Вот что заставило маленьких друзей принять выбор Лоны Результатом этого решения стало то, что Малютки скоро чувствовали себя как дома среди ветвей деревьев, а великаны вскоре пришли к заключению, что они выжили из этих мест детей и напугали их так, что те забыли в ней свои деревья, и с тех пор почти перестали верить в существование своих маленьких соседей.
Лона спросила меня, не заметил ли я, что многие из детей подросли. Я ответил, что нет, но был готов в это поверить. Она уверила меня в том, что это так, и высказала твердую уверенность в том, что они еще и стали умнее с тех пор, как перебрались вверх, к тому же далеко продвинулись в том, чтобы облегчить ее тревогу от открытия, которое она сделала. В конце коротких сумерек и позже, при свете луны, они спускались в долину и собирали фрукты, чтобы прокормиться весь следующий день; так как великаны никогда не выходили из своих домов в сумерках, которые для них были уже темнотой, и они ненавидели лунный свет: если бы они могли, они бы ее погасили. Но вскоре малыши обнаружили, что фрукты, которые они собирают по ночам, днем уже не так хороши, поэтому возник вопрос – если не стало лучше оттого, что они покинули свою страну, значит, придется сделать так, чтобы плохие великаны сами убрались прочь.
Она сказала, что в то время они уже свели знакомство со всеми жителями леса и с большинством из них в отдельности. Они узнали, что некоторые из них мудры настолько же, насколько сильны, быстры, и при этом послушны. И они, эти звери, предложили им свои услуги, чтобы помочь им в их борьбе с великанами. И вскоре, играя и поддерживая добрые отношения, они полюбили друг друга и стали больше чем друзьями. Сначала они обращались к слону или коню Братец Слон или Сестрица Слониха или Братец Конь или Сестрица Лошадь, но очень скоро они нашли собственное имя для каждого из них. Прошло немного времени, и они стали говорить Сестра Медведица и Братец Медведь, а еще несколько дней спустя она услышала, как один из малышей крикнул: «Ах, сестрица Змея!» змее, которая куснула его за то, что он обидел ее, заигравшись. Большинство из них никак не могли ничего придумать для гусеницы, кроме того, что наблюдали за ее превращениями, но, когда у нее в конце концов выросли крылья, они немедленно стали говорить ей Сестрица Бабочка, поздравляя ее с успешным превращением – для чего они использовали слово, которое значило примерно «раскаяние», явно считая все произошедшее с нею чем-то священным.
Однажды лунным вечером, когда они отправились собирать свои фрукты, они повстречали женщину, которая сидела на земле с ребенком – ту женщину, которую я встретил по пути в Булику. Они приняли ее за великаншу, которая украла у них ребенка, так как считали всех детей своей собственностью. Разозлившись, они набросились на нее всем гуртом, и отбили ребенка, чем привели ее в совершенное замешательство, и она попыталась убежать, но ребенок вырвался от них и схватил ее за ноги. Придя в себя, она обнаружила, что ее противники всего лишь дети, то есть как раз те, у кого она собиралась просить гостеприимства, и тотчас же отдала им ребенка. Появилась Лона и унесла его за пазухой.
Но, если женщина заметила, что, напав на нее, дети старались не задеть ее малыша, Малютки, в свою очередь, заметили, как она целовала и крепко обнимала Малютку, когда сдалась, то есть поступала точно так же, как и они обычно. Тогда Малютки пришли к заключению, что эта женщина такая же добрая, каким был добрый великан. И в тот миг, когда Лона забрала ребенка, они предложили женщине свои фрукты и стали оказывать ей все знаки внимания, которые могла предложить их детская компания.
И тогда женщина растерялась оттого, что не могла решить, куда направиться – она не осмелилась вернуться в город, потому что принцесса, конечно, нашла бы ту, которая ранила ее леопардиху. И тогда она решила удовлетвориться дружбой с маленьким народцем и твердо решила остаться, и до сих пор жила с ними, и, если ничего не случится с ее ребенком, когда-нибудь она найдет способ вернуться к мужу, у которого было много денег и драгоценностей и который очень редко плохо с ней обращался.
