Я не впустил их в себя, заблокировав мозг. И снова шагнул через пустоту в мозг Страйгера. Поскольку теперь, когда я проник в его суть, у меня возникло несколько вопросов, на которые мне придется найти ответы. Ответы, могущие многое изменить, — для Элнер… для моей психики. Я вклинился в мысли Страйгера резко, со всего размаха, поняв, как чувствует себя нож, протыкая плоть. Но Страйгер ничего не почувствовал. Твердолобый. Я перерыл его сознание, держа резкость наведенной и блокировку герметичной — что-то вроде антисептического барьера. От него я хотел услышать лишь две вещи. И не более. Я не хотел, чтобы он заразил меня… Но я должен был убедиться.
Это не он. Не он пытался убить Элнер. Он страдал по креслу в Совете, но думал, что уже имеет его. Бог был на его стороне, Бог не допустит провала, Бог даст этому случиться. И ему нет необходимости помогать Господу…
Это не он. Не он подобрал меня в Старом городе, притащил в снятую комнату и избил. Но он измывался над многими другими выродками. И как раз сейчас Страйгер нуждался в этом опять и очень сильно — из-за вчерашнего случая: он был уличен во лжи, унижен псионом, мной, перед лицом огромной толпы, множеством внимательных глаз. И Дэрик, потеющий, словно в лихорадке, был готов помочь ему снова.
Я прервал контакт. Это не он. Но тогда сколько же их, подобных ему? Таких, как мой истязатель? Тысячи? Миллионы? Я в последний раз оглядел лица Человечества — наблюдающего, застывшего в ожидании. «Идите к черту», — сказал я и пошел к выходу.
Глава 22
Мне нужно поговорить с тобой, — сказал я, остановившись на пороге примерочной Аргентайн.
Не вставая с кресла, Аргентайн отвернулась от зеркала, висевшего над заваленным барахлом столом. Ее испуганный взгляд постепенно сменялся легкой рассеянностью — я ее отвлек.
— А! Это ты. Нельзя подождать? Мне нужно приготовиться к шоу.
Она наполовину была еще человеком, а наполовину — уже той самой богиней смерти: ее свободное платье ощетинилось ярко светящимися оптиковолоконными шипами.
— Нет.
Аргентайн хотела было развернуться обратно к зеркалу, но вместо этого замерла, удивленно глядя на меня.
— Ладно. Говори. — Она взяла со стола тонкую палочку и стала водить ею по волосам. Серебряные волокна, как язычники, следящие за солнцем, потянулись за ней и встали дыбом.
Я скинул одежду со стула и оседлал его, опершись подбородком об узкую и острую пластиковую спинку.
— Насчет Дэрика.
Аргентайн рассматривала себя в зеркале и головой не двигала, но ее отражение, множась и множась под разными углами в зеркальных створках, являло десятки одинаковых и одновременно разных ее лиц.
— Парниша, любовь моя, ты пытаешься спасти меня от самой себя? — сдержанно сказала Аргентайн. На самом деле это означало «оставь меня в покое».
Я нахмурился.
— Я пытаюсь сказать тебе правду.
Аргентайн как-то неопределенно повела плечом и подтянулась к уху, чтобы застегнуть кольцо-серьгу со свисающими с нее тяжелыми искусственными бриллиантами.
— Дэрик — псион.
Серьга брякнулась на стол. Я овладел вниманием Аргентайн.
— Шпик вонючий, — сказала она. Потом, не глядя на меня, подняла серьгу и тряхнула ею, наблюдая, как в луче яркого света стекло разбрызгивает разноцветные искры.
— Ты уверен? — наконец прозвучал вопрос.
— Да. Рыбак рыбака… Он — тик, телекинетик. Вот как он остановил Каспа. Я был там и почувствовал, как он это сделал.
Аргентайн посмотрела на мое отражение.
— Но он сказал… Он никогда… Я не…
— Никто не знает, кроме него и меня. Он никогда никому не рассказывал.
— Почему? — она и вправду не могла представить. Я рассмеялся.
— А как ты думаешь? Он потеряет все, если семья обнаружит, что он — выродок. Посмотри, что они сотворили с его сестрой.
Аргентайн медленно повернулась в кресле, и так же медленно менялось ее лицо. Ее отражение застыло в ожидании — застыло таким, каким Аргентайн его оставила, отвернувшись от зеркала.
— Зачем ты мне это рассказываешь? Ты хочешь узнать, важно это для меня или нет? Важно то, что он не доверяет мне… или что он — псион?
— Может быть. — Я опустил глаза.
— И ты думаешь, что теперь мои чувства изменятся? — За ее глазами разгоралась злость. — Итак, он не поверяет мне тайну, которая может разрушить его жизнь… Итак, он — псион. И что дальше? — Рука с серебряными ногтями махнула в мою сторону. — По крайней мере, он не фискал чертов!
