Только имени его я никогда не знала.
— Антон, — коротко уточнил Костя и задумчиво изрек: — Странно, но мне говорили, будто он уехал в Москву; там окончил какой-то крутой университет. А теперь на тебе — сотрудничает с ФСБ.
О чем беседовал Серебряков с гостями, Эвелина Петровская с Яровым так и не узнали. Да их это ни сколь и не занимало — Константину вскоре предстояла та самая «косметическая» операция, с помощью которой профессор НИИ травматологии намеревался привести ногу спецназовца в «богом данное» состояние. Девушка всячески старалась поддержать, подбодрить молодого человека, хотя тот и не выказывал видимого волнения — должно быть, попривык за полугодовое мытарство по врачебным кабинетам к боли, к наркозу, к предоперационной суете и к прочим обязательным атрибутам лечебно-хирургических заведений. Пожалуй, он относился к операции как к неизбежному испытанию, этакому штрафу в большой «игре»: выдержишь — пойдешь дальше, а нет — так извольте пропустить свой ход…
Окончив разговор, генерал попрощался с двумя мужчинами и те, пожелав ему скорейшего выздоровления, направились к выходу из палаты. Извольский вторично задержался около подчиненного, поинтересовавшись, не нуждается ли он в чем-либо, а тот, которого майор назвал Антоном, быстро скользнул безразличным взглядом по соседу Серебрякова, потом по девушке в белом халате.
За ту секунду, что взор его, блуждая, изучал парочку, по уверенному лицу пробежала тень удивления и растерянности…
Глава пятая
/Санкт-Петербург/
Внешность Антона Князева за прошедшие одиннадцать с половиной лет с момента окончания школы заметно изменилась. В те времена неказистый, тощий, немного сгорбленный и в целом неброский юноша весьма отличался от сверстников, повально увлекавшихся футболом, хоккеем или силовыми единоборствами. Теперь же он возмужал, фигура окрепла, выпрямилась; черты лица утеряли угловатость и приобрели приятную мягкость. Оставалась едва приметная худоба, но вкупе со стильной дорогой одеждой, обувью и всяческими мелочами вроде золотых часов, галстучной заколки с бриллиантом, модного сотового телефона это не бросалось в глаза, напротив — вид молодого человека производил впечатление блестящей незаурядности.
Князев и в самом деле окончил один из престижных московских вузов, в чем, следует признать, ничего удивительного не было. Ведь еще с детства он радовал близких родственников множеством необычных талантов, общая суть которых сводилась к умению тонко проанализировать сложившуюся ситуацию и точно спрогнозировать грядущие последствия. Даже все его увлечения, так или иначе, были связаны с теорией вероятности: шахматы, преферанс, спортивный бридж, тотализатор…
Шахматы неслучайно стояли в том списке первыми. Старинной игрой одаренный молодой человек бредил и не мыслил без нее жизни. Будучи еще учеником восьмого класса, ему довелось участвовать в первенстве СССР среди юношей, и тогда он добился самого большого в спортивной карьере успеха — дошел до финала. В последнем, труднейшем поединке, по регламенту состоящем минимум из девяти партий, Антону пришлось сесть за доску с каким-то невзрачным пареньком кавказской национальности. На кону, помимо чемпионства, стояло и звание «мастера»…
Паренек — то ли дагестанец, то ли черкес, то ли абхазец играл здорово, играл так, что временами талантливый Князев приходил в отчаяние. Однако ж, сумев предельно напрячь недюжинные навыки и способности, он все же одолел его с перевесом в одну партию и, получая золотую медаль, не скрывал удовлетворения. А, увидев катившуюся слезу по щеке недавнего соперника, радовался по праву заслуженным титулу и званью еще сильнее. После награждения чемпион СССР отыскал этого паренька по имени Рустам, чтобы пожать руку, поблагодарить за хорошую игру, поздравить… На самом же деле просто возжелал еще разок насладиться его унижением.
