Леди Неквер снова устремила взгляд в сторону моря, а Лайам тем временем глядел на нее.
– Сколько неумолимой жестокости, – негромко произнесла леди Неквер, поднялась с кресла и подошла к каменной балюстраде. Штормовой ветер раздул полы ее плаща. Лайам покрепче зажал книги и карты под мышкой. Ему показалось, что стоит что-то сказать.
– Да, леди. Но спокойное море – одно из самых чарующих зрелищ на свете.
Женщина с любопытством глянула на него.
– Я имела в виду не море, сэр Лайам. Я… – она махнула рукой в сторону Клыков и нервно передернула всем телом. – Что-то холодает. Давайте зайдем в дом.
Они прошли через зал в гостиную, расположенную в левом крыле здания. В маленьком камине уютно алели угли. Все тот же слуга принес подогретое вино с пряностями. Леди Неквер скинула плащ, под ним оказалось вечернее платье с высоким воротом и широкой юбкой; стройная фигурка молодой женщины почти терялась в пурпуре складок. Настроение леди Неквер заметно улучшилось, и она улыбнулась гостю.
– Вы уж простите мою неучтивость, сэр Лайам. Холодная погода плохо на меня влияет. Мне кажется, от холода мой ум цепенеет. И я сомневалась, придете ли вы. Вы очень нехорошо поступили, что не пришли вчера. Я очень на вас рассчитывала. – Женщина запнулась, потом произнесла уже совсем другим тоном: – Но я вижу, вы принесли книги и карты. Начинайте же ваше повествование, а я буду самой внимательной слушательницей на свете.
Лайам пригубил подогретое вино и принялся разворачивать карты.
По оконным стеклам забарабанил дождь, но Лайам очень нескоро обратил на это внимание. Он говорил и говорил, очарованный красотой леди Неквер и польщенный ее вниманием. Оказалось, что ему есть что рассказать, – Лайам был и сам удивлен своим красноречием. Он побывал во множестве мест, о которых леди Неквер едва слыхала, и в таких, о существовании которых она вообще не подозревала. Неприкрытый интерес слушательницы подстегивал Лайама, он подробно описывал экзотические обычаи разных стран и народов. Он раскрывал книги, манипулировал картами, показал маршруты некоторых своих путешествий – он говорил о многом из того, что ему довелось повидать.
Леди Неквер зачарованно придвинулась к гостю, глаза ее ярко блестели. Иногда Лайам ощущал сладковатый запах ее духов, и в нем просыпались амурные настроения. Но женщина, судя по всему, совсем не была склонна с ним флиртовать. Она сосредоточенно разглядывала карты, задавала вопросы и очень естественным образом умудрялась хранить своего рода сексуальный нейтралитет. Лайам не мог понять, хитрит она с ним или просто невинна.
Лайам говорил, но сознательно опускал добрую половину из того, что видел, и старался не говорить о себе. Он избегал лишних подробностей, особенно когда речь заходила о войнах, в которых ему доводилось участвовать, и не упоминал о неблаговидных деяниях, которые вольно или невольно приходилось ему совершать. Но леди Неквер была проницательна и порой ловила его на нестыковках каких-либо мелочей. Она делала логичные выводы и порой подмечала в событиях такие взаимосвязи, что у Лайама от изумления расширялись зрачки.
Лекция переросла в беседу, и хотя хозяйка дома стала поглядывать на песочные часы, стоявшие на буфете, интерес ее ничуть не ослабевал. Чем ближе к вечеру, тем больше вопросов слетало с ее уст и тем старательнее она старалась продлить разговор.
В конце концов в разговоре возникла пауза. Лайам откинулся на спинку кресла и сосредоточил внимание на своем остывшем бокале. Уже совсем стемнело. Капли дождя ползли по оконным стеклам, отливая в свете свечей золотом и серебром.
– Пожалуй, мадам, мне пора уходить. Уже вечереет, и мне кажется, вы устали.
Произнеся эти слова, Лайам не шелохнулся. Ему хотелось посмотреть, как отреагирует леди Неквер.
Леди Неквер долго молчала, а когда она наконец заговорила, в ее словах не было и намека на то, что она поняла, что ей сказал Лайам.
– Скажите, сэр Лайам, в своих странствиях вам никогда не встречались двойники наших Клыков?
Вопрос прозвучал глухо. Казалось, что женщину вновь стало одолевать тайное беспокойство.
– Двойники Клыков?
Вопрос поверг Лайама в недоумение, но хозяйка дома решила, что причиной заминки является его нетвердое знание южного диалекта.