Здесь я должен отвлечься и дополнить то, что Лона рассказала мне об этой женщине, некоторыми собственными догадками. Вместе с остальными жителями города она, конечно, знала, что принцесса живет в страхе от того, что родится ребенок, который станет причиной ее гибели. Знали они все и о том ужасном средстве, которым она пользовалась для того, чтобы продлить свою юность и сохранить свою красоту, знали и о том, что ее тающие силы заставляют ее все чаше прибегать к этому средству; заместили они и ее растущую неприязнь к детям, которые казались ей знаком ожидающей ее судьбы. И все это, несмотря на то, что никто из них и помыслить не мог о том, чтобы что-то предпринять против принцессы, хотя бы сохраняло их надежду на перемены.
И вот в голове женщины родилась мысль о том, что она могла бы посодействовать выполнению этого туманного предсказания или хотя бы воспользоваться этим мифом, чтобы вернуться к мужу. Так как что могло бы показаться более вероятным, чем то, что исполнение судьбы возложено на плечи этих самых детей? Они были удивительно отважны, а жители Булики так трусливы с их презренным животным страхом. И если бы ей удалось возбудить в детях достаточно честолюбия, чтобы захватить город, то, если атака захлебнется, она оставит маленькую армию, незаметно доберется до своего дома и в конце концов там укроется!
А когда детям удастся выгнать великанов, она начнет пока они радуются победе, внушать им стремление к более высокой цели. По соотношению сил они, конечно, не годились для войны, они и не ссорились никогда, любили все живое и ненавидели все, что заставляет это живое страдать. И все же они очень легко поддавались чужому влиянию, и, конечно, было нетрудно научить их пользоваться собственной силой! И однажды она научила некоторых из самых маленьких детей бросать камни в цель; и вскоре они все увлеклись новой игрой и достигли в ней больших успехов.
Первым практическим результатом было то, что они использовали камни, когда спасали меня. Они обнаружили меня спящим, когда собирали свои фрукты, отправились домой, собрались на совет, пришли на следующий день с конями и слонами, одолели тех нескольких великанов, которые охраняли меня, и унесли меня прочь. Торжествуя победу, самые маленькие мальчики хвастались совсем по-детски, более взрослые – поменьше, а вот девочки, наоборот, хотя их глаза сверкали ярче, не были столь словоохотливы, как обычно. И женщина из Булики, вне всяких сомнений, потворствовала этому.
Мы проговорили большую часть ночи, в основном о том, почему растут дети и что это могло бы значить. Я долго не был знаком со способностью Лоны чувствовать правду, а теперь меня стала поражать ее житейская мудрость. Возможно, если бы я сам больше знал о детях, я бы меньше удивлялся.
До утра все еще было далеко, когда я услышал легкое волнение и шорох. Я приподнялся на локтях, осмотрелся и увидел множество Малюток, спускающихся по деревьям из своих гнезд. Они исчезли, и несколько мгновений спустя все вокруг снова затихло.
– Что они делают? – спросил я.
– Они думают, – ответила Лона, – что по своей глупости великаны обыщут лес, и отправились собрать камней для того, чтобы достойно их встретить. Камней в лесу немного, и им придется прогуляться затем, чтобы собрать их достаточно. Они принесут их в свои гнезда, и атакуют великанов с верха деревьев, если те окажутся в пределах досягаемости. Зная их привычки, нет смысла ждать их раньше, чем наступит утро. Если они заявятся, это будет война за изгнание – либо тому, либо другому народу придется убраться. Однако, в исходе сражения сомневаться трудно. Мы не собираемся убивать их, конечно, их черепа такие толстые, что мы, скорее всего, и не сможем это сделать! Хотя, если их убить, большого вреда им от этого не будет – жизнь и так чуть теплится в них. Если кто-то из них погибнет, их главная великанша раньше, чем дня через три, о них и не вспомнит!
– Выходит, дети так хорошо бросают камни, что такой исход сражения неизбежен? – спросил я.