Потом было триумфальное поступление в один из московских университетов. А, заработав отличной учебой красный вузовский диплом, Антон стал единственным счастливчиком со всего курса, приглашенным на работу в знаменитый Московский институт анализа, прогноза и стратегического планирования международных отношений. Работая там, сотрудничал с Лабораторией эволюционного моделирования, а затем и вовсе попал на стажировку в легендарную Академию геополитических проблем. Теперь же на даровитого и перспективного молодого специалиста обратило пристальное внимание и ФСБ. Кажется, Князева собирались привлечь к секретной и чрезвычайно важной операции, проходящей под патронажем генерал-лейтенанта Серебрякова. Всё, одним словом, в его судьбе складывалось согласно им же выстроенного графика и четко спрогнозированного будущего. Всё, кроме неустроенной пока личной жизни…
Незадолго до первой встречи с Сергеем Николаевичем Серебряковым, Антон по вызову питерского Управления ФСБ вернулся в родной город и временно поселился у матери, проживающей в отдельной квартирке в конце Нейшлотского переулка. Во время знакомства с генералом в клинике, куда тот угодил после нелепого случайного происшествия, Князев в самый последний момент узнал его соседа по палате — Костю Ярового. Их детство прошло бок о бок на Выборгской стороне. Учились, правда, порознь, но жили рядышком, изредка общались. Костя уже тогда был крепким и смелым парнем, слыл оторвягой и бойцом — мог постоять и за себя, и за товарищей, но особыми талантами не блистал, за исключением, кажется, отменного музыкального слуха. Антон припомнил собиравшуюся толпу сверстников вокруг Ярового, когда тот музицировал во дворе на гитаре или аккордеоне. Пацаны просили исполнить то одну, то другую мелодию, и Костя запросто их исполнял, то ли зная сотни мотивов наизусть, то ли искусно и слету подбирая аккорды.
А у кровати бывшего соседа по улице, Князев заприметил очаровательную девушку, настолько ошеломившую его своей обворожительной красотой, что, позабыв кивнуть старинному приятелю, он так и покинул клинику в немой растерянности…
К следующему визиту в больничные апартаменты он приготовился основательно: накупил фруктов, шоколада, свежей сдобы. Упаковал продукты в два одинаковых свертка; встретился у застекленного крыльца НИИ травматологии со здоровяком-подполковником, по слухам, руководившим знаменитым подразделением спецназа и, поднялся вместе с ним до нужного этажа…
— Добрый день, — достаточно громко поздоровался Антон, входя в палату. Ныне приветствие адресовалось обоим ее обитателям.
Генерал, как и в первый раз, сухо кивнул, пожал пришедшим руки и пригласил пройти в холл, расположенный в конце коридора. Сегодня он чувствовал себя лучше, и устраивать служебные совещания поблизости с отдыхавшим майором было с его точки зрения нетактично. Один из свертков Князев решительно уложил на тумбочку Серебрякова, второй же, ненадолго задержавшись у кровати Константина, с улыбкой протянул ему.
— Кажется, мы с вами когда-то встречались, — заговорщицки произнес он.
— Помнится было, — с готовностью отвечал Яровой, — я тебя, Антон, еще позавчера узнал, но ты слишком резво откланялся.
— Увы, дела ждали неотложные. Да и тебе, признаться, было не до меня.
Улыбнувшись, спецназовец вспомнил об Эвелине…
— Я сейчас ненадолго удалюсь, а потом поболтаем. Идет? — предложил Князев.
— Давай, жду…
Молодой специалист по анализу и прогнозам бесшумно прикрыл за собою дверь и торопливым шагом нагнал двух мужчин, неспешно следовавших длинным коридором к просторному, пустующему холлу.
— Присаживайтесь, — на правах хозяина распорядился фээсбэшник, и сам удобно устроился в одном из мягких кресел. Вооружившись очками, полистал пачку документов, принесенных днем ранее курьером из Управления и, молвил: — Итак, Антон, тобой дано официальное согласие, подписаны надлежащие бумаги, пройден ряд формальных процедур… Хорошо. Теперь позволь ввести тебя в курс дела.
Он откинулся на спинку кресла, а Князев, напротив, всем корпусом подался вперед, выказывая готовность внимать и цепко ловить на лету каждое слово.
— В соответствие с распоряжением Президента в рамках нашей структуры экстренно создаются две группы, — без лишних предисловий начал Сергей Николаевич. — Первая, — назовем ее «Центр оперативного анализа», будет состоять из маститых аналитиков, разведчиков-теоретиков и опытных контрразведчиков. В нее-то ты, с момента подписания сих документов и вливаешься. Задача группы состоит в четком анализе военно-политической обстановки в Чечне. Анализе, ну и, само собой разумеется, прогнозе развития ситуации на период от одной недели до нескольких лет.
