Моргнув, экран погас, унося прошлое с собой.
— Итак, — сказала Элнер, — правда развязывает нам руки.
Я повернулся к ней:
— И вы полагаете, что это возместит потери? Перекроет то, что сделал Страйгер?
— Конечно, это поможет. Почему вы не верите?
— Но это лишь одна версия. А лжи уже гораздо больше. И даже увиденное вами — еще не правда. Это то, что произошло… но не правда. — Я думал о Центавре. Как тогда, так и сейчас Центавр был частью этой правды; частью командирского тайного заговора, использовавшего Квиксилвера. И кто еще в галактике, кроме меня, знает об этом? Джули. Возможно, кто-то и прислушался бы к ее словам. Но Джули не рассказала никому: кровь все еще была гуще воды.
Элнер выглядела усталой, но довольной. Она думала, что знает теперь всю правду о том, что произошло на Синдере, на Федеральных Рудниках; она думала, что знает всю правду о том, что происходит сейчас.
Я не мог допустить, чтобы Элнер продолжала верить в полуправду. Она должна знать все о действиях Центавра. Иначе она никогда не выиграет, никогда не выведет их на чистую воду. Я вспомнил, где мы находимся, и как легко даже хайперы подсадили нам жучков прошлым вечером. Здесь я был немым.
— Мадам, я еще не ел. А вы? Двумя уровнями ниже я заметил, поднимаясь к вам, месторождение лапши…
Элнер удивилась внезапной перемене темы. Но потом, почувствовав, насколько она изнурена и голодна, согласилась:
— Да, конечно… Я не ела со вчерашнего утра: аппетит пропал. — Элнер печально улыбнулась. — Но выходить нужды нет. Еду могут принести прямо сюда.
— Больничную еду? — спросил я, скорчив гримасу. Черт! — Я лучше бы съел тарелочку лапши.
— Они принесут все, что хотите, — улыбаясь, сказала Элнер. — Вы правда хотите лапши?
Да, я и забыл, что значит — быть Та Мингом… Я положил ногу на ногу и, раздосадованный неудачной попыткой вывести Элнер из комнаты, начал барабанить пальцами по коленке. Прислонившись к стене, я уставился в пространство и осторожно, контролируя, насколько мог, каждое свое движение, ввел щупальце в мозг Элнер. (Леди), — подумал я. Элнер вздрогнула, удивленно округлила глаза. — (Не паникуйте. Мне нужно поговорить с вами. Не здесь.)
Она поморгала, как будто кто-то ослепил ее лучом света. Затем, оправившись, пробормотала:
— Ну… вероятно, вы правы. Я же не могу оставаться здесь вое время. Есть и другие дела. Теперь, когда я знаю, что с Филиппой будет все хорошо… — Элнер встала, следуя моей просьбе, как лунатик.
Во флайере Элнер опять взяла управление в свои руки, приказав ему лететь к комплексу ФТУ; и потом, когда мы приземлились, она повела меня мимо охранных экранов туда, где нас никто не будет подслушивать. А на этой планете трудно рассчитывать на уединение. Но мы не пошли в ее офис. Вместо этого Элнер привела меня в ресторан для делегатов, расположившийся на открытой террасе на вершине старинной башни. Садик на крыше был заставлен маленькими столиками с прикрывающими их зонтиками из живых деревьев. Отсюда, сидя на открытом воздухе под бирюзовым небесным куполом, вы могли разглядывать геологические пласты времени и структуры, составляющие город. Небо заменял монолитный щит — такой безупречный, что снизу я не мог отличить его от настоящего неба. Высокие башни касались его своими зубцами, — казалось, что небо подпирают гигантские каменные пальцы.
Элнер заказала завтрак и, пока мы ждали заказ, начала показывать мне исторические достопримечательности, как будто в наших головах не было ничего поважнее. Некоторым постройкам докосмической эры было от роду восемьсот лет, и по земным меркам город считался молодым. А я-то раньше думал, что в Старом городе дома — старые. Многие здания пережили столько промежуточных реконструкций, что теперь едва ли можно было понять замысел древних зодчих. Одно из таких зданий — я хорошо мог его видеть с террасы — представляло собой перевернутый конус. Махина балансировала на остром конце диаметром меньше пятидесяти метров.
— Его построили сразу, как только открыли композитные материалы, — ответила Элнер на мой вопрос. — Архитекторы того времени страдали легким головокружением. — Элнер улыбнулась.
