Это ведь лучшая сцена. Сколько раз видел я эту сцену, когда был в его возрасте и сидел с дружками в четвертом ряду кинотеатра «Эмбасси», и потом, когда несколько лет назад моя внимательная жена подарила мне кассету с «Синдбадом» на Рождество? Магда, если я разозлю ее чем-нибудь, называет меня Секура – именем главного негодяя этого фильма.Остаток пути к дому Джорджа мы проговорили о кинофильмах и о наших любимых сценах из них. Это было здорово, ведь мы сходились абсолютно во всем. Флоону это надоело, и он раздраженно спросил, не будем ли мы так любезны переменить тему? Мы в счастливом согласии ответили «нет» и продолжили разговор.– Что это еще за машина такая?Перед домом Джорджа был припаркован футуристического вида полноприводный автомобиль. Я видел его рекламу по телевизору – «исудзу», одна из моделей «исудзу». Все в ней было куда как округлее и аэродинамичнее, чем у этих уик-эндовских боевых колесниц. Эта смотрелась как крутые тачки, что можно увидеть в музыкальных клипах по MTV.Флоон заговорил, прежде чем я успел рот открыть, чтобы ответить парнишке.– Это «исудзу-вехикросс». Чудесная машина. Двести пятнадцать лошадиных сил, полноприводная. У меня в молодости была точно такая. Первая в моей жизни новая машина.Он так восторженно говорил об этом автомобиле, что я почти готов был увидеть над его головой маленькие сердечки, как попугайчики-неразлучники в диснеевском мультфильме.– А по-моему, просто уродина. Смахивает на здоровущую серебряную лягушку. А по воде она может? Похожа на машину из джеймсбондовского фильма: съезжаешь на ней с дороги – и бултых в воду.Флоон явно надулся, услышав то, что мне казалось вполне справедливой оценкой.– Господи ты боже мой, конечно же она не может по воде. Но на ней можно ездить и не по дороге, хотя иногда это и опасно, потому что у нее сзади ужасная обзорность. Из-за этого-то я и угодил в аварию.– А что такое ужасная обзорность?Флоон оставил этот вопрос без ответа. Он не отрываясь смотрел на «исудзу» с нежной отеческой улыбкой.– Боже мой, Каз, неужели ты улыбаешься? А я думал, ты не умеешь.Он любовно погладил своей короткой рукой крышу машины. Звук получился громче, чем я ожидал, потому что вокруг стояла абсолютная тишина.– Смотрю на нее и вспоминаю славные деньки. Мне было двадцать девять лет, я работал на «Пфицере» «Пфицер» – американский фармакологический концерн, основанный в 1849 г. иммигрантами из Германии аптекарем Карлом Пфицером и его двоюродным братом кондитером Карлом Эрхартом. Именно «Пфицеру» принадлежат права на «Виагру» и на самое продаваемое в мире лекарство – «Липитор», средство для снижения холестерина.
. Мне прибавили жалованье, а я тогда только и мечтал о такой вот штучке. Думал, если у тебя такая машина, то весь мир у твоих ног: ты такой крутой, что можешь есть львов на завтрак. Ты помнишь те времена, когда машина могла заполнить жизнь? Я четко помню тот день, когда я понял, что могу себе позволить такую машину – именно такого цвета. Но я заставил себя отложить покупку на две недели, после чего отправился в салон. Это было как стоять у витрины кондитерской с полным карманом денег. Из последних сил удерживаешь себя от соблазна войти сию же минуту – хочется продлить радость предвкушения. Я не один месяц изучал каталог, я запомнил все детали, все характеристики, которые мне были нужны. Я до сих пор их помню.Он замолчал. Глядя на машину, он купался в счастливых воспоминаниях.Фрэна-младшего это нисколько не впечатлило, он скрестил руки на груди и изрек:– А по мне, она все равно большая лягушка. Флоон двинулся вокруг машины. Я напрягся, не зная, что он собирается сделать.