Каждый образ, возникавший в моей голове, обращался к Лоне, она была женой моего сердца! Она почти никогда не искала моего общества, но почти всегда была от меня на таком расстоянии, что я мог ее позвать. Все, о чем я думал и все, что я делал, я обсуждал с ней, и радовался оттого, что, когда она занимается своим делом совершенно независимо, все же она дома, рядом со мной. Никогда она не пренебрегала меньшими детьми ради меня, и моя любовь только подстегивала мое чувство ответственности. Любить ее и выполнять свой долг – это, конечно, не одно и то же, но это неотделимо друг от друга. Она могла предложить мне что-то, что я должен был сделать, или спросить меня, что должна сделать она, но никогда не думала о том, нравится ли это мне, а уж тем более, ей самой, или заботило ее что-то сверх того, что должно быть сделано. Ее любовь захлестывала меня – не ласками, но близостью узнавания, и мне это не с чем это сравнить, кроме как с принесением в жертву священного животного.
Я никогда ничего не рассказывал ей о ее матери.
Лес был полон птиц, чье оперение ничем не уступало великолепием их песням, и это, казалось, возмещало недостаток цветов, которые, вероятно, не могли расти без воды. Их чудесные перья можно было встретить повсюду в этом лесу, и мне запала в сердце мысль сделать из них наряд для Лоны. Пока я был занят тем, что собирал их и выкладывал рядами, она наблюдала за мной, явно оценивая мой выбор цвета и порядка, но никогда не спрашивала, что я конструирую, хотя несомненно ждала, когда на свет появится результат этих моих трудов. И это в конце концов случилось – через неделю или две я сделал длинную свободную накидку с отверстиями для рук; ее надо было закреплять у шеи и талии.
Я поднял накидку и надел ее на Лону. Она встала, сняла ее и положила к моим ногам – я думаю, надевать на себя такую вещь показалось ей неприличным. Я снова одел ее и показал, куда нужно просунуть руки. Она улыбнулась, посмотрела на перья, погладила их, а затем снова сняла накидку, но положила уже рядом с собой, а когда уходила, то взяла ее, и несколько дней я не видел своего произведения. В конце концов однажды утром она пришла ко мне одетая в накидку и принесла с собой другую одежду, которую она сделала самостоятельно, но из высушенных жестких листьев вечнозеленого растения. Она была прочной, почти как кожа, и выглядела, как кольчуга. Я немедленно примерил ее, и с тех пор мы всегда надевали их, когда ездили верхом.
Верхом, потому что у окраины леса появилось однажды стадо рослых коней, с которыми мы вскоре стали друзьями, так как они были достаточно умны, чтобы не бояться столь отличающихся от них самих созданий. Двух из них, самых изящных, я вышколил для себя и Лоны. Уже привыкшая ездить на маленьких, Лона получила огромное удовольствие, когда впервые она посмотрела вниз со спины огромного животного, а конь выглядел так, словно гордился той, кого нес на себе. Мы упражнялись с ними каждый день, и в конце концов они прониклись таким доверием к нам, что повиновались немедленно и ничего не боялись, после чего мы всегда выезжали на них на парады и марши.
Со временем наше предприятие, конечно, показалось мне авантюрой, но вера в него женщины из Булики, была ли она настоящей, или наигранной, всегда перевешивала мои сомнения. Магия принцессы, утверждала она, против детей окажется бессильной, так же, как и ее власть над всеми другими силами, и одни наши союзники-животные станут решающим фактором превосходства; она сама, говорила она, готова с палкой в руках одержать верх над любыми двумя мужчинами из Булики. Она признавалась, что очень боится леопардихи, но с нею был готов встретиться я сам. Однако я возражал против того, чтобы взять с собой всех детей.
– Не лучше ли будет, – сказал я, – если вы останетесь в лесу с младенцами и самыми маленькими детьми?
Она ответила, что очень надеется на то, что вид крошек произведет впечатление на женщин, особенно на матерей.
– Когда они увидят Маленьких Друзей, – говорила она, – они завоюют их сердца без боя, и я должна быть там, чтобы остановить их! Если там в ком-то еще и осталась капля отваги, то осталась она именно в женщинах!