Уловив нервозное движение правой руки молодого человека, энергично чесавшей запястье левой, генерал вскинул бровь:
— Ты хочешь что-то сказать?
— Да, Сергей Николаевич, — озабоченно пробормотал тот. — Я… хочу лишь напомнить о том, сколь огромный порой требуется объем исчерпывающей и разнообразной информации, для достижения наиболее вероятного прогноза развития события в таком обширном и неспокойном регионе, как Чечня.
— Мне понятно твое опасение, — довольно отвечал фээсбэшник, с симпатией относившийся к серьезным и основательным представителям молодого поколения. — Ваша группа не будет испытывать информационного голода. Во-первых, ты получишь допуск к любым необходимым для работы секретным данным. Во-вторых, сразу же после старта операции в Центр начнет стекаться самая разнообразная информация от разведок различных ведомств. Это и армейская, и авиационная, ну и, разумеется, разведка ФСБ. И, наконец, в-третьих…
Он выдержал небольшую паузу, поправил здоровой рукой на груди полы казенной пижамы, разгладил ладонью узенькие светло-синие лацканы и продолжил:
— В-третьих, я еще не обозначил задач второй, набираемой нами группы. Вот перед тобой сидит подполковник Извольский — заместитель командира Отряда особого назначения «Шторм». Ему поручено сформировать небольшой отряд из наилучших профессионалов и отправить его в тыл нашего противника — в горную Чечню.
Поймав на себе очередной беспокойный взгляд Князева, Серебряков уверенно упредил его пояснением:
— Нет, Антон, эта специальная группа отправляется туда не воевать, а добывать все ту же информацию. Самую свежую и ценную информацию о расстановке сил; о вооружении, составе и перемещениях банд…
Трое мужчин еще долго беседовали в квадратном холле. Расстались они лишь под вечер, когда и без того низко висевшее над горизонтом солнце, устало спряталось за крыши зданий старого города. Извольский покинул клинику первым; Антон, спохватившись у дверей лифта, поспешно вернулся в палату и около получаса предавался воспоминаниям о безмятежном детстве с Константином Яровым…
— Кстати, а что это за девушка сидела у тебя в прошлый раз? — промежду прочим, полюбопытствовал он перед уходом.
— Что ж ты, приятель, меня узнал, а девушку, жившую на той же улице, признавать не желаешь? — с нарочитой укоризной отчитал его Костя.
— На той же?.. — опешил новоиспеченный аналитик ФСБ. — Нет, не припомню.
— Мы с тобой обитали в Нейшлотском, а она на пару кварталов ближе к нашей набережной — на Фокина.
— Вот те раз. Мне и в голову не могло придти!..
Откланяться он не успел — майора навестила все та же, легкая на помине красотка в белом халате. Немного смутившись, Князев кивнул, когда Яровой его представлял, а та запросто подала руку, назвавшись Эвелиной. С минуту он с пристальным изумлением рассматривал ослепительную внешность девушки, затем попрощался, задумчиво спустился вниз, накинул легкое модное пальто, поднял воротник и окунулся во мглу темно-синего вечера. Лицо его было озадаченным — то ли мысли уже во всю работали в обозначенном генерал-лейтенантом направлении, или же какая другая задумка прочно засела в голове и не давала покоя…
* * *
— Скажи, Костя, — спустя пару дней, обратился к майору генерал, — а правда ли, что ты играешь едва ли не на всех музыкальных инструментах?
— Конечно, неправда, — подивился тот нежданному интересу. — Представляете, сколько на свете инструментов?! Жизни не хватит, чтобы только увидеть все, не говоря уж о возможности научиться нормальному исполнению.
— Ага, стало быть, каждый из них требует определенных навыков, — с довольной задумчивостью хмыкнул Серебряков.
— Безусловно, — пожал плечами спецназовец.
На тумбочке пожилого соседа ожил один из трех сотовых телефонов, и фээсбэшник отвлекся на решение сугубо служебных проблем, а Константин еще с пяток минут не мог взять в толк, с чего это вдруг того захватили вопросы музыкального исполнительского мастерства. Больше в тот день генерал к этому не возвращался, да и сам Яровой быстро позабыл о коротком диалоге — профессор закончил обследование, наконец-то назначив дату долгожданной операции. Посему майор не мог надолго расстаться с мыслью о скором возвращении в «Шторм», подсознательно ощущая радостно замирающее от этих ожиданий сердце.