– Я на ней-то и проездил всего два месяца, а потом въехал в кого-то задом на парковке – все из-за этого дурацкого плохого обзора. Досадное упущение в конструкции. В результате здоровенная вмятина…Он присел, его голова исчезла по другую сторону машины. Вокруг стало еще тише, и так эта тишина и повисла в воздухе. Мы с мальчишкой переглянулись и одновременно двинулись к Флоону, посмотреть, что там происходит.Флоон стоял на корточках и водил рукой по большой вмятине внизу на левой боковой панели. Он молчал, а его рука то замедлялась, то ускорялась, потом опять замедлялась… как будто он шлифует вмятину ладонью.– Что это ты там делаешь, Каз? – Я старался говорить как можно спокойнее, поскольку у меня возникли сомнения, уж не спятил ли он.Он поднял голову. В выражении его лица не было ровным счетом ничего обнадеживающего.– Это та самая вмятина.Он попытался подняться, поморщился, остался на месте. Уперев руку в поясницу, он поднялся – на сей раз гораздо медленнее. Не говоря ни слова, он поплелся к передку машины и открыл водительскую дверь. Я опешил от этой спокойной наглости и собрался было уже изобразить строгого полицейского, эй, мол, не имеешь права, но происходящее показалось мне слишком интересным, и я решил подождать и посмотреть, что он будет делать дальше.Флоон забрался в машину. Он не сел за руль, а встал на сиденье коленями и словно бы принялся что-то искать на полике. Потом он заговорил сам с собой. Не то чтобы слово-другое, а целые предложения. Когда я подошел поближе, чтобы прислушаться, то ни слова не смог разобрать: изъяснялся Флоон на каком-то незнакомом гортанном языке. Я было решил, что это немецкий, и только потом выяснилось, что это голландский. Каждое слово звучало так, как будто он пытался прочистить горло. Речь его напоминала громкое мучительное бормотание. Так раздраженно и обеспокоенно говоришь с собой, когда торопишься и никак не можешь найти ключи.– Телеман Телеман, Георг Филипп (1681-1767) – немецкий композитор и капельмейстер эпохи барокко, автор множества инструментальных сочинений, 40 опер, пяти ораторий, церковной музыки.
! Ха!Стоя на коленях в салоне спиной ко мне, он потрясал в воздухе коробкой компакт-диска, словно нашел решающую улику. Потом Каз уронил ее и снова принялся шарить под сиденьями.– Флоон…– Да погоди ты!Парень я добродушный, а потому дал ему еще несколько секунд – пусть найдет, что уж он там ищет. И потом было интересно видеть, как он буквально на глазах превращается в психа.И тут он заявил по-английски:– Ха, вот он где! Я был прав.– Что он там делает?Малыш подошел поближе и встал на цыпочки, чтобы лучше видеть.Я понизил голос и сказал, стараясь подражать Орсону Уэллсу Орсон Уэллс (1915-1985) – выдающийся американский кинорежиссер-новатор и актер, постановщик фильмов «ГражданиН Кейн» (1941), «Великолепные Эмберсоны» (1942), «Макбет» (1948), «Отелло» (1952), «Печать зла» (1958), «Процесс» (1962), «Фальстаф» (1966) и др.
:– Боюсь, парень свихнулся.– Да? Ты это о чем?– Потерпи. Мы ждем – посмотрим, что он будет делать дальше.Я положил руку на плечо мальчишки. Он тут же ее стряхнул и отступил в сторону.– Фрэнни, это ты?Я повернулся на звук голоса и увидел Джорджа – он стоял на пороге собственного дома рядом с каким-то незнакомцем. Сперва я этого типа не узнал. Молодой парень, в чертах лица что-то смутно знакомое. И вдруг словно молнией ударило – прозрел. Я понял, кто это такой. Черт знает что! Я чуть было не расхохотался в голос.– Бог ты мой! Эй, Каз?Он продолжал рыться в машине и бормотать себе под нос – даже головы не повернул.– Флоон!