– Ты не должна обременять себя и брать с собой кого-нибудь из детей, – сказал я Лоне, – ты будешь нужна повсюду и всем.
Возле нее постоянно находилось еще несколько детей, и одного она почти всегда держала на руках, даже когда была верхом на коне.
– Я не помню, чтобы когда-то я оставалась без ребенка, о котором я должна заботиться, – ответила она, – но, когда мы доберемся до города, я сделаю так, как вы хотите.
Ее доверие к тому, кто однажды потерпел такую неудачу и к тому же столь недостойным образом, заставляло меня стыдиться. Но я не мог ничем подстегнуть их начинание, равно как и не было у меня никаких оснований противостоять ему; и, если у меня не было выбора, то, по крайней мере, я мог постараться помочь чем могу! Что касается меня лично, я был готов и жить и умереть рядом с Лоной. Ее застенчивость и правдивость заставляли меня смириться, и я искренне был готов помочь ей во всех ее начинаниях.
Наш путь лежал через покрытую травой равнину, и не было нужды брать корм для коней и двух коров, которые сопровождали бы детей, но для слонов следовало взять все необходимое. Трава, правда, столь же годилась для них, как и для остальных животных, но была слишком короткой, и они не могли захватить своим хоботом достаточно для того, чтобы наесться. И поэтому мы отправили целую толпу собирать траву затем, чтобы насушить сена, которого слоны сами несли бы на себе столько, сколько могло бы понадобиться на несколько дней. И вдобавок к этому на каждой из остановок мы бы собирали свежую траву. Для медведей мы набрали орехов, а для самих себя достаточное количество фруктов. Мы поймали и приручили еще несколько больших коней и теперь нагружали их провизией, которую собирались взять с собой.
Затем Лона и я провели общий смотр, и я произнес небольшую речь. Я начал с того, что рассказал им о том, что я лучше узнал их и знаю теперь, откуда они берутся.
– Мы ниоткуда не беремся, – закричали они, перебивая меня, – мы всегда были здесь!
Я рассказал им, что у каждого из них есть своя собственная мать, такая же, как мать последнего малыша; и я полагаю, что каждого из них принесли из Булики, когда они были еще слишком маленькими, чтобы это запомнить; рассказал, что злая принцесса так боится детей и столь полна решимости уничтожить их, что их матери уносили их прочь из города и оставляли их там, где она не могла до них добраться; и что теперь мы отправляемся в Булику, чтобы найти их матерей и избавить их от плохой великанши.
– Но я должен вам сказать, – продолжил я, – что впереди опасный бой, и нам придется выдержать тяжелое сражение, чтобы овладеть городом.
– Мы можем сражаться! Мы готовы! – закричали мальчики.
– Да, вы можете, – ответил я, – и я знаю, что вы будете сражаться; ибо за своих матерей сражаться стоит! Только помните о том, что вы должны держаться вместе.
– Да, да! Мы позаботимся друг о друге, – ответили они, – мы не позволим никому тронуть нас, кроме наших собственных мам!
– Вы должны помнить, все до одного, что надо немедленно выполнять все распоряжения ваших командиров!
– Мы знаем, мы будем выполнять! Теперь мы уже вполне готовы. Давайте уже пойдем!
– И еще одну вещь вы не должны забывать, – продолжал я, – когда вы соберетесь кого-нибудь ударить, это должен быть честный и смертельный удар, а когда вы выпускаете стрелу из лука, не стреляете в спину врага, когда вы бросаете камень, бросайте его прямо и открыто.
– Мы так и поступим! – кричали они торжественными и бесстрашными голосами.
– И, может быть, кто-то из вас будет ранен!
– Мы не боимся! Мы ведь не боимся, ребята?
– Ни капли!
– А кого-то из вас, может быть, убьют!
– Я не боюсь того, что меня могут убить! – крикнул один из самых милых маленьких мальчиков: он сидел верхом на симпатичном маленьком бычке, который подпрыгивал и скакал под ним, как лошадка.
– И я тоже! И я! – послышалось со всех сторон. И тогда сидящая на коне Лона, королева, мать и сестра их всех, сказала, повернувшись ко мне:
– Я отдам свою жизнь за то, чтобы вернуть свою мать. Она может убить меня, если захочет! Я поцелую ее и умру!