– Я хотела сказать – их подобие. Что-нибудь похожее на Клыки.
– Ну, мадам, мне встречались мели и рифы огромной протяженности. Встречались и почти такие же скалистые берега, как в окрестностях Саузварка. Но ничего столь впечатляющего, как Клыки, я не видел нигде.
– Впечатляющего? – эхом повторила леди Неквер – точнее, почти шепнула. – Скажите лучше – убийственного или неумолимо-безжалостного, но не впечатляющего, о нет!
Глаза женщины расширились, словно от гнева, а на щеках вспыхнул румянец. Лайам поспешно поднялся:
– Уже поздно. Думаю, мне пора идти, мадам.
Гнев леди Неквер тут же рассеялся. Она опустошенно откинулась на спинку кресла.
– Да, думаю, так будет лучше, сэр Лайам.
Женщина поднялась – так тяжело, словно это стоило ей немалых усилий.
– Мне следовало бы пригласить вас на ужин, но мой лорд в отъезде, и вряд ли бы это выглядело прилично.
Леди Неквер попыталась улыбнуться, но улыбка не получилась.
– А долго ли он пробудет в Вейринсфорде? – вежливо поинтересовался Лайам.
– Он вернется дня через два – к празднику Урис. Я с нетерпением жду его возвращения.
На этот раз улыбка выглядела почти естественно.
– Как и все мы. Спокойной ночи, мадам.
Спускаясь следом за Лайамом по лестнице, леди Неквер произносила слова благодарности. Они, насколько мог судить Лайам, звучали вполне искренне.
– Чрезвычайно занимательная беседа, сэр Лайам. Я бы с удовольствием ее продолжила. Возможно…
Внезапно женщина остановилась. Улыбка исчезла с ее губ. Из прихожей доносились голоса: вежливый, слегка хриплый голос слуги, и другой – ровный и бархатный, но исполненный гнева.
– Говорю тебе – у меня назначена встреча с леди!
Леди Неквер схватила Лайама за руку.
– Будьте добры, передайте Ларсу, что мне стало плохо, – шепотом произнесла она и добавила, уже более пылко: – И пожалуйста, сэр Лайам, возвращайтесь завтра!
Лайам попытался ей возразить, но женщина крепко сжала его руку:
– Пожалуйста!
Лайам глубоко вздохнул и кивнул. Леди Неквер повернулась и почти бегом заспешила обратно. Лайам вздохнул еще раз, ошеломленно покачал головой и спустился в прихожую.
Возле входной двери стоял молодой незнакомец – тот самый, что сбежал с вечеринки из дома Неквера, – и гневно смотрел на слугу. С широких плеч его ниспадал потемневший от дождя плащ, на деревянный пол стекала вода. Незнакомец надменно вскинул голову и провел рукой по мокрым волосам. Лайама он не заметил – его внимание было всецело поглощено выговором, который он делал слуге, стоящему у него на пути.
– Еще раз тебе говорю, наглец: мне назначена встреча на этот час, и я не намерен выслушивать твою околесицу!
Лайам прищурился и начал повнимательнее оглядывать грубияна. Безукоризненно вылепленное лицо, небольшой подбородок, чуть заостренный нос, широко поставленные сверкающие глаза. Мужчина был широкоплечим, высоким и мускулистым. Чувствовалось, что он умеет владеть своим хорошо поставленным голосом и склонен пускать это умение в ход. Золотой герой с внешностью льва – и мрачный торговец Неквер.
“Ну и зачем же такой женщине, как Поппи Неквер, привечать меня и отказываться от общества такого красавца?” – подумал Лайам.
– Ларс, – сказал он, – леди просила передать, что ей нездоровится.
Слуга и незнакомец дружно, как по команде, повернулись к Лайаму.
– Слушаюсь, сэр Лайам, – с признательностью произнес слуга. А вот взгляд молодого человека был не столь дружелюбен. Точнее, в нем вспыхнула неприкрытая ненависть. Лайам в ответ окинул красавца бесстрастным взглядом, и тот, громко хлопнув дверью, покинул дом.
На миг в прихожей воцарилось молчание. Потом Лайам и слуга переглянулись. Взгляд Лайама выражал легкое удивление, взгляд слуги – явственное облегчение. Первым молчание нарушил Лайам:
– Ларс, не найдется ли у вас куска промасленной ткани? Боюсь, дождь не пойдет на пользу моим бумагам.
Слегка улыбнувшись, он указал на карты и книги, и пожилой слуга тут же ринулся разыскивать требуемое.