Наконец он меня услыхал и сердито оглянулся через плечо. В руке он что-то держал, но загораживал от меня корпусом. Мне же не терпелось сказать ему, увидеть его реакцию.– Чего тебе надо, Маккейб? – огрызнулся он как-то слишком уж громко: голос его был полон нетерпения и ненависти.Наставив на него, будто пистолет, палец, я ответил ему таким же тоном:– Не смей так со мной говорить, слышь, ты, говно? Посмотри на веранду. Ну-ка взгляни туда. – И я резко выбросил руку в ту сторону. Что угодно – лишь бы этот гад посмотрел туда.– Что ты сказал?– Посмотри на веранду, Флоон.– Не могу. Мне надо…– Ну все, позабавился – и будет с тебя. Вытряхивайся из машины. Двигай сюда…Я направился к нему, но он оказался проворнее. В его руке вдруг оказался новый пистолет, который смотрел прямо на меня. Откуда он его взял? Но это почти не имело значения – то, что ему предстояло увидеть, было куда как сильнее пистолета.– Не подходи, Маккейб!Я отступил назад, поднял руки вверх.– Будь любезен, взгляни на веранду.Он неловко выполз из машины. Все это время пистолет оставался нацеленным мне в сердце. Только снова встав на землю, он все же взглянул, куда я ему указал. Незнакомец, стоявший рядом с Джорджем, наблюдал эту сцену отстраненно, с каким-то абстрактным любопытством. Происходившее явно его забавляло, но не настолько, чтобы пробить броню его невозмутимости.Эти двое наконец-то посмотрели друг на друга. У меня при виде этого мороз подрал по коже – к моему удивлению, выражение на лицах обоих ничуть не изменилось. Молодой, казалось, смотрел не без интереса, но настороженно. Старший был просто зол.– Ты что, не узнаешь его? Бог ты мой, даже я узнаю. Не может быть, чтобы ты его не узнал, Флоон? Это ведь ты. Это ты молодой.– Я знаю. Я понял, что он здесь, как только увидел вмятину на машине. Потому и стал в ней копаться – знал, что это моя машина. Я всегда держал этот пистолет под пассажирским сиденьем. Прилепил его туда скотчем в тот самый день, когда пригнал машину домой от дилера.Я вспомнил, как Флоон говорил мне в Вене, что это мы с Джорджем дали ему то перо, когда он был молодым, и после этого все изменилось. Я вспомнил, как Джордж сказал, что Флоон его знает со времен своей молодости.Джордж в сопровождении тридцати-с-чем-то-летнего Каза де Флоона спустился с веранды и зашагал к нам. Ни один из Флоонов, похоже, не интересовался другим. Их ледяное спокойствие при этой встрече поразило меня. Потом я сообразил, что спокойствие это было, в общем-то, односторонним – ведь Флоон-младший никак не мог знать, кто такой этот седовласый старик с пистолетом в руке. Потому что, если посмотреть в зеркало и попытаться представить, как ты будешь выглядеть через три десятка лет, вряд ли твое воображение попадет в точку. Мое вот не попало, когда я впервые увидел себя в зеркале в Вене.Но в головоломке Флоона было одно неизвестное мне звено, которое вот-вот должно было проявить себя и изменить все.У молодого человека была такая же пышная шевелюра, как и у Флоона (только каштановая), армейская выправка и короткие толстые руки. Но окончательно их сходство закрепил голос – точно такой же.– Отец? Почему ты здесь? – сказал Флоон Флоону. Молодой старому.Сцена теперь была целиком в их распоряжении – остальные превратились в софиты, освещающие начало их представления.Старый Флоон ничего на это не ответил, только пристально разглядывал себя молодого, словно пытаясь уяснить, чего тот добивался. Пистолет он держал уверенно, по-прежнему целясь в меня. По виду это был «вальтер-ППК». Жуткий пистолет. Жуткий тип.– Я тебе не отец.