Принесли еду, так живописно разложенную на блюде, точно ее сняли с музейной витрины. Мне было противно даже дотронуться до чего-либо на этой изящно разрисованной тарелке, но голод пересилил. На вкус еда оказалась гораздо лучше. Я вздохнул, разглядывая пейзаж, пока печенье, по форме напоминавшее цветы, таяло у меня во рту. Я думал о том, что вполне мог бы смириться с этим…
Элнер смотрела на меня так, словно прикидывала, как нарисовать мой портрет.
— Мадам? — Внезапно я стал ощущать каждый сантиметр своей кожи и спросил себя, уж не умудрился ли я снова выставить себя ослом. Я думал, что Джордан удалось вдолбить мне в голову достаточное количество правил этикета, чтобы я хоть мог есть в приличных местах.
Но Элнер сказала:
— Это не будет преувеличением — назвать вас героем за то, что вы сделали вчера вечером. Или назвать то, что вы сделали для Федерации на Синдере, — подвигом… Вы все, но особенно — вы. Вы достойны…
— Нет, не подвиг, — оборвал я Элнер, отводя взгляд.
— Тогда как бы вы назвали это?
— Выживанием. Я делал то, что вынужден был делать, чтобы выжить. Я убил Квиксилвера потому, что он намеревался убить вас. У меня не было выбора. Ничего героического в этом нет. Совсем ничего. — Я опустил голову, разглядывая свое отражение на черной поверхности стола.
— Как вы стали членом секретной группы, которая обезвредила его? — До вчерашнего дня Элнер даже не знала, что и Джули была членом этой группы. И не верила в это до дня сегодняшнего… Но теперь слепое неведение — чье бы то ни было — начинало обретать для меня смысл. Та операция чуть не стоила Центавру жизни, и один из нас был членом их правления. Они должны были сделать все возможное, чтобы скрыть или извратить случившееся. И не они одни были замешаны в этом деле. Наверное, не такой уж это идиотизм — то, что даже Шандер Мандрагора не слышал правдивой версии.
За вопросом Элнер не стояло ничего, кроме уважения и искреннего любопытства. Я засмеялся.
— Как?.. Пройдя пару кругов ада, — как и все, что я делал в Старом городе. Я удрал от банды вербовщиков, но легионеры схватили меня за то, что я натянул нос добропорядочному гражданину. Они проверили меня на псионические способности, — они проверяли каждую выловленную рыбешку, потому что Федерации требовались псионы. Раз псионы все поголовно — бандиты, то как же иначе вы бы нашли такого? — Я улыбнулся, и Элнер опустила глаза. — Вот поэтому-то я и встретил Джули. Она тоже была в группе. Зибелинг отвечал за нас. Он создал эту группу как терапевтическую, что было лишь предлогом, чтобы научить нас пользоваться Даром да еще чтобы ФТУ оплачивало это. ФТУ надеялось, , что Рубай польстится на нас, что мы притянем его, как магниты…
— Рубай?
— Квиксилвер… его звали Рубай. Да, у него было имя, — сказал я, не вполне понимая, почему меня так волновало то, что никто не помнит его имени. — Они знали, что он ищет надежных людей. Будучи не в состоянии перекрыть ему кислород каким-либо другим способом, они решили, что невелика потеря, если он, коли обнаружит подставу, убьет пару-тройку выродков.
— М… да… Пешка, — задумчиво пробормотала Элнер.
— М… да… Что?
— «Пешка» — это подневольный, которого используют для неприятной или опасной работы.
— Да, — согласился я. — Точное словечко. Рубай выбрал четырех из нас и послал работать с его людьми на Синдер; они пытались разбить охрану шахты.
— Если вы работали под прикрытием ФТУ, тогда почему… — смущенно спросила Элнер, вспоминая о моих шрамах.
Я дотронулся до спины, и у меня задергались углы рта.
— Как я уже сказал, правда — всегда дело непростое. Зибелинг и я… поначалу мы не очень-то ладили. Он вышвырнул меня из группы и отправил назад, в лапы Контрактного Труда. Но, когда Рубай обнаружил это, он воспользовался случаем и устроил так, что меня выслали на Синдер. Я стал его тайным агентом.
Мир провалился в белое — в воспоминания того, что я увидел там и что со мной сотворили; то было время, когда я желал Рубаю успеха. Он даже рассчитывал на это.
— Рубай дал бы мне все, что я захочу, если бы я дал ему рудники. Он доверял мне, потому что думал, что мы — два сапога пара: оба — мертвые внутри. Это были времена, когда я сам почти поверил в это. Но Рубай ошибся.
Я заморгал — воспоминания резали мне глаза.
