А если выиграю я…
— У вас нет права выбора спорить или нет, — вмешался Том, подтягивая свои штаны.
— И я не собираюсь менять свои требования, — подтвердил Логан.
— А если выиграю я, — продолжил Весли, — то потребую приз от Кэтлин.
— Какой приз? — шагнула вперед Кэтлин. Он широко улыбнулся.
— Что-нибудь такое, что в пределах твоих возможностей.
— Но…
— Помолчи, — остановил ее Том. — Возможно, англичанин поможет разрешить нам эту проблему.
— Таковы ваши ставки, — обратился Рафферти к Весли. — А какова игра?
— Конное состязание, — объявил Весли. Логан откинул назад голову и загоготал, к нему присоединились его слуги. — Конное соревнование, говоришь? Согласен.
— Нет, — вмешалась Кэтлин.
— Ты думаешь, я не выиграю у этих тесных штанов? — грубо спросил Логан.
— Я глава Макбрайдов, и говорю «нет».
— Я предложил честный спор, — мягко убеждал Весли. Ему хотелось дотронуться до нее, положить ее голову к себе на плечо, поцелуем стереть напряжение с ее лица.
— У вас нет права предлагать себя вместо ставки, — отпарировала она. — Вы принадлежите мне.
Он расплылся в улыбке. — Тогда у тебя больше причин молиться за то, чтобы я выиграл, моя дорогая.
Она густо покраснела, когда вокруг них раздался одобрительный смех. Весли отвел ее в сторону, чтобы другие не услышали их. — Подумай, это возможность поставить Рафферти на место.
— Никто не может поставить Логана на место, особенно на лошади. Его мать клянется, что он пронзительно завопил, требуя лошадь, как только появился на свет. Никто не может обогнать его, никто, кроме… — она прикусила губу.
— Никто, кроме Кэтлин Макбрайд, — закончил он за нее.
Она ковырнула твердую землю босой ногой. — Я никогда не побеждала Логана в соревновании.
— Потому что не могла? Или не хотела?
Ее молчание дало красноречивый ответ. Он хорошо понимал эту женщину, крушение ее надежд и деликатные, взвешенные действия.
— Разреши мне выиграть у него вместо тебя, Кэтлин.
— Его лошадь лучше любой, на которую сядете вы.
— Не совсем так.
— Что вы, черт возьми, имеете в виду? Наши пони не могут обогнать его кобылу. Мы держим их из-за выносливости, а не скорости.
— Я поскачу на черном жеребце.
—Что?
— Я сказал, что поскачу на черном жеребце.
— Нет, — она отступила назад, ее взгляд стал жестким. — Никто никогда не поскачет на черном жеребце. Никто, кроме меня.
— Это единственный способ, — убеждал ее Весли. — Черный жеребец мой единственный шанс.
— Но он мой, он… — Она замолчала, в ее глазах сверкнула боль, как непролитые слезы. Он бы очень хотел знать, как конь оказался здесь, и почему он так много значит для нее. Однако сейчас было не время вести важные для его сердца разговоры.
— Я должен скакать на жеребце, — настойчиво повторил он.
— Я даже не знаю, умеете ли вы ездить верхом. Весли вспомнил сражение у Вустера, победу над войском парламента, достигнутую за счет нанесения серии молниеносных ударов. Вместе с воспоминаниями к нему пришла уверенность.
— Я умею ездить верхом, — просто сказал он.
— Жеребец убьет вас, — порыв ветра бросил ей на лицо копну золотистых волос.
— А какое для тебя имеет значение, Кэтлин, если станет одним англичанином меньше?
— Прекрасная мысль. — Она позвала через плечо: — Бригитта! Выведи жеребца и оседлай его!
Рори громко спорил с Рафферти.
— Мы не можем разрешить ему соревноваться. Он воспользуется возможностью и сбежит.
— Если жеребец не сбросит его на первом же повороте, я догоню и верну его обратно, — пообещал Логан.
Чванливая самонадеянность Рафферти была на руку Весли. Ирландский лорд был уверен в себе, слишком уверен. Весли знал, как использовать чрезмерную самонадеянность.
Однако, когда появился взнузданный и оседланный жеребец с горящими глазами, в Весли впервые закралось сомнение. Животное было таким же диким, как обрушивающиеся со всей силой на скалы Коннемары волны прибоя. Его длинные стройные ноги танцевали на твердой, утоптанной земле двора. Ветер трепал его гриву, ноздри раздувались. Конь беспокойно поводил головой, пока не увидел Кэтлин.
Весли протянул руки к уздечке. Жеребец отдернул голову и боком отступил в сторону.