5
Лайам, невзирая на дождь, слякоть и темноту, довольно быстро добрался до своего жилья и там обнаружил, что госпожа Доркас поджидает его, обеспокоено ломая пухлые руки. Лайам промок до нитки и потому попытался проскользнуть мимо почтенной матроны. Ему сейчас хотелось лишь одного, подняться к себе в мансарду и переодеться в сухое.
– Ах, мастер Лайам, – воскликнула госпожа Доркас, преграждая ему дорогу, – здесь час назад был эдил! Он искал вас!
– В самом деле? – вежливо отозвался Лайам и, протиснувшись к лестнице, стал подниматься по шатким ступеням.
– Как вы думаете, это никак не связано со смертью старого колдуна?
Ее слова насторожили Лайама. Он остановился и медленно обернулся.
– Что?
– Ну… я подумала… вы ведь часто навещали этого старика, так что у эдила могут возникнуть насчет вас подозрения.
Почтенная дама произносила слово “эдил” с ударением на первом слоге, но Лайам не стал ее поправлять.
– А вы, собственно, откуда знаете, что Тарквин умер? Кто вам это сказал? Эдил?
Прорезавшаяся в голосе постояльца сталь сильно перепугала госпожу Доркас.
– Нет, ничего такого он не говорил. Насколько мне помнится, нет. Он просто сказал, что ему надо с вами поговорить, но я-то знаю, что вы бывали у колдуна и…
Лайам перебил ее:
– Тогда откуда же вам знать, что Тарквин умер?
– Ну, – домохозяйка совсем растерялась, – по слухам, конечно. В городе об этом известно кое-кому. Я, видите ли, знакома с одной особой, а та, в свою очередь, знакома со стражником из патруля, ну и…
Лайам мрачно усмехнулся и двинулся вверх по лестнице.
– Но, мастер Лайам, что же мне делать, если эдил придет снова? – крикнула ему вслед госпожа Доркас. Ее перепуганное квохтание рассмешило Лайама.
– Проведите его наверх, – крикнул он в ответ. – И научитесь правильно произносить его титул!
Добравшись до мансарды, Лайам развернул кусок промасленной ткани, которой снабдил его Ларс, и внимательно проверил, не пострадали ли карты. Удостоверившись, что с ними все в порядке, Лайам переоделся в сухое – в свободную домашнюю блузу и длинные брюки из серой фланели. Мокрую тунику он повесил на спинку стула, потом с отвращением изучил свою обувь. Через отверстия, оставленные зубами Фануила, в правый сапог затекала вода. Лайам отставил его в сторону. Авось эти дырки все-таки можно будет как-нибудь залатать. Он надел легкие войлочные туфли и прилег на тюфяк – подумать.
Кессиас ищет его. Что это значит? Возможно, эдил просто хочет кое-что уточнить. Возможно также – и наиболее вероятно, – что он в силу каких-то причин снова начал подозревать его, невзирая на вердикт матушки Джеф. Лайам нахмурился.
Нет сомнения, что о смерти Тарквина в ближайшем будущем будут судачить на каждом углу, и, следовательно, проводить расследование станет намного труднее. Несомненно также, что леди Неквер ему в том плохой помощник.
С супругой торговца явно творилось что-то неладное. Женщина находилась в таком смятении, что даже не очень трудилась его скрывать. Очевидно, все проблемы ее так или иначе связаны с тем молодым красавцем. И она, скорее всего, так настойчиво зазывает Лайама в гости именно потому, что хочет отвлечься от этих проблем. А возможно, вдруг сообразил Лайам, – и в поисках защиты.
Но чем бы ни объяснялось поведение молоденькой леди, она явно находится не в том состоянии духа, чтобы стать союзницей какого-то чужака в его сомнительных изысканиях. Однако все-таки любопытно, что же так беспокоит ее? Ну какую опасность может для нее представлять этот смазливый повеса? Даже если он – любовник леди Неквер, все равно ей нечего особенно опасаться. Шантажировать ее этот тип не может, поскольку торговец и без того что-то подозревает – его поведение на вечеринке говорило само за себя.
Так в чем же проблема?
Лайам сознавал, что эти мысли уводят его в сторону от насущных задач, но думать о леди Неквер ему было приятно.
Через какое-то время размышления Лайама были прерваны звуком тяжелых шагов и голосом госпожи Доркас. Почтенная домохозяйка говорила намеренно громко и несколько раз повторила “эдил Кессиас”. Она явно старалась предупредить своего постояльца. Лайам поспешно вскочил с тюфяка и отворил дверь прежде, чем посетитель успел постучать.
– Ренфорд! – произнес Кессиас, удивленно моргнув. – Это прекрасно, что я вас застал. Я к вам.