– Вперед же, мальчишки! – закричали девочки. – Мы идем искать наших мам!
Острой болью кольнуло сердце – но я не мог повернуть назад, в глазах Малюток это было бы духовным падением!
Глава 25
МАЛЮТКИ В БУЛИКЕ
Рано утром мы выступили и оказались, являя собой величавое зрелище, на широкой равнине, между голубым небом и зеленой травой. Мы будем идти все утро и отдохнем днем, затем снова будем идти ночью, отдыхать весь следующий день и снова отправимся в путь в коротких сумерках. Остаток нашего пути мы постараемся разделить таким образом, чтобы достичь города ранним утром, и быть уже в воротах, – прежде, чем нас обнаружат.
Казалось, что все жители леса передвигаются вместе с нами. Впереди летело множество птиц, воображая себя, несомненно, передовым отрядом, огромная компания бабочек и других насекомых кружилась вокруг наших голов; и целая толпа четвероногих шла за нами по пятам. Позже, с наступлением ночи, нас покинули почти все, но птицы, бабочки, осы и стрекозы, дошли с нами до самых ворот города.
Мы основательно отдыхали и спали днем: хотя это и был наш первый настоящий поход, но никто из нас не устал. По ночам мы шли быстрее, потому что было холодно. Многие засыпали на спинах животных, и утром просыпались свежими и отдохнувшими. И никто не падал. Некоторым косматым неуклюжим медведям хватало сил угнаться за слонами, остальные же взгромоздились на зверей, похожих на оленей, и все время пытались обогнать друг друга, пока я не прекратил эти скачки. Те же, кто ехал наверху, на спинах слонов на подстилках из сена, разговаривали с ними всю дорогу, все время, пока не спали. Однажды, когда мы остановились, чтобы отдохнуть и поесть, я услышал малыша, который вытаскивал из-под себя сено затем, чтобы дать его слону и обращался к нему, называя его «милым зверем»:
– Милый носатый друг, я спускаюсь с тебя, словно с горы, и скоро уже буду внизу: потерпи, я уже иду! Вот еще чуть-чуть, и ты протянешь ко мне свой нос, и мы поцелуемся, как настоящие добрые слоники! Обязательно!
В эту же ночь они устроили такой шум! Слоны трубили, кони ржали, им подражали дети, и все это разносилось так далеко по равнине, что, как бы далеко мы ни находились от города, мне пришлось быстро прекратить бедлам, чтобы он не предупредил жителей города о нашем появлении.
И вдруг, одним прекрасным утром, солнце и город появились на горизонте одновременно. Детям стены показались просто нагромождением скал, но я объяснил им, что за ним полно каменных гнезд, увидел на их лицах тень опасений и неприязни, закравшихся в их сердца: впервые в жизни – а многие из них долго жили Малютками – они узнали, что такое страх. Это место казалось им плохим: как они смогут найти своих матерей в таком месте? Но они смело продолжили путь, потому что они верили в Лону, и в меня тоже – немного, сколько я успел заслужить.
Мы прошли через гулкую арку. Без сомнения, никогда не слышала эта старая мостовая такого грохота копыт, шлепанья мягких звериных лап и человеческих ног! Кони вздрагивали и пугались эха собственных шагов, некоторые останавливались ненадолго, некоторые дико отскакивали в сторону и озирались по сторонам, но вскоре успокоились и отправились дальше. Некоторые из Малюток дрожали. Три девочки крепко прижали к себе детей, которых несли с собой. Все, кроме медведей и бабочек, испытывали страх.
На лице женщины была страшная тревога, и я сам чуть было не заразился общим испугом, ведь под моей ответственностью и управлением находилась целая армия: и я сам привел ее к той опасности, чья тень сейчас нависла над нами! Но меня поддерживала мысль о королевстве Малюток, где плохие великаны были бы слугами, а их любимые звери – их послушными друзьями.
Увы, я, хотя и мечтал об этом, сам еще не научился подчиняться! Неправедное, предательское упрямство посетило меня, когда я стоял во главе армии невинных младенцев! Я был подобен рабу, который в любом из миров делал или будет делать только то, что доставляет ему удовольствие. Но Лона, ребенок, который ехал рядом со мной, была несомненно свободна от этих мыслей – она была спокойна, внимательна, молчалива и ни капли не боялась!