— Иди сюда, мой хороший, — ласково приговаривал Весли. — Все в порядке. Сейчас поедем. — Жеребец стоял смирно, с притворной покорностью опустив голову, готовый взвиться в любую минуту. Не отрывая взгляда от напряженной холки лошади, Весли взялся за седло. Старая хорошо смазанная кожа скрипнула в напряженной тишине. Весли поставил ногу в стремя. Не успел он перенести через жеребца вторую ногу, как тот резко сдвинулся в сторону, оставив Весли лежать на земле.
— Вот как ты ведешь себя. — Весли сжал зубы, сдерживая нарастающую боль.
Он предпринял новую попытку, на этот раз учитывая рывок лошади, приземлился прямо в седло и слегка сжал ногами бока лошади. Жеребец взял с места в карьер, его четыре копыта одновременно оттолкнулись от земли, а спина выгнулась дугой. Весли почувствовал, что летит в холодное серое небо, как камень, выпущенный из катапульты.
Он упал тяжело, как будто великан припечатал его кулаком к земле. Бездыханный, с мелькающими перед глазами кругами, он услышал отдаленный хриплый смех. Жар ударил ему в голову, а тело охватила дрожь.
— Не сейчас, — пробормотал он, но было поздно. Он почувствовал, что летит в уже знакомую пустоту.
Кэтлин протерла глаза. Это случилось скорее, чем она предполагала. Кажущееся послушание жеребца, затем резкое движение. Хокинс упал как тряпичная кукла и сейчас, неподвижный и бездыханный, лежит в пыли. Она ожидала такой реакции жеребца, ожидала смеха, раздавшегося после падения Хокинса. Единственное, что оказалось неожиданным, это невесть откуда взявшийся страх.
Кэтлин опустилась возле Хокинса на колени и повернула к себе его лицо. Неподвижное, с побледневшими щеками, оно показалось ей до боли красивым.
— Мистер Хокинс, — произнесла она. — Мистер Хокинс, вы слышите меня?
Он открыл глаза. В его необычных серо-зеленых зрачках отражались плывущие по небу облака. Она заметила произошедшую с ним перемену: пристальный взгляд, направленный вдаль, сделал из него еще более незнакомого человека, чем он казался прежде.
— Уже не больно, — сказал он. Это был тот же удивительный голос, только более глубокий, более неотразимый. Произнесенные им слова поразили своей необычностью. Затем он взял ее за руку, жаркие ладони согрели ее пальцы. Кэтлин пристально посмотрела ему в глаза, пытаясь найти там ответы на вопросы, которые не могла произнести вслух. Хокинс отвел ее руки, встал и пошел к жеребцу, слегка пошатываясь.
— Падение лишило его разума, — пробормотал Рори.
Усмехаясь, Логан подошел к Мэгин.
— Ну, жена, пойдем домой.
Мэгин заломила руки, разрываемая на части желанием быть завоеванной своим мужем в честной борьбе, и, сожалея о той цене, которую приходится заплатить за это.
Не обращая внимания на голоса, доносившиеся до него, Хокинс направился прямо к жеребцу, который с дрожащей от бешенства холкой стоял чуть в стороне с тянущимися по земле поводьями. Хокинс положил ладонь на большую голову коня, который казался теперь слишком спокойным. Кэтлин удивилась: неужели животное тоже почувствовало удивительную теплоту прикосновения англичанина?
— Ты зверь, а не животное, — тихо сказал Хокинс, — создание ветра. А я твой хозяин.
Жеребец опустил голову. Хокинс подобрал поводья и грациозным прыжком вскочил в седло. К великому изумлению всех присутствующих он неторопливым шагом выехал через главные ворота. Некоторые из наблюдателей благоразумно прикусили большой палец руки, что по старому поверью защищало от колдовства.
— Проклятие! — Логан вскочил на лошадь и рванул за англичанином, остальные тоже поспешили к воротам.
Эйлин сделала кресты пальцами на обеих руках.
— Ну и дьявол, прямо-таки околдовал животное.
— Глупости, женщина, — сказал Генди, искоса посмотрев на Кэтлин. — Просто Хокинс обладает способностью укрощать дикие создания.
Ветер маленькими вихрями скручивал пыль и гонял ее по голой земле. Не дыша, Кэтлин посмотрела на церковь, находящуюся в миле от замка. Затем, вспомнив его странные слова, обращенные к коню, посмотрела на Хокинса.
Он встряхнул головой, как будто прогонял остатки сна. На его лице было написано удивление. Посмотрев на Кэтлин с усмешкой, он сказал:
— Это было легче, чем я предполагал.