Однако вечером странная тема всплыла снова…
Около девятнадцати часов в палату вошел Георгий Павлович Извольский. Ранним утром он на пару с Князевым посещал генерала ФСБ, и втроем они по заведенному правилу уединялись в коридорном холле. Теперь же подполковник появился один и, лишь кивнув Серебрякову, сразу устремился к кровати подчиненного…
— Привет Константин, — пожал он могучей дланью руку майора. — Обрисуй вкратце положение дел.
— Обследование и предоперационные процедуры окончены, — доложил Яровой, принимая сидячее положение. — Операция назначена профессором на послезавтра. Ну а потом — как масть ляжет… Хотелось бы в начале февраля приступить к занятиям в спортзалах.
— Отлично, — удовлетворенно буркнул заместитель командира, но тут же задал вопрос, исподволь и давненько теребивший душу и самому Косте: — А что твой профессор излагает по поводу гарантий? Бегать, прыгать, танцевать сможешь?
— Да разве бывают в такой ювелирной хирургии гарантии?.. Он же не господь бог.
— Точно, не господь. Послушай, Костя… ты ведь у нас неплохой музыкант?
«И этот туда же! — чуть не выругался вслух сотрудник «Шторма». — Сговорились они сегодня, что ли?! Уж не дирижером ли в военный оркестр хотят определить от доброты сердечной?»
— Да какой я музыкант?! — возмутился он. — Ну, окончил школу по классу фортепиано, потом музыкальное училище. Но вовремя одумался и поступил в Рязанское десантное. У меня и диплом, между прочим, офицера десантных войск! В нашем отделе кадров пылится…
— Да знаю я, знаю. Ты не кипятись — не любопытства ради интересуюсь. Дело-то чрезвычайной важности, — остудил его пыл подполковник.
— Так объясните тогда, в чем суть-то?.. — примирительно проворчал Яровой.
— Ты когда-нибудь играл на чеченских инструментах?
— Пробовал… На дечиг-пондаре.
— Это что ж за хреновина такая?
— Чечено-ингушский трехструнный щипковый музыкальный инструмент.
— Типа балалайки, что ли?
— Нет… дечиг больше походит на домру.
— Так получилось играть-то? — не унимался Извольский.
Константин пожал плечами:
— В национальный оркестр не взяли бы. Ну а так… где-нибудь на свадьбе, перед толпой пьяных гостей, думаю, прокатило бы.
Тот задумался, мельком глянув в сторону читавшего газету генерала.
— Скажи, — наконец выдавил подполковник, — как бы ты отнесся к предложению принять участие в одном непростом задании /до/ хирургического вмешательства?
— До операции? — медленно переспросил потрясенный молодой человек. — Но врачебная комиссия, кажется, сделала весьма недвусмысленное заключение…
— Все разногласия с врачами мы уладим. Это я тебе обещаю, — отложив газету и вставая с кровати, внезапно вмешался Серебряков. От начала до конца слышавший диалог меж двух коллег, генерал с хитрецой смотрел на моложавого соседа, уверенно увещевая: — И с нашим профессором берусь лично переговорить о переносе операции на более поздний срок. Нам просто нужно твое принципиальное согласие — предстоящая миссия предполагает исключительно добровольный набор участников.
Яровой десятки раз отправлялся в опасные командировки, но до сего дня подобных условий, предваряющих будущее задание, ему никто и никогда не озвучивал.
— Могу я узнать, в чем заключается смысл миссии? — неуверенно спросил он.
— Да, Костя. Тебе я рассказать могу, — с готовностью согласился Сергей Николаевич. — Видишь ли… Давно настала пора налаживать в Чечне мирную жизнь и настоящий порядок — тот, о котором думает, говорит и мечтает абсолютное большинство нормальных людей. Мы беседовали недавно с тобой о мнении Президента на этот счет, о его планах. Так вот… сейчас мы набираем небольшую группу специалистов. Совсем мизерную группу и отнюдь не для ведения каких-либо боевых действий, не для приведения в исполнение приговоров полевым командирам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
— Антон, — коротко уточнил Костя и задумчиво изрек: — Странно, но мне говорили, будто он уехал в Москву; там окончил какой-то крутой университет. А теперь на тебе — сотрудничает с ФСБ.