Мы оказались почти в самом центре города, прежде чем некоторые из его жителей проснулись, обнаружив наше присутствие. Но теперь окна стали открываться, и из них высовывались сонные головы. Каждое из этих лиц застывало вначале в глупой гримасе безрадостного удивления, которая превращалась в оцепенение ужаса, когда зеваки обнаруживали у себя под носом животных. Однако, несмотря на страх, они замечали, что их завоеватели – почти все дети, и тогда женщины выбегали на улицу, а вслед за ними и мужчины. Но через какое-то время они все снова прижались к своим домам, оставляя свободными половины улиц, так как они не осмеливались приблизиться к животным.
Наконец малыш лет пяти, который просто сгорал от желания найти свою мать, обнаружив в толпе лицо, похожее на свое собственное, бросился к ней со своей антилопы и обнял ее за шею, несмотря на то, что она не спешила отвечать на его ласки и поцелуи. Но вот мужская рука показалась из-за ее плеча и схватила мальчика за шкирку. Немедленно девочка, находящаяся поблизости, метнула свой острый дротик в эту руку. Детина издал дикий вой, и, настигнутый еще двумя или тремя дротиками, крича, убежал.
– Точно, они плохие великаны! – сказала Лона, и ее глаза сверкнули, когда она направила своего коня против дылды, который стоял у нее на пути, и, чуть набравшись смелости, вооружился дубинкой. Он не рискнул дождаться удара, но попытался подкрасться сбоку и в следующий миг упал, настигнутый ударами нескольких камней. Другой огромный парень, увертываясь от моего удара, оказался вдруг, произнося нечто настолько невразумительное, что можно было разобрать только, что это ругань, между мной и мальчиком, который ехал позади меня. Мальчик сказал ему, чтобы тот обратился к королю, а парень ударил его маленькую лошадку молотком по голове, и она упала. Однако, прежде чем хам смог выпрямиться, один из слонов, шедших сзади, сбил его с ног и так лягнул, что он не пытался больше подняться до тех пор, пока сотни ног не прошлись по нему, и вся армия не удалилась.
Но какой страх появился на лице Лоны, когда она увидела женщин! Едва ли хотя бы на одну из них было приятно посмотреть! И ее малыши должны найти своих мам среди вот этих?
Едва только мы остановились на центральной площади, как две девочки, задыхаясь от спешки, принесли тревожную весть о том, что два мальчика куда-то отправились с какой-то женщиной. Мы быстро вернулись в то место, где это случилось, и только тут впервые обнаружили, что женщина, которой мы помогали, исчезла вместе со своим ребенком.
Но в это же время мы увидели, как по узкой улочке, которая вела от площади к дворцу, спускается белая леопардиха. Малютки не забыли, как две леопардихи сражались в лесу, и некоторые из детей выглядели испуганными, и их ряды заволновались, но они помнили приказ, который я отдал им, и быстро выровнялись.
Мы остановились и ждали, что будет дальше, когда маленький мальчик, по имени Оди, замечательный тем, что был смелым и шустрым, который слышал, как я говорил, что белой леопардихи бояться не надо, спрыгнул со спины медведя (а тот пошел вслед за ним вразвалочку), и побежал ей навстречу. Леопардиха, опасаясь сбить его с ног, отпрыгнула в сторону так внезапно, что несколько раз перевернулась и, когда снова оказалась на ногах, обнаружила мальчишку у себя на спине. Кто мог сомневаться в том, что эти люди в конце концов подчинятся тому, кого видели верхом на враге их врага, который защищал их от зверя, ежедневно и еженощно державшего их в страхе? Уверенные в том воздействии, которое это событие произвело на всех, мы тронулись дальше.
Когда мы остановились у дома, к которому нас привела наша провожатая, мы услышали вопль, я спрыгнул вниз и постучал в дверь.
Мой конь подошел и оттолкнул меня носом, затем повернулся и начал колотить в дверь копытами, пока не подъехал Оди на леопардихе, увидев которую, конь застыл, дрожа. Но и она тоже услышала крик, и, забыв, что у нее на спине сидит ребенок, прыгнула на дверь, мальчик ударился об нее и упал, потеряв сознание. Прежде чем я смог до него добраться, Лона уже держала его на руках и, как только он пришел в себя, посадила его назад, на спину медведю, который все еще шел за ним.