– Погодите, и вы увидите, как они это делают! – ответила она с оттенком гордости. – Но я ведь еще не рассказала вам, – продолжила она, – о странной вещи, которая произошла за ночь до этой. Мы собирали наши фрукты и уже вернулись домой, и уже спали в своих гнездах, когда нас разбудил ужасный шум звериной драки. Луна была яркой, и на мгновение под нашими деревьями вспыхнули светящиеся маленькие глаза, принадлежащими Двум огромным леопардихам, одна из которых была сияюще белой, а вторая была покрыта темными точками. И эти два зверя рвали и терзали друг друга – не знаю даже каким количеством когтей и зубов. Чтобы спасти свою шкуру, пятнистому созданию приходилось забираться на деревья, когда вторая нападала на нее. Когда я впервые их увидела, они как раз находились под моим деревом, перекатываясь друг через друга. Я спустилась на нижнюю ветку и прекрасно рассмотрела их. Дети наблюдали за представлением, сидя кто тут, кто там – они ведь никогда не видели таких зверей и думали, что они просто играют. Но когда стал утихать шум драки и почти стихло их собственное рычание, я заметила, что обе они почти уже при смерти, и мне искренне захотелось, чтобы ни одна из них не была уже в состоянии забраться на дерево. Но когда дети увидели, как по бокам леопардих стекает кровь из ран, как вы думаете, что они сделали? Они спустились вниз, чтобы успокоить их и, окружив огромной толпой эти два ужасных создания, стали их похлопывать и поглаживать. Тогда я тоже спустилась вниз, так как они слишком увлеклись, чтобы услышать, как я зову их, но прежде, чем я добралась до них, белая леопардиха прекратила драку и бросилась на них с таким жутким воплем, что они снова взлетели на свои деревья, словно птички. И прежде чем я добралась до своего дерева, злые звери снова рвали и кусали друг друга. Затем Уайти явно стала побеждать, и Спотти ринулась прочь так быстро, как только могла А Уайти пришла и улеглась под моим деревом. Но через минуту или две она снова встала и бродила рядом с нами так, словно думала, что Спотти скрывается где-то поблизости. Я часто просыпалась и, каждый раз, когда осматривалась вокруг, та была где-то поблизости. А утром ушла.
– Я знаю их обеих, – сказал я., – Спотти – плохой зверь. Она ненавидит детей и убьет при случае любого из них. Но Уайти, наоборот, любит их. Она бросилась на них только затем, чтобы отогнать подальше, иначе бы Спотти позаботилась бы о любом из оказавшихся поблизости. Бояться Уайти не надо!
К этому времени Малютки уже вернулись, и с большим шумом, так как уже не заботились о том, чтобы соблюдать тишину, они ведь были уже в состоянии открытой войны, с великанами и запаслись изрядным количеством камней. Они снова забрались в свои гнезда, хотя и с трудом, так как тащили туда на себе тяжелый груз, и быстро заснули. Лона тоже вернулась на свое дерево. Я лег там, где был, и тоже легко заснул, так как думал, что белая леопардиха наверняка все еще где-то здесь в лесу.
Я проснулся вскоре после восхода солнца и лежал, размышляя. Прошло два часа, и в лесу в самом деле стали появляться великаны по трое-четверо, пока я не насчитал около сотни. Дети еще спали, и позвать я их не мог – это привлекло бы внимание великанов: мне придется сохранять спокойствие до тех пор, пока они меня не обнаружат. Но один прошел прямо надо мной, споткнулся, упал, снова поднялся. Я подумал, что он не обратит на это внимания, но он стал оглядываться по сторонам. Я вскочил на ноги, и ударил его куда-то в середину его огромного тела. Он взревел, и этот рев разбудил детей. Тут же обрушился вниз целый град камней, из которых ни один не задел меня и ни один не миновал великана. Он упал и остался лежать на земле. Остальные были поблизости и град распространился по всему лесу, и когда бестолковые создания приближались к подходящему дереву, они тут же становились мишенью для летящих сверху камней. Прошло очень немного времени, и почти каждый из великанов был повержен, и победная торжествующая птичья песня взвилась вверх с верхушек не меньше чем пятидесяти деревьев.
На поле битвы появилось много слонов, и, словно маленькие обезьянки, вниз спустились дети, в мгновение на каждого из слонов забралось трое-четверо ребятишек, и вот так нагруженные, они стали ходить над великанами, которые лежали и ревели.
Устав, наконец, от их воплей, слоны наградили их несколькими пинками и оставили в покое.