– Я так и понял, эдил Кессиас. Пожалуйста, заходите.
Лайам улыбнулся хозяйке дома, которая обеспокоено топталась на лестнице и делала ему большие глаза.
– Спасибо, что показали эдилу дорогу, госпожа Доркас.
Он намеренно подчеркнул правильное произношение слова.
– Боюсь, эдил, вы изрядно перепугали мою хозяйку, – продолжил Лайам, решительно затворив дверь. – Она думает, что вы собираетесь арестовать меня за убийство мастера Танаквиля.
Кессиас пригладил аккуратно подстриженную бороду и со спокойным любопытством оглядел мансарду.
– По правде говоря, Ренфорд, я могу это сделать. Я сегодня ознакомился с неким любопытным пергаментом.
Эдил остановился у стола, лениво поворошил лежащие там бумаги и мимоходом глянул в окно. Лайам прислонился к дверному косяку, стараясь принять непринужденную позу.
– И? – произнес он как можно небрежнее.
– И? Что – и? Ах, да. Я говорю – очень любопытный пергамент. Любопытнее самых любопытных. Это завещание мастера Танаквиля, написанное непосредственно в канцелярии герцога и заверенное личной печатью его высочества. Очень любопытное завещание.
– И что же в нем любопытного, эдил Кессиас?
Эдила явно интересовало что-то, лежащее на столе.
– Ренфорд, вы – ученый? – внезапно спросил он.
– Я получил какое-то образование… – начал Лайам, стараясь разглядеть из своего далека, какую бумагу эдил изучает.
– Похоже, Ренфорд, что Тарквин очень любил ученых. Он оставил все вам.
– Что?! – Лайам был настолько поражен, что с него слетела вся его деланная непринужденность. – Тарквин оставил все мне?!
– Участок, деньги, имущество – все. Вы удивлены?
– Еще бы! – От волнения Лайам стал заикаться. – Мы были едва знакомы!
– Похоже, вы все-таки были ему ближе, чем кто-либо другой. Это, дорогой Ренфорд, – уже улика, это сильный ход против вас.
Лайам почувствовал, что земля разверзается у него под ногами. Но тем не менее его голова заработала четко и ясно.
– Знаете, в давние годы, когда еще только-только учреждался ваш титул, досточтимый эдил, существовало одно – теперь полузабытое – правило: если обвинение против кого-то находили ложным, то обвинителя признавали виновным в содеянном преступлении, – холодно произнес Лайам.
Кессиас хмыкнул.
– Я так и думал, что вы, как книгочей, должны это знать. Но я также думал, что ученому человеку должно быть известно и еще кое-что: на действия стражей правопорядка это правило не распространяется. Потому что иначе их работа просто застопорится. Ну как?
Задетый за живое Лайам вспыхнул. Ему и в голову не приходило, что грубоватый эдил может разбираться в юридических тонкостях. Он невольно сжал кулаки, но промолчал. Кессиас же тем временем продолжал говорить:
– Должен признаться, Ренфорд, я шел сюда с намерением застукать вас на горячем. Я полагал, что, услышав о завещании, вы запаникуете и что, если надавить как следует, вас нетрудно будет сломать. Но теперь мне кажется, что я ошибался. Вы – скверный актер, Ренфорд, слишком скверный для расчетливого убийцы. И еще я обнаружил вот эту писульку.
Эдил приподнял лист бумаги. В голосе его звучало лишь легкое любопытство.
– Меня она здорово удивила. Зачем бы ученому выписывать в столбик имена знакомых убитого, снабжая их подробными примечаниями? Зачем ему составлять перечень всех, кто посещал чародея в последние дни? Ну правда ведь – странно? Я почти готов утверждать, что этот ученый от нечего делать взял и составил список всех тех, кто мог бы прикончить старика. Я прав?
Кессиас усмехнулся. Лайам нахмурился, но ничего не сказал.
– Вы, случайно, не догадываетесь, зачем бы ученому заниматься такой ерундой?
– Возможно, – медленно произнес Лайам, стараясь сдержать гнев (он злился прежде всего на себя за то, что не потрудился прибрать злополучный список), – возможно, этому ученому показалось, что местный эдил чересчур глуп, чтобы найти убийцу, и он решил взяться за эту работу сам.
Кессиас расхохотался, заполнив чердачное помещение раскатами смеха. Он хлопнул себя по колену, не выпуская списка из рук.
– Верно! Возможно, он так и подумал! Именно так! О, вы необычный убийца, Ренфорд, необычный убийца!