Когда леопардиха в третий раз бросилась на дверь, та открылась, и она бросилась внутрь. Мы последовали за ней, но она уже куда-то исчезла. Мы бросились вверх по лестнице, и обошли весь дом, но никого не нашли. Однако, спустившись вниз, мы обнаружили под лестницей дверь и оказались в лабиринтах подвала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Я никогда ничего не рассказывал ей о ее матери.
Лес был полон птиц, чье оперение ничем не уступало великолепием их песням, и это, казалось, возмещало недостаток цветов, которые, вероятно, не могли расти без воды. Их чудесные перья можно было встретить повсюду в этом лесу, и мне запала в сердце мысль сделать из них наряд для Лоны. Пока я был занят тем, что собирал их и выкладывал рядами, она наблюдала за мной, явно оценивая мой выбор цвета и порядка, но никогда не спрашивала, что я конструирую, хотя несомненно ждала, когда на свет появится результат этих моих трудов. И это в конце концов случилось – через неделю или две я сделал длинную свободную накидку с отверстиями для рук; ее надо было закреплять у шеи и талии.
Я поднял накидку и надел ее на Лону. Она встала, сняла ее и положила к моим ногам – я думаю, надевать на себя такую вещь показалось ей неприличным. Я снова одел ее и показал, куда нужно просунуть руки. Она улыбнулась, посмотрела на перья, погладила их, а затем снова сняла накидку, но положила уже рядом с собой, а когда уходила, то взяла ее, и несколько дней я не видел своего произведения. В конце концов однажды утром она пришла ко мне одетая в накидку и принесла с собой другую одежду, которую она сделала самостоятельно, но из высушенных жестких листьев вечнозеленого растения. Она была прочной, почти как кожа, и выглядела, как кольчуга. Я немедленно примерил ее, и с тех пор мы всегда надевали их, когда ездили верхом.
Верхом, потому что у окраины леса появилось однажды стадо рослых коней, с которыми мы вскоре стали друзьями, так как они были достаточно умны, чтобы не бояться столь отличающихся от них самих созданий. Двух из них, самых изящных, я вышколил для себя и Лоны. Уже привыкшая ездить на маленьких, Лона получила огромное удовольствие, когда впервые она посмотрела вниз со спины огромного животного, а конь выглядел так, словно гордился той, кого нес на себе. Мы упражнялись с ними каждый день, и в конце концов они прониклись таким доверием к нам, что повиновались немедленно и ничего не боялись, после чего мы всегда выезжали на них на парады и марши.
Со временем наше предприятие, конечно, показалось мне авантюрой, но вера в него женщины из Булики, была ли она настоящей, или наигранной, всегда перевешивала мои сомнения. Магия принцессы, утверждала она, против детей окажется бессильной, так же, как и ее власть над всеми другими силами, и одни наши союзники-животные станут решающим фактором превосходства; она сама, говорила она, готова с палкой в руках одержать верх над любыми двумя мужчинами из Булики. Она признавалась, что очень боится леопардихи, но с нею был готов встретиться я сам. Однако я возражал против того, чтобы взять с собой всех детей.
– Не лучше ли будет, – сказал я, – если вы останетесь в лесу с младенцами и самыми маленькими детьми?
Она ответила, что очень надеется на то, что вид крошек произведет впечатление на женщин, особенно на матерей.
– Когда они увидят Маленьких Друзей, – говорила она, – они завоюют их сердца без боя, и я должна быть там, чтобы остановить их! Если там в ком-то еще и осталась капля отваги, то осталась она именно в женщинах!
– Ты не должна обременять себя и брать с собой кого-нибудь из детей, – сказал я Лоне, – ты будешь нужна повсюду и всем.
Возле нее постоянно находилось еще несколько детей, и одного она почти всегда держала на руках, даже когда была верхом на коне.
– Я не помню, чтобы когда-то я оставалась без ребенка, о котором я должна заботиться, – ответила она, – но, когда мы доберемся до города, я сделаю так, как вы хотите.