Не обращая внимания на эти слова, молодой Флоон шагнул вперед и разразился тирадой:– Ты обещал оставить меня в покое на два года, отец. Через два года. Мы с тобой об этом договорились, ты сам согласился. Но еще и шести месяцев не прошло. Зачем ты сюда заявился?В его голосе кипела злость. Казалось, подойди поближе – и тебя обварит эта ярость, которая никак не соответствовала выражению его лица – пустому, равнодушному, безмолвному.– Я тебе не отец! Неужели ты сам этого не видишь?– Я вижу, что ты нарушаешь условия нашего соглашения. Это так на тебя похоже. Ты презренный тип. Тебе это известно, отец? Оба вы с матерью презренные типы. Пожалуйста, отойди от моей машины. – Он смерил старика взглядом – так смотрит парень на девушку, оценивая ее. Его взгляд остановился на пистолете.– Где ты взял этот пистолет?Старый Флоон посмотрел сперва на свою руку, потом снова на молодого.– Где я его взял? Под сиденьем в_машине. Сам прекрасно знаешь.– Так я и думал. Влез в мою машину и взял его без разрешения. Распоряжаться моей машиной, моим пистолетом! Так на тебя похоже. Вот об этом-то я и говорю. Потому что это не твой пистолет, отец. Я его купил. Купил на свои деньги, а не на твои. Теперь все, что у меня есть, куплено на мои деньги, ничего твоего у меня нет. И никогда больше не будет.– Я это знаю. Помню, как это было. Один из величайших дней моей жизни! – сказал старый Флоон.И снова вокруг стало так тихо, что можно было услышать падение тела на землю, а я почти не сомневался, что так оно и случится, вот только не знал, чье это будет тело. Все эта хренотень поворачивалась таким чудным образом, что логика и факты превращались в пережеванную пластинку «джуси фрута». В этот момент могло произойти что угодно. Меня вообще ничто бы не удивило. Флоон стреляет в меня. Флоон стреляет во Флоона. Флоон сдается Флоону. Флоон… Вы меня понимаете.– Да ты на мои руки посмотри, черт тебя дери! Видишь, какие толстые? Ты разве не помнишь его руки? – Повесив пистолет на указательный палец, Флоон поднял обе руки вверх, будто сдаваясь нам в плен. – Эти его длинные пальцы? Он мне тыкал ими в ухо, если я делал что не так. Ты разве не помнишь?На молодого человека это, похоже, не произвело впечатления. Он скрестил руки на груди, закрыл глаза и помотал головой.– У тебя руки такие же, как у меня. Зачем ты лжешь? Что у тебя за проблема?Старый Флоон взорвался:– Что у меня за проблема? Моя проблема в том, что я тебе не отец! У того были тонкие руки! И когда я делал что не так, он меня ими лупил. Да-да, лупил! Тыкал этими своими жуткими тонкими пальцами прямо мне в ухо. И приговаривал: « Мой сын не станет это делать. Не мой сын». «Мы теперь живем в А-ме-ри-ке! И ты будешь говорить как а-ме-ри-ка-нец!» Раз в неделю, больше, иногда и по пять раз на неделе он находил повод, чтобы устраивать мне пытку этими проклятыми руками, этими пальчиками-карандашиками! – Голос обезумевший, глаза старого Флоона оставались на своих местах в черепной коробке, в то же время находясь где-то далеко. – Посмотри на мои руки, идиот. Они же огромные, как рукавицы кэтчера. У него что, такие были?Когда ответа не последовало, старик разошелся еще больше. Он ухватил малыша Фрэна за запястье и рывком притянул к себе. Мальчишка крякнул и попытался вырваться, но это было невозможно. Флоон сунул пистолет себе за пояс, чтобы освободить вторую руку. Когда он снова заговорил, его голос совершенно изменился – в нем слышался сильный гортанный акцент, речь стала медленной, слова приобрели весомость, сочность. Мне он напомнил Генри Киссинджера Генри Киссинджер (р. 1923) – государственный секретарь США в 1973-1977 гг. (при Джеральде Форде), советник президента по вопросам национальной безопасности в 1969-1975 гг. (при Никсоне и Форде).