Продолжая смеяться, эдил аккуратно свернул список вчетверо и сунул за пазуху.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
– Сколько неумолимой жестокости, – негромко произнесла леди Неквер, поднялась с кресла и подошла к каменной балюстраде. Штормовой ветер раздул полы ее плаща. Лайам покрепче зажал книги и карты под мышкой. Ему показалось, что стоит что-то сказать.
– Да, леди. Но спокойное море – одно из самых чарующих зрелищ на свете.
Женщина с любопытством глянула на него.
– Я имела в виду не море, сэр Лайам. Я… – она махнула рукой в сторону Клыков и нервно передернула всем телом. – Что-то холодает. Давайте зайдем в дом.
Они прошли через зал в гостиную, расположенную в левом крыле здания. В маленьком камине уютно алели угли. Все тот же слуга принес подогретое вино с пряностями. Леди Неквер скинула плащ, под ним оказалось вечернее платье с высоким воротом и широкой юбкой; стройная фигурка молодой женщины почти терялась в пурпуре складок. Настроение леди Неквер заметно улучшилось, и она улыбнулась гостю.
– Вы уж простите мою неучтивость, сэр Лайам. Холодная погода плохо на меня влияет. Мне кажется, от холода мой ум цепенеет. И я сомневалась, придете ли вы. Вы очень нехорошо поступили, что не пришли вчера. Я очень на вас рассчитывала. – Женщина запнулась, потом произнесла уже совсем другим тоном: – Но я вижу, вы принесли книги и карты. Начинайте же ваше повествование, а я буду самой внимательной слушательницей на свете.
Лайам пригубил подогретое вино и принялся разворачивать карты.
По оконным стеклам забарабанил дождь, но Лайам очень нескоро обратил на это внимание. Он говорил и говорил, очарованный красотой леди Неквер и польщенный ее вниманием. Оказалось, что ему есть что рассказать, – Лайам был и сам удивлен своим красноречием. Он побывал во множестве мест, о которых леди Неквер едва слыхала, и в таких, о существовании которых она вообще не подозревала. Неприкрытый интерес слушательницы подстегивал Лайама, он подробно описывал экзотические обычаи разных стран и народов. Он раскрывал книги, манипулировал картами, показал маршруты некоторых своих путешествий – он говорил о многом из того, что ему довелось повидать.
Леди Неквер зачарованно придвинулась к гостю, глаза ее ярко блестели. Иногда Лайам ощущал сладковатый запах ее духов, и в нем просыпались амурные настроения. Но женщина, судя по всему, совсем не была склонна с ним флиртовать. Она сосредоточенно разглядывала карты, задавала вопросы и очень естественным образом умудрялась хранить своего рода сексуальный нейтралитет. Лайам не мог понять, хитрит она с ним или просто невинна.
Лайам говорил, но сознательно опускал добрую половину из того, что видел, и старался не говорить о себе. Он избегал лишних подробностей, особенно когда речь заходила о войнах, в которых ему доводилось участвовать, и не упоминал о неблаговидных деяниях, которые вольно или невольно приходилось ему совершать. Но леди Неквер была проницательна и порой ловила его на нестыковках каких-либо мелочей. Она делала логичные выводы и порой подмечала в событиях такие взаимосвязи, что у Лайама от изумления расширялись зрачки.
Лекция переросла в беседу, и хотя хозяйка дома стала поглядывать на песочные часы, стоявшие на буфете, интерес ее ничуть не ослабевал. Чем ближе к вечеру, тем больше вопросов слетало с ее уст и тем старательнее она старалась продлить разговор.
В конце концов в разговоре возникла пауза. Лайам откинулся на спинку кресла и сосредоточил внимание на своем остывшем бокале. Уже совсем стемнело. Капли дождя ползли по оконным стеклам, отливая в свете свечей золотом и серебром.
– Пожалуй, мадам, мне пора уходить. Уже вечереет, и мне кажется, вы устали.
Произнеся эти слова, Лайам не шелохнулся. Ему хотелось посмотреть, как отреагирует леди Неквер.
Леди Неквер долго молчала, а когда она наконец заговорила, в ее словах не было и намека на то, что она поняла, что ей сказал Лайам.
– Скажите, сэр Лайам, в своих странствиях вам никогда не встречались двойники наших Клыков?
Вопрос прозвучал глухо. Казалось, что женщину вновь стало одолевать тайное беспокойство.
– Двойники Клыков?
Вопрос поверг Лайама в недоумение, но хозяйка дома решила, что причиной заминки является его нетвердое знание южного диалекта.
– Я хотела сказать – их подобие. Что-нибудь похожее на Клыки.