Чувство облегчения наполнило ее сердце. Он снова стал тем беспечным англичанином, каким был до сих пор. Казалось, волшебство исчезло из его глаз. Он непринужденно сидел на жеребце, этом диком создании. Мужчина и конь превратились в единое целое, мускулистые бедра обнимали мускулистый корпус, предвкушение скорости безошибочно читалось на лице Хокинса. Руки держали поводья легко и свободно, гибкая спина была готова слиться с лошадью в едином порыве.
«Ах, Логан, — подумала она, — ты сам ввязался в это дело».
— Легко? — спросила она. — Конь сбросил вас, как пучок водорослей.
Улыбка растянула его губы.
— А сейчас? — Наклонившись, он взял ее за руку. — Поцелуй на удачу, Кэтлин?
Она покраснела от одной только мысли об этом и, вырвав руку, сказала:
— Помните свое слово, мистер Хокинс.
— И помни пари, Кэтлин.
Его легкая усмешка была полна обещаний, которые она не могла понять. Кэтлин вздрогнула не от страха и не от холода, а от чувства, которому она не осмелилась дать название. Подскакал Логан, плавно останавливая лошадь.
— Готов, англичанин?
— Чтобы накормить тебя грязью из-под копыт моего коня? — спросил Хокинс. — Конечно.
Кэтлин отступила в сторону, повернувшись спиной к возбужденным наблюдателям. Они всерьез приняли условия соревнования. И так как в нем ирландец выступал против англичанина, а ставки решали судьбу прекрасной Мэгин, оно приобрело значение большого праздника. Том Генди поднял ольховую палку. — Займите линию старта, — закричал он. — Ваш маршрут — до церкви и обратно.
Взгляд Хокинса остановился на далекой колокольне. Колени Логана напряглись. Палочка разрубила воздух: — Марш!
Обе лошади мгновенно сорвались с места, осыпав Кэтлин песком. Убирая от глаз спутанные поднятым ветром пряди волос, она знала, что произойдет дальше. Решительный и ритмичный галоп жеребца звучал музыкой в ее сердце. Он, и только он выиграет эту гонку.
Хокинс держался в седле с большим изяществом и грациозностью, чем можно было ожидать от наездника армии круглоголовых. Он прильнул к вытянувшейся шее жеребца, его красноватые волосы выделялись ярким пятном на черном корпусе лошади. Сквозь стук копыт Кэтлин услышала, как от избытка чувств Хокинс издал дикий вопль. Этот вопль дошел до сердца, потому что ей тоже было знакомо чувство возбуждения от быстрой скачки.
Кобыла Логана была достойным представителем породы ирландских лошадей и выложилась до последнего. Но Кэтлин знала, знала с того самого момента, как Хокинс заставил жеребца повиноваться, что все усилия кобылы будут напрасными.
В этом черном красавце были красота и скорость, наработанные веками. Ощущение полета, вызываемое его галопом, заставляло думать о таинственной стране, которая могла вывести такую замечательную породу, а еще больше думать о мужчине, который…
— Он собирается нарушить слово и сбежать, — бушевал Рори.
Хокинс достиг церкви раньше Рафферти. Лошадь и всадник исчезли за побеленным каменным зданием.
— Чертов предатель! — Рори сверлил Кэтлин взбешенным взглядом. — Смотри, как поступает этот презренный англичанин.
Кэтлин приложила руки к груди, пытаясь успокоить бешеное биение сердца. Матерь Божья, почему она поверила ему? Почему…
Хокинс появился с другой стороны церкви. Он приподнял воображаемую шляпу, встретившись с шипящим от злости соперником, и поскакал назад к воротам. Логан в финале приложил героические усилия, но отстал от Хокинса на четыре корпуса.
Зрители застыли в нерешительности. Если они станут приветствовать Хокинса, не будет ли это предательством по отношению к ирландскому лорду? А если станут освистывать победителя, не покажется ли это предательством по отношению к главе Макбрайдов?
Только Том Генди дал волю свободному проявлению чувств.
— Грандиозное, прекрасное зрелище! — Он ухмыльнулся Кэтлин и затанцевал от радости. — Как ты думаешь, какой приз потребует наш гость?
Затаив дыхание, Кэтлин следила, как Хокинс и Логан направили лошадей на взморье, где те смогли бы отойти от бешеной скачки.
Они были так непохожи друг на друга: ирландский лорд и английский солдат. Оба более красивые, чем любые другие мужчины. Оба сильные и властные. Они могли быть друзьями, если бы находились по одну сторону конфликта. Ирландия выиграла бы, если бы они были союзниками.