.– Герой ест львов на завтрак. – И тут он с такой силой ткнул указательным пальцем в ухо Фрэна-младшего, что у бедняги лицо словно съежилось. Фрэнни пронзительно вскрикнул.– Ты хочешь стать героем или почту разносить? Или гладить чужие рубашки? Работенка как раз для моего сына – гладить чужие рубашки. – Снова тычок пальцем в ухо, снова испуганный вопль.Джордж, Флоон-младший и я наблюдали, как этот псих вымещает на мальчишке свою пестовавшуюся пятьдесят лет злобу. Зрелище было таким невероятным и чудовищным, что мы застыли, словно загипнотизированные грубостью и уродством происходящего. Что может быть интереснее автокатастрофы, если видишь ее впервые? Как думаете, почему в подобных случаях на обе стороны образуются многомильные пробки? Всем хочется посмотреть – что там осталось. Автокатастрофа или какое другое несчастье, человек, при всех потерявший контроль над собой… Ведь это, ребята, не что иное, как смерть наяву. Подойди поближе и смотри, как больно кусает жизнь… кого-то другого.– Отпусти меня!Парнишка сопротивлялся отчаянно, что было сил пытаясь вырваться, но куда там! У него не было ни малейшего шанса.К стене дома в нескольких футах от того места, где мы все стояли, был прислонен металлический шест, длинный и довольно увесистый. На веранде лежала черная пластиковая тарелка, от которой тянулись разноцветные провода. Ее-то и предстояло укрепить на шесте. Если все правильно подключить, то должна была получиться наружная телевизионная антенна. Несколько дней назад Джордж восседал на крыше, воображая себя этой самой антенной, чтобы написать толковую инструкцию – как эту самую антенну правильно собрать.Я заметил этот шест еще раньше, но как-то оно не отложилось у меня в голове – слишком много всего происходило вокруг. Старый Флоон с интересом наблюдал, как мальчишка вертится и подпрыгивает, пытаясь вырваться из его цепкой хватки. Его внимание было целиком поглощено этим, и молодой Флоон шагнул к стене, схватил шест и, ни секунды не колеблясь, со всей силы обрушил его на голову старика.Звук удара металла по черепу получился какой-то сдвоенный – «бум» и «чмок». Низкий тупой звук, не громкий, но впечатляющий. Такой будешь помнить долго, даже если не знаешь, откуда он взялся. После удара шест завибрировал в руке у Флоона-младшего, как живой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
. Мне прибавили жалованье, а я тогда только и мечтал о такой вот штучке. Думал, если у тебя такая машина, то весь мир у твоих ног: ты такой крутой, что можешь есть львов на завтрак. Ты помнишь те времена, когда машина могла заполнить жизнь? Я четко помню тот день, когда я понял, что могу себе позволить такую машину – именно такого цвета. Но я заставил себя отложить покупку на две недели, после чего отправился в салон. Это было как стоять у витрины кондитерской с полным карманом денег. Из последних сил удерживаешь себя от соблазна войти сию же минуту – хочется продлить радость предвкушения. Я не один месяц изучал каталог, я запомнил все детали, все характеристики, которые мне были нужны. Я до сих пор их помню.Он замолчал. Глядя на машину, он купался в счастливых воспоминаниях.Фрэна-младшего это нисколько не впечатлило, он скрестил руки на груди и изрек:– А по мне, она все равно большая лягушка. Флоон двинулся вокруг машины. Я напрягся, не зная, что он собирается сделать.– Я на ней-то и проездил всего два месяца, а потом въехал в кого-то задом на парковке – все из-за этого дурацкого плохого обзора. Досадное упущение в конструкции. В результате здоровенная вмятина…Он присел, его голова исчезла по другую сторону машины. Вокруг стало еще тише, и так эта тишина и повисла в воздухе. Мы с мальчишкой переглянулись и одновременно двинулись к Флоону, посмотреть, что там происходит.Флоон стоял на корточках и водил рукой по большой вмятине внизу на левой боковой панели. Он молчал, а его рука то замедлялась, то ускорялась, потом опять замедлялась… как будто он шлифует вмятину ладонью.– Что это ты там делаешь, Каз? – Я старался говорить как можно спокойнее, поскольку у меня возникли сомнения, уж не спятил ли он.Он поднял голову. В выражении его лица не было ровным счетом ничего обнадеживающего.– Это та самая вмятина.Он попытался подняться, поморщился, остался на месте. Уперев руку в поясницу, он поднялся – на сей раз гораздо медленнее. Не говоря ни слова, он поплелся к передку машины и открыл водительскую дверь. Я опешил от этой спокойной наглости и собрался было уже изобразить строгого полицейского, эй, мол, не имеешь права, но происходящее показалось мне слишком интересным, и я решил подождать и посмотреть, что он будет делать дальше.Флоон забрался в машину. Он не сел за руль, а встал на сиденье коленями и словно бы принялся что-то искать на полике. Потом он заговорил сам с собой. Не то чтобы слово-другое, а целые предложения. Когда я подошел поближе, чтобы прислушаться, то ни слова не смог разобрать: изъяснялся Флоон на каком-то незнакомом гортанном языке. Я было решил, что это немецкий, и только потом выяснилось, что это голландский. Каждое слово звучало так, как будто он пытался прочистить горло. Речь его напоминала громкое мучительное бормотание. Так раздраженно и обеспокоенно говоришь с собой, когда торопишься и никак не можешь найти ключи.– Телеман Телеман, Георг Филипп (1681-1767) – немецкий композитор и капельмейстер эпохи барокко, автор множества инструментальных сочинений, 40 опер, пяти ораторий, церковной музыки.