– Ну, мадам, мне встречались мели и рифы огромной протяженности. Встречались и почти такие же скалистые берега, как в окрестностях Саузварка. Но ничего столь впечатляющего, как Клыки, я не видел нигде.
– Впечатляющего? – эхом повторила леди Неквер – точнее, почти шепнула. – Скажите лучше – убийственного или неумолимо-безжалостного, но не впечатляющего, о нет!
Глаза женщины расширились, словно от гнева, а на щеках вспыхнул румянец. Лайам поспешно поднялся:
– Уже поздно. Думаю, мне пора идти, мадам.
Гнев леди Неквер тут же рассеялся. Она опустошенно откинулась на спинку кресла.
– Да, думаю, так будет лучше, сэр Лайам.
Женщина поднялась – так тяжело, словно это стоило ей немалых усилий.
– Мне следовало бы пригласить вас на ужин, но мой лорд в отъезде, и вряд ли бы это выглядело прилично.
Леди Неквер попыталась улыбнуться, но улыбка не получилась.
– А долго ли он пробудет в Вейринсфорде? – вежливо поинтересовался Лайам.
– Он вернется дня через два – к празднику Урис. Я с нетерпением жду его возвращения.
На этот раз улыбка выглядела почти естественно.
– Как и все мы. Спокойной ночи, мадам.
Спускаясь следом за Лайамом по лестнице, леди Неквер произносила слова благодарности. Они, насколько мог судить Лайам, звучали вполне искренне.
– Чрезвычайно занимательная беседа, сэр Лайам. Я бы с удовольствием ее продолжила. Возможно…
Внезапно женщина остановилась. Улыбка исчезла с ее губ. Из прихожей доносились голоса: вежливый, слегка хриплый голос слуги, и другой – ровный и бархатный, но исполненный гнева.
– Говорю тебе – у меня назначена встреча с леди!
Леди Неквер схватила Лайама за руку.
– Будьте добры, передайте Ларсу, что мне стало плохо, – шепотом произнесла она и добавила, уже более пылко: – И пожалуйста, сэр Лайам, возвращайтесь завтра!
Лайам попытался ей возразить, но женщина крепко сжала его руку:
– Пожалуйста!
Лайам глубоко вздохнул и кивнул. Леди Неквер повернулась и почти бегом заспешила обратно. Лайам вздохнул еще раз, ошеломленно покачал головой и спустился в прихожую.
Возле входной двери стоял молодой незнакомец – тот самый, что сбежал с вечеринки из дома Неквера, – и гневно смотрел на слугу. С широких плеч его ниспадал потемневший от дождя плащ, на деревянный пол стекала вода. Незнакомец надменно вскинул голову и провел рукой по мокрым волосам. Лайама он не заметил – его внимание было всецело поглощено выговором, который он делал слуге, стоящему у него на пути.
– Еще раз тебе говорю, наглец: мне назначена встреча на этот час, и я не намерен выслушивать твою околесицу!
Лайам прищурился и начал повнимательнее оглядывать грубияна. Безукоризненно вылепленное лицо, небольшой подбородок, чуть заостренный нос, широко поставленные сверкающие глаза. Мужчина был широкоплечим, высоким и мускулистым. Чувствовалось, что он умеет владеть своим хорошо поставленным голосом и склонен пускать это умение в ход. Золотой герой с внешностью льва – и мрачный торговец Неквер.
“Ну и зачем же такой женщине, как Поппи Неквер, привечать меня и отказываться от общества такого красавца?” – подумал Лайам.
– Ларс, – сказал он, – леди просила передать, что ей нездоровится.
Слуга и незнакомец дружно, как по команде, повернулись к Лайаму.
– Слушаюсь, сэр Лайам, – с признательностью произнес слуга. А вот взгляд молодого человека был не столь дружелюбен. Точнее, в нем вспыхнула неприкрытая ненависть. Лайам в ответ окинул красавца бесстрастным взглядом, и тот, громко хлопнув дверью, покинул дом.
На миг в прихожей воцарилось молчание. Потом Лайам и слуга переглянулись. Взгляд Лайама выражал легкое удивление, взгляд слуги – явственное облегчение. Первым молчание нарушил Лайам:
– Ларс, не найдется ли у вас куска промасленной ткани? Боюсь, дождь не пойдет на пользу моим бумагам.
Слегка улыбнувшись, он указал на карты и книги, и пожилой слуга тут же ринулся разыскивать требуемое.