О чем беседовал Серебряков с гостями, Эвелина Петровская с Яровым так и не узнали. Да их это ни сколь и не занимало — Константину вскоре предстояла та самая «косметическая» операция, с помощью которой профессор НИИ травматологии намеревался привести ногу спецназовца в «богом данное» состояние. Девушка всячески старалась поддержать, подбодрить молодого человека, хотя тот и не выказывал видимого волнения — должно быть, попривык за полугодовое мытарство по врачебным кабинетам к боли, к наркозу, к предоперационной суете и к прочим обязательным атрибутам лечебно-хирургических заведений. Пожалуй, он относился к операции как к неизбежному испытанию, этакому штрафу в большой «игре»: выдержишь — пойдешь дальше, а нет — так извольте пропустить свой ход…
Окончив разговор, генерал попрощался с двумя мужчинами и те, пожелав ему скорейшего выздоровления, направились к выходу из палаты. Извольский вторично задержался около подчиненного, поинтересовавшись, не нуждается ли он в чем-либо, а тот, которого майор назвал Антоном, быстро скользнул безразличным взглядом по соседу Серебрякова, потом по девушке в белом халате.
За ту секунду, что взор его, блуждая, изучал парочку, по уверенному лицу пробежала тень удивления и растерянности…
Глава пятая
/Санкт-Петербург/
Внешность Антона Князева за прошедшие одиннадцать с половиной лет с момента окончания школы заметно изменилась. В те времена неказистый, тощий, немного сгорбленный и в целом неброский юноша весьма отличался от сверстников, повально увлекавшихся футболом, хоккеем или силовыми единоборствами. Теперь же он возмужал, фигура окрепла, выпрямилась; черты лица утеряли угловатость и приобрели приятную мягкость. Оставалась едва приметная худоба, но вкупе со стильной дорогой одеждой, обувью и всяческими мелочами вроде золотых часов, галстучной заколки с бриллиантом, модного сотового телефона это не бросалось в глаза, напротив — вид молодого человека производил впечатление блестящей незаурядности.
Князев и в самом деле окончил один из престижных московских вузов, в чем, следует признать, ничего удивительного не было. Ведь еще с детства он радовал близких родственников множеством необычных талантов, общая суть которых сводилась к умению тонко проанализировать сложившуюся ситуацию и точно спрогнозировать грядущие последствия. Даже все его увлечения, так или иначе, были связаны с теорией вероятности: шахматы, преферанс, спортивный бридж, тотализатор…
Шахматы неслучайно стояли в том списке первыми. Старинной игрой одаренный молодой человек бредил и не мыслил без нее жизни. Будучи еще учеником восьмого класса, ему довелось участвовать в первенстве СССР среди юношей, и тогда он добился самого большого в спортивной карьере успеха — дошел до финала. В последнем, труднейшем поединке, по регламенту состоящем минимум из девяти партий, Антону пришлось сесть за доску с каким-то невзрачным пареньком кавказской национальности. На кону, помимо чемпионства, стояло и звание «мастера»…
Паренек — то ли дагестанец, то ли черкес, то ли абхазец играл здорово, играл так, что временами талантливый Князев приходил в отчаяние. Однако ж, сумев предельно напрячь недюжинные навыки и способности, он все же одолел его с перевесом в одну партию и, получая золотую медаль, не скрывал удовлетворения. А, увидев катившуюся слезу по щеке недавнего соперника, радовался по праву заслуженным титулу и званью еще сильнее. После награждения чемпион СССР отыскал этого паренька по имени Рустам, чтобы пожать руку, поблагодарить за хорошую игру, поздравить… На самом же деле просто возжелал еще разок насладиться его унижением.
