он. В ответ у Аннунсиаты из самой глубины души вырвался радостный вздох, и Хьюго улыбнулся. – Самое изощренное воображение не в силах представить даже крохотную часть моего блаженства, – продолжал он.– Почему же вы удивляетесь этому? – спросила Аннунсиата. Он поцеловал ее в бровь.– Вы слишком наблюдательны, душа моя. Почему я удивляюсь? Да потому – потому, что грешник не может представить себе небеса, не правда ли? Разве бездомный странник не будет удивляться, оказавшись дома?– Я не понимаю, о чем вы говорите, – пробормотала она, довольная, вновь целуя его в шею. – Как замечательно пахнет ваша кожа – как трава!Хьюго рассмеялся.– Если вы стали моими небесами, я буду вашими. Я покажу вам то, о чем вы никогда и не мечтали. Смотрите – вы прижались к моему боку, как чайка к гребню волны. Птица моя, не улетайте от меня, Аннунсиата, – обещайте это.– Зачем мне улетать? – полусонно пробормотала она. – И куда мне лететь?– Некуда, – ответил Хьюго, еще крепче прижимая ее к себе. – Это верно. А теперь спи – спи в моих руках. – Хьюго смотрел, как медленно расслабляется ее прекрасное лицо, мягко приоткрываются губы, а черные крылья ресниц вздрагивают, пока она погружается в сон. Любовь к ней была так сильна и неожиданна, что Хьюго не знал, как сдержать эту любовь; он тревожился от своей любви, как от боли, от которой нет спасения. Хьюго продолжал тихо говорить, зная, что Аннунсиата уже заснула и не слышит его: – Ты любишь меня не так, как я тебя – я знаю это, но могу заставить тебя полюбить слишком сильно, чтобы ты осталась со мной. Спи, я обниму и укрою тебя, защищу от твоей невинной смелости. Дерзкая, прекрасная и бесстрашная – кто не захочет обладать тобою – вот такой? Но ты не достанешься никому: я обрел в тебе дом, и я стану твоим домом.
Следующее лето было идиллическим для Аннунсиаты. С наступлением жары двор отправлялся то в Ричмонд, то в Хэмптон или Виндзор – вслед за королем, и туда же направлялись Хьюго с Аннунсиатой. Постоянно вращаясь в почтенном и респектабельном обществе, она научилась терпеть разнузданную компанию молодежи, для которой удовольствия в жизни были началом и концом всего. Будучи любимицей короля, Аннунсиата пользовалась почетом, и в то же время занимала при дворе одновременно и выгодное, и невыгодное положение. В столь близком обществе было невозможно ничего скрыть, поэтому все знали, что хотя Аннунсиата ездила верхом и охотилась с королем, ужинала и танцевала с ним, они так и не стали любовниками. Король делал ей подарки, оказывал почести ее семье, искал ее общества, но не приглашал разделить с ним ложе, поэтому, по мнению двора, здесь должна была быть какая-то скрытая причина. Слухи об отце Аннунсиаты возобновились; стало модным сплетничать о леди Баллинкри.Аннунсиата только смеялась. Она была влюблена в короля, влюблена в Хьюго и в саму жизнь. В то время считалось неприличным для супругов быть увлеченными друг другом, и если в обществе большинство скандалов вспыхивало по поводу обнаруженных адюльтеров, чета Баллинкри вызывала скандалы совершенно противоположного рода. Их повсюду видели вместе – на верховых прогулках, за игрой в карты, за обедами, и вскоре сплетники заключили, что они ведут себя скорее как братья, нежели как муж и жена. Однако этому заключению предшествовало еще одно событие: одна из приближенных герцогини Йоркской, некая мисс Хобарт, известная своей прихотью переодеваться в мужскую одежду и совершать противоестественные акты с партнершами своего пола, мимоходом заметила, что первой ее жертвой была леди Баллинкри. Этот слух, подобно множеству других, сошел с Аннунсиаты, как с гуся вода. Казалось, в это лето слухи о ней потеряли силу.