Хокинс подъехал и спрыгнул с лошади. Бросив поводья Бригитте, он шагнул к Кэтлин. Она смотрела на что угодно, но только не на Хокинса. Ее внимание было сконцентрировано на поднимающемся от жеребца паре, на сверкающем в полуденном солнце гладком корпусе, на четких отпечатках его копыт на песке. Толпа придвинулась поближе, сгорая от любопытства. Шершавая холодная рука подняла ее подбородок. Сердце Кэтлин чуть не выпрыгнуло из груди, когда она посмотрела в его серо-зеленые глаза.
— Ты должна мне приз, Кэтлин Макбрайд, — сказал он. Легкий ветерок перебирал пряди волос, обрамлявших его обветренные щеки.
Она резко откинула голову.
— Что вы хотите получить, мистер Хокинс?
— Поцелуй, Кэтлин Макбрайд. Я получу от тебя поцелуй.
У нее замерло сердце. Она медленно втянула в себя холодный соленый воздух.
— Таков твой приз?
— Да. Хочу попробовать тебя на вкус.
— Клянусь, это становится интересным, — прошептала Эйлин Бреслин.
— И оскорбительным, — добавил сердито Рори. Кэтлин бросила взбешенный взгляд на своего пленника.
— Уж лучше поцеловать жабу.
— Тебе придется вместо нее довольствоваться мной.
Ей следовало бы быть благодарной, потому что требование, по правде говоря, достаточно умеренное. И все же нервы ее были напряжены, как натянутая струна.
— Почему? — спросила она.
Его смех струился подобно разогретому меду из хрустального бокала.
— Это мое требование, и у меня есть право быть таким глупым, каким я захочу. Ты знала о ставках. Ты хочешь, чтобы говорили, что глава Макбрайдов не держит слова?
Ее терпение лопнуло. Ей больше всего хотелось побыстрее покончить с этим и заняться своими обязанностями. Нужно было подсчитать и заложить на хранение добычу от последнего набега. Да и Мэгин, без сомнения, готовится поднять большой скандал.
— Так и быть, — недовольно сказала Кэтлин. Положив руки ему на грудь, она приподнялась на цыпочки и прижалась губами к его щеке.
— Вот ваш приз, мистер Хокинс.
Она повернулась и пошла от него прочь, молясь, чтобы люди подумали, что покраснела она от порывов ветра, а не от смущения. Его большая рука опустилась ей на плечо, и он развернул ее к себе.
— Ты называешь это поцелуем?
— А как вы называете это? — насмешливо спросила она.
— Я получил бы больше удовольствия, скармливая цыплятам зерно с ладони.
— У англичан странные вкусы.
В толпе довольно засмеялись. Некоторые попытались придвинуться поближе. Том Генди оттеснил их назад.
— Кэтлин, — Хокинс дотронулся до ее щеки. — Это не совсем то, что я имел в виду.
— О, Боже, — взорвалась она, — разве вы не видите, как глупо себя ведете?
— Будет глупо, если ты будешь шарахаться от меня в сторону, словно девица. Ты же глава Макбрайдов и делала кое-что похуже, чем поцеловать англичанина, — он обхватил ее руками и наклонился к ней. — Я выиграл приз.
— Хватит, мистер Хокинс! — Собрав остатки самообладания, она сказала: — Я выполнила ваше условие.
Руки Хокинса еще сильнее сжали ей плечи.
— Ну? Я жду.
Кэтлин подавила волнение.
— Нет, — твердо ответила она.
Его пальцы скользили вверх и вниз по ее руке, одновременно успокаивая и возбуждая. Она натянула шаль на плечи.
— Ты боишься, — заявил он, и удивление от внезапного открытия мелькнуло на его лице. — Боже, Кэтлин, я никогда не думал, что мне удастся обнаружить хоть что-нибудь, чего ты боишься.
— Я не боюсь.
— Тебя никогда не целовали раньше?
Кэтлин посмотрела мимо Хокинса. Воспоминания нахлынули на нее, взгляд затуманился. Да, ее целовали. Алонсо поцеловал ее однажды. Он нежно держал обе ее руки, словно они были сделаны из хрупкого хрусталя. Ей вспомнилось его красивое лицо, темное и нежное, копна черных волос над благородным лбом, скульптурный изгиб его рта. Их губы встретились легко, как две случайно столкнувшиеся и разлетевшиеся в стороны бабочки. Кэтлин Макбрайд четыре года жила воспоминанием об этом кратком моменте.
— Меня целовали раньше, — решительно сказала она.
Уголок его рта приподнялся в полуулыбке.
— А это мы проверим, любовь моя.
Он прижал ее к себе. Где-то вдали раздался негодующий возглас Рори Бреслина, затем наступила тишина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
— У вас нет права выбора спорить или нет, — вмешался Том, подтягивая свои штаны.