Потом было триумфальное поступление в один из московских университетов. А, заработав отличной учебой красный вузовский диплом, Антон стал единственным счастливчиком со всего курса, приглашенным на работу в знаменитый Московский институт анализа, прогноза и стратегического планирования международных отношений. Работая там, сотрудничал с Лабораторией эволюционного моделирования, а затем и вовсе попал на стажировку в легендарную Академию геополитических проблем. Теперь же на даровитого и перспективного молодого специалиста обратило пристальное внимание и ФСБ. Кажется, Князева собирались привлечь к секретной и чрезвычайно важной операции, проходящей под патронажем генерал-лейтенанта Серебрякова. Всё, одним словом, в его судьбе складывалось согласно им же выстроенного графика и четко спрогнозированного будущего. Всё, кроме неустроенной пока личной жизни…
Незадолго до первой встречи с Сергеем Николаевичем Серебряковым, Антон по вызову питерского Управления ФСБ вернулся в родной город и временно поселился у матери, проживающей в отдельной квартирке в конце Нейшлотского переулка. Во время знакомства с генералом в клинике, куда тот угодил после нелепого случайного происшествия, Князев в самый последний момент узнал его соседа по палате — Костю Ярового. Их детство прошло бок о бок на Выборгской стороне. Учились, правда, порознь, но жили рядышком, изредка общались. Костя уже тогда был крепким и смелым парнем, слыл оторвягой и бойцом — мог постоять и за себя, и за товарищей, но особыми талантами не блистал, за исключением, кажется, отменного музыкального слуха. Антон припомнил собиравшуюся толпу сверстников вокруг Ярового, когда тот музицировал во дворе на гитаре или аккордеоне. Пацаны просили исполнить то одну, то другую мелодию, и Костя запросто их исполнял, то ли зная сотни мотивов наизусть, то ли искусно и слету подбирая аккорды.
А у кровати бывшего соседа по улице, Князев заприметил очаровательную девушку, настолько ошеломившую его своей обворожительной красотой, что, позабыв кивнуть старинному приятелю, он так и покинул клинику в немой растерянности…
К следующему визиту в больничные апартаменты он приготовился основательно: накупил фруктов, шоколада, свежей сдобы. Упаковал продукты в два одинаковых свертка; встретился у застекленного крыльца НИИ травматологии со здоровяком-подполковником, по слухам, руководившим знаменитым подразделением спецназа и, поднялся вместе с ним до нужного этажа…
— Добрый день, — достаточно громко поздоровался Антон, входя в палату. Ныне приветствие адресовалось обоим ее обитателям.
Генерал, как и в первый раз, сухо кивнул, пожал пришедшим руки и пригласил пройти в холл, расположенный в конце коридора. Сегодня он чувствовал себя лучше, и устраивать служебные совещания поблизости с отдыхавшим майором было с его точки зрения нетактично. Один из свертков Князев решительно уложил на тумбочку Серебрякова, второй же, ненадолго задержавшись у кровати Константина, с улыбкой протянул ему.
— Кажется, мы с вами когда-то встречались, — заговорщицки произнес он.
— Помнится было, — с готовностью отвечал Яровой, — я тебя, Антон, еще позавчера узнал, но ты слишком резво откланялся.
— Увы, дела ждали неотложные. Да и тебе, признаться, было не до меня.
Улыбнувшись, спецназовец вспомнил об Эвелине…
— Я сейчас ненадолго удалюсь, а потом поболтаем. Идет? — предложил Князев.
— Давай, жду…
Молодой специалист по анализу и прогнозам бесшумно прикрыл за собою дверь и торопливым шагом нагнал двух мужчин, неспешно следовавших длинным коридором к просторному, пустующему холлу.
— Присаживайтесь, — на правах хозяина распорядился фээсбэшник, и сам удобно устроился в одном из мягких кресел. Вооружившись очками, полистал пачку документов, принесенных днем ранее курьером из Управления и, молвил: — Итак, Антон, тобой дано официальное согласие, подписаны надлежащие бумаги, пройден ряд формальных процедур… Хорошо. Теперь позволь ввести тебя в курс дела.
Он откинулся на спинку кресла, а Князев, напротив, всем корпусом подался вперед, выказывая готовность внимать и цепко ловить на лету каждое слово.
— В соответствие с распоряжением Президента в рамках нашей структуры экстренно создаются две группы, — без лишних предисловий начал Сергей Николаевич. — Первая, — назовем ее «Центр оперативного анализа», будет состоять из маститых аналитиков, разведчиков-теоретиков и опытных контрразведчиков. В нее-то ты, с момента подписания сих документов и вливаешься. Задача группы состоит в четком анализе военно-политической обстановки в Чечне. Анализе, ну и, само собой разумеется, прогнозе развития ситуации на период от одной недели до нескольких лет.