Вместе с Хьюго ее приглашали повсюду, на каждую вечеринку, танцы, ужин, бал, пикник, охоту, увеселительную прогулку по реке; стало модным восхищаться ее красотой и удивляться неестественной привязанности Аннунсиаты к собственному мужу. Дамы пытались копировать ее манеру верховой езды, и те из них, которые прежде выезжали на охоту в экипажах, вновь вспомнили о забытых дамских седлах. Прически и наряды Аннунсиаты вызывали множество более или менее удачных подражаний; был введен в моду макияж «а-ля виконтесса» в попытке воспроизвести свежесть и румянец ее лица. Аннунсиата носила поверх придворных платьев медальон с портретом принцессы Генриетты и аметистовый крест, и медальоны с крестами стали последним криком моды, их во множестве продавали в лавках и Пассаже. Единственное, чему не удавалось подражать – супружеской верности Аннунсиаты, и те же самые дамы, которые восхищались ею, увивались вокруг Хьюго при каждом удобном случае, надеясь отличиться тем, что первыми ввергнут его в грех неверности. А в это время их мужья танцевали с Аннунсиатой и слагали стихи о ее целомудрии.В мае двор вернулся в Лондон на открытие первого заседания Парламента, а несколько дней спустя прибыла Елизавета Богемская, известная под прозвищем «королева Зима» – тетка короля Карла и мать принца Руперта, сестра короля Карла I. В юности она была очень красива и даже теперь, после всех тягот и неприятностей жизни, она сохранила свое веселье и живость, так что люди видели скорее то, какой она была, нежели то, какой она стала сейчас. Она поселилась в доме лорда Крейвена, своего давнего поклонника и друга. Принц Руперт сразу после коронации отбыл за границу и не смог встретить мать, однако король отнесся к ней со всем уважением, а придворные оказывали ей всевозможные почести. Аннунсиата была потрясена фамильным сходством между Елизаветой и королем. Елизавете достались темные глаза и очаровательная улыбка Стюартов. Если бы король унаследовал больше отцовских и меньше материнских черт, он был бы очень красив.В июне Аннунсиата обнаружила, что беременна, и была очень довольна, тронута и удивлена тем, с каким волнением воспринял эту новость ее муж. Король был тоже рад – он любил детей и признавал своими множество незаконнорожденных, в том числе будущего младенца, которого вынашивала леди Каслмейн. Король восторгался беременностью Аннунсиаты так живо, что во дворце начали перешептываться о том, что он отец ее ребенка, хотя особо приближенные круги отрицали это. Аннунсиата не придавала большого значения своей беременности и была изумлена, когда в августе, после долгих увещеваний Джейн Берч, Хьюго запретил ей впредь верховые прогулки и предложил вернуться в Лондон. Аннунсиата отклонила это предложение и до конца месяца дулась на мужа, оставаясь в летнем дворце и сожалея, что не может ездить верхом. Однако в сентябре, когда весь двор вернулся в Уайтхолл, она успокоилась и даже стала радоваться своему уединению, обустраивая собственные апартаменты и позируя для портрета Питеру Лилею, вновь прибывшему придворному художнику.Аннунсиата пожелала позировать для портрета в свободной, складчатой блузе, скрывающей ее округлившуюся талию, и с распущенными волосами, спадающими на спину и плечи. Король подарил ей щенка, чтобы развлечь Аннунсиату и утешить ее в разлуке с Голдени. Аннунсиата назвала щенка Шарлемань и просила художника изобразить его на портрете. Она также хотела повесить на грудь медальон с портретом принцессы Генриетты, но когда художник возразил, что медальон не будет смотреться на домашней одежде, Аннунсиата решила, что и медальон, и аметистовый крест надо изобразить лежащими на маленьком столике у ее локтя. Питер охотно согласился на это.Несмотря на хлопоты, связанные с обстановкой комнат, позированием и возней со щенком, Аннунсиата начала испытывать одиночество, ибо ее живот уже не позволял ей появляться в обществе, к тому же по вечерам ее клонило в сон. Аннунсиата настояла, чтобы Хьюго не пропускал из-за нее ни одной вечеринки, и тот лишь слабо возразил. Время от времени ее навещал король, но после полугода блестящей жизни первой красавицы двора Аннунсиата чувствовала себя внезапно забытой, видя, как река жизни проходит вдалеке от нее. Неожиданно Аннунсиате захотелось иметь компаньонку, но единственная женщина, которую она могла представить в этой роли, была Люси, а она как раз уехала из Лондона. Ричард получил назначение в посольство в Кливз, где должен был встретиться с принцем Рупертом, и Люси пришлось последовать за ним. Впервые после приезда в Лондон Аннунсиата затосковала по дому, по Шоузу и матери, Эллин и даже Кэти и Элизабет. Однажды утром, когда Хьюго ушел играть в теннис с королем, в апартаментах Аннунсиаты появился посетитель.