! Ха!Стоя на коленях в салоне спиной ко мне, он потрясал в воздухе коробкой компакт-диска, словно нашел решающую улику. Потом Каз уронил ее и снова принялся шарить под сиденьями.– Флоон…– Да погоди ты!Парень я добродушный, а потому дал ему еще несколько секунд – пусть найдет, что уж он там ищет. И потом было интересно видеть, как он буквально на глазах превращается в психа.И тут он заявил по-английски:– Ха, вот он где! Я был прав.– Что он там делает?Малыш подошел поближе и встал на цыпочки, чтобы лучше видеть.Я понизил голос и сказал, стараясь подражать Орсону Уэллсу Орсон Уэллс (1915-1985) – выдающийся американский кинорежиссер-новатор и актер, постановщик фильмов «ГражданиН Кейн» (1941), «Великолепные Эмберсоны» (1942), «Макбет» (1948), «Отелло» (1952), «Печать зла» (1958), «Процесс» (1962), «Фальстаф» (1966) и др.
:– Боюсь, парень свихнулся.– Да? Ты это о чем?– Потерпи. Мы ждем – посмотрим, что он будет делать дальше.Я положил руку на плечо мальчишки. Он тут же ее стряхнул и отступил в сторону.– Фрэнни, это ты?Я повернулся на звук голоса и увидел Джорджа – он стоял на пороге собственного дома рядом с каким-то незнакомцем. Сперва я этого типа не узнал. Молодой парень, в чертах лица что-то смутно знакомое. И вдруг словно молнией ударило – прозрел. Я понял, кто это такой. Черт знает что! Я чуть было не расхохотался в голос.– Бог ты мой! Эй, Каз?Он продолжал рыться в машине и бормотать себе под нос – даже головы не повернул.– Флоон!Наконец он меня услыхал и сердито оглянулся через плечо. В руке он что-то держал, но загораживал от меня корпусом. Мне же не терпелось сказать ему, увидеть его реакцию.– Чего тебе надо, Маккейб? – огрызнулся он как-то слишком уж громко: голос его был полон нетерпения и ненависти.Наставив на него, будто пистолет, палец, я ответил ему таким же тоном:– Не смей так со мной говорить, слышь, ты, говно? Посмотри на веранду. Ну-ка взгляни туда. – И я резко выбросил руку в ту сторону. Что угодно – лишь бы этот гад посмотрел туда.– Что ты сказал?– Посмотри на веранду, Флоон.– Не могу. Мне надо…– Ну все, позабавился – и будет с тебя. Вытряхивайся из машины. Двигай сюда…Я направился к нему, но он оказался проворнее. В его руке вдруг оказался новый пистолет, который смотрел прямо на меня. Откуда он его взял? Но это почти не имело значения – то, что ему предстояло увидеть, было куда как сильнее пистолета.– Не подходи, Маккейб!Я отступил назад, поднял руки вверх.– Будь любезен, взгляни на веранду.Он неловко выполз из машины. Все это время пистолет оставался нацеленным мне в сердце. Только снова встав на землю, он все же взглянул, куда я ему указал. Незнакомец, стоявший рядом с Джорджем, наблюдал эту сцену отстраненно, с каким-то абстрактным любопытством. Происходившее явно его забавляло, но не настолько, чтобы пробить броню его невозмутимости.Эти двое наконец-то посмотрели друг на друга. У меня при виде этого мороз подрал по коже – к моему удивлению, выражение на лицах обоих ничуть не изменилось. Молодой, казалось, смотрел не без интереса, но настороженно. Старший был просто зол.– Ты что, не узнаешь его? Бог ты мой, даже я узнаю. Не может быть, чтобы ты его не узнал, Флоон? Это ведь ты. Это ты молодой.– Я знаю. Я понял, что он здесь, как только увидел вмятину на машине. Потому и стал в ней копаться – знал, что это моя машина. Я всегда держал этот пистолет под пассажирским сиденьем. Прилепил его туда скотчем в тот самый день, когда пригнал машину домой от дилера.Я вспомнил, как Флоон говорил мне в Вене, что это мы с Джорджем дали ему то перо, когда он был молодым, и после этого все изменилось. Я вспомнил, как Джордж сказал, что Флоон его знает со времен своей молодости.