Ее доверие к тому, кто однажды потерпел такую неудачу и к тому же столь недостойным образом, заставляло меня стыдиться. Но я не мог ничем подстегнуть их начинание, равно как и не было у меня никаких оснований противостоять ему; и, если у меня не было выбора, то, по крайней мере, я мог постараться помочь чем могу! Что касается меня лично, я был готов и жить и умереть рядом с Лоной. Ее застенчивость и правдивость заставляли меня смириться, и я искренне был готов помочь ей во всех ее начинаниях.
Наш путь лежал через покрытую травой равнину, и не было нужды брать корм для коней и двух коров, которые сопровождали бы детей, но для слонов следовало взять все необходимое. Трава, правда, столь же годилась для них, как и для остальных животных, но была слишком короткой, и они не могли захватить своим хоботом достаточно для того, чтобы наесться. И поэтому мы отправили целую толпу собирать траву затем, чтобы насушить сена, которого слоны сами несли бы на себе столько, сколько могло бы понадобиться на несколько дней. И вдобавок к этому на каждой из остановок мы бы собирали свежую траву. Для медведей мы набрали орехов, а для самих себя достаточное количество фруктов. Мы поймали и приручили еще несколько больших коней и теперь нагружали их провизией, которую собирались взять с собой.
Затем Лона и я провели общий смотр, и я произнес небольшую речь. Я начал с того, что рассказал им о том, что я лучше узнал их и знаю теперь, откуда они берутся.
– Мы ниоткуда не беремся, – закричали они, перебивая меня, – мы всегда были здесь!
Я рассказал им, что у каждого из них есть своя собственная мать, такая же, как мать последнего малыша; и я полагаю, что каждого из них принесли из Булики, когда они были еще слишком маленькими, чтобы это запомнить; рассказал, что злая принцесса так боится детей и столь полна решимости уничтожить их, что их матери уносили их прочь из города и оставляли их там, где она не могла до них добраться; и что теперь мы отправляемся в Булику, чтобы найти их матерей и избавить их от плохой великанши.
– Но я должен вам сказать, – продолжил я, – что впереди опасный бой, и нам придется выдержать тяжелое сражение, чтобы овладеть городом.
– Мы можем сражаться! Мы готовы! – закричали мальчики.
– Да, вы можете, – ответил я, – и я знаю, что вы будете сражаться; ибо за своих матерей сражаться стоит! Только помните о том, что вы должны держаться вместе.
– Да, да! Мы позаботимся друг о друге, – ответили они, – мы не позволим никому тронуть нас, кроме наших собственных мам!
– Вы должны помнить, все до одного, что надо немедленно выполнять все распоряжения ваших командиров!
– Мы знаем, мы будем выполнять! Теперь мы уже вполне готовы. Давайте уже пойдем!
– И еще одну вещь вы не должны забывать, – продолжал я, – когда вы соберетесь кого-нибудь ударить, это должен быть честный и смертельный удар, а когда вы выпускаете стрелу из лука, не стреляете в спину врага, когда вы бросаете камень, бросайте его прямо и открыто.
– Мы так и поступим! – кричали они торжественными и бесстрашными голосами.
– И, может быть, кто-то из вас будет ранен!
– Мы не боимся! Мы ведь не боимся, ребята?
– Ни капли!
– А кого-то из вас, может быть, убьют!
– Я не боюсь того, что меня могут убить! – крикнул один из самых милых маленьких мальчиков: он сидел верхом на симпатичном маленьком бычке, который подпрыгивал и скакал под ним, как лошадка.
– И я тоже! И я! – послышалось со всех сторон. И тогда сидящая на коне Лона, королева, мать и сестра их всех, сказала, повернувшись ко мне:
– Я отдам свою жизнь за то, чтобы вернуть свою мать. Она может убить меня, если захочет! Я поцелую ее и умру!
– Вперед же, мальчишки! – закричали девочки. – Мы идем искать наших мам!
Острой болью кольнуло сердце – но я не мог повернуть назад, в глазах Малюток это было бы духовным падением!
Глава 25
МАЛЮТКИ В БУЛИКЕ
Рано утром мы выступили и оказались, являя собой величавое зрелище, на широкой равнине, между голубым небом и зеленой травой. Мы будем идти все утро и отдохнем днем, затем снова будем идти ночью, отдыхать весь следующий день и снова отправимся в путь в коротких сумерках. Остаток нашего пути мы постараемся разделить таким образом, чтобы достичь города ранним утром, и быть уже в воротах, – прежде, чем нас обнаружат.