— Почему вы все-таки не поверили? — серьезно спросила Элнер.
Я стал разглядывать стол. Тарелка с недоеденным завтраком показалась мне галлюцинацией.
— Из-за Джули. Она научила меня тому, чему Зибелинг не знал, как научить. Поэтому я до сих пор… жив. И поэтому я все еще могу заботиться не только о себе, — отвечал я, не поднимая головы. — Думаю, что, возясь со мной, она и сама кое-чему научилась. Интересно, и откуда она так много знала об этом?
Элнер промолчала.
— Ну а почему вы вышли замуж за Та Минга? — наконец-то задал я этот вопрос. — Почему вы разрешили им злоупотребить их влиянием на вас? Они заставили вас это сделать?
Элнер слегка улыбнулась, поняв, что я как бы возвращаю ей ее же вопросы.
— О нет! Меня ни к чему не принуждали. Я вышла замуж за Кельвина, потому что хотела этого. И Кельвин тоже. Тогда я была моложе… — Говоря «моложе», Элнер имела в виду не возраст. — Я его очень любила. Чего мне было еще желать? — Тогда Элнер думала, что ее интересы защищены. Она думала, что Кельвин никогда не умрет.
— А как он умер?
— Он был в отъезде по делам Центавра на Дэндроузе, когда это случилось. Тяжелая внутрисетевая авария… Детали не имеют значения. Они нашли доказательства саботажа. — Элнер глядела куда-то в сторону, руки ее, до того спокойно лежавшие на столе, задрожали. — Это произошло почти сразу после смерти матери Джули.
— А что случилось с ней?
— У нее были проблемы с наркотиками. — Элнер все еще смотрела в пространство. — Говорили, что это случайная передозировка. Но с тех пор, когда семья узнала, что Джули… что Джули… — Дефективная, — сказал ее мозг беспомощно, инстинктивно. — … псион, возникли известные подозрения, и ее мать начали обвинять в том, что она или внесла заразные гены в кровь Та Мингов, или изначально подделала родовые грамоты…
— То есть вы хотите сказать, что вы думаете, будто это Та Минги убили ее? — Я вспомнил, что Ласуль в ответ на мой вопрос о матери Джули, первой жене Харона, пробормотала нечто невразумительное.
— Ничего не доказано… в любом случае. Мать Джули была связана с Триумвиратом. Предполагалось, что ее замужество разрядит напряженные отношения Центавра с Тройкой. Это повлекло за собой изменения определенных интересов и перераздел влияний в той самой планетной системе, где умер Кельвин.
— Значит, она была заложником. И возможно, диверсантом.
Элнер слегка испугалась.
— Возможно, в каком-то смысле. — В глазах ее вдруг поплыла грусть. — Но, тогда уж, разве все мы — не заложники у судьбы?
— Тогда, может быть, ваш муж должен был умереть по той же причине, что и она? — спросил я. Да, может быть, я не желал привыкать к такой жизни в конце концов.
— Возможно. — Элнер обеспокоенно встала, словно какая-то ее часть хотела, чтобы я оставил эту тему. Но другая ее часть хотела продолжения, нуждалась в нашем разговоре.
— Сколько лет назад?
— Шестнадцать, — без тени колебания ответила Элнер. Она могла бы мне сказать, сколько месяцев, дней… секунд.
— Должно быть, это Харон.
Элнер отвернулась, стиснув руки. (Должно быть, это Харон) Эта мысль выкристаллизовалась в ее мозгу в то же самое мгновение, когда мои губы произнесли слова.
— Нет, — сказал я, отвечая на помрачневшее выражение ее лица. — Вы уже потом подумали.
Элнер, сжав губы, потихоньку от меня смахнула слезы и снова опустилась на стул. Сейчас ее мозг был таким открытым и беззащитным, каким только способен быть мозг человека.
— Все, что я по-настоящему хотела… все эти шестнадцать лет, — тихо (так, что даже мысль звучала громче) сказала Элнер, — чтобы все это поскорее прошло.
Ее работа, ее миссия, ее жизнь. Потеряв мужа, Элнер старалась держаться того, что все еще имело для нее хоть какое-то значение, старалась не дать Центавру и Та Мингам отнять это у нее — отнять то, что стало после смерти Кельвина всей ее жизнью. Когда Элнер умрет, они потеряют ее долю в ЦХИ, поскольку у Элнер не было детей. Они хорошо это понимали. И неудивительно, что Элнер не заинтересована в том, чтобы перевести стрелки часов своего организма назад, — Кельвина-то уже нет. Но быть убитой — ей тоже никакой радости… И так легко было убедить Элнер в том, что кто-то желает ее смерти. Легко, поскольку вы никогда не могли быть уверены, что какой-нибудь господин N «умер естественной смертью».