5
Лайам, невзирая на дождь, слякоть и темноту, довольно быстро добрался до своего жилья и там обнаружил, что госпожа Доркас поджидает его, обеспокоено ломая пухлые руки. Лайам промок до нитки и потому попытался проскользнуть мимо почтенной матроны. Ему сейчас хотелось лишь одного, подняться к себе в мансарду и переодеться в сухое.
– Ах, мастер Лайам, – воскликнула госпожа Доркас, преграждая ему дорогу, – здесь час назад был эдил! Он искал вас!
– В самом деле? – вежливо отозвался Лайам и, протиснувшись к лестнице, стал подниматься по шатким ступеням.
– Как вы думаете, это никак не связано со смертью старого колдуна?
Ее слова насторожили Лайама. Он остановился и медленно обернулся.
– Что?
– Ну… я подумала… вы ведь часто навещали этого старика, так что у эдила могут возникнуть насчет вас подозрения.
Почтенная дама произносила слово “эдил” с ударением на первом слоге, но Лайам не стал ее поправлять.
– А вы, собственно, откуда знаете, что Тарквин умер? Кто вам это сказал? Эдил?
Прорезавшаяся в голосе постояльца сталь сильно перепугала госпожу Доркас.
– Нет, ничего такого он не говорил. Насколько мне помнится, нет. Он просто сказал, что ему надо с вами поговорить, но я-то знаю, что вы бывали у колдуна и…
Лайам перебил ее:
– Тогда откуда же вам знать, что Тарквин умер?
– Ну, – домохозяйка совсем растерялась, – по слухам, конечно. В городе об этом известно кое-кому. Я, видите ли, знакома с одной особой, а та, в свою очередь, знакома со стражником из патруля, ну и…
Лайам мрачно усмехнулся и двинулся вверх по лестнице.
– Но, мастер Лайам, что же мне делать, если эдил придет снова? – крикнула ему вслед госпожа Доркас. Ее перепуганное квохтание рассмешило Лайама.
– Проведите его наверх, – крикнул он в ответ. – И научитесь правильно произносить его титул!
Добравшись до мансарды, Лайам развернул кусок промасленной ткани, которой снабдил его Ларс, и внимательно проверил, не пострадали ли карты. Удостоверившись, что с ними все в порядке, Лайам переоделся в сухое – в свободную домашнюю блузу и длинные брюки из серой фланели. Мокрую тунику он повесил на спинку стула, потом с отвращением изучил свою обувь. Через отверстия, оставленные зубами Фануила, в правый сапог затекала вода. Лайам отставил его в сторону. Авось эти дырки все-таки можно будет как-нибудь залатать. Он надел легкие войлочные туфли и прилег на тюфяк – подумать.
Кессиас ищет его. Что это значит? Возможно, эдил просто хочет кое-что уточнить. Возможно также – и наиболее вероятно, – что он в силу каких-то причин снова начал подозревать его, невзирая на вердикт матушки Джеф. Лайам нахмурился.
Нет сомнения, что о смерти Тарквина в ближайшем будущем будут судачить на каждом углу, и, следовательно, проводить расследование станет намного труднее. Несомненно также, что леди Неквер ему в том плохой помощник.
С супругой торговца явно творилось что-то неладное. Женщина находилась в таком смятении, что даже не очень трудилась его скрывать. Очевидно, все проблемы ее так или иначе связаны с тем молодым красавцем. И она, скорее всего, так настойчиво зазывает Лайама в гости именно потому, что хочет отвлечься от этих проблем. А возможно, вдруг сообразил Лайам, – и в поисках защиты.
Но чем бы ни объяснялось поведение молоденькой леди, она явно находится не в том состоянии духа, чтобы стать союзницей какого-то чужака в его сомнительных изысканиях. Однако все-таки любопытно, что же так беспокоит ее? Ну какую опасность может для нее представлять этот смазливый повеса? Даже если он – любовник леди Неквер, все равно ей нечего особенно опасаться. Шантажировать ее этот тип не может, поскольку торговец и без того что-то подозревает – его поведение на вечеринке говорило само за себя.
Так в чем же проблема?
Лайам сознавал, что эти мысли уводят его в сторону от насущных задач, но думать о леди Неквер ему было приятно.
Через какое-то время размышления Лайама были прерваны звуком тяжелых шагов и голосом госпожи Доркас. Почтенная домохозяйка говорила намеренно громко и несколько раз повторила “эдил Кессиас”. Она явно старалась предупредить своего постояльца. Лайам поспешно вскочил с тюфяка и отворил дверь прежде, чем посетитель успел постучать.
– Ренфорд! – произнес Кессиас, удивленно моргнув. – Это прекрасно, что я вас застал. Я к вам.