Джордж в сопровождении тридцати-с-чем-то-летнего Каза де Флоона спустился с веранды и зашагал к нам. Ни один из Флоонов, похоже, не интересовался другим. Их ледяное спокойствие при этой встрече поразило меня. Потом я сообразил, что спокойствие это было, в общем-то, односторонним – ведь Флоон-младший никак не мог знать, кто такой этот седовласый старик с пистолетом в руке. Потому что, если посмотреть в зеркало и попытаться представить, как ты будешь выглядеть через три десятка лет, вряд ли твое воображение попадет в точку. Мое вот не попало, когда я впервые увидел себя в зеркале в Вене.Но в головоломке Флоона было одно неизвестное мне звено, которое вот-вот должно было проявить себя и изменить все.У молодого человека была такая же пышная шевелюра, как и у Флоона (только каштановая), армейская выправка и короткие толстые руки. Но окончательно их сходство закрепил голос – точно такой же.– Отец? Почему ты здесь? – сказал Флоон Флоону. Молодой старому.Сцена теперь была целиком в их распоряжении – остальные превратились в софиты, освещающие начало их представления.Старый Флоон ничего на это не ответил, только пристально разглядывал себя молодого, словно пытаясь уяснить, чего тот добивался. Пистолет он держал уверенно, по-прежнему целясь в меня. По виду это был «вальтер-ППК». Жуткий пистолет. Жуткий тип.– Я тебе не отец.Не обращая внимания на эти слова, молодой Флоон шагнул вперед и разразился тирадой:– Ты обещал оставить меня в покое на два года, отец. Через два года. Мы с тобой об этом договорились, ты сам согласился. Но еще и шести месяцев не прошло. Зачем ты сюда заявился?В его голосе кипела злость. Казалось, подойди поближе – и тебя обварит эта ярость, которая никак не соответствовала выражению его лица – пустому, равнодушному, безмолвному.– Я тебе не отец! Неужели ты сам этого не видишь?– Я вижу, что ты нарушаешь условия нашего соглашения. Это так на тебя похоже. Ты презренный тип. Тебе это известно, отец? Оба вы с матерью презренные типы. Пожалуйста, отойди от моей машины. – Он смерил старика взглядом – так смотрит парень на девушку, оценивая ее. Его взгляд остановился на пистолете.– Где ты взял этот пистолет?Старый Флоон посмотрел сперва на свою руку, потом снова на молодого.– Где я его взял? Под сиденьем в_машине. Сам прекрасно знаешь.– Так я и думал. Влез в мою машину и взял его без разрешения. Распоряжаться моей машиной, моим пистолетом! Так на тебя похоже. Вот об этом-то я и говорю. Потому что это не твой пистолет, отец. Я его купил. Купил на свои деньги, а не на твои. Теперь все, что у меня есть, куплено на мои деньги, ничего твоего у меня нет. И никогда больше не будет.– Я это знаю. Помню, как это было. Один из величайших дней моей жизни! – сказал старый Флоон.И снова вокруг стало так тихо, что можно было услышать падение тела на землю, а я почти не сомневался, что так оно и случится, вот только не знал, чье это будет тело. Все эта хренотень поворачивалась таким чудным образом, что логика и факты превращались в пережеванную пластинку «джуси фрута». В этот момент могло произойти что угодно. Меня вообще ничто бы не удивило. Флоон стреляет в меня. Флоон стреляет во Флоона. Флоон сдается Флоону. Флоон… Вы меня понимаете.– Да ты на мои руки посмотри, черт тебя дери! Видишь, какие толстые? Ты разве не помнишь его руки? – Повесив пистолет на указательный палец, Флоон поднял обе руки вверх, будто сдаваясь нам в плен. – Эти его длинные пальцы? Он мне тыкал ими в ухо, если я делал что не так. Ты разве не помнишь?На молодого человека это, похоже, не произвело впечатления. Он скрестил руки на груди, закрыл глаза и помотал головой.– У тебя руки такие же, как у меня. Зачем ты лжешь? Что у тебя за проблема?