— И я не собираюсь менять свои требования, — подтвердил Логан.
— А если выиграю я, — продолжил Весли, — то потребую приз от Кэтлин.
— Какой приз? — шагнула вперед Кэтлин. Он широко улыбнулся.
— Что-нибудь такое, что в пределах твоих возможностей.
— Но…
— Помолчи, — остановил ее Том. — Возможно, англичанин поможет разрешить нам эту проблему.
— Таковы ваши ставки, — обратился Рафферти к Весли. — А какова игра?
— Конное состязание, — объявил Весли. Логан откинул назад голову и загоготал, к нему присоединились его слуги. — Конное соревнование, говоришь? Согласен.
— Нет, — вмешалась Кэтлин.
— Ты думаешь, я не выиграю у этих тесных штанов? — грубо спросил Логан.
— Я глава Макбрайдов, и говорю «нет».
— Я предложил честный спор, — мягко убеждал Весли. Ему хотелось дотронуться до нее, положить ее голову к себе на плечо, поцелуем стереть напряжение с ее лица.
— У вас нет права предлагать себя вместо ставки, — отпарировала она. — Вы принадлежите мне.
Он расплылся в улыбке. — Тогда у тебя больше причин молиться за то, чтобы я выиграл, моя дорогая.
Она густо покраснела, когда вокруг них раздался одобрительный смех. Весли отвел ее в сторону, чтобы другие не услышали их. — Подумай, это возможность поставить Рафферти на место.
— Никто не может поставить Логана на место, особенно на лошади. Его мать клянется, что он пронзительно завопил, требуя лошадь, как только появился на свет. Никто не может обогнать его, никто, кроме… — она прикусила губу.
— Никто, кроме Кэтлин Макбрайд, — закончил он за нее.
Она ковырнула твердую землю босой ногой. — Я никогда не побеждала Логана в соревновании.
— Потому что не могла? Или не хотела?
Ее молчание дало красноречивый ответ. Он хорошо понимал эту женщину, крушение ее надежд и деликатные, взвешенные действия.
— Разреши мне выиграть у него вместо тебя, Кэтлин.
— Его лошадь лучше любой, на которую сядете вы.
— Не совсем так.
— Что вы, черт возьми, имеете в виду? Наши пони не могут обогнать его кобылу. Мы держим их из-за выносливости, а не скорости.
— Я поскачу на черном жеребце.
—Что?
— Я сказал, что поскачу на черном жеребце.
— Нет, — она отступила назад, ее взгляд стал жестким. — Никто никогда не поскачет на черном жеребце. Никто, кроме меня.
— Это единственный способ, — убеждал ее Весли. — Черный жеребец мой единственный шанс.
— Но он мой, он… — Она замолчала, в ее глазах сверкнула боль, как непролитые слезы. Он бы очень хотел знать, как конь оказался здесь, и почему он так много значит для нее. Однако сейчас было не время вести важные для его сердца разговоры.
— Я должен скакать на жеребце, — настойчиво повторил он.
— Я даже не знаю, умеете ли вы ездить верхом. Весли вспомнил сражение у Вустера, победу над войском парламента, достигнутую за счет нанесения серии молниеносных ударов. Вместе с воспоминаниями к нему пришла уверенность.
— Я умею ездить верхом, — просто сказал он.
— Жеребец убьет вас, — порыв ветра бросил ей на лицо копну золотистых волос.
— А какое для тебя имеет значение, Кэтлин, если станет одним англичанином меньше?
— Прекрасная мысль. — Она позвала через плечо: — Бригитта! Выведи жеребца и оседлай его!
Рори громко спорил с Рафферти.
— Мы не можем разрешить ему соревноваться. Он воспользуется возможностью и сбежит.
— Если жеребец не сбросит его на первом же повороте, я догоню и верну его обратно, — пообещал Логан.
Чванливая самонадеянность Рафферти была на руку Весли. Ирландский лорд был уверен в себе, слишком уверен. Весли знал, как использовать чрезмерную самонадеянность.
Однако, когда появился взнузданный и оседланный жеребец с горящими глазами, в Весли впервые закралось сомнение. Животное было таким же диким, как обрушивающиеся со всей силой на скалы Коннемары волны прибоя. Его длинные стройные ноги танцевали на твердой, утоптанной земле двора. Ветер трепал его гриву, ноздри раздувались. Конь беспокойно поводил головой, пока не увидел Кэтлин.
Весли протянул руки к уздечке. Жеребец отдернул голову и боком отступил в сторону.