– Я так и понял, эдил Кессиас. Пожалуйста, заходите.
Лайам улыбнулся хозяйке дома, которая обеспокоено топталась на лестнице и делала ему большие глаза.
– Спасибо, что показали эдилу дорогу, госпожа Доркас.
Он намеренно подчеркнул правильное произношение слова.
– Боюсь, эдил, вы изрядно перепугали мою хозяйку, – продолжил Лайам, решительно затворив дверь. – Она думает, что вы собираетесь арестовать меня за убийство мастера Танаквиля.
Кессиас пригладил аккуратно подстриженную бороду и со спокойным любопытством оглядел мансарду.
– По правде говоря, Ренфорд, я могу это сделать. Я сегодня ознакомился с неким любопытным пергаментом.
Эдил остановился у стола, лениво поворошил лежащие там бумаги и мимоходом глянул в окно. Лайам прислонился к дверному косяку, стараясь принять непринужденную позу.
– И? – произнес он как можно небрежнее.
– И? Что – и? Ах, да. Я говорю – очень любопытный пергамент. Любопытнее самых любопытных. Это завещание мастера Танаквиля, написанное непосредственно в канцелярии герцога и заверенное личной печатью его высочества. Очень любопытное завещание.
– И что же в нем любопытного, эдил Кессиас?
Эдила явно интересовало что-то, лежащее на столе.
– Ренфорд, вы – ученый? – внезапно спросил он.
– Я получил какое-то образование… – начал Лайам, стараясь разглядеть из своего далека, какую бумагу эдил изучает.
– Похоже, Ренфорд, что Тарквин очень любил ученых. Он оставил все вам.
– Что?! – Лайам был настолько поражен, что с него слетела вся его деланная непринужденность. – Тарквин оставил все мне?!
– Участок, деньги, имущество – все. Вы удивлены?
– Еще бы! – От волнения Лайам стал заикаться. – Мы были едва знакомы!
– Похоже, вы все-таки были ему ближе, чем кто-либо другой. Это, дорогой Ренфорд, – уже улика, это сильный ход против вас.
Лайам почувствовал, что земля разверзается у него под ногами. Но тем не менее его голова заработала четко и ясно.
– Знаете, в давние годы, когда еще только-только учреждался ваш титул, досточтимый эдил, существовало одно – теперь полузабытое – правило: если обвинение против кого-то находили ложным, то обвинителя признавали виновным в содеянном преступлении, – холодно произнес Лайам.
Кессиас хмыкнул.
– Я так и думал, что вы, как книгочей, должны это знать. Но я также думал, что ученому человеку должно быть известно и еще кое-что: на действия стражей правопорядка это правило не распространяется. Потому что иначе их работа просто застопорится. Ну как?
Задетый за живое Лайам вспыхнул. Ему и в голову не приходило, что грубоватый эдил может разбираться в юридических тонкостях. Он невольно сжал кулаки, но промолчал. Кессиас же тем временем продолжал говорить:
– Должен признаться, Ренфорд, я шел сюда с намерением застукать вас на горячем. Я полагал, что, услышав о завещании, вы запаникуете и что, если надавить как следует, вас нетрудно будет сломать. Но теперь мне кажется, что я ошибался. Вы – скверный актер, Ренфорд, слишком скверный для расчетливого убийцы. И еще я обнаружил вот эту писульку.
Эдил приподнял лист бумаги. В голосе его звучало лишь легкое любопытство.
– Меня она здорово удивила. Зачем бы ученому выписывать в столбик имена знакомых убитого, снабжая их подробными примечаниями? Зачем ему составлять перечень всех, кто посещал чародея в последние дни? Ну правда ведь – странно? Я почти готов утверждать, что этот ученый от нечего делать взял и составил список всех тех, кто мог бы прикончить старика. Я прав?
Кессиас усмехнулся. Лайам нахмурился, но ничего не сказал.
– Вы, случайно, не догадываетесь, зачем бы ученому заниматься такой ерундой?
– Возможно, – медленно произнес Лайам, стараясь сдержать гнев (он злился прежде всего на себя за то, что не потрудился прибрать злополучный список), – возможно, этому ученому показалось, что местный эдил чересчур глуп, чтобы найти убийцу, и он решил взяться за эту работу сам.
Кессиас расхохотался, заполнив чердачное помещение раскатами смеха. Он хлопнул себя по колену, не выпуская списка из рук.
– Верно! Возможно, он так и подумал! Именно так! О, вы необычный убийца, Ренфорд, необычный убийца!
Продолжая смеяться, эдил аккуратно свернул список вчетверо и сунул за пазуху.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33