Казалось, что все жители леса передвигаются вместе с нами. Впереди летело множество птиц, воображая себя, несомненно, передовым отрядом, огромная компания бабочек и других насекомых кружилась вокруг наших голов; и целая толпа четвероногих шла за нами по пятам. Позже, с наступлением ночи, нас покинули почти все, но птицы, бабочки, осы и стрекозы, дошли с нами до самых ворот города.
Мы основательно отдыхали и спали днем: хотя это и был наш первый настоящий поход, но никто из нас не устал. По ночам мы шли быстрее, потому что было холодно. Многие засыпали на спинах животных, и утром просыпались свежими и отдохнувшими. И никто не падал. Некоторым косматым неуклюжим медведям хватало сил угнаться за слонами, остальные же взгромоздились на зверей, похожих на оленей, и все время пытались обогнать друг друга, пока я не прекратил эти скачки. Те же, кто ехал наверху, на спинах слонов на подстилках из сена, разговаривали с ними всю дорогу, все время, пока не спали. Однажды, когда мы остановились, чтобы отдохнуть и поесть, я услышал малыша, который вытаскивал из-под себя сено затем, чтобы дать его слону и обращался к нему, называя его «милым зверем»:
– Милый носатый друг, я спускаюсь с тебя, словно с горы, и скоро уже буду внизу: потерпи, я уже иду! Вот еще чуть-чуть, и ты протянешь ко мне свой нос, и мы поцелуемся, как настоящие добрые слоники! Обязательно!
В эту же ночь они устроили такой шум! Слоны трубили, кони ржали, им подражали дети, и все это разносилось так далеко по равнине, что, как бы далеко мы ни находились от города, мне пришлось быстро прекратить бедлам, чтобы он не предупредил жителей города о нашем появлении.
И вдруг, одним прекрасным утром, солнце и город появились на горизонте одновременно. Детям стены показались просто нагромождением скал, но я объяснил им, что за ним полно каменных гнезд, увидел на их лицах тень опасений и неприязни, закравшихся в их сердца: впервые в жизни – а многие из них долго жили Малютками – они узнали, что такое страх. Это место казалось им плохим: как они смогут найти своих матерей в таком месте? Но они смело продолжили путь, потому что они верили в Лону, и в меня тоже – немного, сколько я успел заслужить.
Мы прошли через гулкую арку. Без сомнения, никогда не слышала эта старая мостовая такого грохота копыт, шлепанья мягких звериных лап и человеческих ног! Кони вздрагивали и пугались эха собственных шагов, некоторые останавливались ненадолго, некоторые дико отскакивали в сторону и озирались по сторонам, но вскоре успокоились и отправились дальше. Некоторые из Малюток дрожали. Три девочки крепко прижали к себе детей, которых несли с собой. Все, кроме медведей и бабочек, испытывали страх.
На лице женщины была страшная тревога, и я сам чуть было не заразился общим испугом, ведь под моей ответственностью и управлением находилась целая армия: и я сам привел ее к той опасности, чья тень сейчас нависла над нами! Но меня поддерживала мысль о королевстве Малюток, где плохие великаны были бы слугами, а их любимые звери – их послушными друзьями.
Увы, я, хотя и мечтал об этом, сам еще не научился подчиняться! Неправедное, предательское упрямство посетило меня, когда я стоял во главе армии невинных младенцев! Я был подобен рабу, который в любом из миров делал или будет делать только то, что доставляет ему удовольствие. Но Лона, ребенок, который ехал рядом со мной, была несомненно свободна от этих мыслей – она была спокойна, внимательна, молчалива и ни капли не боялась!
Мы оказались почти в самом центре города, прежде чем некоторые из его жителей проснулись, обнаружив наше присутствие. Но теперь окна стали открываться, и из них высовывались сонные головы. Каждое из этих лиц застывало вначале в глупой гримасе безрадостного удивления, которая превращалась в оцепенение ужаса, когда зеваки обнаруживали у себя под носом животных. Однако, несмотря на страх, они замечали, что их завоеватели – почти все дети, и тогда женщины выбегали на улицу, а вслед за ними и мужчины. Но через какое-то время они все снова прижались к своим домам, оставляя свободными половины улиц, так как они не осмеливались приблизиться к животным.