— Иди сюда, мой хороший, — ласково приговаривал Весли. — Все в порядке. Сейчас поедем. — Жеребец стоял смирно, с притворной покорностью опустив голову, готовый взвиться в любую минуту. Не отрывая взгляда от напряженной холки лошади, Весли взялся за седло. Старая хорошо смазанная кожа скрипнула в напряженной тишине. Весли поставил ногу в стремя. Не успел он перенести через жеребца вторую ногу, как тот резко сдвинулся в сторону, оставив Весли лежать на земле.
— Вот как ты ведешь себя. — Весли сжал зубы, сдерживая нарастающую боль.
Он предпринял новую попытку, на этот раз учитывая рывок лошади, приземлился прямо в седло и слегка сжал ногами бока лошади. Жеребец взял с места в карьер, его четыре копыта одновременно оттолкнулись от земли, а спина выгнулась дугой. Весли почувствовал, что летит в холодное серое небо, как камень, выпущенный из катапульты.
Он упал тяжело, как будто великан припечатал его кулаком к земле. Бездыханный, с мелькающими перед глазами кругами, он услышал отдаленный хриплый смех. Жар ударил ему в голову, а тело охватила дрожь.
— Не сейчас, — пробормотал он, но было поздно. Он почувствовал, что летит в уже знакомую пустоту.
Кэтлин протерла глаза. Это случилось скорее, чем она предполагала. Кажущееся послушание жеребца, затем резкое движение. Хокинс упал как тряпичная кукла и сейчас, неподвижный и бездыханный, лежит в пыли. Она ожидала такой реакции жеребца, ожидала смеха, раздавшегося после падения Хокинса. Единственное, что оказалось неожиданным, это невесть откуда взявшийся страх.
Кэтлин опустилась возле Хокинса на колени и повернула к себе его лицо. Неподвижное, с побледневшими щеками, оно показалось ей до боли красивым.
— Мистер Хокинс, — произнесла она. — Мистер Хокинс, вы слышите меня?
Он открыл глаза. В его необычных серо-зеленых зрачках отражались плывущие по небу облака. Она заметила произошедшую с ним перемену: пристальный взгляд, направленный вдаль, сделал из него еще более незнакомого человека, чем он казался прежде.
— Уже не больно, — сказал он. Это был тот же удивительный голос, только более глубокий, более неотразимый. Произнесенные им слова поразили своей необычностью. Затем он взял ее за руку, жаркие ладони согрели ее пальцы. Кэтлин пристально посмотрела ему в глаза, пытаясь найти там ответы на вопросы, которые не могла произнести вслух. Хокинс отвел ее руки, встал и пошел к жеребцу, слегка пошатываясь.
— Падение лишило его разума, — пробормотал Рори.
Усмехаясь, Логан подошел к Мэгин.
— Ну, жена, пойдем домой.
Мэгин заломила руки, разрываемая на части желанием быть завоеванной своим мужем в честной борьбе, и, сожалея о той цене, которую приходится заплатить за это.
Не обращая внимания на голоса, доносившиеся до него, Хокинс направился прямо к жеребцу, который с дрожащей от бешенства холкой стоял чуть в стороне с тянущимися по земле поводьями. Хокинс положил ладонь на большую голову коня, который казался теперь слишком спокойным. Кэтлин удивилась: неужели животное тоже почувствовало удивительную теплоту прикосновения англичанина?
— Ты зверь, а не животное, — тихо сказал Хокинс, — создание ветра. А я твой хозяин.
Жеребец опустил голову. Хокинс подобрал поводья и грациозным прыжком вскочил в седло. К великому изумлению всех присутствующих он неторопливым шагом выехал через главные ворота. Некоторые из наблюдателей благоразумно прикусили большой палец руки, что по старому поверью защищало от колдовства.
— Проклятие! — Логан вскочил на лошадь и рванул за англичанином, остальные тоже поспешили к воротам.
Эйлин сделала кресты пальцами на обеих руках.
— Ну и дьявол, прямо-таки околдовал животное.
— Глупости, женщина, — сказал Генди, искоса посмотрев на Кэтлин. — Просто Хокинс обладает способностью укрощать дикие создания.
Ветер маленькими вихрями скручивал пыль и гонял ее по голой земле. Не дыша, Кэтлин посмотрела на церковь, находящуюся в миле от замка. Затем, вспомнив его странные слова, обращенные к коню, посмотрела на Хокинса.
Он встряхнул головой, как будто прогонял остатки сна. На его лице было написано удивление. Посмотрев на Кэтлин с усмешкой, он сказал:
— Это было легче, чем я предполагал.