– Кто там еще? – раздраженно произнесла Аннунсиата. – Я не желаю никого видеть – все появляются здесь только чтобы пожалеть, как много событий я упустила. Вчера этот кот Белленден не сумел сообщить ничего лучшего, кроме того, что теперь все увиваются вокруг Бесс Гамильтон.– Это некий джентльмен, миледи, – почти с негодованием ответила Берч. – Он спрашивал милорда, но когда узнал, что вы дома одна, пожелал побеседовать с вами. Он сказал, – тон горничной выражал величайшее недоверие к незнакомцу, – он сказал, что его фамилия Морлэнд.Аннунсиата вскочила.– Ральф! – закричала она. – Это должен быть Ральф – он такой высокий, светловолосый, с серыми глазами?– Затрудняюсь сказать, миледи, – отрезала Берч.– Неважно, пригласи его сюда скорее. Должно быть, это мой кузен Ральф, – Аннунсиата бросилась к зеркалу, стоящему в углу, расправила складки своей блузы и слегка пощипала щеки, чтобы они зарумянились, а потом подхватила Шарлеманя и расположилась в позолоченном кресле со щенком на коленях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Король дал разрешение на ее брак с лордом Баллинкри весьма охотно, и Аннунсиата исполнилась твердой уверенностью, что привязанность короля к ней носила братский характер и была вызвана только ее сходством с принцессой Генриеттой. Аннунсиата попросила разрешения на брак у Руфи, и, посоветовавшись с Ричардом, Люси и Эдуардом и хорошенько расспросив о том, что за человек Хьюго Мак-Нейл, Руфь дала согласие и даже, к неудовольствию Эллин, позволила, чтобы свадьба состоялась в Уайтхолле.– Неужели моя молодая мисс будет венчаться не дома?! – причитала Эллин.Руфь осталась непоколебимой.– Там ей будет лучше, чем здесь. А Шоуз всегда останется ждать свою хозяйку.Еще больше заинтриговало Эллин то, что Руфь не захотела даже поехать в Лондон на свадьбу, но Аннунсиата не нуждалась в объяснениях по этому поводу. Шоуз и ее мать остались в другой жизни, как на другой планете. Она так же не могла представить себе Хьюго в Йоркшире, как свою мать – в Уайтхолле.Изъявления доброты короля по отношению к Аннунсиате на этом не закончились: он предложил быть посаженым отцом девушки ввиду отсутствия близкого родственника-мужчины, позволил ей венчаться в Королевской капелле и пригласил совершить обряд епископа Лондонского; приказал приготовить новые апартаменты для Хьюго и Аннунсиаты, пообещал ей место фрейлины королевы после того, как состоялся свадебный сговор самого короля, продолжавшийся с февраля. Кроме того, король назначил Хьюго членом тайной палаты и хранителем королевской шкатулки, а также даровал ему почетный титул полковника охраны, приносящий маленький, но желанный доход; Аннунсиате был приготовлен великолепный свадебный подарок – жемчужное ожерелье, которое она надела в день свадьбы, и шесть золотых блюд.Король назначил двоих сыновей Ричарда хористами Королевской капеллы – назначение, которое предполагало получение более почетных должностей в капелле, когда мальчики станут постарше, – и пообещал Ричарду рыцарский титул во время коронационных церемоний, ожидающихся в апреле. Люси твердо верила, что эти почести были вызваны признанием заслуг Ричарда перед королевским домом, и хотя сам Ричард не сомневался в том, что король ценит его, он также был убежден, что это признание не могло бы свершиться, если бы королю не нравилась Аннунсиата. Коронационные церемонии включали также присвоение титула графа Кларендонского мастеру Гайду – Ричард очень радовался этому обстоятельству, которое должно было утешить лорда-канцлера, его дочь и зятя после потери маленького сына Анны, прожившего всего несколько недель.