Беспокойство затихло в Элнер, и она почувствовала себя готовой услышать все, что я хотел ей сообщить.
— Что вы собирались рассказать мне? Замявшись, я перевел взгляд на город, на глыбы стекла и камня. Может, эта открытая терраса и была защищена так же, как и офисы внизу, но я не мог поверить в это. Брэди сказал, что предоставил меня самому себе, но я хорошо знал, чего стоят его слова. Он не хотел, чтобы я рассказал Элнер правду, и только Бог знает, сколько электронных глаз наблюдают за нами.
Они сказали, что неведение — это счастье. Другими словами: меньше знаешь — лучше спишь. Чем больше я узнавал об этом мире, тем яснее чувствовал себя параноиком. Я не мог быть уверенным ни в чем, кроме самого себя.
— (Леди), — снова тихо позвал я, бормоча при этом вслух какую-то ерунду, предназначенную для подслушивающих нас развесистых ушей. — (Я должен быть уверен. Не сопротивляйтесь…). — Элнер застыла, мускулы ее закаменели. И только я понимал, что внутри нее, невидимое постороннему взгляду, что-то происходит. Удостоверившись, что она по-настоящему готова, я опять вытянул щупальце, разрешая оформиться легкому, как снег, сообщению. — (Леди… до вчерашнего вечера никто не пытался вас убить).
Голова Элнер от изумления и замешательства резко повернулась. Когда ее недоверие подмяло под себя и раздавило образ, я законсервировал его на несколько минут, с тем чтобы Элнер могла осознать его смысл.
— (Я узнал это сегодня от Харона. Тем же самым способом, каким вы сейчас…). — Элнер, словно наколовшись наркотиком, часто-часто заморгала. Но затем кивнула, давая мне знать, что поняла и готова слушать дальше. — (Изначально это была затея Центавра, чтобы надавить на вас, испугать, взять вас под контроль.) — Я показал Элнер, как и почему, скармливая ей — порцию за порцией — образы точно так же, как она принимала информацию со своего компьютерного модуля. Обратная связь заработала через пару минут — как только Элнер осознала, что мои образы оформили то самое изнуряющее беспокойство, которое она носила в себе и терпела все это время, но только теперь причина его раскрылась перед ней во всей своей пакостности и злобности. Чем настойчивее Элнер пыталась освободиться от Центавра, тем тяжелее они давили на нее. — (Они использовали меня как своего шпиона, леди, — как вы и предполагали… и даже для того, чтобы подставить вас Страйгеру.) — Тут я вздрогнул от резкого укола: Элнер думала о предательстве. Пешка, невольно пришло мне в голову. Так Элнер назвала это. Вот чем я был. — (Я не знал. Они использовали меня!) — Уже не в силах выносить обвинения, я колотил своим яростным отчаянием по ее мыслям, долбя, разбивая их. Центавр ведь и меня надул… и не в первый раз. — (Центавр был участником заговора Рубая, заговора, который чуть не убил меня. И они вышли сухими из воды. Если я ненавижу ФТУ за то, что случилось со мной на Синдере, то Центавр я ненавижу еще сильнее.) — Я вдалбливал ей это до тех пор, пока она не поверила, что все случившееся случилось против моей воли. — (Но вчера вечером… это меняет дело.) Я показал Элнер все остальное. То, что сейчас ей грозила настоящая опасность и Центавр ничуть не меньше Элнер был заинтересован в том, чтобы она не умерла. Что даже Харон счел, что от меня будет какой-то толк. Что я не собираюсь оставлять начатое дело, я улажу его, а пока Элнер — под надежной защитой.
Взгляд Элнер застыл, словно ярость, или удивление, или вообще все ее эмоции исчезли где-то вдалеке.
— Спасибо, — пробормотала Элнер наконец, хотя это было не то, что она хотела сказать. После всего услышанного Элнер меньше всего думала о благодарности. Да и то, как она это услышала…
Но все же…
Элнер, точно слепая, вытянула вперед руку, нуждаясь в физическом, настоящем контакте с иным, но близким ей человеческим существом. И в мозгу ее не было ни тени сомнения, что я — такой же человек, как и она. Наверное, следовало бы все это сделать как-то по-другому, но я не мог сообразить, как, и поэтому я бросил ломать голову и, повинуясь молчаливой просьбе, взял Элнер за руку. Встав через минуту из-за стола, я покосился на Элнер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56