«В отличие от тебя», — имелось в виду.
— Нет. Карманник-интеллектуал, — сказал я.
— Что?
— Карманник-интеллектуал — так называли меня другие псионы в Институте Сакаффа. — Встретившись взглядом с Аргентайн, я поднял голову. — Да. Я «взял» его мысли. И это далеко не все, что я получил. Ты знаешь Соджонера Страйгера?
Аргентайн задумалась.
— Неистовый боголюбец, жаждущий спасти человечество? Который хочет, чтобы отмена вето на наркотики прошла? Дэрик иногда упоминает его в разговоре…
— Страйгер хочет занять ту же самую должность в Совете Безопасности, что и Элнер. Центавр — одна из поддерживающих его корпораций. Говорил тебе Дэрик, что Страйгер псиононенавистник? — Она покачала головой. — Дэрик — агент Центавра по связям со Страйгером. Он дает Страйгеру инструкции… — помедлив секунду, чувствуя, как у меня внутри тлеет, будто угли, бешенство, я решился: — И Дэрик достает ему все, что тот ни попросит.
По лицу Аргентайн пробежала тень.
— Что ты имеешь в виду? — спросила она раздраженно. Нетерпение выталкивало из нее любопытство. — Что, Страйгер делает наркотики?
— Нет, он «делает» псионов.
Аргентайн открыла рот, но не сказала ничего.
— Помнишь ту девочку, о которой ты мне рассказывала, ту, что привел Дэрик и которую избили так, что она не могла говорить? Псиона?..
Пальцы Аргентайн закостенели, вцепившись в спинку стула.
— Дэрик? — вполголоса проговорила она. — Дэрик сделал это? — Ее глаза умоляли сказать, что я лгу.
— И девочка — не единственная. Иногда он даже наблюдает.
— О Боже! — Аргентайн резко встала, опустив руки и сжав кулаки. — Почему? Если Дэрик — тоже псион, почему он делает это? — бросила она мне вызов, требуя, чтобы я нашел во всем этом смысл.
Целое утро я задавал себе тот же самый вопрос, пытаясь докопаться до смысла.
— Не знаю. Почему бы тебе не спросить его? — сказал я, вставая.
Аргентайн сорвала с крюка какую-то тряпку, ей хотелось швырнуть ее мне в лицо, но она просто бросила ее на пол.
— Зачем тебе понадобилось рассказывать мне об этом? Черт бы тебя побрал! И что прикажешь мне делать?
— Я уже сказал: хочу, чтобы ты знала правду. Больше ничего. А что ты будешь делать — меня не касается. — Я пошел к двери.
— Ты — ничтожный человечишка, ты это знаешь? Я оглянулся. Лицо Аргентайн покраснело, она готова была зарыдать.
— Стараюсь быть им, — сказал я и вышел.
Сев в клубе за стол, я потягивал вино, ожидая, когда появится Мика, и наблюдая, как комната заполняется людьми. Они наняли нового вышибалу. Я, в общем-то, после того, что сделал, ждал, что он придет и велит мне убираться вон; но он не пришел. В клубе было темно, как в пещере, и дымно. Разноцветные щупальца лазера неистово метались, изгибаясь, точно безумные, параболами, извиваясь змеями, дробясь и рассыпаясь над моей головой в клубах дыма под вскрикивания и причитания синтезаторной музыки. Я упал в подушки, растворяясь в этих черных дырах и звездных вспышках.
Наконец я почувствовал Мику, пробиравшегося через танцплощадку. Он сел за стол рядом со мной. Весь — от головы до пят — он был разодет в черное защитное снаряжение, которое прекрасно на нем сидело — словно раковина на улитке. На мне были старые джинсы и рваная рубашка; я принес их с собой в рюкзаке, зная, что мне придется выходить «в свет».
— Эй, выродок, — позвал Мика.
— Не называй меня так.
— Что тебя гложет? — удивился Мика.
Я перевел взгляд на свой пустой стакан.
— Ничего. Что у тебя за проблемы?
— Какое же я чудовище! — Мика усмехнулся уголком рта. — Кто-то ткнул тебя носом в дерьмо? Вытри лицо, малыш, и забудь об этом. Ты должен был давно уже к этому привыкнуть.
— Нет. Если б только это.
Я разжал пальцы здоровой руки и положил ладонь на прохладный стол. Мика заказал себе коктейль и слегка расслабился, облокотившись на кучу подушек. Поскольку я молчал, он спросил:
— Что случилось с рубашкой? У тебя вчера вышло бурное свиданьице?