Наконец малыш лет пяти, который просто сгорал от желания найти свою мать, обнаружив в толпе лицо, похожее на свое собственное, бросился к ней со своей антилопы и обнял ее за шею, несмотря на то, что она не спешила отвечать на его ласки и поцелуи. Но вот мужская рука показалась из-за ее плеча и схватила мальчика за шкирку. Немедленно девочка, находящаяся поблизости, метнула свой острый дротик в эту руку. Детина издал дикий вой, и, настигнутый еще двумя или тремя дротиками, крича, убежал.
– Точно, они плохие великаны! – сказала Лона, и ее глаза сверкнули, когда она направила своего коня против дылды, который стоял у нее на пути, и, чуть набравшись смелости, вооружился дубинкой. Он не рискнул дождаться удара, но попытался подкрасться сбоку и в следующий миг упал, настигнутый ударами нескольких камней. Другой огромный парень, увертываясь от моего удара, оказался вдруг, произнося нечто настолько невразумительное, что можно было разобрать только, что это ругань, между мной и мальчиком, который ехал позади меня. Мальчик сказал ему, чтобы тот обратился к королю, а парень ударил его маленькую лошадку молотком по голове, и она упала. Однако, прежде чем хам смог выпрямиться, один из слонов, шедших сзади, сбил его с ног и так лягнул, что он не пытался больше подняться до тех пор, пока сотни ног не прошлись по нему, и вся армия не удалилась.
Но какой страх появился на лице Лоны, когда она увидела женщин! Едва ли хотя бы на одну из них было приятно посмотреть! И ее малыши должны найти своих мам среди вот этих?
Едва только мы остановились на центральной площади, как две девочки, задыхаясь от спешки, принесли тревожную весть о том, что два мальчика куда-то отправились с какой-то женщиной. Мы быстро вернулись в то место, где это случилось, и только тут впервые обнаружили, что женщина, которой мы помогали, исчезла вместе со своим ребенком.
Но в это же время мы увидели, как по узкой улочке, которая вела от площади к дворцу, спускается белая леопардиха. Малютки не забыли, как две леопардихи сражались в лесу, и некоторые из детей выглядели испуганными, и их ряды заволновались, но они помнили приказ, который я отдал им, и быстро выровнялись.
Мы остановились и ждали, что будет дальше, когда маленький мальчик, по имени Оди, замечательный тем, что был смелым и шустрым, который слышал, как я говорил, что белой леопардихи бояться не надо, спрыгнул со спины медведя (а тот пошел вслед за ним вразвалочку), и побежал ей навстречу. Леопардиха, опасаясь сбить его с ног, отпрыгнула в сторону так внезапно, что несколько раз перевернулась и, когда снова оказалась на ногах, обнаружила мальчишку у себя на спине. Кто мог сомневаться в том, что эти люди в конце концов подчинятся тому, кого видели верхом на враге их врага, который защищал их от зверя, ежедневно и еженощно державшего их в страхе? Уверенные в том воздействии, которое это событие произвело на всех, мы тронулись дальше.
Когда мы остановились у дома, к которому нас привела наша провожатая, мы услышали вопль, я спрыгнул вниз и постучал в дверь.
Мой конь подошел и оттолкнул меня носом, затем повернулся и начал колотить в дверь копытами, пока не подъехал Оди на леопардихе, увидев которую, конь застыл, дрожа. Но и она тоже услышала крик, и, забыв, что у нее на спине сидит ребенок, прыгнула на дверь, мальчик ударился об нее и упал, потеряв сознание. Прежде чем я смог до него добраться, Лона уже держала его на руках и, как только он пришел в себя, посадила его назад, на спину медведю, который все еще шел за ним.
Когда леопардиха в третий раз бросилась на дверь, та открылась, и она бросилась внутрь. Мы последовали за ней, но она уже куда-то исчезла. Мы бросились вверх по лестнице, и обошли весь дом, но никого не нашли. Однако, спустившись вниз, мы обнаружили под лестницей дверь и оказались в лабиринтах подвала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33