Уловив нервозное движение правой руки молодого человека, энергично чесавшей запястье левой, генерал вскинул бровь:
— Ты хочешь что-то сказать?
— Да, Сергей Николаевич, — озабоченно пробормотал тот. — Я… хочу лишь напомнить о том, сколь огромный порой требуется объем исчерпывающей и разнообразной информации, для достижения наиболее вероятного прогноза развития события в таком обширном и неспокойном регионе, как Чечня.
— Мне понятно твое опасение, — довольно отвечал фээсбэшник, с симпатией относившийся к серьезным и основательным представителям молодого поколения. — Ваша группа не будет испытывать информационного голода. Во-первых, ты получишь допуск к любым необходимым для работы секретным данным. Во-вторых, сразу же после старта операции в Центр начнет стекаться самая разнообразная информация от разведок различных ведомств. Это и армейская, и авиационная, ну и, разумеется, разведка ФСБ. И, наконец, в-третьих…
Он выдержал небольшую паузу, поправил здоровой рукой на груди полы казенной пижамы, разгладил ладонью узенькие светло-синие лацканы и продолжил:
— В-третьих, я еще не обозначил задач второй, набираемой нами группы. Вот перед тобой сидит подполковник Извольский — заместитель командира Отряда особого назначения «Шторм». Ему поручено сформировать небольшой отряд из наилучших профессионалов и отправить его в тыл нашего противника — в горную Чечню.
Поймав на себе очередной беспокойный взгляд Князева, Серебряков уверенно упредил его пояснением:
— Нет, Антон, эта специальная группа отправляется туда не воевать, а добывать все ту же информацию. Самую свежую и ценную информацию о расстановке сил; о вооружении, составе и перемещениях банд…
Трое мужчин еще долго беседовали в квадратном холле. Расстались они лишь под вечер, когда и без того низко висевшее над горизонтом солнце, устало спряталось за крыши зданий старого города. Извольский покинул клинику первым; Антон, спохватившись у дверей лифта, поспешно вернулся в палату и около получаса предавался воспоминаниям о безмятежном детстве с Константином Яровым…
— Кстати, а что это за девушка сидела у тебя в прошлый раз? — промежду прочим, полюбопытствовал он перед уходом.
— Что ж ты, приятель, меня узнал, а девушку, жившую на той же улице, признавать не желаешь? — с нарочитой укоризной отчитал его Костя.
— На той же?.. — опешил новоиспеченный аналитик ФСБ. — Нет, не припомню.
— Мы с тобой обитали в Нейшлотском, а она на пару кварталов ближе к нашей набережной — на Фокина.
— Вот те раз. Мне и в голову не могло придти!..
Откланяться он не успел — майора навестила все та же, легкая на помине красотка в белом халате. Немного смутившись, Князев кивнул, когда Яровой его представлял, а та запросто подала руку, назвавшись Эвелиной. С минуту он с пристальным изумлением рассматривал ослепительную внешность девушки, затем попрощался, задумчиво спустился вниз, накинул легкое модное пальто, поднял воротник и окунулся во мглу темно-синего вечера. Лицо его было озадаченным — то ли мысли уже во всю работали в обозначенном генерал-лейтенантом направлении, или же какая другая задумка прочно засела в голове и не давала покоя…
* * *
— Скажи, Костя, — спустя пару дней, обратился к майору генерал, — а правда ли, что ты играешь едва ли не на всех музыкальных инструментах?
— Конечно, неправда, — подивился тот нежданному интересу. — Представляете, сколько на свете инструментов?! Жизни не хватит, чтобы только увидеть все, не говоря уж о возможности научиться нормальному исполнению.
— Ага, стало быть, каждый из них требует определенных навыков, — с довольной задумчивостью хмыкнул Серебряков.
— Безусловно, — пожал плечами спецназовец.
На тумбочке пожилого соседа ожил один из трех сотовых телефонов, и фээсбэшник отвлекся на решение сугубо служебных проблем, а Константин еще с пяток минут не мог взять в толк, с чего это вдруг того захватили вопросы музыкального исполнительского мастерства. Больше в тот день генерал к этому не возвращался, да и сам Яровой быстро позабыл о коротком диалоге — профессор закончил обследование, наконец-то назначив дату долгожданной операции. Посему майор не мог надолго расстаться с мыслью о скором возвращении в «Шторм», подсознательно ощущая радостно замирающее от этих ожиданий сердце.