Старый Флоон взорвался:– Что у меня за проблема? Моя проблема в том, что я тебе не отец! У того были тонкие руки! И когда я делал что не так, он меня ими лупил. Да-да, лупил! Тыкал этими своими жуткими тонкими пальцами прямо мне в ухо. И приговаривал: « Мой сын не станет это делать. Не мой сын». «Мы теперь живем в А-ме-ри-ке! И ты будешь говорить как а-ме-ри-ка-нец!» Раз в неделю, больше, иногда и по пять раз на неделе он находил повод, чтобы устраивать мне пытку этими проклятыми руками, этими пальчиками-карандашиками! – Голос обезумевший, глаза старого Флоона оставались на своих местах в черепной коробке, в то же время находясь где-то далеко. – Посмотри на мои руки, идиот. Они же огромные, как рукавицы кэтчера. У него что, такие были?Когда ответа не последовало, старик разошелся еще больше. Он ухватил малыша Фрэна за запястье и рывком притянул к себе. Мальчишка крякнул и попытался вырваться, но это было невозможно. Флоон сунул пистолет себе за пояс, чтобы освободить вторую руку. Когда он снова заговорил, его голос совершенно изменился – в нем слышался сильный гортанный акцент, речь стала медленной, слова приобрели весомость, сочность. Мне он напомнил Генри Киссинджера Генри Киссинджер (р. 1923) – государственный секретарь США в 1973-1977 гг. (при Джеральде Форде), советник президента по вопросам национальной безопасности в 1969-1975 гг. (при Никсоне и Форде).
.– Герой ест львов на завтрак. – И тут он с такой силой ткнул указательным пальцем в ухо Фрэна-младшего, что у бедняги лицо словно съежилось. Фрэнни пронзительно вскрикнул.– Ты хочешь стать героем или почту разносить? Или гладить чужие рубашки? Работенка как раз для моего сына – гладить чужие рубашки. – Снова тычок пальцем в ухо, снова испуганный вопль.Джордж, Флоон-младший и я наблюдали, как этот псих вымещает на мальчишке свою пестовавшуюся пятьдесят лет злобу. Зрелище было таким невероятным и чудовищным, что мы застыли, словно загипнотизированные грубостью и уродством происходящего. Что может быть интереснее автокатастрофы, если видишь ее впервые? Как думаете, почему в подобных случаях на обе стороны образуются многомильные пробки? Всем хочется посмотреть – что там осталось. Автокатастрофа или какое другое несчастье, человек, при всех потерявший контроль над собой… Ведь это, ребята, не что иное, как смерть наяву. Подойди поближе и смотри, как больно кусает жизнь… кого-то другого.– Отпусти меня!Парнишка сопротивлялся отчаянно, что было сил пытаясь вырваться, но куда там! У него не было ни малейшего шанса.К стене дома в нескольких футах от того места, где мы все стояли, был прислонен металлический шест, длинный и довольно увесистый. На веранде лежала черная пластиковая тарелка, от которой тянулись разноцветные провода. Ее-то и предстояло укрепить на шесте. Если все правильно подключить, то должна была получиться наружная телевизионная антенна. Несколько дней назад Джордж восседал на крыше, воображая себя этой самой антенной, чтобы написать толковую инструкцию – как эту самую антенну правильно собрать.Я заметил этот шест еще раньше, но как-то оно не отложилось у меня в голове – слишком много всего происходило вокруг. Старый Флоон с интересом наблюдал, как мальчишка вертится и подпрыгивает, пытаясь вырваться из его цепкой хватки. Его внимание было целиком поглощено этим, и молодой Флоон шагнул к стене, схватил шест и, ни секунды не колеблясь, со всей силы обрушил его на голову старика.Звук удара металла по черепу получился какой-то сдвоенный – «бум» и «чмок». Низкий тупой звук, не громкий, но впечатляющий. Такой будешь помнить долго, даже если не знаешь, откуда он взялся. После удара шест завибрировал в руке у Флоона-младшего, как живой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32