Бракосочетание состоялось в конце марта, и благодаря заинтересованности короля и его присутствию на свадьбе, она стала самым шумным событием этой весны, кроме, разумеется, самой коронации. Король, принц Руперт, герцог и герцогиня Йоркские, канцлер Гайд, граф и графиня Каслмейн, герцог Элбермарл, сэр Генри и леди Беннет, Ковентри, Милдмей, Герберт, Киллингрю, Толбот, Николас – все удостоили своим вниманием молодых и все принесли подарки самой известной паре двора: одни сделали это от чистого сердца, другие – из соображений выгоды, а некоторые – потому, что считали юных супругов восходящими звездами королевской свиты. После церемонии в новых апартаментах четы Баллинкри был устроен вечер, во время которого прибыл гонец с поздравительным письмом от принцессы Генриетты, к которому был приложен сверток со свадебным подарком для Аннунсиаты. Со слезами на глазах Аннунсиата развязала ленты. В маленькой золоченой шкатулке оказался медальон из золота и слоновой кости с искусно выполненным миниатюрным портретом самой принцессы. Король, взглянув через плечо новобрачной, осторожно взял вещицу из ее рук и рассмотрел ее, а когда он поднял голову, его глаза тоже были влажными от слез.– Это самый драгоценный из всех моих подарков, – тихо проговорила Аннунсиата. – Я всегда буду носить его.Король ответил ей нежной улыбкой.– А ваша любовь к моей сестре – самый драгоценный из даров, которые вы можете сделать мне, – заявил он.Когда начались танцы, король повел невесту в первой паре, и Хьюго пришлось ждать, пока с ней потанцуют принц Руперт и герцог Йоркский.– Не беда, – сказал он, – как только они отпустят нас в спальню, вы будете только моей, а им останется воображать мое блаженство, – глаза Аннунсиаты вспыхнули так ярко, что у Хьюго сбилось дыхание, лишая его возможности продолжать.Потом, гораздо позже, она лежала в его объятиях на огромной постели в своих новых апартаментах и прислушивалась к звукам пиршества, продолжающегося в нижнем зале. Хьюго отвел пряди волос с ее влажного лба, и Аннунсиата зашевелилась, поудобнее устраиваясь в его руках, положив голову ему на плечо и целуя его в шею – единственное место, куда могли дотянуться ее губы.– Вы счастливы, миледи? – прошептал он. В ответ у Аннунсиаты из самой глубины души вырвался радостный вздох, и Хьюго улыбнулся. – Самое изощренное воображение не в силах представить даже крохотную часть моего блаженства, – продолжал он.– Почему же вы удивляетесь этому? – спросила Аннунсиата. Он поцеловал ее в бровь.– Вы слишком наблюдательны, душа моя. Почему я удивляюсь? Да потому – потому, что грешник не может представить себе небеса, не правда ли? Разве бездомный странник не будет удивляться, оказавшись дома?– Я не понимаю, о чем вы говорите, – пробормотала она, довольная, вновь целуя его в шею. – Как замечательно пахнет ваша кожа – как трава!Хьюго рассмеялся.– Если вы стали моими небесами, я буду вашими. Я покажу вам то, о чем вы никогда и не мечтали. Смотрите – вы прижались к моему боку, как чайка к гребню волны. Птица моя, не улетайте от меня, Аннунсиата, – обещайте это.– Зачем мне улетать? – полусонно пробормотала она. – И куда мне лететь?– Некуда, – ответил Хьюго, еще крепче прижимая ее к себе. – Это верно. А теперь спи – спи в моих руках. – Хьюго смотрел, как медленно расслабляется ее прекрасное лицо, мягко приоткрываются губы, а черные крылья ресниц вздрагивают, пока она погружается в сон. Любовь к ней была так сильна и неожиданна, что Хьюго не знал, как сдержать эту любовь; он тревожился от своей любви, как от боли, от которой нет спасения. Хьюго продолжал тихо говорить, зная, что Аннунсиата уже заснула и не слышит его: – Ты любишь меня не так, как я тебя – я знаю это, но могу заставить тебя полюбить слишком сильно, чтобы ты осталась со мной. Спи, я обниму и укрою тебя, защищу от твоей невинной смелости. Дерзкая, прекрасная и бесстрашная – кто не захочет обладать тобою – вот такой? Но ты не достанешься никому: я обрел в тебе дом, и я стану твоим домом.