Я посмотрел на длинный, с лохматыми краями разрез и чуть было не рассмеялся, вспомнив, как же все происходило на самом деле. Но затем вспомнил вчерашний вечер, огонь и усеянный звездами стол… Дотронулся до изумрудной сережки; я оставил ее в ухе не нарочно. И вообще, прошлым вечером все произошло как-то само собой.
В конце концов я признался себе, что Ласуль лишь использовала мое тело, чтобы забыть, как она ненавидит совместную жизнь с мужем; и даже, возможно, чтобы отомстить ему. А я разрешил. И так легко было меня использовать, словно мой единственный мозг болтается между ног. Я ощущал себя дураком и беспомощным: чувствовал, как вновь разбухает во мне вожделение — при одном лишь воспоминании о красном бархате и золотисто-сливочной коже…
— Ты должен нравиться, — сказал Мика. — Я слышал, что быть знаменитым — забавно.
— Ты выяснил, почему я так популярен, что абсолютно незнакомый человек хочет меня убить?
— Сплетен и слухов нет. Значит, тут замешана элита, и их тайны — за семью печатями.
Я удивился:
— Думаешь, что это как-то связано с Элнер?
— Понятия не имею. Но ты верно предположил насчет Смерта: начинка для овоща — его работа. Но дальше я наткнулся на стену. Выяснить, кто нанял его, чтобы укокошить леди, я не смог. Кажется, никто отсюда, снизу, не жаждет ее смерти — она на их стороне: они заинтересованы в дерегуляции не больше Элнер.
Интересно, что бы подумала Элнер, услышав такое?
— Вот черт, — сказал я. — Я думал, что знаю… Я думал, что это Страйгер. Но нет.
— Страйгер? — Мика хмыкнул. — Этот пластмассовый святой? Ты на самом деле думал, что он выбьет своего оппонента с помощью человека-бомбы?
— Да, — ответил я, чувствуя, как леденеет мой взгляд. — Именно так я и думал.
— Хм… Я слышал сплетни о нем. И думал, что это только сплетни, — сказал Мика с облегчением: я только что восстановил его веру в человеческую природу. Даже он мог бы просветить меня насчет парочки «добрых дел» Страйгера.
— Что бы ты там ни услышал — это все только цветочки. Но меня это не греет. — Я потер щеку. — Смерт может знать, кто его нанял? Да?
— Может, и нет. Док — параноик. Он предпочитает покрывать своих клиентов и свою задницу тоже. Он выполнит любой заказ, который питает его кредитный счет. Без вопросов… Без идентификационных кодов.
Никакой ответственности. Никакого риска.
— О Господи!.. — Я чувствовал, как внутри меня рушится надежда, подминая под себя и раздавливая отвращение. Это значило, что, даже если я смогу пробраться в мозг Смерта и обшарить его, это, возможно, не приведет меня никуда. — Но ведь где-то должна быть хоть какая-нибудь запись. Как насчет номеров кредитных счетов в модулях?
Мика подумал об этом.
— Да, могут быть… Но, коли уж его лаборатория г — капкан смерти, то его персональные счета должны быть сродни заповеднику. Никто, находясь в здравом уме, и станет пытаться там рыскать.
Я в сердцах стукнул по столу раненой рукой и, вздрогнув от боли, выругался.
— Проклятие! Но должен же быть на Рынке какой-нибудь умелец. Я хочу достать эти вонючие файлы! Кто?
Мика дернул вдетое в ноздрю серебряное кольцо.
— Уфф… Я же сказал: сумасшедших нет… — Мика улыбнулся. — Возможно, ты говорило» о Мертвом Глазе. Он делает то, чего не делает никто. Никто не знает как. Но только если он в духе. Настоящий цепной сукин сын.
— Мертвый Глаз? Он что, отстреливает визитеров резиновыми пулями? Или как?
Мика рассмеялся:
— Я слышал, он ухлопал парочку… но, возможно, это просто бредни и слухи. Не знаю, взломщик ли он… мертвый ли у него глаз или нет. — Мика пожал плечами, в его глазах плясали огоньки смеха.
— Мертвый глаз?
— Да. На вид — гниющее дерьмо. — Мика не шутил.
— Что ж он не исправит?
— Я же сказал тебе, что у него наполовину съехала крыша. Но в своем деле он — маг. Маг связи. Если, конечно, согласится.
Я встал:
— Пошли выясним.
— Эй, — сказал Мика с нескрываемым разочарованием. — Не хочешь остаться на шоу?
Я мельком взглянул на сцену — еще пустую, ожидающую в темноте над головами толпы начала действа.
— Видел.
Мика вздохнул и поднялся.
— Ну хорошо.
Уже не отвлекаясь, мы прошли сквозь толпу и отправились на транзите под воду.