Чувство облегчения наполнило ее сердце. Он снова стал тем беспечным англичанином, каким был до сих пор. Казалось, волшебство исчезло из его глаз. Он непринужденно сидел на жеребце, этом диком создании. Мужчина и конь превратились в единое целое, мускулистые бедра обнимали мускулистый корпус, предвкушение скорости безошибочно читалось на лице Хокинса. Руки держали поводья легко и свободно, гибкая спина была готова слиться с лошадью в едином порыве.
«Ах, Логан, — подумала она, — ты сам ввязался в это дело».
— Легко? — спросила она. — Конь сбросил вас, как пучок водорослей.
Улыбка растянула его губы.
— А сейчас? — Наклонившись, он взял ее за руку. — Поцелуй на удачу, Кэтлин?
Она покраснела от одной только мысли об этом и, вырвав руку, сказала:
— Помните свое слово, мистер Хокинс.
— И помни пари, Кэтлин.
Его легкая усмешка была полна обещаний, которые она не могла понять. Кэтлин вздрогнула не от страха и не от холода, а от чувства, которому она не осмелилась дать название. Подскакал Логан, плавно останавливая лошадь.
— Готов, англичанин?
— Чтобы накормить тебя грязью из-под копыт моего коня? — спросил Хокинс. — Конечно.
Кэтлин отступила в сторону, повернувшись спиной к возбужденным наблюдателям. Они всерьез приняли условия соревнования. И так как в нем ирландец выступал против англичанина, а ставки решали судьбу прекрасной Мэгин, оно приобрело значение большого праздника. Том Генди поднял ольховую палку. — Займите линию старта, — закричал он. — Ваш маршрут — до церкви и обратно.
Взгляд Хокинса остановился на далекой колокольне. Колени Логана напряглись. Палочка разрубила воздух: — Марш!
Обе лошади мгновенно сорвались с места, осыпав Кэтлин песком. Убирая от глаз спутанные поднятым ветром пряди волос, она знала, что произойдет дальше. Решительный и ритмичный галоп жеребца звучал музыкой в ее сердце. Он, и только он выиграет эту гонку.
Хокинс держался в седле с большим изяществом и грациозностью, чем можно было ожидать от наездника армии круглоголовых. Он прильнул к вытянувшейся шее жеребца, его красноватые волосы выделялись ярким пятном на черном корпусе лошади. Сквозь стук копыт Кэтлин услышала, как от избытка чувств Хокинс издал дикий вопль. Этот вопль дошел до сердца, потому что ей тоже было знакомо чувство возбуждения от быстрой скачки.
Кобыла Логана была достойным представителем породы ирландских лошадей и выложилась до последнего. Но Кэтлин знала, знала с того самого момента, как Хокинс заставил жеребца повиноваться, что все усилия кобылы будут напрасными.
В этом черном красавце были красота и скорость, наработанные веками. Ощущение полета, вызываемое его галопом, заставляло думать о таинственной стране, которая могла вывести такую замечательную породу, а еще больше думать о мужчине, который…
— Он собирается нарушить слово и сбежать, — бушевал Рори.
Хокинс достиг церкви раньше Рафферти. Лошадь и всадник исчезли за побеленным каменным зданием.
— Чертов предатель! — Рори сверлил Кэтлин взбешенным взглядом. — Смотри, как поступает этот презренный англичанин.
Кэтлин приложила руки к груди, пытаясь успокоить бешеное биение сердца. Матерь Божья, почему она поверила ему? Почему…
Хокинс появился с другой стороны церкви. Он приподнял воображаемую шляпу, встретившись с шипящим от злости соперником, и поскакал назад к воротам. Логан в финале приложил героические усилия, но отстал от Хокинса на четыре корпуса.
Зрители застыли в нерешительности. Если они станут приветствовать Хокинса, не будет ли это предательством по отношению к ирландскому лорду? А если станут освистывать победителя, не покажется ли это предательством по отношению к главе Макбрайдов?
Только Том Генди дал волю свободному проявлению чувств.
— Грандиозное, прекрасное зрелище! — Он ухмыльнулся Кэтлин и затанцевал от радости. — Как ты думаешь, какой приз потребует наш гость?
Затаив дыхание, Кэтлин следила, как Хокинс и Логан направили лошадей на взморье, где те смогли бы отойти от бешеной скачки.
Они были так непохожи друг на друга: ирландский лорд и английский солдат. Оба более красивые, чем любые другие мужчины. Оба сильные и властные. Они могли быть друзьями, если бы находились по одну сторону конфликта. Ирландия выиграла бы, если бы они были союзниками.