До наступления ночи плохие великаны оставались там, где были повержены, лежали они молча и старались не двигаться. На следующее утро они исчезли все до одного, и дети их больше не видели.
Они перебрались на другой конец фруктовой долины и никогда больше не рисковали сунуться в лес.

Гпава 34
ПОДГОТОВКА

Как только Малютки одержали победу, женщина из Булики завела разговоры о городе и много рассказывала о его незащищенности, о злобной принцессе, которая там всем заправляет, и о трусости его жителей. Прошло несколько дней и дети не говорили уже ни о чем, кроме Булики, несмотря на то, что никто из них не имел ни малейшего представления о том, что из себя представляет этот город. И тогда впервые я стал догадываться о замыслах принцессы, хотя все еще не понимал, зачем ей это надо.
Мысль о том, что надо завладеть этим местом, больше всего запала в голову Лоны – ив мою тоже. Дети теперь так быстро развивали свой дар, что я не видел серьезных преград к осуществлению этого замысла. Я знал об одном уязвимом месте этой ужасной женщины или леопардихи – Лилит, ее судьбу в той ее части, в которой она была связана со своей дочерью. И древнее предсказание тоже повлияло бы на горожан: воистину, все, что в этом предприятии стоило называть риском, можно было не принимать во внимание. Кто мог бы сомневаться в успехе? Только не Малютки, которые из толпы детей стремительно превращались в молодых людей, чье управление и влияние было бы всецело направлено на добродетель и справедливость. Может быть, управляя злыми жителями города железной рукой, они бы искупили грехи этого народа?
В то же время я вынужден признаться, что и я сам был не прочь извлечь выгоду из этого предприятия. По правде говоря, мне казалось, что Лона займет трон, который прежде принадлежал ее матери, и, естественно, сделает меня своим супругом и министром. Я бы посвятил свою жизнь служению ей; и, строго между нами, могло ли быть что-то, что мы не смогли бы сделать с помощью Малюток для развития благородного государства?
А еще я вынашивал совсем уж идиотскую мысль об открытии торговли драгоценными камнями между нашими мирами – к счастью, невозможную, так как это не принесло бы ничего, кроме вреда, обоим мирам. Вспомнив то, о чем говорил мне Адам, я предложил Лоне найти им воду, которая, возможно, ускорит рост Малюток. Она благоразумно рассудила, однако, отложить это на будущее, так как мы не знали, что может произойти вначале, но вот потом, с течением времени, это непременно станет предметом обсуждения.
– Они то, что есть и без этого! – сказала она. – Когда мы возьмем город в свои руки, мы поищем воду!
И вот мы начали готовиться, постоянно проводили смотры нашим забавным войскам и боевым товарищам. Лона уделяла больше внимания организации командования, пока я тренировал маленьких солдат. Они совершенствовались в метании камней, я учил их обращаться с некоторыми другими видами оружия и делал все, что мог, для того, чтобы подготовить из них воинов. Самым трудным было заставить их собираться под своим флагом немедленно после того, как прозвучит сигнал. Большинство из них было вооружено пращами, некоторые из детей постарше – луком и стрелами. У старших девочек были пики из шипов алоэ, твердые, как сталь, и острые, как иголки, снаряженные длинным древком – весьма грозное оружие! Их единственной обязанностью было присматривать, чтобы слишком маленькие дети не принимали участия в сражении.
Лона порядком подросла, но, похоже, этого не замечала: она всегда была и до сих пор оставалась самой высокой из всех детей! Ее волосы были много длиннее, и она стала уже почти взрослой женщиной, но не потеряла детского очарования. Когда мы впервые встретились после нашей долгой разлуки, она отложила в сторону своего ребенка, обняла меня за шею и молча прижалась ко мне, ее лицо сияло радостью: ребенок захныкал, она бросилась к нему и немедленно прижала его к груди. А когда она возилась с каким-нибудь беспечным, упрямым или слишком чувствительным малышом, она была похожа на ласковую бабушку. Мне казалось, я знаю ее уже долгие годы, даже всегда – и даже до того, как началось время. Я с трудом вспоминаю свою мать, но в мыслях моих теперь она была такой же, как Лона; и если я представлял себе сестру или ребенка – неизменно у них было лицо Лоны!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33