Следующее лето было идиллическим для Аннунсиаты. С наступлением жары двор отправлялся то в Ричмонд, то в Хэмптон или Виндзор – вслед за королем, и туда же направлялись Хьюго с Аннунсиатой. Постоянно вращаясь в почтенном и респектабельном обществе, она научилась терпеть разнузданную компанию молодежи, для которой удовольствия в жизни были началом и концом всего. Будучи любимицей короля, Аннунсиата пользовалась почетом, и в то же время занимала при дворе одновременно и выгодное, и невыгодное положение. В столь близком обществе было невозможно ничего скрыть, поэтому все знали, что хотя Аннунсиата ездила верхом и охотилась с королем, ужинала и танцевала с ним, они так и не стали любовниками. Король делал ей подарки, оказывал почести ее семье, искал ее общества, но не приглашал разделить с ним ложе, поэтому, по мнению двора, здесь должна была быть какая-то скрытая причина. Слухи об отце Аннунсиаты возобновились; стало модным сплетничать о леди Баллинкри.Аннунсиата только смеялась. Она была влюблена в короля, влюблена в Хьюго и в саму жизнь. В то время считалось неприличным для супругов быть увлеченными друг другом, и если в обществе большинство скандалов вспыхивало по поводу обнаруженных адюльтеров, чета Баллинкри вызывала скандалы совершенно противоположного рода. Их повсюду видели вместе – на верховых прогулках, за игрой в карты, за обедами, и вскоре сплетники заключили, что они ведут себя скорее как братья, нежели как муж и жена. Однако этому заключению предшествовало еще одно событие: одна из приближенных герцогини Йоркской, некая мисс Хобарт, известная своей прихотью переодеваться в мужскую одежду и совершать противоестественные акты с партнершами своего пола, мимоходом заметила, что первой ее жертвой была леди Баллинкри. Этот слух, подобно множеству других, сошел с Аннунсиаты, как с гуся вода. Казалось, в это лето слухи о ней потеряли силу.Вместе с Хьюго ее приглашали повсюду, на каждую вечеринку, танцы, ужин, бал, пикник, охоту, увеселительную прогулку по реке; стало модным восхищаться ее красотой и удивляться неестественной привязанности Аннунсиаты к собственному мужу. Дамы пытались копировать ее манеру верховой езды, и те из них, которые прежде выезжали на охоту в экипажах, вновь вспомнили о забытых дамских седлах. Прически и наряды Аннунсиаты вызывали множество более или менее удачных подражаний; был введен в моду макияж «а-ля виконтесса» в попытке воспроизвести свежесть и румянец ее лица. Аннунсиата носила поверх придворных платьев медальон с портретом принцессы Генриетты и аметистовый крест, и медальоны с крестами стали последним криком моды, их во множестве продавали в лавках и Пассаже. Единственное, чему не удавалось подражать – супружеской верности Аннунсиаты, и те же самые дамы, которые восхищались ею, увивались вокруг Хьюго при каждом удобном случае, надеясь отличиться тем, что первыми ввергнут его в грех неверности. А в это время их мужья танцевали с Аннунсиатой и слагали стихи о ее целомудрии.В мае двор вернулся в Лондон на открытие первого заседания Парламента, а несколько дней спустя прибыла Елизавета Богемская, известная под прозвищем «королева Зима» – тетка короля Карла и мать принца Руперта, сестра короля Карла I. В юности она была очень красива и даже теперь, после всех тягот и неприятностей жизни, она сохранила свое веселье и живость, так что люди видели скорее то, какой она была, нежели то, какой она стала сейчас. Она поселилась в доме лорда Крейвена, своего давнего поклонника и друга. Принц Руперт сразу после коронации отбыл за границу и не смог встретить мать, однако король отнесся к ней со всем уважением, а придворные оказывали ей всевозможные почести. Аннунсиата была потрясена фамильным сходством между Елизаветой и королем. Елизавете достались темные глаза и очаровательная улыбка Стюартов. Если бы король унаследовал больше отцовских и меньше материнских черт, он был бы очень красив.