Однако вечером странная тема всплыла снова…
Около девятнадцати часов в палату вошел Георгий Павлович Извольский. Ранним утром он на пару с Князевым посещал генерала ФСБ, и втроем они по заведенному правилу уединялись в коридорном холле. Теперь же подполковник появился один и, лишь кивнув Серебрякову, сразу устремился к кровати подчиненного…
— Привет Константин, — пожал он могучей дланью руку майора. — Обрисуй вкратце положение дел.
— Обследование и предоперационные процедуры окончены, — доложил Яровой, принимая сидячее положение. — Операция назначена профессором на послезавтра. Ну а потом — как масть ляжет… Хотелось бы в начале февраля приступить к занятиям в спортзалах.
— Отлично, — удовлетворенно буркнул заместитель командира, но тут же задал вопрос, исподволь и давненько теребивший душу и самому Косте: — А что твой профессор излагает по поводу гарантий? Бегать, прыгать, танцевать сможешь?
— Да разве бывают в такой ювелирной хирургии гарантии?.. Он же не господь бог.
— Точно, не господь. Послушай, Костя… ты ведь у нас неплохой музыкант?
«И этот туда же! — чуть не выругался вслух сотрудник «Шторма». — Сговорились они сегодня, что ли?! Уж не дирижером ли в военный оркестр хотят определить от доброты сердечной?»
— Да какой я музыкант?! — возмутился он. — Ну, окончил школу по классу фортепиано, потом музыкальное училище. Но вовремя одумался и поступил в Рязанское десантное. У меня и диплом, между прочим, офицера десантных войск! В нашем отделе кадров пылится…
— Да знаю я, знаю. Ты не кипятись — не любопытства ради интересуюсь. Дело-то чрезвычайной важности, — остудил его пыл подполковник.
— Так объясните тогда, в чем суть-то?.. — примирительно проворчал Яровой.
— Ты когда-нибудь играл на чеченских инструментах?
— Пробовал… На дечиг-пондаре.
— Это что ж за хреновина такая?
— Чечено-ингушский трехструнный щипковый музыкальный инструмент.
— Типа балалайки, что ли?
— Нет… дечиг больше походит на домру.
— Так получилось играть-то? — не унимался Извольский.
Константин пожал плечами:
— В национальный оркестр не взяли бы. Ну а так… где-нибудь на свадьбе, перед толпой пьяных гостей, думаю, прокатило бы.
Тот задумался, мельком глянув в сторону читавшего газету генерала.
— Скажи, — наконец выдавил подполковник, — как бы ты отнесся к предложению принять участие в одном непростом задании /до/ хирургического вмешательства?
— До операции? — медленно переспросил потрясенный молодой человек. — Но врачебная комиссия, кажется, сделала весьма недвусмысленное заключение…
— Все разногласия с врачами мы уладим. Это я тебе обещаю, — отложив газету и вставая с кровати, внезапно вмешался Серебряков. От начала до конца слышавший диалог меж двух коллег, генерал с хитрецой смотрел на моложавого соседа, уверенно увещевая: — И с нашим профессором берусь лично переговорить о переносе операции на более поздний срок. Нам просто нужно твое принципиальное согласие — предстоящая миссия предполагает исключительно добровольный набор участников.
Яровой десятки раз отправлялся в опасные командировки, но до сего дня подобных условий, предваряющих будущее задание, ему никто и никогда не озвучивал.
— Могу я узнать, в чем заключается смысл миссии? — неуверенно спросил он.
— Да, Костя. Тебе я рассказать могу, — с готовностью согласился Сергей Николаевич. — Видишь ли… Давно настала пора налаживать в Чечне мирную жизнь и настоящий порядок — тот, о котором думает, говорит и мечтает абсолютное большинство нормальных людей. Мы беседовали недавно с тобой о мнении Президента на этот счет, о его планах. Так вот… сейчас мы набираем небольшую группу специалистов. Совсем мизерную группу и отнюдь не для ведения каких-либо боевых действий, не для приведения в исполнение приговоров полевым командирам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30