Хокинс подъехал и спрыгнул с лошади. Бросив поводья Бригитте, он шагнул к Кэтлин. Она смотрела на что угодно, но только не на Хокинса. Ее внимание было сконцентрировано на поднимающемся от жеребца паре, на сверкающем в полуденном солнце гладком корпусе, на четких отпечатках его копыт на песке. Толпа придвинулась поближе, сгорая от любопытства. Шершавая холодная рука подняла ее подбородок. Сердце Кэтлин чуть не выпрыгнуло из груди, когда она посмотрела в его серо-зеленые глаза.
— Ты должна мне приз, Кэтлин Макбрайд, — сказал он. Легкий ветерок перебирал пряди волос, обрамлявших его обветренные щеки.
Она резко откинула голову.
— Что вы хотите получить, мистер Хокинс?
— Поцелуй, Кэтлин Макбрайд. Я получу от тебя поцелуй.
У нее замерло сердце. Она медленно втянула в себя холодный соленый воздух.
— Таков твой приз?
— Да. Хочу попробовать тебя на вкус.
— Клянусь, это становится интересным, — прошептала Эйлин Бреслин.
— И оскорбительным, — добавил сердито Рори. Кэтлин бросила взбешенный взгляд на своего пленника.
— Уж лучше поцеловать жабу.
— Тебе придется вместо нее довольствоваться мной.
Ей следовало бы быть благодарной, потому что требование, по правде говоря, достаточно умеренное. И все же нервы ее были напряжены, как натянутая струна.
— Почему? — спросила она.
Его смех струился подобно разогретому меду из хрустального бокала.
— Это мое требование, и у меня есть право быть таким глупым, каким я захочу. Ты знала о ставках. Ты хочешь, чтобы говорили, что глава Макбрайдов не держит слова?
Ее терпение лопнуло. Ей больше всего хотелось побыстрее покончить с этим и заняться своими обязанностями. Нужно было подсчитать и заложить на хранение добычу от последнего набега. Да и Мэгин, без сомнения, готовится поднять большой скандал.
— Так и быть, — недовольно сказала Кэтлин. Положив руки ему на грудь, она приподнялась на цыпочки и прижалась губами к его щеке.
— Вот ваш приз, мистер Хокинс.
Она повернулась и пошла от него прочь, молясь, чтобы люди подумали, что покраснела она от порывов ветра, а не от смущения. Его большая рука опустилась ей на плечо, и он развернул ее к себе.
— Ты называешь это поцелуем?
— А как вы называете это? — насмешливо спросила она.
— Я получил бы больше удовольствия, скармливая цыплятам зерно с ладони.
— У англичан странные вкусы.
В толпе довольно засмеялись. Некоторые попытались придвинуться поближе. Том Генди оттеснил их назад.
— Кэтлин, — Хокинс дотронулся до ее щеки. — Это не совсем то, что я имел в виду.
— О, Боже, — взорвалась она, — разве вы не видите, как глупо себя ведете?
— Будет глупо, если ты будешь шарахаться от меня в сторону, словно девица. Ты же глава Макбрайдов и делала кое-что похуже, чем поцеловать англичанина, — он обхватил ее руками и наклонился к ней. — Я выиграл приз.
— Хватит, мистер Хокинс! — Собрав остатки самообладания, она сказала: — Я выполнила ваше условие.
Руки Хокинса еще сильнее сжали ей плечи.
— Ну? Я жду.
Кэтлин подавила волнение.
— Нет, — твердо ответила она.
Его пальцы скользили вверх и вниз по ее руке, одновременно успокаивая и возбуждая. Она натянула шаль на плечи.
— Ты боишься, — заявил он, и удивление от внезапного открытия мелькнуло на его лице. — Боже, Кэтлин, я никогда не думал, что мне удастся обнаружить хоть что-нибудь, чего ты боишься.
— Я не боюсь.
— Тебя никогда не целовали раньше?
Кэтлин посмотрела мимо Хокинса. Воспоминания нахлынули на нее, взгляд затуманился. Да, ее целовали. Алонсо поцеловал ее однажды. Он нежно держал обе ее руки, словно они были сделаны из хрупкого хрусталя. Ей вспомнилось его красивое лицо, темное и нежное, копна черных волос над благородным лбом, скульптурный изгиб его рта. Их губы встретились легко, как две случайно столкнувшиеся и разлетевшиеся в стороны бабочки. Кэтлин Макбрайд четыре года жила воспоминанием об этом кратком моменте.
— Меня целовали раньше, — решительно сказала она.
Уголок его рта приподнялся в полуулыбке.
— А это мы проверим, любовь моя.
Он прижал ее к себе. Где-то вдали раздался негодующий возглас Рори Бреслина, затем наступила тишина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40