Та часть города, в которой жил Мертвый Глаз, оказалась обшарпаннее и невзрачнее, чем гнездо Смерта, хотя Пропасть — везде Пропасть. Мы пробрались через бесчисленные кучи отбросов и мусора к бронированной железной двери — достаточно большой, чтобы проглотить трамвай. Это был вход во что-то вроде заброшенного особняка. Ни намека на охрану; ни даже намека на то, что здесь кто-то живет или жил.
— Откуда ты знаешь, что он здесь?
— Он никогда не выходит. — Мика поднял было руку, чтобы постучать в дверь, — и с проклятием отскочил назад, как только кулак ударил по металлу.
— Вот сука! Она электрифицирована. — Мика тряс кистью, глядя на меня наполовину с раздражением, наполовину в замешательстве. — У тебя есть какие-нибудь идеи? Ты — единственный, кто захотел встретиться с ним.
Я оглядел дверь и глухой, без окон, фасад — молчаливый и неприступный.
— Да. Я ему позвоню.
— У него нет телефона.
Я улыбнулся.
— Мне не нужен телефон.
Мика покрутил пальцем у виска.
— Почему ты думаешь, что это заставит его обрадоваться тебе?
— Мне нечего терять.
Мика хмыкнул.
— Прошу прощения, если я перейду на ту сторону улицы, — сказал он. В случае, если Мертвый Глаз решил меня поджарить. Он отступил, но всего на метр.
Я обхватил себя за локти, концентрируясь. Выпустил свою мысль в бесформенное черное пространство особняка, скрывающего в себе лишь одну-единственную хрупкую звезду — тепло и энергию живого человеческого мозга. Где-то…
Здесь. Контакт. Я проник в похожую на раскаленную паутину, испускающую сияние сетчатую оболочку электромагнитного поля, пробираясь глубже в узорчатую схему мыслей, и удивился, не найдя мертвых черных стен скрытого усиления. Вор, крадущийся по спящему дому, — я пошел дальше, даже не беспокоясь о том, чтобы ступать потише, — словно приготовился обрадовать Мертвый Глаз неожиданным и чертовски приятным сюрпризом.
Сгусток обнаженной, чистой энергии, выстрелив, смачно долбанул меня, раскалив нити контакта, как ток накаляет волосок лампочки.
Я удрал, поспешно запирая засовы, полностью обрывая контакт, прячась, как устрица в раковину, лихорадочно возводя стену между своим мозгом и лохматым жгутом спутанных извивающихся концов оборванной связи.
— О! — Мой собственный крик изумления все еще звенел у меня в ушах. Я снова очутился на улице, таращась на черную стену готовыми выпрыгнуть из орбит глазами. — Боже! Ты не предупредил, что он — телепат!
Мика спустился еще на несколько ступенек — чтобы и его не звездануло. Он с удивлением смотрел на меня, но выражение его лица менялось, по мере того как мозг регистрировал слова.
— Выродок? — в изумлении громко спросил Мика. — Я не знал, что он выродок.
Махнув рукой, чтобы Мика замолчал, я собрался с духом, решившись атаковать снова. Медленно, осторожно я вытянул щупальце, выслеживая Мертвый Глаз в темноте… Обнаружил его — напряженного, туго сжавшегося, как кулак, за своими оборванными проводами. Его страх был так силен, что я даже почувствовал, как, просачиваясь сквозь мозг, словно пот, вытекает из него паранойя. У него был живой, потрясающий Дар, но он не знал, в отличие от меня, как им пользоваться. Его защита светилась щелями — взять его будет легко. Но я мог видеть также и то, что, если ринуться, ломая все барьеры, внутрь, он шагнет с обрыва. Я едва дотронулся до Мертвого Глаза; щупальце моей мысли, как кисточка миниатюриста, прикоснулась к нему — только чтобы привлечь его внимание — и тут же отдернулась, давая ему почувствовать, что я ухожу, давая знать, что я не собираюсь возвращаться… оставляя его в одиночестве в темноте…
Я качнул головой, увидев в глазах Мики вопрос.
— Плохо. Ты был прав. Он настоящий сумасшедший. — Я посмотрел на запертую дверь, глухие неприступные стены. — Теперь, во всяком случае, я знаю почему. Пойдем. Давай сматываться отсюда.
Мика в легком недоумении пожал плечами. Когда мы пошли по улице, он ссутулился и, шагая сбоку от меня, старался держать безопасную дистанцию.
За нашими спинами вдруг раздался лязг и скрежет: железная дверь распахнулась. На пороге дома показался человек — бесформенный и безликий; он болтался внутри целого вороха разномастной одежды. Но мне не составило никакого труда опознать его в лицо: на месте правого глаза сидела гнойная слезящаяся язва. Я поспешно отвел взгляд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56