В июне Аннунсиата обнаружила, что беременна, и была очень довольна, тронута и удивлена тем, с каким волнением воспринял эту новость ее муж. Король был тоже рад – он любил детей и признавал своими множество незаконнорожденных, в том числе будущего младенца, которого вынашивала леди Каслмейн. Король восторгался беременностью Аннунсиаты так живо, что во дворце начали перешептываться о том, что он отец ее ребенка, хотя особо приближенные круги отрицали это. Аннунсиата не придавала большого значения своей беременности и была изумлена, когда в августе, после долгих увещеваний Джейн Берч, Хьюго запретил ей впредь верховые прогулки и предложил вернуться в Лондон. Аннунсиата отклонила это предложение и до конца месяца дулась на мужа, оставаясь в летнем дворце и сожалея, что не может ездить верхом. Однако в сентябре, когда весь двор вернулся в Уайтхолл, она успокоилась и даже стала радоваться своему уединению, обустраивая собственные апартаменты и позируя для портрета Питеру Лилею, вновь прибывшему придворному художнику.Аннунсиата пожелала позировать для портрета в свободной, складчатой блузе, скрывающей ее округлившуюся талию, и с распущенными волосами, спадающими на спину и плечи. Король подарил ей щенка, чтобы развлечь Аннунсиату и утешить ее в разлуке с Голдени. Аннунсиата назвала щенка Шарлемань и просила художника изобразить его на портрете. Она также хотела повесить на грудь медальон с портретом принцессы Генриетты, но когда художник возразил, что медальон не будет смотреться на домашней одежде, Аннунсиата решила, что и медальон, и аметистовый крест надо изобразить лежащими на маленьком столике у ее локтя. Питер охотно согласился на это.Несмотря на хлопоты, связанные с обстановкой комнат, позированием и возней со щенком, Аннунсиата начала испытывать одиночество, ибо ее живот уже не позволял ей появляться в обществе, к тому же по вечерам ее клонило в сон. Аннунсиата настояла, чтобы Хьюго не пропускал из-за нее ни одной вечеринки, и тот лишь слабо возразил. Время от времени ее навещал король, но после полугода блестящей жизни первой красавицы двора Аннунсиата чувствовала себя внезапно забытой, видя, как река жизни проходит вдалеке от нее. Неожиданно Аннунсиате захотелось иметь компаньонку, но единственная женщина, которую она могла представить в этой роли, была Люси, а она как раз уехала из Лондона. Ричард получил назначение в посольство в Кливз, где должен был встретиться с принцем Рупертом, и Люси пришлось последовать за ним. Впервые после приезда в Лондон Аннунсиата затосковала по дому, по Шоузу и матери, Эллин и даже Кэти и Элизабет. Однажды утром, когда Хьюго ушел играть в теннис с королем, в апартаментах Аннунсиаты появился посетитель.– Кто там еще? – раздраженно произнесла Аннунсиата. – Я не желаю никого видеть – все появляются здесь только чтобы пожалеть, как много событий я упустила. Вчера этот кот Белленден не сумел сообщить ничего лучшего, кроме того, что теперь все увиваются вокруг Бесс Гамильтон.– Это некий джентльмен, миледи, – почти с негодованием ответила Берч. – Он спрашивал милорда, но когда узнал, что вы дома одна, пожелал побеседовать с вами. Он сказал, – тон горничной выражал величайшее недоверие к незнакомцу, – он сказал, что его фамилия Морлэнд.Аннунсиата вскочила.– Ральф! – закричала она. – Это должен быть Ральф – он такой высокий, светловолосый, с серыми глазами?– Затрудняюсь сказать, миледи, – отрезала Берч.– Неважно, пригласи его сюда скорее. Должно быть, это мой кузен Ральф, – Аннунсиата бросилась к зеркалу, стоящему в углу, расправила складки своей блузы и слегка пощипала щеки, чтобы они зарумянились, а потом подхватила Шарлеманя и расположилась в позолоченном кресле со щенком на коленях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42